Я до сих пор нахожу безумным то, что она может произнести моя смерть так спокойно, словно говорит моя машина или мои планы на обед.
- Окей, хорошо, - уступаю я. – Говори им все, что хочешь, но я в этом не участвую. Не собираюсь называть это раком или врать об этом и тому подобное. Это ваше дело.
Билли открывает рот, чтобы сказать что-нибудь ехидное, а может быть подколоть меня тем, насколько я бесчувственная, но мама берет ее за руку.
- Ты не должна ничего говорить, - говорит она. – Я обо всем позабочусь.
Так что, это рак. Но мама была не права насчет того, что мне не придется участвовать. Может, идея и работала, но до того, как меня буквально снесло волной сочувствия, и сейчас практически невозможно не знать, что все чувствуют по поводу моей ситуации. Новости о том, что у моей мамы смертельная форма рака подобна атомной бомбе, сброшенной на школу Джексон Хай. Не проходит и дня, когда все, и я имею в виду абсолютно все, узнают. Сначала люди отводят глаза, а некоторые милые девушки бросают на меня сочувствующие взгляды. Затем люди начинают шептаться. Я быстро заучиваю сценарий наизусть. Разговор начинается с «А ты слышал про маму Клары Гарднер?» и заканчивается чем-то вроде «Это так грустно». Я опускаю голову и делаю свою работу: стараюсь вести себя нормально, но на второй день я буквально страдаю от всепоглощающих волн сочувствия, и это от людей которые в прошлом году даже не знали моего имени. Даже мои учителя опечалены, за исключением мистера Фиббса, который просто смотрит на меня так, словно достаточно разочарован из-за моей паршивой домашней работы, которую я написала по «Потерянному раю», за которую он поставил мне D[37] с минусом и потребовал, чтобы я переписала ее. Я словно крошечная лодочка, плывущая по течению в океане жалости.
Например: я в кабинке женского туалета, занимаюсь своими делами, когда входит кучка десятиклассниц. Они трещат как белки, даже когда писают, и потом одна из них говорит:
- Вы слышали о маме Джеффри Гарднера? У нее рак легких.
- Я слышала, что у нее рак мозга. Стадия 4, или вроде того. Ей осталось около трех месяцев.
- Это так грустно. Я не знаю, что бы делала, если бы моя мама умерла.
- Что будет делать Джеффри? – спрашивает одна из них. – Я имею в виду, когда она умрет. Их отец не живет с ними, правильно?
Потрясающе, сколько они знают про нас, группа абсолютно посторонних людей.
- Думаю, это настоящая трагедия.
Они одобрительно бормочут. Самая трагичная история всех времен.
- И Джеффри так переживает изо всего этого. Это бросается в глаза.
Затем они переходят к обсуждению их любимого вкуса блесков для губ. Арбуз или черничный крем. От моей умирающей мамы к блеску для губ.
Трагично.
«- О, Благодать, без меры и границ,
От Зла родить способная Добро
И даже Зло в Добро преобразить!
Ты чудо, большее того, что свет,
При сотворенье мира извлекло
Из мрака….»[38]
- Подожди, - говорю я, положив книгу на пол рядом с моей ногой. - Я даже не знаю, кто это произносит, Михаил или Адам?
- Адам, - подсказывает Венди, экстраординарный специалист по домашней работе, смотря на меня вниз с моей кровати, на которой она сидит. – Видишь, здесь говорится:
«Он смолк, великий ознаменовав
Период мировой, а Пращур наш
С восторгом изумленья возгласил…» - Так что теперь говорит Адам. Он наш отец, понимаешь? Мне нравится эта строка «великий ознаменовав/ Период мировой…».
- Уф! Что это вообще значит?
- Михаил рассказывает ему об освобождении, как хорошо будет отпраздновать победу над злом в конце концов, и все такое.
- То есть сейчас он не против этого? Его собираются изгнать из Эдема, но все отлично, потому что когда-то, через тысячу лет после того, как он умрет, добро победит?
- Клара, мне кажется, ты относишься к этому чересчур серьезно. Это только поэма. Искусство. Она придумана, чтобы заставить тебя поразмыслить, и все.
- Что ж, прямо сейчас она заставляет меня подумать, что моя домашняя работа по физике – это супер-весело, и мне нужно переходить к ней, - я закрываю расстроившую меня книгу и отодвигаю ее подальше от себя.
- Но мистер Фиббс сказал, что тебе нужно вернуть переделанную работу завтра. Больше никаких поблажек, сказал он.
- Окей, но я скорее всего получу двойку и за эту работу тоже, буду я готовиться или нет. Уверяю, он старается помучить меня.
Венди выглядит обеспокоенной.
- Это скорее всего будет в выпускном тесте.
Я вздыхаю.
- Не хочу думать про выпускной тест. Или о колледже. Или моем колоссально блестящем будущем. Хочу жить прямо сейчас. Я так решила.
Она закрывает свою книгу и смотрит на меня с этим ультра-давай-будем-серьезными выражением.
- Ты должна радоваться, Клара. Ты подала заявление в потрясающие колледжи. У тебя высокие шансы поступить хотя бы в один из них. Не у всех есть такая возможность, - она нервничает. Письма, подтверждающие наше поступление в колледж, должны прийти на этой неделе. Она уже ходила на почту три раза, начиная с понедельника.
- Окей-окей, представь, что я в восторге, - говорю я, чтобы утихомирить ее. – Ю-ху!! В таком восторге.
Она достает свой учебник по химии, внезапно закончив разговор. Я открываю свой учебник по физике. Мы учим. Неожиданно она вздыхает.
- Просто… Такер ведет себя так же, - говорит она. – Мои родители пытаются уговорить его пойти в колледж, но он ни чуть не заинтересован. Такер не подал заявление ни в одно место. Даже в университет Вайоминга, в качестве запасного плана.
- Он хочет остаться здесь, - отвечаю я.
- А ты? – спрашивает Венди.
- Что я?
- Ты хочешь остаться здесь? Потому что Такер хочет? Потому что я думаю, что это романтично и все такое, Клара, но не… - она останавливается, взволнованно потягивает себя за кончик косы, пытаясь определиться, пойдет ли она дальше и скажет ли мне это. – Не бросай свою жизнь ради парня, - произносит она твердо. – Даже ради замечательного парня. Даже ради Такера.
Я не знаю, что ответить.
- Венди…
- Я собираюсь расстаться с Джейсоном, - добавляет она. – А мне он нравится. Очень. Но когда мы закончим школу, я должна буду отпустить его.
- Он не рыба, Вен, - замечаю я. – Что если Джейсон не хочет, чтобы его выпускали на свободу? Что если он хочет попробовать отношения на расстоянии?
Она качает головой.
- Он поедет в Бостон, или в Нью-Йорк, или в один из тех помпезных колледжей, куда он отправил заявление. Я, надеюсь, буду в Вашингтоне. Это не сработает, но ведь это и значит стать взрослым. Ты должна думать о будущем.
Я хочу напомнить ей, что мы еще не взрослые, нам только семнадцать лет. Мы не должны думать о будущем. Кроме того, мое будущее, то которое я вижу почти каждую ночь, закрывая глаза, это кладбище. Невероятная, ошеломляющая потеря. Что случится после этого, моя жизнь после этого дня, это словно стертая видеозапись – серая и застывшая. Да, я, вероятно, пойду в колледж. Я могу завести новых друзей, ходить на вечеринки и в итоге понять, что жизнь не так уж и плоха. Но сейчас я поймана в капкан единственным солнечным днем на склоне холма.
- С тобой все нормально? – спрашивает Венди. – Прости меня. У меня нет права читать тебе лекции. Я знаю, что у тебя сейчас трудные времена, из-за мамы и вообще.
- Все нормально, - пытаюсь убедить ее я, стряхнуть тревожное чувство, проигнорировать жалость, которая, я ощущаю, начинает исходить от нее.
- Эй, у меня есть идея, - говорю я, чтобы сменить тему. – Пойдем, проверим почту.
- Все не так, как я думала, - говорит Венди, пока мы идем по тротуару в нижней части Джексона.
Я придерживаю дверь открытой, пока мы заходим на почту. – Что не так?
- Ты и Такер. Я думала, что вы так идеально друг другу подходите, уравновешиваете друг друга, словно инь и янь, вроде того, и я думала, что он будет так счастлив, но… - она покусывает нижнюю губу. – Иногда вы настолько поглощены друг другом, что, кажется, не замечаете ничего вокруг. Как, хм-м, меня.
- Извини, Венди, - говорю я. - Но ты по-прежнему мой лучший друг, ты же знаешь это, правда?
- Конечно, - отвечает она. – Но парень побеждает подругу, вот и все, что я пытаюсь сказать. Хотя, думаю, что и я виновна в этом же.
Она права. Я видела Венди не так уж часто в этом году, частично из-за того, что когда у меня есть свободное время, я чаще всего провожу его с Такером или в «Ангельском клубе» и частично из-за того, что Венди часто с Джейсоном. Это ожидаемо, как она и сказала, когда у девушки появляется молодой человек, она уже не проводит так много времени с друзьями. Я всегда думала, что это ужасно глупо, но это не останавливает нас от того, чтобы поступать так же, когда мы оказались в такой же ситуации. Я также общаюсь с Венди меньше, потому что есть много всего, о чем она не знает, чего она не может знать, и я лучше буду держаться подальше от нее, чем стану врать ей. В прошлом году я могла притворяться, по крайней мере, большую часть времени, что я нормальная. В этом году я не могу.
Мы разделяемся, чтобы проверить свои почтовые ящики. В моем обычные рекламные листовки, реклама продуктового магазина, но затем в самом низу, толстый конверт. Я с трудом сглатываю. Из университета Стэнфорд.
Венди появляется рядом со мной, ее лицо бледное даже под загаром, голубые глаза расширены. Она держит конверт. WSU[39]. Вот и оно. Школа ее мечты. Ее будущее. Ее жизнь. Она пытается улыбнуться, но получается скорее судорога. Ее глаза находят конверт в моей руке, и она выдыхает.
- Стоит нам… подождать, пока доберемся до дома? – спрашивает она, ее голос скорее напоминает писк.
- Нет. Определенно нет. Давай откроем их. Покончим с этим. – Ей не нужно повторять дважды. Она разрывает конверт, бросает взгляд на верхнюю страницу, затем прижимает ладонь ко рту. – Ох… - произносит она.
- Что? Что? Ты поступила, да?
В ее глазах блестят слезы.
- Бог есть, - говорит она. – Я поступила!
Мы обнимаем друг друга, прыгаем и пищим, как маленькие девочки около минуты, затем успокаиваемся.
- Теперь ты, - говорит она.
Я аккуратно открываю конверт. Достаю бумаги. Брошюра о размещении в кампусе вылетает из конверта и приземляется на пол. Венди и я смотрим на нее.
- Клара, - выдыхает она. – Ты тоже поступила.
Я читаю первую строчку на первой странице – Дорогая Клара, мы рады сообщить вам… - затем стараюсь изобразить улыбку, напоминающую таковую у Венди, хотя мысли, пролетающие в моей голове в этот момент далеки от волнения, отличны от восторга и счастья, больше напоминают смесь недоверия и страха. Но это хорошо, говорю я себе. Я могу вернуться домой в Калифорнию. Я могу по-настоящему поступить в Стэнфорд и изучать то, что хочу, построить для себя новую жизнь.
- Я поступила, - шепчу я недоверчиво.
Венди обнимает меня за плечи.
- Это потрясающе, - говорит она. – И поверь мне. Такер будет счастлив за тебя.
- Так значит, - произносит Анжела безапелляционным тоном позже, когда я появляюсь в «Ангельском клубе». – Ты едешь в колледж.
- Не обязательно, - я снова стою в своей обычной позе на сцене «Розовой подвязки», пытаясь вызвать сияние, потому что это единственное, что я могу придумать в том мечтательном состоянии, в котором нахожусь с полудня.
Анжела откладывает ручку и смотрит на меня своим лучшим ты-абсолютная-идиотка взглядом.
- Клара Гарднер. Тебя приняли в Стэнфорд. У тебя даже есть стипендия. Не говори мне, что ты не собираешься туда.
Деньги – новое яблоко раздора в нашем с ней общении. Вот она я, Мисс Куча-денег, у мамы которой целое состояние, и которая со времен Второй Мировой Войны инвестировала деньги в, скажем, компьютеры, когда они еще занимали целые комнаты, и вот я получаю стипендию. Не такую уж и большую - это точно, одну их тех, что связаны с моими родственными связями, моей «бабушкой» - но все равно большую, чем мне нужно. А Анжела (конечно, ее тоже приняли) должна будет экономить и подрабатывать, напрягаться и брать займы, чтобы оплатить обучение. У нее тоже есть стипендия, потому что она что-то вроде Супер-Ученицы, но на все ее не хватит.
Я должна чувствовать себя виноватой из-за своей нерешительности, но я не чувствую. У меня просто не осталось места для еще одной вины в огромном беспорядке конфликтующих друг с другом эмоций в моей голове. Все, о чем я думаю, что было на моем уме с того самого времени на почте, когда я увидела логотип Стэнфорда на конверте, это то, что я не обязана ехать. Я выстраиваю другой план. Новый и исправленный план. Замечательный.
- Может быть, я не пойду в колледж в этом году, - произношу я так буднично, как только могу. – Я могу взять перерыв на год или два.
- Чтобы делать что? – бормочет она.
- Останусь здесь. Тогда я смогу быть рядом, когда Джеффри закончит школу. Найду работу.
- Вроде той, чтобы работать в магазине сувениров? Продавать еду на обочине? Будешь официанткой?
- Конечно, почему нет?
- Ты потомок ангелов, вот почему нет. Предполагается, что ты должна сделать что-то особенное в своей жизни.
Я пожимаю плечами. В Джексоне есть и другие, в чьих жилах течет кровь ангелов, и они работают на обычной работе. Кроме того, мне нравится мой план. Он кажется правильным. Я могу остаться здесь, в Джексоне. Убедиться, что с Джеффри все хорошо. Это отличный план, используя который мне не придется покидать мой дом и семью (или по крайней мере то, что от нее останется, когда умрет мама), и я смогу построить нормальную, приятную жизнь для себя.
Анжела трясет головой, ее золотистые глаза суживаются.
- Все это из-за Такера.
- Нет, - я бросаю на нее взгляд. Но, признаюсь, эта мысль проскальзывала и в моей голове.
- Господи, ты собираешься бросить Стэнфорд, чтобы остаться с Такером, - произносит Анжела с отвращением.
- Полегче, Анжела, - неожиданно говорит Кристиан. Он сидел на своем обычном месте за одним из дальних столиков, делая свою домашнюю работу, пока происходил наш с Анжелой разговор. – Это Кларина жизнь. Она может делать, что захочет.
- Да, согласна с ним. – Я посылаю Кристиану благодарную улыбку. – В любом случае, - обращаюсь я к Анжеле. – Ты просто хочешь, чтобы я поехала в Стэнфорд, чтобы тебе не пришлось быть там одной и столкнуться со своим предназначением в одиночку.
Она опускает взгляд, разглаживает скатерть, словно она отдыхает перед тем, чтобы броситься и ударить мне в нос. Я готовлюсь.
- Окей, может быть это и правда, - признает она затем, что удивляет меня. – Ты мой лучший друг, Клара, и ты права. Я не хочу ехать одна.
- Анж, я уверена, что с тобой все будет хорошо. Ты самый продвинутый, самый умный, самый одаренный ангел из всех, каких видел мир за тысячи лет. Если кто-то точно сможет надрать задницу этому предназначению, так это ты.
- Я знаю, - говорит она с довольной улыбкой. – Но дело не в этом. Просто… - Она делает паузу, поднимает глаза, смотря на меня своими серьезными кошачьими глазами. – Я знаю, что ты поедешь в Стэнфорд, Клара. Потому что я видела тебя там.
- Что?
- В моем видении. Я видела тебя.
Следующие пятнадцать минут я провожу, стоя на сцене, стараясь сконцентрироваться и вызвать сияние, старясь заземлить себя, но все, о чем я могу думать это то, на сколько несправедливо, что мое будущее продумано за меня. Сначала моими видениями. Теперь Анжелиными.
- Окей, я не могу больше это терпеть, - говорит Кристиан (опять неожиданно, обычно он не слишком разговорчив в клубе), захлопывая свой учебник. Я открываю глаза.
- Что?
- Я не могу больше смотреть на тебя, на твои попытки псевдо-медитации.
Он взбегает по ступеням сцены и быстро направляется ко мне.
- Позволь мне помочь тебе.
Мое сердцебиение ускоряется.
- Ты что знаешь, как вызвать сияние?
- Смотри, именно в этом и есть твоя ошибка. Ты думаешь, что это словно звать кого-то, словно сияние где-то извне…. – он указывает на пустое черное пространство вокруг нас. – Вместо того, чтобы понять, что она здесь.