Харриет вздохнула.
— Я стараюсь не слушать ее, но она такая хорошая рассказчица. — Тереза улыбнулась. — Ну и каков же теперь полковник Джеймс? Я видела его много лет назад и позавчера на званом обеде, но, помнится, нас друг другу не представляли.
— Он… весьма интересен. И остроумен, что немного удивило меня.
— И красив. Я это заметила.
Тереза на секунду задумалась о том, что ей совсем не нравится, когда другие леди — пусть даже такие близкие подруги, как Харриет Силдер, — говорят о внешности Толли. Но потом она решила, что подобная мысль нелепа и смешна.
— Да, он весьма недурен собой. Услада для глаз, так сказать.
— Послушай… Хм. Говоря об усладе для глаз… — Харриет подалась вперед и принялась рассматривать коня, которого один из грумов вел в сторону конюшни. — Это ведь конь Монтроуза?
— Он самый. Ну и ну. Я не ожидала, что Александр будет здесь сегодня.
— Ну ужин-то он уже пропустил. Интересно, что его сюда привело? — Харриет хитро посмотрела на подругу.
— Действительно. Он приехал потому, что его наверняка пригласила Сара или ее родители. А я тут совершенно ни при чем.
— А… Значит, он ухаживает за Сарой? — Харриет поддела подругу локтем. — Что тебя тревожит?
Да ничего, кроме разговоров о том, что герой, к которому она испытывает какое-то странное притяжение, пытался свести счеты с жизнью.
Тереза пожала плечами:
— Просто удивляюсь, что приехала сегодня к Сондерсам.
Выпрямившись, Харриет взяла подругу под руку и повела назад в гостиную.
— Ты здесь потому, что тебя попросила об этом бабушка, — произнесла она с улыбкой. — Так что будь, как всегда, очаровательна и Монтроуз не догадается, что ты вовсе не рада его видеть.
— Это не так, — запротестовала Тереза. — Ради всего святого. — Все, что ей нужно, это заработать репутацию этакой неприкосновенной Снежной королевы. Только вот сегодня вечером ей хотелось оказаться совсем в другом месте.
— В таком случае я не стану с ним флиртовать, — с улыбкой прошептала Харриет.
Однако Тереза совершенно не возражала, чтобы кто-то положил глаз на маркиза. Не то чтобы ей не нравился Александр, как и другие поклонники. Просто Терезу обуревало чувство, будто они понапрасну теряют время, дожидаясь ее благосклонности.
— Тесс, — произнес лорд Монтроуз, подойдя к Терезе, и его лицо осветила теплая улыбка. — И Харриет. Как приятно видеть вас обеих. — Он огляделся по сторонам, и его улыбка стала еще шире. — Если бы я знал, что на ужин приедет такое количество очаровательных юных леди, то непременно отложил бы встречу со своим управляющим на завтра.
— Надеюсь, дела в Монтроуз-Парке идут хорошо? — произнесла Тереза, беря маркиза под руку.
— Да. Мне нужно было обсудить с управляющим, какие поля засевать.
— Вы много раз рассказывали мне, как там чудесно. Маркиз накрыл ладонью руку Терезы.
— Вы можете убедиться в этом сами, — произнес он, понизив голос. — Стоит лишь ответить мне «да».
Она улыбнулась:
— Вы очень добры, Александр. Но вы же знаете, что я еще не готова выйти замуж.
Маркиз кивнул, однако выражение его лица не изменилось.
— Я уверен, что в конечном итоге вы выберете меня, поэтому готов набраться терпения и подождать. — Он легонько сжал пальцы Терезы, а потом убрал руку. — Впрочем, вы наверняка понимаете, что, объявив о нашей помолвке, я наконец смог бы избавиться от приглашений на ужин вроде этого, а вы — от необходимости танцевать с такими, как Френсис Хеннинг.
— Страдания закаляют характер, — не осталась в долгу Тереза, и перед ее глазами внезапно возник образ Бартоломью Джеймса, лежащего в постели без сознания. Вот у него-то характер гораздо сильнее, чем у всех тех джентльменов, с которыми ей когда-либо приходилось встречаться. Она тряхнула головой. — Кстати говоря, — произнесла девушка вслух, высвобождая руку, — хозяйка дома пригласила вас не для того, чтобы вы флиртовали весь вечер только со мной.
Притворно нахмурившись, маркиз отвесил поклон и смешался с гостями. Оставшуюся часть вечера Тереза переходила от одной группы гостей к другой. Она поступала так не потому, что хотела уделить внимание каждому из присутствующих, а от терзающей душу неприкаянности, от ощущения того, что должна находиться сейчас не здесь, а в совершенно ином месте. Наконец терпение ее лопнуло. Когда дамы закончили партию игры в вист и приготовились снова сдавать карты, Тереза поспешила к столу.
— Бабушка, — прошептала она, склонившись к уху леди Агнес, — у меня раскалывается голова. Ты очень расстроишься, если…
Леди Агнес смахнула со стола себе в ладонь горстку монет общим достоинством примерно в два фунта.
— Я поступаю ужасно подло, выйдя из игры с выигрышем, — провозгласила она.
— Вы жестокая женщина, Агнес, — произнес лорд Уилкокс, широко улыбнувшись. — Пообещайте, что дадите мне шанс отыграться.
— Посмотрим.
Взяв внучку под руку, леди Агнес отправилась искать Майкла.
— Какая же вы кокетка, — с улыбкой произнесла Тереза.
— Хочется верить, что за все эти годы я научилась соблазнять мужчин, — ответила бабушка Агнес. — Майкл? Отвези нас домой. Твоей сестре нездоровится.
Услышав заявление леди Агнес, гости начали собираться возле Терезы, справляться о ее здоровье и просить позволения заглянуть к ней завтра. Еще пару недель назад она непременно ощутила бы себя виноватой из-за того, что отвлекла внимание от хозяйки вечера. С того самого дня, как ей исполнилось десять лет, Тереза терпеть не могла устраивать драмы по незначительному поводу. Но сегодня она испытывала лишь нетерпение. Ей ужасно хотелось поскорее оказаться дома, наедине с собственными мыслями. А еще она ждала наступления следующего дня, чтобы вновь повидаться с полковником Джеймсом.
— Я велю миссис Рейли принести тебе чаю, — сказала леди Агнес, когда они оказались наконец дома.
— Мне кажется, чай ей не нужен, — перебил бабушку Майкл, остановившись, чтобы взять на руки недавно приобретенного бабкой белого котенка по имени Коттон. — Она сослалась на головную боль, чтобы увезти меня от моей новой возлюбленной — Сары.
Тереза поморщилась.
— Даже имени ее не произноси. Отвратительная девица.
— Она племянница моей любимой подруги, — произнесла глава семьи, смахивая со столика в холле кота по имени Мистер Браун. — Хотя, если честно, Дженни тоже не слишком нравится длинный язык Сары. — Леди Агнес перевела взгляд на дворецкого. — Почему мои коты разгуливают в холле?
Рамзи отвесил поклон.
— Генри отправился наверх, чтобы их покормить, а потом заявил, что они устроили на него засаду, чтобы сбежать.
— Они очень по мне скучали. — Леди Агнес взяла на руки еще одного урчащего от удовольствия кота. — Идемте, мои дорогие, — проворковала она, поднимаясь по лестнице. — Мамочка Агнес нальет вам сливочек.
Целая шеренга котов и кошек всевозможных окрасов направилась вверх по лестнице следом за своей хозяйкой. Фыркнув от еле сдерживаемого смеха, Майкл опустил Коттона на пол, и котенок принялся карабкаться по ступеням за остальными.
— Ну и сколько их теперь?
— Не меньше дюжины. — Тереза вздохнула. — Я иду в постель.
Однако Майкл преградил ей путь.
— Откуда это уныние?
— Я просто устала.
— Все равно это на тебя не похоже, — заметил молодой человек с насмешливой улыбкой. — Ты же знаешь, что я никогда всерьез не задумывался о том, чтобы жениться на мисс Сондерс.
— Попробуй только! Я украла бы тебя и посадила под замок, если бы ты попытался это сделать.
Майкл улыбнулся.
— Ну вот, ты вновь стала собой. Благопристойной, но грозной. — Майкл легонько ущипнул сестру за нос, отходя в сторону. — Спокойной ночи, Тролль.
— Пожалуй, тебе все-таки стоит жениться на Саре, — решила она, покачав головой. — Тогда ты точно научился бы ценить мою доброту и великодушие. Все познается в сравнении.
— Ха-ха. Кстати, я завтра еду на прогулку с Гарднером. Это на случай, если ты захочешь отправиться со мной и повидать Лили.
При этих словах у Терезы перехватило дыхание, а сердце наполнилось ликованием.
— В котором часу я должна быть готова?
— В девять. Ужасно рано для тебя, так что я пойму, если ты…
— Я успею. — Тереза как раз собиралась придумать предлог, который позволил бы ей отправиться в Джеймс-Хаус навестить Толли, и вот совершений случайно ей представилась такая возможность. Она не верила в Провидение, но на этот раз ей действительно повезло. И вознаграждена она была не за любовь к благопристойности, а за свой изворотливый ум.
— Доктор сказал, что вам необходимо лежать, полковник. — Лакаби, раздвигавший шторы, развернулся и недовольно посмотрел на кровать.
— Я с недоверием отношусь ко всему, что говорят мне эти чертовы доктора, — ответил Толли и, откинув одеяло, попытался привстать и отползти назад к спинке кровати. — Я по-прежнему в постели, только хочу сесть.
Камердинер прищурил один глаз, а потом развернулся и окончательно раздвинул шторы.
— Артур был таким же. «Никого нет выше меня по званию на этом проклятом континенте, Лакаби, — говаривал он. — И плевать я хотел на чье-либо мнение, кроме своего собственного».
Бартоломью вскинул бровь.
— Вы звали будущего герцога Веллингтона Артуром?
— Не в глаза, конечно. Но иногда можно и приврать для красного словца.
— Пожалуй.
Кивнув, Лакаби подошел к прикроватному столику и собрал аккуратно разложенные на нем бритвенные принадлежности.
— Поскольку вашей дамы нет сегодня, я подержу зеркало, пока вы бреетесь. Если, конечно, ваши руки больше не дрожат.
— К счастью, нет, — с облегчением произнес Бартоломью, которому не хотелось снова начинать вчерашний спор. Однако потом нахмурился. — Только она не моя дама.
— Нет? Но мне показалось… Впрочем, забудьте, что я сказал. А чья она дама?
Бартоломью был уверен, что слугам не положено проявлять любопытство. По крайней мере так было принято, когда он в последний раз приезжал в Англию. Хотя ему было все равно.
— Своя собственная. Мой брат женат на ее кузине.
— А… Стало быть, она ваша родственница?
Ну уж нет, это определенно не так. По крайней мере Бартоломью ни разу не подумал о ней как о члене семьи. Более того: человек, думающий о своей родственнице так, как думал о Терезе Бартоломью, неминуемо угодил бы за решетку.
— Да, родственница, — вслух произнес он, не желая объяснять кому бы то ни было, почему немощный инвалид воспылал страстью к первой красавице Лондона.
Бартоломью вновь пошевелил пальцами ног, как делал это каждые десять минут, пока бодрствовал. Это упражнение по-прежнему причиняло боль, хотя и не такую острую, как раньше. А может быть, он просто уже привык к новым ощущениям.
Лакаби наклонился над полковником, чтобы осмотреть колено.
— Мне кажется, опухоль немного спала, — сообщил он, подавая Бартоломью помазок и мисочку с мылом. — Ваш брат виконт собирается купить вам инвалидное кресло.
Гнев застил глаза Бартоломью.
— Вот как? Пусть лучше купит мне надгробный камень, и покончим с этим раз и навсегда.
— С надгробным камнем не так-то удобно передвигаться на званых вечерах, — заметил камердинер, держа на вытянутой руке бритвенные принадлежности.
— У вас весьма острый язык, Лакаби, — рявкнул Толли. — Только держите его за зубами.
Отвесив поклон, камердинер наклонил зеркало так, чтобы Бартоломью было удобно.
— Хорошо, полковник.
Процесс занял больше времени, чем обычно, но оно и неудивительно — рука Бартоломью то и дело уставала и начинала дрожать. К тому времени как Лакаби забрал у него бритву и подал полотенце, Толли готов был снова лечь спать. И все же, стиснув зубы, он продолжал сидеть.
— Доктор Прентисс сказал, что вам можно только чай, говяжий бульон и подсушенный хлеб, — сообщил слуга, вновь раскладывая бритвенные принадлежности на столе. — Так что принести вам на завтрак?
— Чай, гренки и пару яиц пашот. — У Бартоломью не было аппетита, но ему нужны были силы, чтобы не оставаться в постели ни на секунду дольше, чем необходимо.
— Прекрасно. — Камердинер и глазом не моргнул. — Вернусь через минуту.
Едва только Лакаби скрылся за дверью, Бартоломью свесил здоровую ногу с кровати и попытался дотянуться до трости, которую кто-то оставил возле кресла.
— Проклятие, — пробормотал он, гневно взирая на полированную палку из обожженного ясеня — свою «третью ногу», которая находилась вне пределов досягаемости.
— Вы ругаетесь, даже когда вас никто не видит? — раздался с порога веселый женский голос. — Надо же, какая верность собственным принципам!
Бартоломью опустил руку. Теплая волна окатила его с головы до ног. У него вдруг возникло ощущение, что всю спальню залил солнечный свет.
— Я уже побрился, — сообщил он, когда Тереза вплыла в его спальню в шуршащем платье из желтого муслина. Ее глаза радостно блестели. — Простите, но я не знал, как далеко вы можете зайти, помогая несчастным вроде меня.
— Хм. — С кокетливой улыбкой Тереза подошла к постели и, наклонившись, провела пальцем по щеке Бартоломью. — Очень гладкая, — произнесла она неестественно высоким голосом.
Нет, черт возьми, этому пора положить конец. Бартоломью перехватил руку Терезы.
— Кажется, я предупреждал вас, что меня не стоит дразнить, — пробормотал он.
— Не вздумайте меня целовать. Это неприлично, — не осталась в долгу Тереза. Она положила свободную руку на плечо Толли и, наклонившись, коснулась его губ своими.
Ну и кто из них более напорист? Потянув Терезу за руку, Бартоломью усадил ее к себе на колени. Он не знал, что у нее на уме, но, похоже, он ей нравился. И Бартоломью отчаянно надеялся на то, что это действительно так.
Тереза тихо застонала, и от этого звука по телу Бартоломью прокатилась чувственная волна. Внезапно те десять месяцев, в течение которых он не имел плотских отношений, показались ему вечностью. Если быть честным до конца, Толли уже не ждал, что вновь сможет кого-то захотеть, но эта дерзкая девчонка заставила его забыть обо всем на свете при помощи единственного вздоха и поцелуя.
У двери раздалось приглушенное покашливание, и Тереза, сдавленно вскрикнув, вскочила с колен Толли. Острая боль пронзила колено полковника, когда он попытался сохранить равновесие.
— Дьявол, — прохрипел он.
— О! О, простите! — С пылающими от стыда щеками Тереза вцепилась полковнику в плечо, словно опасалась, что он упадет с постели. — Я забыла о вашей ране.
Толли поднял на нее глаза:
— Я тоже.
Улыбка Терезы прогнала из комнаты мрак.
— Мне выйти и зайти снова? — спросил Лакаби. Он держал в руках поднос с едой и широко улыбался, переводя взгляд с Толли на Терезу.
— Нет. И прекратите ухмыляться, черт вас возьми, — приказал Бартоломью.
— Одно обстоятельство наконец выяснилось, — произнес камердинер, ставя поднос, снабженный специальными ножками, на освободившиеся колени Бартоломью. — Вы определенно не родственница полковника.
— Тем не менее я все-таки покормлю его завтраком, Лакаби, — произнесла Тесс. — Не принесете ли и мне чаю?
Толли нахмурился:
— Я не беспомощен. Во всяком случае, сегодня.
— Ну тогда позвольте мне хотя бы почувствовать себя полезной. — Тереза оценивающе посмотрела на него, а потом протянула руку и поправила его темные волосы. О Господи, ни одна женщина не была с ним так ласкова на протяжении многих месяцев.
Бартоломью бросил взгляд на Лакаби:
— Что вы стоите? Принесите девушке чаю, разве не слышали?
Отдав честь, Лакаби скрылся за дверью.
— Знаете, — тут же сказала Тереза, проведя пальцем по краю матраса, — если бы не ваша рана, я не имела бы возможности сидеть здесь с вами.
Бартоломью судорожно сглотнул.
— В таком случае обидно терять время попусту. — Протянув предательски дрожащую руку, он накрыл ею ладонь Терезы, лежащую на одеяле. — Вы необыкновенно притягательны, Тереза, — еле слышно промолвил Бартоломью. — Даже мужчина, стоящий одной ногой в могиле, заметит это.