Оживление спало, сидящие принялись переглядываться с кислыми лицами.
— И… такой инвестор есть? — Вопрос этот был общим.
— Будем говорить так — просматривается. Речь идет о ВНИИ «Информтехнология».
— Это ж возле Садового кольца. Девятнадцать тысяч квадратов площадей, — припомнил Астахов.
— Миллионов пятнадцать в долларах, — без энтузиазма прикинул Дерясин.
— К тому же весь напичкан оптико-волоконными сетями. Это оборонка, — безжалостно уточнил Забелин.
— Тогда не меньше двадцати. — Дерясин обреченно скорректировал цифру. — Как же ее взять-то без финансирования?
— Вот ты финансирование и обеспечишь.
— Может, лучше сразу его пристрелить, чтоб не мучился? — предложил гуманист Жукович.
— С завтрашнего дня готовь в банк заявку на кредитную линию, — едва скрывая торжество, приказал Забелин. — Второв подпишет. Конечно, о двадцати миллионах речи нет. Но в восемь должны уложиться.
Он оглядел приободрившиеся лица — сквозь пустые мечтания на их глазах проступила вполне перспективная реальность.
— Так Баландин теперь на кредитах, — осторожно напомнил Дерясин.
— Ничего. Упрется — пойдешь к Чугунову. Получать будем траншами. Первый — на один миллион долларов. Еще вопросы?
— Если позволите. — Непривычный к здешним обычаям Подлесный принялся было подниматься, но снова сел, осаженный взмахами рук. — «Информтехнология» — институт стратегический. Два года назад по просьбе Второва я его слегка «подрабатывал».
«Ах, сволочь какая, — восхищенно припомнил Забелин вчерашний разговор с шефом. — Ах, конспиратор задрипанный».
— Вокруг института много узлов вяжется. Иностранцы, знаю, крутились. Тут штурмом нельзя. Хорошо бы сперва обстановку прощупать.
— Да ты что?! — порадовался откровению Жукович. — Вот, стало быть, как надо?
И, отвечая на угрожающий взгляд Забелина, закончил:
— Не, ну, по-моему, он нас просто за лохов держит. Мы, мил человек, хоть и не искусствоведы, но этим делом не первый день промышляем, так что…
— Сколько вам нужно времени, чтоб представить первичную информацию? — Забелин раскрыл ежедневник.
— За неделю пробью. — На наскоки Жуковича Подлесный обращал внимания не больше, чем жеребец на досаждающего слепня перед тем, как хлестануть его хвостом.
— Неделя — много. Сегодня пятница плюс два выходных. В понедельник в девять жду результата. — И, не дожидаясь возражений, Забелин сделал пометку.
Возражений не последовало. Напротив, не меняя выражения лица, Подлесный поднялся:
— Разрешите выполнять? А то время пошло.
— Сейчас все разойдемся, — остановил Забелин. — Теперь, Виктор Николаевич, для вас задачка.
Тугоухий Астахов склонился правой стороной.
— Вам, как всегда, форпост. Придется внимательно покопаться в институтской бухгалтерии — на предмет выявить все сомнительные сделки, определить реальное финансовое положение — ну да не вас учить.
— И всех дел-то? — порадовался за коллегу Жукович. — А уж как в институте его ждут! Они и местечко под него расчистили, и документики потаенные разложили. И опять же — цветы в вазочку. Просто места себе не находят, кому бы показать.
— Готовьтесь, готовьтесь, Виктор Николаевич. На неделе придется приступать. Еще вопросы?
Решился Дерясин:
— Скупка акций — дело как бы деликатное. Это как на минном поле. А среди нас ни одного чистого фондовика.
— Будет тебе минер, — пообещал Забелин. — Мне как раз рекомендовали. Кстати, напоминаю для всех: любая информация по теме строго конфиденциальна. И еще: если проект реализуем — каждый получит премию от пятидесяти тысяч долларов.
Оглядел оживившиеся лица сподвижников:
— До понедельника. Жукович, задержись!
— Да понял, понял я все. Но и ты мое мнение поддержи: на гэбэшника ставить, как на старую курву: приплатят — и тут же сдаст.
— Хозяев меняю, то — жизнь, — отреагировал не вышедший еще Подлесный. — Но не сдаю.
— Это ты шефу басенки трави. Он доверчивый. И еще. — Жукович сделал вид, что старается говорить тихо. — Хоть и в одной теперь лодке, но держись от меня подальше. А то как бы это… веслом не зацепить.
И, горделиво скосясь на Забелина, вышел.
— Вот так вам, сучканам пугливым! — Спустя минуту послышался из предбанника торжествующий его голос, адресованный кому-то из выселяемых сотрудников.
Дверь, едва закрывшись, вновь распахнулась, и Забелин безошибочно определил — Яна. Судя по резкому звуку, страстей за прошедший час в ней не поубавилось.
— Так что со мной?
— С тобой? Полагаю все-таки с камнем на сердце, что придется нам расстаться. На повышение пойдешь — операционисткой в филиал. Да и ставки такой — секретарь — у меня больше нет.
Девушка обозленно сжала в ярко-красную полосу пухлые свои губки.
— Так найдите.
— Мама твоя мне на дню по два раза насчет твоего перехода звонит. Так что если не послушаюсь, головы обоим поотрывает.
— Замучается. И вообще, чья жизнь — моя, или?..
— Твоя. Вот и надо ее разумно строить. Ну, будь умницей!
Во взгляде Яны появился блеск.
— А надоело. И хватит со мной сюсюкать! Хочу быть с ва… с тобой! — Теперь она не отводила глаза, как обычно, а, напротив, единожды решившись, вызывающе смотрела в лицо, напружинившись и нарочито изогнувшись так, чтобы было видно пышное, готовое, казалось, разорвать стягивающую одежду девичье тело. Лет через пять чрезмерные эти формы начнут расплываться, нависать складками на животе. Но сейчас перед Забелиным выставлялась напоказ юная женская фигура, которую Макс, несомненно, закольцевал бы как сексапил номер раз.
— Яна, Яна! Что ты себе напридумывала? Остынь, девочка. Сколько на тебя парней зарится. Один Юра Клыня чего стоит. А уж перспективен! Помяни слово, начальником управления станет, не меньше. А там!..
— Этот лопоухий-то! Пока до «бабок» стоящих доберется, оплешивеет. Одно и знает, что замуж уговаривает, придурок.
— Почему ж, если замуж, так и придурок? — поразился неведомой ему до сих пор женской логике Забелин. — Выходит, если б я…
— Да ничего не выходит! Такие, как вы, не уговаривают. Такого самого обхаживать надо.
«Что я и делаю», — показала она всем своим видом.
— Юра очень, очень хороший специалист. Потом, честен.
При последнем аргументе личико Яны непроизвольно сложилось в презрительную гримаску, и, понимая, что реакция эта не в ее пользу, она произнесла раздраженно:
— Плох тем, что не хорош.
— Но любит!
— Да пошел он со своей любовью… Господи, ну что ты меня, боишься, что ли? — Она заметила его брошенный на дверь взгляд. — Ну прикипела я к тебе. Ведь не жениться прошу. Вообще ничего не требую. Разве что внимания. Или не хороша?
«А может, и в самом деле? Да и какого черта. В конце концов, с работы ее уберу, сниму квартиру. Впервой, что ли? А по любви, не по любви — кому все это сейчас нужно?» Он попытался вызвать в памяти спасительный образ своей старой доброй знакомой — Яниной мамы, маленькой нервной женщины, трогательно беспокоящейся при встречах, не обижают ли там ее кукушонка. Увы, образ выдался тусклым и при виде выпирающей из одежды девушки быстро бледнеющим.
— Мне уж вот-вот двадцать, — по-своему оценила его колебания Яна. — Вы не полюбите, так другого… другой найдется. Еще как намекают. Хоть сейчас на содержание. Но я не современная, однолюбка какая-то. Хотя, если оттолкнете…
В тот же миг и сам Забелин, и отпрянувшая Яна с тревожным раздражением повернулись к неспешно затянувшей свою скрипучую гамму двери.
В увеличивающемся пространстве появилась щуплая фигурка с взъерошенными волосами над бледным личиком, с облупленным, будто пересохший лук-порей, носом. В облегающих узенькие бедрышки влажных от снега джинсиках она напоминала чахлый тюльпанчик, облепленный смокшимся целлофаном.
— Слушай, я предупреждала! Чего, самая шустрая? Подождать не можешь? — обрушилась на заглянувшую Яна.
— Я давно жду, — игнорируя секретаршу, девушка обратилась к Забелину.
— Что у вас? — Под ее понимающим взглядом он смешался.
— Я Юля.
— А я Яна. И что дальше?! — угрожающе отреагировала секретарша. Она подошла вплотную и теперь возвышалась над маленькой Юлей, как горячащаяся статная кобыла рядом с невзрачным пони.
Но, странное дело, от невыгодного соседства этого представившаяся Юлей не испытывала ни малейшего дискомфорта.
— Я Юля Лагацкая.
И при виде напрягшегося Забелина добавила удивленно:
— Владимир Викторович предупредил, что меня будут ждать.
— То есть вы от Второва?!
— Ну да. — И девушка обозначила кивок в сторону заинтересованной секретарши.
— Вы свободны, Яна, — получилось нарочито официально, и Забелин добавил: — В понедельник, как и все, приступите к работе.
Лицо Яны вспыхнуло торжеством, и, прежде чем выйти, она, поймав его взгляд, томно, значительно, опять кому-то подражая, прикрыла свои вздыбленные тушью ресницы.
«О Боже». — Чуткий на фальшь Забелин почувствовал себя отцом Сергием, избавившимся от искушения.
— Итак, — он указал на овальный стол, — я Забелин Алексей Павлович. Вы — Лагац…
— Лагацкая Юля.
— Да. И чем могу?
Неожиданно на лице посетительницы проступило мягкое, лучиком солнца меж плотных туч, лукавство.
— Скорее я должна мочь. Ведь это вы меня ждете.
— Это я слышал. Боюсь, тут недоразумение. У нас действительно с Владимиром Викторовичем был э… некоторый разговор. Но, должно быть, мы не совсем поняли друг друга… Вы где учитесь?
Он смешался под ее внимательным взглядом. Где-то там в глубине себя она явно веселилась. Лицо, впрочем, оставалось замкнутым.
— То есть раз уж рекомендация Владимира Викторовича, я, конечно, пораскину в смысле трудоустройства. Но мне нужен был — да и теперь, собственно, — такой, знаете, матерый профи.
— Я так и поняла.
— Ну вот видите. — Забелин облегченно поднялся.
— Так когда начнем?
— Понимаете, девушка, у нас очень жесткий бюджет. — Забелин проклинал неловкое положение, в которое загнал его шеф, и непонятливость визитерши. — Секретарша уже есть.
— Я видела.
Он уловил иронию и обозлился:
— Словом, как только, так сразу.
— Дело в том, что не хотелось бы оттягивать. У меня есть хорошее предложение, но Владимир Викторович просил помочь здесь.
— Помочь, — туповато повторил Забелин, разглядывая ее расцарапанную руку. «Может, и цыпки есть».
— Котенок, — проследила за его взглядом Юля. — Забрался под диван. Мяукает со страха. Вот… вытаскивала.
— Ну да. А вам, простите…
— Двадцать три. Но фондовым рынком занимаюсь четыре года. Между прочим, когда я писала сценарий приватизации СНК, то и вовсе был двадцать один…
— Сценарий чего?! — Забелин, осторожно взяв ее за щуплые плечики, вновь усадил на диван, усевшись рядом. — То есть вы хотите сказать, что разработали программу…
— Ну, не я одна, конечно. Но концепцию — да. Это мое.
В продолжение всей этой удивительной встречи Забелин чувствовал себя неуютно, но теперь он оказался в каком-то вовсе иллюзорном положении.
Даже среди прочих предельно коррумпированных, «прихватизационных», как их называли, процессов продажа за бесценок крупнейшей нефтяной компании прогремела как образец максимально наглого и в то же время элегантного обкрадывания государства. Определить оптимальные условия конкурса было поручено инициатору — Онлиевскому. Среди задач, поставленных им перед разработчиками, значились две ключевые. Прежде всего, само собой, взять по дешевке и сделать при этом так, чтоб никто из конкурентов, даже предлагающих гораздо большие деньги, не мог выиграть у АИСТа и чтоб все это оказалось абсолютно законно.
Разработчики пошли дальше. Они придумали, как на этом можно еще и заработать. Поэтому самым писком оказалось включение в условия конкурса положения о том, что победитель обязан внести в компанию технологическую установку по производству крекинга. То есть то оборудование, которым единственно обладал АИСТ и как раз не знал, как бы от него избавиться. А уж после того, как хлам этот был оценен в пятнадцать миллионов долларов, непонятно было, чему больше следовало изумляться — изворотливости тех, кто изобрел такие условия, или бесстрашию тех, кто их подписал.
И вот теперь подле Забелина сидела щуплая девчушка с прыщавым, плохо припудренным носиком и, непрерывно оправляя коротковатый джемперок, стеснительно признавалась, что все это сотворила она.
— Что ж вас Онлиевский-то отпустил?
— Сама ушла.
— Почему?
— Это важно? Впрочем, если хотите… АИСТ, завладев компанией, начал массовые увольнения.
— Ну и?..
— Этого не надо было делать. Я подготовила записку. Экономически сокращений можно было избежать. Чуть сложнее, правда… Меня не приняли.
— Не понимаю. Вы — аналитик. Вы свою работу сделали. При чем тут сокращения?
— Не по-божески это было.
— Однако оригинально. А то, что государство за счет ваших хитрушек потеряло несколько сот миллионов, — это по-божески?
— Да, вы правы: это тяготит. Но это иное. Не мы, так другие бы. Конкретные люди в правительстве ждали, кто им больше заплатит, чтоб обокрасть государство. Онлиевский больше украл, потому что больше заплатил. Но потом он начал обижать беззащитных. И значит, поступил против правды.
— Несколько причудливо, но канва понятна. — С таким неприкрытым ханжеством Забелин давно не сталкивался. — То есть вы идейный, так сказать, борец за правду на приватизационном фронте?
— Нет. Я работаю за деньги. И работа моя должна хорошо оплачиваться.
— Хорошо — это сколько?
— Много. Сейчас мне нужно сто двадцать тысяч долларов. Расчет, само собой, по результату.
— Почему именно?.. — Забелин поразился и астрономической сумме, и ее точности. — На коттеджик?
— Мне надо. Владимир Викторович сказал, что вы согласитесь.
— Силен он говорить. Юля, а вы замужем?
— Здесь все обо мне. — Нахмурившись, она вытащила из сумки и протянула дискету. — Вы ж все равно проверять будете. Так жду звонка?
— Вот что. Вы ведь к центру? — Что-то самое важное в странной посетительнице оставалось непонятым. — Подождите немного в приемной. Я вас подброшу. Заодно и поговорим поподробней.
— Надеюсь, это нужно для дела. — Было заметно, что вопрос о замужестве ее встревожил.
— Исключительно для дела.
«Кому ж ты для другого-то нужна?» — И Забелин, опасаясь быть пойманным на этой мысли, кисло улыбнулся.
После ее ухода он, поласкав пальцами полустертые кнопки электронного блокнота, извлек-таки старый, подзабытый файл и, не отрываясь от него, набрал телефонный номер.
— Налоговая полиция России, — ответил задеревеневший женский голос.
— С полковником Осиповым можно соединиться?.. Скажите — Забелин.
Через некоторое время послышалось осторожно-удивленное:
— Какие люди! — И — без паузы: — У меня тут совещание.
— Тогда о главном. — Старый опер задал тональность, и надо было под нее подстроиться. — Нужна помощь — хочу своего человечка внедрить в один НИИ под крышей налоговой инспекции.
— Какой там у нас счет был, два-ноль в мою пользу? — припомнил полковник.
— Вроде так.
— Ладно, как не порадеть родному человечку? Будет три-ноль.
— Нет проблем. — Повесив трубку, Забелин сделал пометку: в понедельник придется добавить к двум тысячам долларов на счете полковничьей жены еще одну.
Раздался телефонный звонок, и одновременно без стука вошел Дерясин.
— Стар! — закричала трубка голосом Макса. — Я по тебе соскучился.
— Как добрался? — Забелин постарался показать, что он не один. Но, как обычно, это не подействовало.
— Старый, не поверишь! В три ночи приполз. Провожал Наташку. Какой же она осталась чистой. Мы с тобой просто-таки жизнью искрошены. А она — удивительная. Будто и не было всего этого. До двух ночи в ее подъезде простояли. Домой не пустила — ребенок болеет.
— Макс, я не один. — Он остановил сделавшего движение к двери Дерясина.