- Я не знал, где ты была, - пояснил Ренато. – Я искал тебя по всему дому…
- Я сбежала, потому что не могла больше выносить эту беготню и такое количество людей.
- Скоро мы будем одни, жизнь моя.
- Скоро! Кто ж знает! Это не зависти от твоего желания. Если бы сделал так, как я хотела, то после свадьбы мы бы уже были на пути в Сен-Пьер, и пусть бы они тут праздновали хоть до рассвета, если хотят.
- Только несколько часов терпения, ведь были целые месяцы ожидания нашей свадьбы. Если бы мы сделали, как ты хотела, мы бы еще ждали окончания ремонта в Сен-Пьере. Но я не был бы сейчас с тобой со сладким правом называть тебя моей…
Он хотел ее поцеловать. Но теперь, когда свадьба уже свершилась, она чувствовала странную тревогу, похожую на страх. Возможно она боялась необходимости давать Ренато неприятное объяснение. А может быть жгучей была растущая к нему неприязнь день ото дня. Или то, что она чувствовала его рядом с собой, со всеми правами супруга, вызывало в ней холодность и отчужденность; но понимая, что не может ничего сделать, а только извиниться:
- Я чувствую себя плохо, Ренато. У меня болит голова…
- Это естественно, жизнь моя. Нервы, шум, обязанность постоянно приветствовать, отвечать и улыбаться всем… Тем не менее, я даже могу сказать, как говорили наши предки: Сегодня самый счастливый день моей жизни! Разве ты не чувствуешь то же самое, Айме? Ты не ответишь?
- Отвечу, когда уйдет последний гость.
- Некоторые проведут здесь ночь. К счастью, меньшее их число. А так как дождь стих, многие собираются вернуться, и губернатор среди них. Знаешь, я воспользовался случаем поговорить с ним кое о ком, кто меня очень интересует?
- Тебя? Кто?
- Друг, которого ты не знаешь, но о котором думаю, как о кандидате на роль управляющего Кампо Реаль. У меня много планов, и мне нужно иметь рядом с собой способных сотрудников, разделяющих мои идеи… - Он на один миг заколебался, увидев, что Айме не обращает на него внимание и почти извинился: - Тебе не интересно, что я говорю?
- Это не тема, которую желает слушать женщина, только что вышедшая замуж. Но поскольку дела твоей усадьбы – это навязчивая идея…
- Прости меня, но это очень связано с нашей жизнью… Кампо Реаль, ты и я, мы одна и та же вещь, для меня, по крайней мере. От нас зависит благополучие людей, а мы также, в некотором роде, зависим от них. Эта цепочка жизни сейчас как никогда сильная, потому что, имея тебя рядом со мной в Кампо Реаль, мир для меня заканчивается в этой долине… Однако, не бойся… Мы сбежим отсюда, когда захочешь…
- По моему желанию, мы были бы отсюда далеко теперь и навсегда.
- Навсегда? Тебе не нравится наша усадьба? Ты не чувствуешь, как и я, что наш очаг находится здесь?
- Еще не знаю, где находится мой очаг …
- Правда? Такое может быть?
- Если ты хочешь, чтобы я сказала…
- Ну да. В любом случае, я предпочитаю, чтобы ты была искренней. Что с тобой происходит, Айме? Не думал найти тебя такой в этот момент. Есть в тебе что-то странное, что-то тебя расстроило… Почему, жизнь моя? Я ведь тебя так люблю!
Он приблизился к ней, взял ее за тонкую талию, привлекая ее к себе, она почувствовала порыв оттолкнуть его, но сдержалась. Она думала о том, что люди Сен-Пьера празднуют ее свадьбу. Думала, что она сеньора Д`Отремон, которой завидовали все девушки на выданье, принадлежавшие к тому обществу, в котором жила она. Она подумала о своей цепи из золота и улыбнулась… улыбнулась, подавляя протест души и тела:
- Не обращай на меня внимания, Ренато. Я просто устала и нервничаю… Мне бы хотелось выпить немного шампанского…
- Конечно… Вот оно… Смотри…. Вот…
Он заставил ее пройти в дверь кабинета, предшествующему спальне. На вышитой скатерти маленького стола стояли лакомства на серебряных подносах: сладости, фрукты и ведро со льдом, из которого выглядывали две бутылки шампанского. Сам Ренато наполнил свой бокал, и поднес свой к ее губам, страстно шепча:
- Айме… моя любовь… моя жена…
Они выпили бокалы, снова наполнили бокалы еще и еще раз, опустошая из между улыбками и поцелуями… Последняя молния оставила свой лиловый блик на стекле зеркал; затем, появилась луна, бледная и холодная, и Айме заметила:
- Уже ушла гроза…
- Я тебя обожаю, Айме! – Ренато вновь принялся целовать ее, нежно поднял на руках, прошел с ней в позолоченную спальню с атласными занавесками, одновременно шепча, не в состоянии подавить страсть: - Я люблю тебя! Люблю тебя!
- Но давай-ка выпьем еще шампанского, Ренато, - попыталась уклониться Айме. – Намного больше шампанского. Принеси другую бутылку.
- Колибри, где ты был?
- Не смотрите так серьезно, капитан, я несу вам хорошие новости. Я ходил к дому новой хозяйки…
- И что? Что? – Хуан резко встал на ноги, оттолкнувшись от скамейки, упавшей позади него. Уже был полдень и лишь небольшое число прихожан осталось в обветшалой таверне Глухого, очень близко к причалам, но не слишком далеко от холма, где высился старый дом Мольнар. – Ты договоришь?
- Сейчас, хозяин, разрешите перевести дух, потому что я бегал туда и обратно… - Колибри казался счастливым, потому что мог принести Хуану Дьяволу хорошую новость, после ночи, проведенной в грязной таверне, слушая, как он проклинал все и вся и как пил. – В доме напротив была девушка, подметавшая лестницу, и она сказала мне, что сеньора и сеньориты, которые живут напротив уехали погулять в деревню, что она не знает, когда она вернуться, но они точно вернутся…
- Она сказала это? В деревню на несколько дней. Теперь ясно! Как же мне не пришло в голову? Они поехали в деревню, всего лишь в деревню. А я и не подумал… - он остановился на секунду и спросил: - Она не знает место, куда они поехали?
- Нет, капитан. Она сказала, что они никому этого не сказали, что они снова уехали и вернутся.
Хуан приблизился к дверям таверны, и ясное солнце полностью его озарило. Все ему показалось другим: небо, улицы, горы, вершины которых возвышались там вдалеке… Волна радости заполнила его грудь и дрожь ликования потрясла его, и он решительно подтвердил:
- Пойдем ее искать, Колибри. Не будет ни одной пяди земли, которые я пройду мимо. Но сначала я оденусь, как кабальеро.
- Хуан Дьявол! Но что это? – удивился Педро Ноэль.
- Вы находите меня другим, да? – улыбнулся Хуан.
- Черт побери! Ты выглядишь другим… Что ты здесь делаешь? До тебя не дошло мое послание? Тебе не сказали, что я…?
- Дошло сообщение, и как раз я пришел поблагодарить вас за него. Люцифер встретился со шхуной Надежда, уже в пределах видимости этих островов, и капитан взял на себя труд доплыть до меня на шлюпке, чтобы сказать, что происходит. Благодарю вас за предупреждение.
- Вижу, ты придал этому много значения. По-видимому, тебя не волнует, что ты можешь оказаться в тюрьме. Разве что…
Старик прервался, чтобы тщательно рассмотреть Хуана Дьявола, изучая его с ног до головы. Так его изменил наряд, что он почти не верил тому, что видел. Только что выбритый, хорошо подстриженный, Хуан Дьявол действительно был похож на кабальеро со своей статной фигурой в костюме лучшего портного Сен-Пьера. Его широкая спина, высокий рост, непринужденная манера вызвали в мыслях нотариуса острые воспоминания о другом теле, о другой гордой фигуре, о другом шаге. Гордом и твердом. Потому что одетый таким образом, грубый капитан Люцифера был слишком похож на Франсиско Д`Отремон. Похож так, что ноги доброго старика подкосились, заставив его сесть, в то время, как холодный пот лился с его висков, и он прошептал:
- Это поразительно! Вылитый, идентичный…!
- Идентичный, кому?
- Никому, - ушел от ответа нотариус. – На призрак…
- Черт побери! – воскликнул Хуан весело. – Мне не слишком льстит сходство, и также не решаюсь поверить, что ваше волнение из-за страха, что меня поместят в тюрьму. Уверяю вас, нет никакой законной причины для этого. Я затронул закон, но не пошел открыто против него. У меня есть серьезные доводы, с помощью которых я могу защититься от любого обвинения. Мне повезло, очень повезло в последнем плавании. А теперь, мой добрый Ноэль, я решился изменить свою жизнь. Вас это удивляет? Вы продолжаете смотреть на меня, как на призрак…
- Ты изменишь жизнь, Хуан Дьявол! – воодушевился Педро Ноэль. – Да, ты изменишь полностью жизнь! Кто-то тебе поможет… Кто-то, кто может и должен сделать это! И я возьмусь за это немедленно!
Тронутый и дрожащий старый нотариус говорил взволнованным голосом, чувствуя благородное желание справедливости, поднимавшееся у него в груди. Он чувствовал, что так нужно, что не может быть по-другому перед стройным обликом этого Хуана Дьявола, так похожего на Франсиско Д`Отремон. Да, другим казался грубый капитан Люцифера в одежде кабальеро… Он был похож на того, кем в действительности и являлся: на сына Франсиско Д`Отремон, который так и не смог оказать ему помощь, защиту, поддержку, когда был жив. Его лишили всего и толкнули в пропасть, чтобы он погиб; но он был слишком сильным, чтобы быть уничтоженным, слишком гордым, чтобы не ждать никого в тот момент, и улыбался с насмешливым снисхождением, уверяя:
- Никто не должен помогать мне, Ноэль. Просить помощь не входит в мои привычки. Я ни в ком не нуждаюсь. Я изменю жизнь своими силами. И по правде, я уже начал менять ее. Хотите взглянуть из окна сейчас? Посмотрите…!
Он сам открыл настежь закрытое окно кабинета. В узком переулке ждал экипаж на два сидения, новый сверкающий, блестящий, как и блестела новая упряжка туловища, тянущего его коня, преданно охраняемый изящной фигурой того Колибри с темной кожей и сверкающими глазами, сейчас одетого с ног до головы как маленький кабальеро.
- Что это? – вопрошал Ноэль, искренне изумленный.
- Мой экипаж и личный секретарь, - провозгласил Хуан радостно и с улыбкой. – Не пугайтесь, ведь это только начало. Я приехал поблагодарить вас, и еще кое за чем. Я жду невесту, которой пока нет, я ездил туда-сюда по Сен-Пьеру. Я уже знаю, в чем меня обвиняют, и почему вы боялись, что меня задержат. Я потратил несколько монет и думаю, что меня больше не побеспокоят, если только кто-то не поставит себе целью перевернуть все против меня. Я высадился на моем Мысе Дьявола, и там оставил спрятанную шхуну. Мне это показалось более целесообразным, чтобы Люцифера не видели на рейде Сен-Пьера…
- Это единственное разумное, что ты сделал.
- Все, что я делал, было разумно. На самой вершине скал есть разрушенная хижина. Никто никогда не трогал ее. Полагаю, что жильцы деревни считают ее моей собственностью.
- Лучше скажи, что никого не интересует это проклятый утес.
- Великолепно! Я хочу иметь его законно и купить немного земли, что находится за ним. Я построю там прочный дом. Естественно, для этого нужны все бумаги…
- Бумаги и деньги!
- У меня есть деньги, оформите бумаги и все будет в порядке.
- Ну, Хуан, тогда ты точно сколотил состояние…
- Это не состояние Д`Отремон, - ответил Хуан насмешливо: - но итак… у меня есть деньги, чтобы дать женщине столько, сколько она захочет.
- Женщина… ранее ты говорил: «моя невеста». Что ты пытаешься мне сказать?
- Я люблю самую красивую на свете женщину, Ноэль, - заявил Хуан с внезапной страстью. – Я люблю ее только для себя. Вам видней, как это улаживается…
- Не знаю другого способа, кроме брака. Ты хочешь жениться?
- А почему нет? Будь что будет. Также нужны бумаги, да?
- Ну… да… Но это мы уладим. В крайнем случае, какого черта! Можно сделать все, что хочется… - Старый нотариус поколебался секунду, и с некоторой скромностью намекнул: - Тебе было бы удобно зваться Ноэль?
- Благодарю вас… Это слишком… - ответил Хуан, понимая предложение доброго Ноэля. И глубоко тронутый, отклонил: - Благодарю, но не принимаю. Вы не можете уладить бумаги с моим именем, ничего более? Меня зовут Хуан…
- Хуан Дьявол… Не думаю, что твоей жене это понравится… Ладно, уж поищем законную формулировку. Имя не самое главное, главное то, что ты изменился, теперь я вижу ясную причину этого. Ты любишь женщину, собираешься сделать ее своей женой… Я бы опустился на колени, чтобы поблагодарить Бога, но есть и другой, который также очень обрадуется. Другой, которому мы пошлем сообщение немедленно, потому что он очень интересуется тобой более, чем ты думаешь. Я имею в виду Ренато Д`Отремон.
- Да, уж знаю, - ответил равнодушно Хуан. – Я тоже хочу его увидеть. У меня неоплаченный долг, и я хочу выплатить все, до последнего сентаво.
- Ты сошел с ума? Ты же обидишь его!
- Почему? Он мне сделал одолжение; я благодарен ему за это. Он дал мне деньги, а я их потратил; я их верну. Все это правильно в том мире, где я буду жить.
- Ладно, ладно… позже поговорим об этом. Пока мне нужно записать все твои требования, посмотрим, откуда начать. Говоришь, твоя невеста отсутствует? Где она?
- Это я и хочу выяснить. По словам соседей, она уехала в деревню на несколько дней. В какую сторону, они не знают, но я буду искать, пока не встречусь с ней. Возможно, вы могли бы мне помочь…
- Конечно. Во всем, что захочешь; но подожди-ка…
Он отошел на несколько шагов, порылся в шкафу, набитом бумагами, в то время как Хуан нетерпеливо ходил вокруг старого письменного стола. На нем, придавленная пресс-папье, находилась тонкая карточка, по которой его глаза сначала невнимательно, но затем с интересом задержались, и он начал читать:
«София Валуа де Д`Отремон имеют честь осведомить о бракосочетании ее сына Ренато…»
- Ах, да! Точно, - воскликнул Ноэль, приближаясь. – я собирался поговорить об этом. Лучше мы на несколько дней оставим в покое Ренато.
«…с сеньоритой Айме де Мольнар» - закончил читать Хуан, не обратив внимания на слова нотариуса. И вдруг, хриплый крик вырвался из его груди:
- Айме! Айме!
- Что с тобой? Что случилось? – забеспокоился Ноэль.
- Айме де Мольнар! Здесь говорится об Айме де Мольнар! – взорвался Хуан уже вне себя. – Не может быть! Айме де Мольнар – невеста…!
- Она не его невеста; его жена. Они вчера поженились, - поправил Ноэль, сбитый с толку.
- Ложь! – взорвался Хуан. – Ложь! Айме замужем за Ренато! Она его супруга, его жена…! Где? Где они?
- Ты обезумел? – упрекнул нотариус, откровенно напуганный. – Где же они должны быть, как не в Кампо Реаль? Что все это значит?
Хуан тряс своими сильными руками нотариуса, бледного от ужаса, который едва понимал. Он его сжал так, словно собирался задушить его, и резко отпустив его, воскликнул:
- Мерзавец! Проклятый! А она… она…!
- Хуан, что происходит?
- Своей жизнью и кровью она тоже заплатит!
Напрасно нотариус бежал за ним. Хуан уже шел, как циклон, как смерч, который никто не мог удержать. Одним прыжком он сел в свой экипаж, взял поводья, хватая свирепым жестом хлыст, в то время как перепуганный Колибри едва успел запрыгнуть за ним…
21.
- Что? Ты оставишь меня, Ренато?
- Только на час, жизнь моя. Моника не может больше делать это одна. Будет справедливо, если я поеду туда, чтобы немного помочь ей.
- Что? Поедешь до другой долины? И ты это называешь часом отсутствия? Чтобы добраться туда, ты потратишь час, и другой, чтобы вернуться.
- И несколько минут, чтобы бросить взгляд.
- Уж будет, по крайней мере еще час. В общем три часа без тебя, на три часа брошенная.
- Брошенная… какое ужасное слово? – нежно засмеялся Ренато. – Брошенная в доме, где находятся моя и твоя мама, где целая армия слуг, ждущих твоих приказов, чтобы удовлетворить твои самые маленькие капризы.
- Они меня не интересуют… меня не интересует никто, кроме тебя.
- Тогда, жизнь моя, жди меня. Я обещаю тебе задержаться на самое малое время. Посмотри, в библиотеке есть превосходные книги, кроме последних журналов из Франции. Также ты можешь поупражняться на своем фортепиано, или немного поспать. Это чудесный час для сна. Кроме того, есть вышивание…
- Не хочу ничего делать. Я буду ждать тебя яростная и скучающая, ты уже знаешь. Уходи, уходи, так как ничего не поможет, но не слишком задерживайся.
Айме обвила шею улыбавшегося Ренато и поцеловала его. Играть в любовь было не сложно для ее гибкой и хитрой души. Она играла в нее ежедневно среди щеголей, составлявших ее двор в Сен-Пьере… У нее было истинно женское наслаждение проверять действие ее нежностей, улыбок, поцелуев, тех выражений лица столь долго изучаемых, давших ей легкое владение над чувствами мужчин. Ренато поцеловал ей руки, а затем пересек быстрым и широким шагом широкую галерею. Когда исчезла его фигура, Айме упала со скучающим выражением на атласный диван, погружаясь в подушки и прикрыв веки…