— Тогда ты умрешь, — сказал Томасон.
Бастьен даже глазом не моргнул:
— То есть?
— Все очень просто — ты и раньше выполнял дела подобного рода, а даже если и нет, я все равно сфокусировал бы внимание на тебе. Как только они выберут Кристоса, ты поднимешь суматоху, пустишь ему пулю в голову, а кто-то, кого мы уже внедрили, пристрелит тебя. Ты будешь носить на себе пакет с бутафорской кровью и, когда услышишь выстрел, рухнешь как камень. Что означает, что у тебя только одна попытка, и ты должен сделать так, чтобы она себя оправдала.
— У меня никогда не было проблем с попаданием в цель.
— Не было. Итак, Бастьен Туссен будет мертв, и, если я почувствую особый прилив щедрости, могу позволить тебе перед следующим заданием провести небольшой отпуск на юге Франции. Отдохнуть разок за все время.
Бастьен опять закурил сигарету без всякого желания.
— А что насчет оружейного картеля?
— Следующий очевидный выбор — это барон, которым чертовски легко управлять. Мы не заинтересованы в том, чтобы выдавить их из бизнеса. Кто-нибудь все равно будет снабжать международных террористов оружием, и если мы будем наблюдать за картелем, то сможем отслеживать разнообразные мелкие группировки, перехватывать их планы.
— В прошлом апреле я доставил в Сирию детонаторы. Были убиты семьдесят три человека, в том числе семнадцать детей. — Голос Бастьена не выражал ничего, но Томасона было трудно обмануть.
— Только не говори мне, что все еще дуешься но этому поводу! Превратности войны, мой мальчик. Жертвы борьбы против террора. Тебе нельзя становиться сентиментальным, Жан Марк. Ты знаешь математику не хуже меня. Семьдесят три убитых, а спасены тысячи потенциальных жертв. Иногда приходится делать выбор между плохим и худшим.
— Да, — подтвердил Бастьен, глядя сквозь клубящийся сигаретный дым.
— Я доверяю тебе, Жан Марк. Знаю, что ты никогда не солжешь мне, не сделаешь такой ошибки. Если ты говоришь, что эта девушка мертва, я уверен, что так оно и есть. Кроме того, какой смысл тебе врать? Сколько лет я тебя знаю и за все годы ни разу не видел, чтобы ты проявлял хоть какие-то человеческие чувства, хоть какие-то слабости. Ты — машина. Отлаженная, совершенная, не допускающая сбоев.
— Даже машине нужен отдых, — вздохнул Бастьен. — Пусть работу доделает кто-нибудь другой, а я просто исчезну. Йенсен уже наработал прочное прикрытие — он может и сам позаботиться о Кристосе.
— Почему вдруг?
— Потому что я устал.
— Людям нашей профессии не разрешается уставать. Они редко отдыхают и никогда не уходят на покой. Есть только один путь уйти в отставку, ты знаешь, Жан Марк. Путь Хакима.
— Это угроза? — лениво протянул Бастьен, гася сигарету.
— Нет. Всего лишь констатация факта. Картель собирается завтра в отеле «Дени», а послезавтра прибывает Кристос. Предоставляю тебе решить этот вопрос. Всецело доверяю тебе и знаю, что ты сделаешь все, что необходимо сделать.
— Вы уверены?
— Не дразни меня, Жан Марк. Ты знаешь, что поставлено на карту. — Он поднялся, аккуратно складывая свою газету.
— Судьба свободного мира? А разве это не обычное его состояние? — Бастьен не дал себе труда встать. — По-моему, я все это слышу каждый раз. Большинство важнее, чем меньшинство, и всякий прочий вздор в том же духе. Вы слишком много смотрели «Звездный путь».
— По-моему, это называлось «Звездные войны».
— Я знаю, что поставлено на карту, — сказал Бастьен.
— Надеюсь, и не забудешь. Ничего не забудешь.
Бастьен поднял на него взгляд. Его время стремительно подходило к концу, и его не волновало, как это произойдет. Везение и так продолжалось гораздо дольше, чем он рассчитывал, и вряд ли оно еще хоть сколько-нибудь протянет. После первого снегопада его не будет в живых. Вот только снег уже шел.
Но прежде чем до него доберутся, он просто обязан перерезать глотку Томасону. За все хорошее.
Глава 12
Хлоя, разумеется, исчезла. Он понял это даже раньше, чем поднялся наверх в крохотном лифте, но все равно пошел в номер, просто чтобы убедиться. Там было темно, и она оставила окно открытым. Ледяной ветер задувал внутрь снежные хлопья. Он закрыл окно и задернул шторы, прежде чем включить свет. Бастьен не знал, наблюдают ли за ним, но у него не было настроения это проверять.
Признаков взлома не было, крови тоже. Ее одежда лежала на месте, но пропало его пальто, и кто-то перерыл весь гардероб. Если за ней пришли, они вряд ли дали бы себе труд ее одеть. Да и вряд ли они потрудились бы забрать ее с собой — она лежала бы мертвой в его кровати.
Выходит, она ушла по собственной воле, и больше он за нее не отвечает. Он ее предостерегал, как безумный донкихотствующий рыцарь, зачем-то пытался спасти ее жизнь. Даже ради нее подверг опасности свою легенду, хочет он это признавать или нет.
А она проигнорировала его инструкции и сбежала. Скатертью дорога.
Удивило его то, что она очень тщательно обыскала номер. Что она рассчитывала здесь найти? А если она все же ухитрилась его обмануть, если она все-таки не была невинной жертвой, в чем так успешно его убедила? Но тут он вспомнил, какими глазами она на него смотрела, когда он довел ее до оргазма. Нет, она ничего не могла скрыть. В чем, в чем, а в этом Гарри Томасон был абсолютно прав: никто не может скрыть от него истину, если он решил ее добиться.
Она нашла наркотики, хоть и не прикоснулась к ним. Бастьен держал их здесь для подстраховки — как ходкий товар для некоторых информаторов, которым не нужны деньги. Он положил их в карман, просто на всякий случай, затем методично и спокойно обошел комнату, тщательно вытирая поверхности. Это не помешает провести экспертизу ДНК, но заходить так далеко вроде бы не было причин. Мертвые тела здесь не валялись, признаков преступления не было. Просто таинственный жилец, который исчез, бросив свою одежду и туалетные принадлежности, не оставив ни единого отпечатка пальцев.
Если бы это было необходимо, он мог бы поджечь отель. Его номер был на верхнем этаже — большинство людей остались бы невредимыми. Но пожар привлечет слишком много внимания. Лучше просто уйти из безымянной комнаты, забыв в ней досадные воспоминания о Хлое Андервуд и ее заслуженной судьбе.
Он вышел на улицу, в промозглую сырую ночь, одергивая на себе куртку и кляня незваную гостью, которая не только не покорилась ему, но и украла его пальто. Он брел пешком, опустив голову, потому что машину тоже пришлось бросить. Слишком многие ее видели, и не следовало оставлять свидетельств, которые могли выдать его истинную роль или связь с Комитетом.
Уже почти наступила полночь, когда он вошел в прокуренный кабачок на рю де Розьер. Это была его третья остановка — он пообедал у Оперы, немного поиграл в одном из маленьких клубов, куда часто заглядывал в своем теперешнем обличье, и наконец добрался до грязной забегаловки в квартале Марэ, успешно скрывавшейся от облагораживания района, которое продолжалось последние лет двадцать.
— Этьен! — поприветствовал его бармен, когда он протиснулся сквозь забитое людьми помещение. — Как это тебя сюда занесло? Мы не виделись с тобой лет этак… сколько, два года? Я думал, тебя и в живых нет.
— Меня убить трудно, — ответил Бастьен, машинально переключаясь на гортанное произношение Этьена, марсельского жителя. — Как у тебя, Фернан?
Фернан пожал плечами:
— Да так… Что тебе подать? По-прежнему любишь русскую водку?
На самом деле Бастьен не особенно страдал любовью к водке, но благожелательно кивнул, заняв табурет у стойки бара и вытаскивая сигареты «Житан».
— Я смотрю, ты сменил марку, — заметил Фернан, кивая на его сигареты. — Я думал, ты куришь только американские.
Вот такого сорта ошибки безошибочно помогают получить пулю, подумал Бастьен, мимолетно содрогнувшись от чего-то, что походило на предчувствие.
— Я и сам меняюсь, — небрежно произнес он. — Не держусь за старые привычки.
— Это я помню. — Фернан плеснул ему водки в стакан, и Бастьен тут же его опрокинул, протянув за новой порцией. — Ты выглядишь как всегда. Как жизнь, сильно тебя побила?
— Как отбивную. Все как всегда, — небрежно ответил Бастьен. На самом деле он сейчас совсем не был похож на Этьена, роль которого когда-то играл. Этьен принадлежал к рабочему классу, носил джинсы и кожаную куртку, волосы его были высветлены прядями и подстрижены гораздо короче, а на его лице вечно держалась двухдневная щетина. Дело всего лишь в том, как он себя держит, давно понял Бастьен. Он мог перевоплотиться в Этьена, Жан Марка, Фрэнки, Свена и бесчисленное множество других масок, просто изменив манеру речи и жестикуляции, и мало кто способен разглядеть за этим прикрытием, каков он на самом деле.
— Ты так и не сказал, чего тебя сюда занесло, — не унимался Фернан. — Чем я могу тебе помочь?
В прошлом Фернан был спецом по поставке наркотиков, информации и отмыванию денег, но сейчас у него не было ничего из того, в чем нуждался Бастьен.
— Может человек просто зайти и пропустить рюмку со старым другом? — сказал Бастьен, стараясь говорить беспечным тоном.
— Только не такой человек, как ты.
Бастьен глянул на улицу. Снег еще падал редкими хлопьями, и улицы были почти пусты. Те, кто еще бодрствовал, в такую стылую суровую ночь сидели по теплым домам. И вдруг он с искренним удивлением понял, что он делает в этой убогой части квартала Марэ в полночь, когда у него полно более важных занятий.
— Есть одна женщина, Фернан. — Бастьен выдавил из себя самоуничижительную улыбку. — Я тут в этих краях искал одну бабенку, вот и подумал, что надо бы согреться, прежде чем она устроит мне скандал.
— Ясно. — Фернан удовлетворенно кивнул, получив исчерпывающий ответ. — Так она что, где-то здесь живет? Может, я ее знаю?
— Может быть. Она итальянка, — сообщил Бастьен, на ходу подчищая легенду. — Она маленькая, пухленькая и очень вспыльчивая, моя Марсела. Может, скажешь, видел ли ее здесь? Хочу узнать, не завела ли она себе кого. Она клянется, что нет, но кто верит женщинам?
— И то правда. Нет, вроде такой не видел. Где она живет?
Хлоя делила с английской девушкой крохотную квартирку в двух кварталах отсюда — он выяснил это через несколько часов после того, как она появилась в замке. Остальные тоже наверняка это знали, но ведь даже у нее хватит мозгов, чтобы держаться подальше от того места, где ее будут искать в первую очередь. А точно ли хватит?
Впрочем, она больше не была его проблемой. Вот только он почему-то сидит в баре за два квартала от нее, хотя у него на то нет ни малейшей причины. С тем же успехом он может прекратить сопротивление, пойти и посмотреть, там ли она сейчас.
Если ее там нет, он может забыть о ней. Он уже должен был бы забыть о ней, но теоретически об этом рассуждать легко, а вот сделать оказалось сложно. Он любил четкие ответы, а исчезновение Хлои оставило слишком много тревожных вопросов.
Фернан разглядывал его с растущим любопытством Что ж, информация была в числе наиболее ходких товаров, которыми он торговал, и ему хотелось вытянуть из Бастьена все, что можно, дабы в дальнейшем использовать.
Бастьен назвал улицу в противоположной стороне.
— И лучше я перетащу свою задницу туда, пока ей не вздумалось меня искать.
— Так мы еще увидим тебя здесь? С твоей подружкой? — не отставал Фернан.
— Да я вообще тут у тебя поселюсь, — торжественно заявил Бастьен, следуя образу слегка подвыпившего крутого парня, известного под именем Этьен.
Когда Фернан вышел вслед за ним из бара, чтобы проследить, куда он идет, он скрылся в тени. Маленький человечек, стоя под редкими падающими снежинками, вглядывался во тьму, не зная, что невидимый Бастьен прячется в двух шагах от него. Фернан выругался, затем завернул за угол дома, подальше от света, и достал мобильный.
Он был слишком далеко, и до Бастьена донеслось всего несколько слов, но он услышал достаточно, чтобы понять, что его смерть подобралась ближе. Еще одна подобная ошибка — и придет конец. Скверно, что он допускает такие промахи. Не имеет значения, на кого работает Фернан и почему. Он связан с полудюжиной людей, которые желают его смерти.
Фернан закрыл телефон, в последний раз осмотрелся и сплюнул. Потом направился обратно в бар. Интересно, когда прибудет подкрепление, подумал Бастьен.
Значения это не имело — к тому времени, как таинственные соратники Фернана доберутся сюда, он будет далеко. Чтобы проверить квартиру, потребуется не более минуты. А потом, если он не окончательно решил покончить с собой, ему следует отправиться в свой дом в Сен-Жермен-де-Пре и вновь превратиться в Бастьена Туссена. А малышка Хлоя позаботится о себе сама.
Сильвия и Хлоя снимали на двоих крохотную студенческую квартирку на верхнем этаже старого дома в беднейшей части квартала Марэ. Первый этаж занимала табачная лавка, второй снимали пожилые супруги, которые проводили большую часть жизни в путешествиях, а верхний этаж делили между собой склады и эта тесная крохотная квартирка. Когда Хлоя наконец завернула за нужный угол, во всем доме уже не горело ни огонька. Ее волосы намокли от снега, припаленные концы воняли. В первую очередь она хотела принять ванну и тщательно выскрести все тело, даже волдыри, покрытые зеленым воском. Прошло гораздо больше четырех часов с тех пор, как Бастьен намазал ее этой субмазью. Гораздо больше четырех часов с тех пор, как она сумела выбраться из отеля, и на нее даже никто не оглянулся. Она так закуталась в его черное пальто, что там могли подумать, что она и есть Бастьен. Вот только скопировать его походку было невозможно, этого не смогла бы не только она, но и вообще никто бы не смог.
Может быть, лет через двадцать она вспомнит его и поразится тому, какой припадок безумия овладел ею. Ей больше понравилось бы считать, что ее накачали наркотиками, потому что это сняло бы с ее плеч груз ответственности, но это было бы неправдой. Она пребывала в измененном состоянии сознания, это так — но оно не имело никакого отношения к наркотикам, зато имело… Боже, да как же она могла так влипнуть?! Ну да, ей было скучно, она жаждала романтики и приключений. Нет, на самом деле ей хотелось секса и острых ощущений. Вот именно это она и получила. Будьте осторожны со своими желаниями — так говорили китайцы, да? Или еще: «Чтоб тебе жить в интересные времена!» Что бы там ни было, сейчас ее желания заключались только в одном: принять горячую ванну и лечь в теплую постель, а завтра она улетит домой, под крылышко к любящим и заботливым родителям, и пусть наступит такая скука, о которой можно только мечтать.
Именно в этот момент она сообразила, что у нее нет с собой ключей. Ни от дома, ни от квартиры. Она чуть не завыла от отчаяния. Ее ноги изранены, ее волосы воняют мокрой псиной, все тело ноет от боли, и несмотря на то, что желудок ее был пуст, ее тошнило. И она окоченела от холода, хотя и была закутана в мягкий кашемир.
Она могла бы пойти в полицию, но там ей будут задавать вопросы, на которые она не хотела отвечать. Могла пойти в посольство, но до него не меньше мили в обратную сторону, а она не представляла, как сделать еще хотя бы шаг, еще меньше она представляла, как возвращаться по своим следам через заснеженные улицы.
И все-таки под конец ей улыбнулась удача. Дверь, ведущая на лестницу к верхнему этажу, была не заперта, как случалось частенько. Сильвия обычно не трудилась ее запирать, а больше никто за последние несколько дней сюда не заглядывал. Войдя в темный холодный вестибюль, Хлоя затворила дверь и потянулась к выключателю, чтобы осветить себе два марша лестницы.
И отдернула руку. Стояла густая тьма, но она знала дорогу на ощупь, и незачем было привлекать внимание к своему присутствию. Крайне маловероятно, чтобы кто-нибудь выяснил, где она живет, но Бастьен слишком сильно подействовал ей на нервы. Если она поднимется в темноте, тихо, словно привидение, она сможет более или менее быть уверена, что никто не заглянет сюда вслед за ней.