Ну... почти немедленно.
Дабы не подвергаться соблазнам магазинных витрин Пятой авеню, Жаклин дошла по Шестой авеню до Сорок второй улицы, а там свернула на Пятую авеню и поднялась по лестнице, охраняемой двумя каменными львами. Копировальные машины на третьем этаже все были заняты; пришлось ждать. Когда аппарат освободился, Жаклин старательно скопировала исписанные страницы блокнота Дюбретты и, запихав кипу бумаг в сумку, уступила место потерявшему терпение студенту-индусу в тюрбане и с бородой.
Сорок вторая улица — одна из самых оживленных магистралей Манхэттена, по которой транспорт движется в обоих направлениях. Даже закаленные жители Нью-Йорка опасаются перебегать Сорок вторую на красный свет, хотя без конца грешат этим на других улицах, с односторонним движением. Однако, стоя на тротуаре, они толкаются и подпрыгивают от нетерпения, лишь бы не пропустить ни одной секунды, когда поток транспорта остановится. Протиснувшись к мостовой, Жаклин изготовилась к броску. Уже около половины одиннадцатого, ей надо опустить в ящик конверт с блокнотом Дюбретты и успеть в отель «Харрисон» до одиннадцати.
Едва загорелся зеленый свет, толчок в спину швырнул ее вперед, да с такой силой, что она с размаху ударилась животом о бампер такси и, хватая ртом воздух, неуклюже повалилась на мостовую. По ней тут же прошлось не меньше дюжины ног.
Однако обитатели Нью-Йорка вовсе не такие бездушные роботы, какими их принято считать, Дюжина других ног проворно обошла Жаклин, а несколько рук протянулись, чтобы помочь ей встать.
— Не делайте этого! — завопил хор голосов. — Эй, дамочка, вы в порядке? У нее может быть сотрясение мозга или перелом ноги. Эй, дама, не двигайтесь, пока не убедитесь, что с вами все о'кей!
Сквозь пелену оцепенения Жаклин все же сообразила, что желательно поскорее убраться с проезжей части. Поддерживаемая двумя добрыми самаритянками, она доковыляла обратно к тротуару и, привалившись к фонарному столбу, решила оценить ущерб.
По большей части он был косметическим — грязь и огромное жирное пятно посреди бледно-зеленого платья, ободранные коленки и безвозвратно потерянные колготки.
Одна из самаритянок, толстая негритянка, попыталась отряхнуть ее платье.
— Деточка, вы как? Может, лучше присядете?
— Моя сумка, — выдавила Жаклин. — Такая большая, белая, с ремнем...
Машины снова неслись по улице как угорелые, и между колесами не виднелось никакой сумки. Да Жаклин и не надеялась ее увидеть.
Вторая женщина покачала головой:
— Ей-богу, что за нечестивцы! Едва не убили бедняжку, лишь бы сграбастать ее сумочку! Если хотите, я...
— Нет-нет, спасибо, я вам очень благодарна за помощь. — Жаклин выдавила улыбку и, как только зажегся зеленый свет, пулей устремилась через дорогу.
В сквере, окружавшем библиотеку, злодею укрыться было негде. Вероятнее всего, когда она упала, вор подхватил ее сумку и, перейдя Сорок вторую, смешался с толпой пешеходов. На противоположной стороне улицы выстроились в ряд офисные здания и магазины. Если она поторопится...
Сумку Жаклин нашла у третьего по счету подъезда. Как она и предполагала, вор поспешил от нее освободиться — слишком большая, бросается в глаза, а значит, опасна. Жаклин обрадовалась и одновременно удивилась тому, что нашла сумку прежде, чем она попалась на глаза более корыстному воришке. Из сумки не пропало ничего, кроме блокнота и пачки копий.
Жаклин опасливо оглянулась через плечо. Очевидно, вор шел за ней по пятам от самого отеля. Иначе как бы узнал, что свернутые в трубочку листки — копии страниц из блокнота?
Лихорадочно размышляя, она снова нервно огляделась по сторонам и, прихрамывая, побрела к себе в отель. Не будучи склонной к угрызениям совести, Жаклин, однако, не слишком гордилась своим поведением. Мало того что лишилась важной улики, так еще предстояло объясниться с О'Брайеном. Если бы Сью не увидела проклятый блокнот и (скорее всего) не разнесла эту новость всему миру — не без помощи Джо, — Жаклин смогла бы просто отрицать, что вообще держала его в руках. А что, если — мелькнула малодушная мысль — купить другой блокнот, нацарапать там какую-нибудь ерунду и выдать его за тот, что видела Сью?
Может, она бы и поддалась этому постыдному порыву, но судьба не дала ей шанса принять решение. К тому времени, когда она добралась до отеля, ободранные коленки нещадно саднили, а выражение лица услужливо подскочившего швейцара поведало Жаклин, что выглядит она еще хуже, чем себя чувствует. Кое-как она доковыляла до лифта и почему-то не удивилась, заметив знакомый силуэт.
Сегодня на О'Брайене был светло-серый костюм, а галстук, носки и полоска на носовом платке в нагрудном кармане — темно-зеленого цвета. При виде Жаклин его маска невозмутимости на мгновение дала трещину.
— Не может быть... У вас его отняли?
— Без комментариев, — буркнула Жаклин.
Лейтенант проследовал за ней в лифт. В присутствии посторонних он благоразумно помалкивал.
— Отвалите, О'Брайен! — прошипела Жаклин, когда они вышли на ее этаже.
— Вам всегда хотелось это сказать, правда?
— У вас что, нет других дел?
— У меня есть дело к вам.
— Потом. Сами видите, мне надо переодеться.
— Я с вами. — В мгновение ока О'Брайен выхватил у нее ключ и, прежде чем Жаклин успела возразить, добавил: — Думаю, будет лучше, если я войду первым.
Жаклин пожала плечами:
— Нет необходимости — комнату обыскали вчера вечером. А сегодня утром...
— Что утром?..
— Потом.
Лейтенант открыл дверь. Сью задернула занавески, и в комнате царил полумрак. Жаклин включила свет:
— Видите? Все тихо-спокойно. Это Сью. Она спит.
Полицейский покосился на неподвижный силуэт на кровати:
— Вы уверены, что она жива?
— Прекратите свои идиотские шутки! — процедила Жаклин сквозь зубы.
Лицо О'Брайена сморщилось в его фирменной зловещей улыбке. Привалившись к стене, он сложил руки на груди.
— Я подожду в коридоре, миссис Кирби. Если кто-нибудь выпрыгнет из шкафа с топором, просто крикните.
Жаклин захлопнула дверь перед его носом. Сью заворочалась.
— Что такое? — сонно спросила она.
— Спи, спи.
Десять минут спустя Жаклин вышла из комнаты в темно-синем костюме, с полосками лейкопластыря на коленях и кислой миной на лице.
— Быстро вы, однако, — заметил О'Брайен. — Позвольте предложить вам руку?
— Не позволю. — Прижав к себе сумку, Жаклин торопливо зашагала к лифту.
Лейтенант не отставал.
— На пресс-конференцию спешите?
— Я опаздываю. Так что, если не возражаете...
— Такие мероприятия никогда не начинаются вовремя. Неужели вам не любопытно, почему я ждал вас в столь драматический момент?
— Вы хотели со мной поговорить. В номере меня не было. Вы знали, что я буду на пресс-конференции, — похоже, вы все знаете, — поэтому ошивались поблизости, надеясь, что я загляну переодеться. Неужто у вас нет других обязанностей?
— Вы очень проницательны и любезны, миссис Кирби, но меня не так-то просто сбить со следа. Ваши рассуждения в целом верны, но вы упустили одну важную деталь. Блокнот. А теперь, бога ради, не отнимайте у меня время и не отрицайте, что он у вас был. Я это знаю, как и многие другие.
— И все благодаря вам, — злобно прошипела Жаклин.
Лифт спустился в вестибюль. Она вышла, О'Брайен пристроился рядом.
— Здесь я перед вами в долгу, — удрученно произнес он. Жаклин удивленно покосилась на него. — Но отчасти вы и сами виноваты. Я принял вас за романтическую дурочку, которой вздумалось поиграть в сыщицу. Мне и в голову не пришло, что блокнот может иметь значение, но я до чертиков разозлился, что вам хватило наглости удрать вместе с ним. Позднее я подумал...
— Что Дюбретту, возможно, убили?
О'Брайен схватил Жаклин за руку и развернул к себе лицом:
— Погодите минутку. Только одну минутку.
— Ого! — Жаклин поежилась. — Ну, лейтенант, вы меня и напугали. Полагаю, это и есть зверства полиции. Эй, господа, поглядите-ка на этого...
— Миссис Кирби. — О'Брайен ослабил хватку. Ему потребовалось еще секунд двадцать, чтобы овладеть своим голосом. — Дайте же мне сказать, зачем я пришел, и можете идти на все четыре стороны.
— Так уж и быть.
— Я всего лишь хочу...
Странное поведение респектабельной с виду пары не осталось без внимания. На них уже поглядывали, а один дородный джентльмен неторопливо двинулся в их направлении. О'Брайен заулыбался, Жаклин тоже растянула губы. Улыбки были чертовски неубедительны, но здоровяк остановился, смерил О'Брайена задумчивым взглядом и повернул в другую сторону.
— Очень скоро, — вполголоса заметил полицейский, поправляя галстук и по-прежнему лучезарно улыбаясь, — кое-кто свернет вам шею, дражайшая миссис Кирби.
— Ближе к делу, лейтенант! Мне некогда.
— О чем я там говорил? Ах да. Я, значит, задумался. Не о том, что Дюбретту убили, нет, мэм. А о том, что ее блокнот может представлять опасность, — по причинам, никак не связанным с убийством. Дюбретта мечтала устроить скандал вокруг авторов любовных романов. И среди ночи меня вдруг осенило, что я подставил вас под удар, когда обмолвился, будто вы могли украсть блокнот Дюбретты. Вот я и зашел к вам, потому что решил... И судя по всему, — О'Брайен опустил взгляд на заклеенные пластырем колени Жаклин, — был прав. Так?
Жаклин демонстративно глянула на часы.
— Как ни забавны эти словесные поединки, мне пора. Так что буду краткой. Я действительно обнаружила, к своему немалому изумлению, что блокнот Дюбретты каким-то образом оказался в моей сумке.
— И заметили это только вчера вечером, когда вернулись в отель, — любезно подсказал О'Брайен.
— Как вы догадались? Кто-то забрался в мой номер, пока меня не было, и перерыл все там вверх дном. Полагаю, банальный гостиничный воришка...
— Черта с два вы так полагаете.
— ...и, поскольку ничего ценного не пропало, я решила забыть об этом инциденте. Было уже поздно, когда я наткнулась на этот пресловутый блокнот. Не хотелось вас ночью беспокоить, но Сьюзен, моя соседка по комнате, вам скажет — если уже не сказала, — что я собиралась отдать блокнот полиции сегодня утром. По существу, я как раз направлялась в участок...
— Нуда, нуда... — пробормотал О'Брайен.
Жаклин потребовалось усилие, чтобы не взорваться.
— Именно так. Я собиралась перейти Сорок вторую улицу, когда кто-то толкнул меня сзади. К счастью для меня, машины уже остановились, но я налетела на такси и упала на... колени. А когда пришла в себя, сумка моя исчезла. Правда, вскоре я ее нашла, у дверей соседнего здания, но блокнот бесследно испарился.
Она не видела смысла упоминать о пропаже скопированных страниц. Их уже нет, так зачем о них говорить?
— Машины, значит, уже остановились, — повторил О'Брайен.
— Логично мыслите, лейтенант. Мне это тоже пришло в голову. Конечно, нельзя утверждать наверняка, но если подлец не ошибся в расчетах, полагаю, он не собирался меня серьезно калечить. Так, слегка помять, чтобы самому в суматохе улизнуть вместе с уликой.
От этого заключения О'Брайен, к великому раздражению Жаклин, отмахнулся. Очевидно, ему было наплевать, раздавили ее насмерть или слегка помяли.
— Вы прочли... Конечно же, прочли! Что было в блокноте?
— Я не смогла прочесть. Хотите верьте, хотите нет.
— Верю. Личный шифр Дюбретты был чем-то вроде ее торговой марки. Вы хоть понимаете, миссис Кирби, что, если бы этот блокнот попал к нам, мы сумели бы расшифровать ее записи?
— А какая вам разница? — наивно спросила Жаклин. — Ведь речь идет не об убийстве, верно?
Полицейский отступил на шаг.
— Всего хорошего, миссис Кирби.
— Ради бога! — Жаклин уже развернулась к двери, потом остановилась. — Лейтенант!
— Слушаю, миссис Кирби.
— Я хочу заявить о нападении. На углу Сорок второй улицы и Пятой авеню. Кто-то толкнул меня под колеса такси и украл мою...
— Всего хорошего, миссис Кирби! — процедил О'Брайен сквозь зубы.
4
Пресс-конференция с треском провалилась. Прибыли только три репортера и ни одного фотографа. От Жаклин проку было мало. Она сидела в уголке тихо, как мышка, в своем темно-синем костюме, балансирующих на кончике носа очках и с выражением коровьей тупости на лице. Репортеры ее попросту не замечали, в том числе и одна из дамочек, что пыталась накануне взять у нее интервью. А когда Хэтти отрекомендовала ее как знаменитую сыщицу, которая расследует покушение на жизнь мисс Валентайн, у Жаклин сделался такой испуганный вид, что вчерашняя журналистка прыснула со смеху, а остальные скептически заулыбались. Несколько прямых вопросов — и стало ясно, что у Хэтти нет никаких улик в пользу убийства или покушения на убийство. Репортеры захлопнули блокноты и побрели на поиски новых сенсаций — эта овчинка выделки не стоила.
Хэтти устремила злобный взгляд на Жаклин:
— Вы меня подвели, миссис Кирски! Унизили!
Одно в тетушке Хэтти радовало — никогда не приходилось сомневаться насчет своего места в иерархии ее ценностей. В отличие от прочих действующих лиц этой трагикомедии, загадочности в старушке не было ни на грош. И свою враждебность она демонстрировала просто и доходчиво — перевирая фамилию Жаклин. Когда они ладили, тетушка Хэтти произносила ее правильно и без запинки.
— Унизить я вас не могла, — живо возразила Жаклин. — Вы и без того так низко пали, что дальше некуда. Чего вы надеялись добиться этим дурацким спектаклем? И где ваши лошадки? Впечатление было бы куда сильнее, притащи вы мисс Валентайн, томно вздыхающую и заламывающую лилейные ручки.
— Валери слишком расстроена, — буркнула Хэтти. — Если вы думаете, что это всего лишь рекламный трюк...
— И не сомневаюсь, что это рекламный трюк. А где Макс?
— Вместе с Вэл. Ее нельзя оставлять одну. Она...
— Вы появились здесь только в четверть двенадцатого. А где были раньше?
— Ходила по магазинам. У меня кончились...
— Вас кто-нибудь видел?
И без того массивный бюст тетушки Хэтти раздулся до устрашающих размеров.
— Это что, допрос с пристрастием?!
— Где Лори?
— Откуда мне знать? Обычно девчонка околачивается в фойе, поджидая Валери.
— Мне надо с ней поговорить.
— И кто вам мешает, скажите на милость?
Жаклин устремилась к выходу.
— Макс хочет вас видеть, — безразлично обронила тетушка Хэтти.
— Мне некогда. Тороплюсь на обед.
Начни старушенция ее увещевать, Жаклин непременно бы ушла. Но молчание старой шельмы насторожило ее.
— Что-то случилось?
Квадратный подбородок Хэтти обмяк.
— Что за чертовщина? Пытаешься помочь этим детям, отдаешь им всю себя, и что получаешь взамен? Они попросту вонзают тебе нож в спину. Ни в чем понадеяться нельзя!
Ее тон взывал к состраданию, но был насквозь фальшив, как и южный акцент; однако Жаклин уловила непритворную печаль.
— Позвольте я угадаю! Очевидно, мисс Валентайн пришла к выводу, что никто не пытался ее убить. Именно это Макс хотел мне сообщить.
— Когда я думаю, что могла бы из этого сделать... — пробормотала Хэтти с отсутствующим взглядом. — Порой так и хочется задушить юную мерзавку!
— В самом деле?
— Образно выражаясь, — поспешно добавила старушка. — Ведь я люблю эту деточку, как родное дитя.
— Выше нос! — подбодрила Жаклин. — Сейчас вышла осечка, но, думаю, вам будет приятно узнать, что я на вашей стороне. Дюбретту убили. Мы обе это знаем, и я намерена выяснить, кто это сделал.
Для ухода со сцены реплика была хороша, и Жаклин решила ретироваться, не дожидаясь реакции Хэтти, — опасалась, что старуха не оценит ее предложение о сотрудничестве.