— Что ж, — сказал Аллейн, — мы будем рады отобедать с мисс Тейлор, но вам не кажется, что приглашение несколько удивит ее? В конце концов, мы едва знакомы. Она может отказаться…
— Я подумал об этом, — живо отозвался Робин. — Но если бы я повез ее покататься, а потом предложил бы заглянуть к вам… Джинни ужасно понравилась ваша жена. И вы тоже, сэр. Джинни интересуется живописью, и она просто обалдела, когда узнала, что миссис Аллейн — это Агата Трой. Вот я и подумал, что мы могли бы заехать ближе к вечеру, а я бы сказал, что мне нужно съездить купить кое-что для яхты или еще что… А потом позвонил бы и сказал, что у меня сломалась машина.
— Она вернется в замок на такси.
Робин сглотнул.
— Да, я знаю. Но… Может быть, к тому времени миссис Аллейн как-нибудь уговорит ее, откроет ей глаза…
— А почему мисс Локк не поговорит с ней? Она же ее тетка и могла бы… В чем дело?
Робин издал диковатый возглас.
— Только не она, — невнятно пробормотал он. — Я же говорил вам. Им наплевать на Джинни.
Аллейн не отвечал.
— Я понимаю, что прошу у вас слишком много, — в отчаянии произнес Робин.
— Немало, — согласился Аллейн, — особенно если учесть, что вы замалчиваете добрую половину обстоятельств.
— Что вы хотите сказать?
— Вы просите нашего участия в чрезвычайно странном и затруднительном деле. Собственно говоря, вы хотите, чтобы мы похитили мисс Тейлор. С нас на сегодня похищений достаточно, — сказал Аллейн. — Полагаю, вы слышали насчет Рики.
Робин издал странный звук, похожий на стон.
— Да. Я знаю. Мы слыхали. Мне ужасно жаль. Наверное, вы страшно переволновались.
— И как же вы об этом узнали? — осведомился Аллейн. Он дорого бы дал, чтобы иметь возможность разглядеть как следует лицо Робина.
— Ну я… Мы звонили в гостиницу днем.
— А разве вы не провели весь день в Дусвиле?
— Черт!
— Думаю, вы гораздо раньше узнали о похищении Рики, не так ли?
— Послушайте, сэр, я не понимаю, о чем вы.
— Сейчас объясню. Если вы хотите, чтобы мы помогли вам с этой девочкой, Джинни, — а вы, уверен, этого хотите, — то вам придется честно и откровенно ответить на те, возможно, не совсем обычные вопросы, которые я вам сейчас задам. Если вы не станете отвечать, мы распрощаемся и забудем о нашем разговоре. Но не лгите, — мягко добавил Аллейн. — Я сразу пойму, когда вы лжете.
Робин помолчал немного и сказал:
— Я к вашим услугам.
— Отлично. Что, по-вашему, произойдет на этой вечеринке?
На площадь въехала машина, на мгновение осветив фарами лицо Робина. Оно казалось очень юным и испуганным, как у провинившегося шестиклассника, которого отчитывает учитель. Машина свернула, и собеседники вновь погрузились в темноту.
— У них такой обычай, — сказал Робин. — Вечером по четвергам они устраивают что-то вроде мистерии. Они называют это ритуалами Детей Вечного Солнца, а Оберон там за главного жреца. С вас берут клятву не рассказывать об этом. Так что я не могу вам рассказать… Но все заканчивается довольно буйно. А завтра Джинни… я слышал, как они говорили… Джинни предназначена главная роль.
— А что вы делаете до этого… та… обряда?
— Ну… Все происходит не так, как обычно. Мы не обедаем. Расходимся по своим комнатам и сидим там до одиннадцати. Нам не полагается разговаривать друг с другом и все такое.
— Совсем не пьете и не едите?
— Ну, напитки-то в комнатах есть… И всякое разное…
— Что вы подразумеваете под «всяким разным»? — Робин молчал. — Вы принимаете наркотики? Травку? Кокаин?
— С чего это вы взяли?
— Да ладно вам. Какой наркотик?
— В основном травку. Когда куришь, страшно есть хочется. Не знаю, обычная ли это марихуана или нет. Оберон не курит. Баради, думаю, тоже.
— Они торговцы?
— Я плохо их знаю.
— Ну уж настолько-то вы их знаете?
— Я могу только догадываться.
— Они предлагали вам вступить в дело?
— Послушайте, — промолвил Робин, — не хочу обижать вас, но скажу… Я ведь и вас плохо знаю, сэр. То есть откуда мне знать, не… — Он повернул голову, пристально разглядывая Аллейна.
— Не сообщу ли я в полицию? — закончил Аллейн.
— Ну… почему бы и нет?
— Так вы говорите, что не знаете меня. Тем не менее, когда заходит речь о спасении этой несчастной девочки из лап ваших приятелей, ваш выбор падает именно на меня. Что-то тут не сходится.
— Вы не понимаете, — возразил Робин. — Не понимаете, как это опасно. Если они вообразят, что я рассказал вам!
— То что они сделают?
— Ничего! — поспешно воскликнул Робин. — Ничего! Только я ведь пользуюсь их гостеприимством.
— У вас странные представления о приличиях, вам не кажется?
— Странные? Пожалуй.
— Скажите-ка, не случилось ли недавно какое-нибудь событие — я имею в виду последние сутки, — усугубившее ситуацию?
— Кто вы? — внезапно спросил Робин.
— Послушай, парень, не нужно уметь читать мысли на расстоянии, чтобы догадаться, что ты оказался в тупике и тебе необходимо срочно что-то предпринять.
— Да, наверное. Мне очень жаль, сэр, но боюсь, я не могу больше отвечать на ваши вопросы. Только… только, ради бога, сделайте что-нибудь для Джинни!
— Мы заключим с вами сделку. Как я понял, вы хотите увезти девушку, не поставив в известность остальную компанию.
— Да, сэр. Да.
— Хорошо. Сможете ли вы убедить ее поехать в Роквиль в шесть часов?
— Не знаю. Я рассчитываю на это. Если его не будет поблизости, то смогу. Она… Мне кажется, она проявляет ко мне симпатию, — робко сказал Робин, — когда он не появляется, чтобы все изгадить.
— Если она не поедет, сможете ли вы уговорить ее прогуляться на стоянку?
— Наверное. Она хочет купить серебряную козу у старушки Мари.
— Тогда, возможно, стоит сказать ей, что мы звонили и просили ее выбрать для Рики какую-нибудь статуэтку. К примеру, рождественскую сценку.
— Хорошая мысль. Ей это понравится.
— Отлично. Держите машину наготове и уговорите Джинни пройтись к стоянке. А потом предложите проехать до гостиницы, чтобы отвезти статуэтку.
— Знаете, сэр, я думаю, мне это удастся.
— Хорошо. Как только она окажется у вас в машине, делайте что хотите, но держите ее подальше от замка. В любом случае привезите ее к нам. Сомневаюсь, что она согласится остаться пообедать. Можете сымитировать поломку на пустынной дороге. Ну не знаю, проявите инициативу. Забейте выхлопную трубу. И вот еще что. Баради — или кто другой — говорил мне, что для своих вечеринок вы наряжаетесь в некую униформу.
— Точно. Она называется мантией солнца. Мы носим ее дома и… и обязательно вечером по четвергам.
— Не та ли это белая хламида, в которую был одет Оберон сегодня утром?
— Да. Нечто вроде роскошной монашеской рясы с капюшоном.
— Не захватите ли с собой парочку?
Робин повернул голову и в изумлении уставился на Аллейна.
— Как хотите…
— В течение дня улучите момент и положите их в машину.
— Я не понимаю…
— Разумеется, не понимаете. Принесите две, если у вас есть две. Вовсе не обязательно тащить одеяние мисс Тейлор.
— Ее одеяние! — воскликнул Робин. — Притащить! Да в этом все и дело! Завтра вечером они заставят Джинни надеть Черную Рясу.
— В таком случае принесите одну белую, одну черную, — спокойно сказал Аллейн.
2
В четверг вечером на Лазурном Берегу, где и так всегда царит театрализованная атмосфера, разразилось поистине потрясающее действо: в оправдание прогноза погоды была срежиссирована гроза.
— Дождь собирается, — послышался хриплый голос с балюстрады замка Серебряной Козы. — Слышите? Гром!
Далеко на юге небеса откликнулись невнятным бурчанием.
Карбэри Гленд взглянул на разодетую фигуру, примостившуюся на балюстраде. Фигура сливалась с гирляндой бугенвиллей.
— Скорее видишь голос, а не человека, — сказал Гленд. — Вы похожи на сказочную птицу, дорогая Сати. Если бы я себя так погано не чувствовал, то непременно написал бы вас.
— Шорох, бормотанье, взрыв и дробь, — продолжала Сати в радостном предвкушении. — А потом дождь. Так оно всегда бывает. — Она вытянула губы и глубоко затянулась длинной сигаретой.
Баради подошел к ней и отнял сигарету.
— Это против правил, — сказал он. — Всему свое время. Вы чересчур возбуждены. — Он выбросил сигарету и вернулся на свое место.
Горизонт осветился белым сполохом, и после паузы послышался отдаленный грохот.
— В «Комеди Франсэз» это получалось гораздо лучше, — заметила Аннабелла Уэллс, презрительно поджав губы.
Баради так низко нагнулся к ней, что его нос и ее ухо образовали некое сюрреалистическое единство. Под носом Баради шевелились усы, словно жившие своей собственной жизнью, под усами пухлые губы кривились в почти беззвучной артикуляции. Выражение лица Аннабеллы Уэллс не изменилось. Она слегка кивнула головой. Лицо Баради еще ненадолго задержалось над ее шеей, а затем доктор вновь откинулся в кресле.
Над почерневшим морем вспыхнула молния и надвое расколола небо.
— Раз, два, три, четыре, — считал хриплый голос под аккомпанемент хлопков в ладоши. Возгласы других гостей покрыл раскат грома.
— Всегда надо считать, — пояснил голос, когда вновь стало тихо.
— Больше всего я ненавижу, — быстро заговорила Джинни Тейлор, — не гром и не молнию, а вот эти промежутки между раскатами. Как сейчас.
— Пойдем в дом, — предложил Робин Херрингтон. — Необязательно торчать здесь.
— Я хочу как бы испытать себя.
— Учитесь быть храброй? — со странной интонацией спросила Аннабелла Уэллс.
— Джинни явит нам отвагу львицы и пылкость феникса, — сказал Баради.
Аннабелла резко поднялась и эффектной походкой двинулась к балюстраде. Баради последовал за ней. Джинни отбросила волосы со лба, взглянула на Робина и тут же отвела глаза. Робин приблизился к ней. Джинни упорно смотрела в сторону. Робин неуверенно топтался на месте. Карбэри Гленд, полуприкрыв глаза, вглядывался в затянутое тучами небо и помутневшее море.
— Зловещее великолепие, — испуганно пробормотал он. — Которое, впрочем, совершенно невозможно нарисовать. Что радует.
Тишина на самом деле не была полной. Ее озвучивали привычные шумы, приобретавшие тем не менее странную значимость. Например, цокот канарейки мистера Оберона, прыгающей в клетке с пола на жердочку и обратно. Стрекот забывшей умолкнуть цикады на склонах, которые мистер Оберон величал своими «экзотическими садами». Смех женщины на служебной половине замка и где-то далеко, за много километров от Дусвиля, жалобный гудок поезда. Но в преддверии грозного взрыва все эти разрозненные звуки скорее сливались с тишиной, нежели нарушали ее.
— Черт возьми, — пробормотал Гленд, косясь на Джинни, — нам все-таки необходимо… В конце концов… — Он сглотнул слюну. — …после всего. Трудно дождаться. — Его голос взвился фальцетом. — Я никогда не прикидывался флегматиком. Я художник, черт побери!
— Не надо повышать голос, — сказал Баради. — Вы прямо-таки обожаете сильные выражения. — И он мягко рассмеялся.
Гленд прижал пальцы к губам и уставился на Баради.
— Как вы можете! — прошептал он.
— Ройте землю, Карбэри, дорогой, — произнесла Аннабелла, глядя на море, — раз уж начали. Не сдавайтесь, глядишь, что-нибудь обломится.
— Я на вашей стороне, — объявил голос с балюстрады. — Следовало бы учесть мои заслуги перед компанией.
Стоявшая в отдалении Джинни прошептала: «Это невыносимо».
— Тогда пойдем отсюда, — тихо сказал Робин. — Старушка Мари велела передать, что у нее осталась всего одна серебряная козочка. Почему бы нам не сбегать к ней, пока дождь не начался. В проходе не видно молний. Идем.
Джинни взглянула на Баради. Тот поймал ее взгляд и подошел к ней.
— Что случилось? — спросил он.
— Я подумала, не спуститься ли мне в лавку Мари, — сказала Джинни. — Там не слышно грома.
— Почему бы нет? — сказал Баради. — Хорошая идея.
— Наверное, можно, — неуверенно произнесла Джинни.
Молния в мгновение ока исчертила небо угрожающими письменами. Голос на балюстраде досчитал до двух, и черные тучи сшиблись с чудовищным грохотом. Джинни широко открыла рот и бросилась бежать к башне. Робин за ней.
За ударом последовал продолжительный грохот, а затем зловещая дробь. На фоне грозных переборов выделился голос Гленда.
— Что я хочу сказать: можем ли мы им доверять? В конце концов, они для нас практически чужаки, и, должен заметить, мне не нравится поведение парня.
— Не стоит расстраиваться по пустякам, — сказал Баради, не сводивший глаз с Аннабеллы Уэллс. — Робин достаточно замешан, а что до Джинни, предоставим ее заботам Ра. В любом случае она ничего не знает.
— Парень знает. Он может проболтаться этим двоим: Трой и ее чертову умнику-мужу.
— Если мистер Аллейн и Трой появятся здесь, нет нужды созывать всех, чтобы поприветствовать их.
— А вдруг они уже что-нибудь подозревают?
— Я же говорил, горничная Тереза утверждает, что, найдя мальчика, они от счастья забыли обо всем на свете и уехали в гостиницу.
— С ребенком уже вышла промашка, может случиться и другая. А что, если Аллейн опять начнет здесь ошиваться и задавать свои идиотские эзотерические вопросы?
— Вопросы были вовсе не так глупы, как вам показалось, дорогой Карбэри. Аллейн умный человек. Во время операций он показал себя с лучшей стороны. Из него вышел был неплохой анестезиолог.
— Вот, вы сами сказали: умный!
— Не впадайте в панику. Да, он умен и любопытен. Поэтому мы и решили отправить его подальше, например, в Сен-Селесту, пока не избавимся от нашей старой девы. — Под усами Баради сверкнул белый ряд зубов.
— Не вижу повода для веселья.
— Разве? Вам следует воспитывать в себе вкус к иронии. Аннабелла, — продолжал Баради, глядя на неподвижную фигуру на фоне стального неба, — Аннабелла говорит, что мистер Аллейн, насколько ей известно, тот человек, за которого себя выдает: дилетант со склонностью к мистицизму, литературе особого рода и охоте на крупную дичь. Последнее следует понимать в прямом смысле.
Хриплый голос на балюстраде разразился неудержимым хохотом.
— Заткнитесь! — крикнул Гленд. — Заткнитесь, Сати! Уж у вас нет причин для смеха. Чертово фиглярство. Помните, кто вы такая!
— Да, Гризел, дорогая, — вставила Аннабелла Уэллс, — пожалуйста, помните об этом.
Стало совсем темно, молния белым сполохом осветила их лица. На мгновение они увидели друг друга, словно при вспышке лампы. Все были напряжены. Следом немедленно раздался удар грома. Можно было подумать, что на небесах взорвался газовый баллон.
Башенная дверь отворилась, и на пороге возник мистер Оберон в белом одеянии с капюшоном. Он задумчиво смотрел на своих последователей.
— Дорогой учитель, — воскликнул Баради, вставая, — вы не могли выбрать более подходящего момента. Какая удивительная чуткость! Потрясающе!
В небесах прогремел залп, и все стихло. Мистер Оберон двинулся вперед, и тут как из ведра хлынул дождь, словно и впрямь вызванный основателем нового культа.
— Вы промокнете, Сати, — заметил мистер Оберон.
— Что случилось? — спросил Гленд.
Все собрались вокруг мистера Оберона. Дождь производил страшный шум, обстреливая тяжелыми каплями воду, землю, камни и тент над головами присутствующих. Четверо гостей с обеспокоенным видом людей, которым плохо слышно, придвинули головы к хозяину замка.
— Что случилось? — повторил Гленд, но уже в более почтительной и сдержанной манере.
— Все хорошо. Договорились на завтра, по англиканскому обряду, — сказал Оберон, слегка улыбаясь. — Я разговаривал с… так называемым священником. Мне пришлось навестить его. Телефон по-прежнему не работает. Скучный человек, но всегда рад услужить. Объявления о похоронах, разумеется, не будет.
— А та, другая проблема, разрешение и как там его?
— Я уже объяснял, — раздраженно вмешался Баради, — медицинского заключения, подписанного мною, совершенно достаточно. Ответственный чиновник будет счастлив принять меня завтра, дабы завершить все формальности.