– Спасибо тебе, Господи! – поблагодарил чукча и улегся, подложив под щеку ладошку. – Спасибо!.. – И заснул, уверенный во всесилии Добра.
Утром, снарядив нарты и с трудом волоча ноги, он отправился в путь.
Ягердышка рассчитывал к середине дня добраться до пролива Иван Иваныча, а к вечеру… На следующей фантазии дух захватывало!
– Теп-теп-теп! – поторапливал чукча собак. – Теп!..
К концу дня он наконец увидел море и почти заплакал, учуяв приближение путешествия.
– Заночую на берегу, а завтра переплыву в Америку! – решил Ягердышка, но, вспомнив братьев-эскимосов, струхнул новых побоев и решил уже сегодня плыть. Отвязал от нарт каяк, сунул в него рюкзачок, медвежонка, шестерых собак и сам, оттолкнувшись от берега ногой, уселся. Нартами пришлось пожертвовать, но что были нарты в сравнении с перспективами, ожидающими его на том берегу.
Он неторопливо греб веслом, стараясь успокаивать собак, которые повизгивали на волнах, грозя опрокинуть легкую лодочку. Ягердышка греб, и по мере отдаления от родного берега что-то тоскливое забиралось в его душу, а что – он понять не мог… Может быть, оттого ему было грустно, что все избитое тело болело, оттого, что по макушке попало?..
Над проливом сгущались свинцовые сумерки, а соседского берега видно не было.
– Там огни светятся! – предупреждал Бердан. – Много огней, как в Москве!
– А я не был в Москве…
– Я тоже, – признавался старик. – Но их столько, что не пропустишь!..
Кто-то большой проплыл недалеко от каяка, подняв волну, которая стукнулась о лодочку и качнула ее опасно. Собаки залаяли, и Ягердышке пришлось шлепнуть коренника по хребтине, чтобы тот угомонился. Лишь только собаки притихли, как водяной зверь проплыл совсем рядом, и каяк зачерпнул левым бортом ведро воды. Собаки подняли такой лай на черную воду, что Ягердышке никак невозможно было их унять. Он и кричал на них, и бил, толку было мало! Чуяли друзья человека в водной среде опасность, и все тут. И не зря чуяли!
Через минуту чей-то хвост ударил по дну лодочки, так что она взлетела со всеми своими мореплавателями в воздух, а падая, уже перевернулась дном к небу. В ледяной воде собаки замолчали, только перебирали лапами и сверкали полными от ужаса глазами. Медвежонок Аляска барахтался здесь же, но, в отличие от человека и собак, испытывал лишь радость родной стихии. Он то и дело подплывал к Ягердышке и норовил лизнуть чукчу в нос…
– Вот и смерть пришла, – определился чукча. – В самый неприятный момент пришла!
Он испугался и заколотил по воде руками.
Испуг его был родом из религии. Что такое небытие, Ягердышка не понимал, а страшился лишь ада и старого разговора о том, что живет с чужой женой, а за это полагалось в ад! А в аду кипящая смола, вот и получится, что не старик Бердан станет в ней вариться, а именно он – Ягердышка…
Ледяная вода туманила разум, собаки потопли одна за другой, и если бы не Аляска, вдруг укусивший чукчу за нос, он бы тоже стал якорем и пошел бы ко дну…
Последнее, что услышал северный человек, – шум моторов. Далее его глаза залило светом, он подумал, что Америка сама приплыла к нему, и потерял сознание…
Пограничники на американском боте кричали по-английски: «Человек за бортом!», затем слаженно бросали спасательные круги и бросались в воду сами. Таким образом, Ягердышка был спасен Америкой, раздет ею донага, натерт спиртом и завернут в верблюжьи одеяла…
Заворачиваемый, он пришел в сознание и увидел над собой улыбающиеся лица.
«Какие белые зубы у них, – подумал Ягердышка с восхищением. – Ангелы, что ли?»
– Америкен! – говорили люди. – Ми есть америкен!
«Американцы!» – понял чукча и тоже заулыбался.
– How are you? – спрашивали, а он все улыбался! – Are you good?
Как человек вежливый, Ягердышка ответил:
– Spearmint!
Американцы почему-то невообразимо обрадовались чукчиному приветствию, заулыбались еще ослепительней, кто-то захохотал, а через секунду-другую к Ягердышке потянулись руки с жевательными резинками.
«Америка», – благостно подумал путешественник и аккуратно собрал все подношения.
– Спасибо, – кивал он всем по очереди. – Спасибо.
Внезапно вспомнил о мишке и взволновался.
– Мишка мой где? – вопрошал.
– Who is «mishka»? – не понимали американцы.
– Аляска его зовут!
– Альяска?..
Ягердышкино терпение не выдержало, он встал на колени и зарычал по-медвежьи!
– О-о, bear! – догадался кто-то и знаками принялся успокаивать Ягердышку, мол, спасли и медведя твоего, просто сейчас он в другом месте, волноваться не стоит, лучше пока поесть, – и сунули чукче миску с огромным куском мяса и бобами.
– Spearmint! – почему-то сказал Ягердышка и принялся с жадностью поглощать мясо.
Ему добавили еще бобов, но в то же время разводили руками и говорили: «No spearmint more!»
Неожиданно Ягердышка отвалился от тарелки, обвел всех мутным взглядом, растянул губы в улыбке и тотчас заснул…
Очнулся чукча в каком-то огромном помещении, в котором находились различные люди, а на окна были навешены решетки. «Тюрьма, что ли? – прикинул Ягердышка, лежа на кровати. – А где мишка мой?»
Он попытался было обратиться к людям вокруг, но оказалось, что американцы не слишком образованны, так как не знали языков, коих чукча перебрал аж четыре: чукотский, русский, эскимосский и алеутский…
Эти американцы показались ему гораздо менее дружелюбными, чем спасители с корабля. Они не улыбались и вообще не смотрели в Ягердышкину сторону. «Ну и Бог с вами, – решил чукча. – Посплю лучше, утро вечера мудренее!»
Но не тут-то было!
Лишь только чукотское сознание отправилось к Полярной звезде, как сокрушительный удар обрушился Ягердышке на физиономию. Он открыл глаза и увидел перед собою дырявую голову Кола. Бала стоял поодаль, с интересом рассматривая плакат, трактующий о правилах пожарной безопасности на английском языке.
– Что, – с издевкой прошипел Кола, – думал, от нас в Америке скроешься!
– Чего надо? – твердым голосом спросил Ягердышка и схватился за нательный крестик.
– Чтоб ты сдох! – зловеще выдавил Кола.
– Господи, да что же это такое! – вскричал чукча. – Что же эти уроды ко мне пристали?! Неужели, Господи ты Всемогущий, не можешь отыскать для них подходящего места, где много кипящей смолы?!
Ягердышка соскользнул с кровати и встал на колени, уперев лоб в пол.
– Не могу более, Господи, такие мучения принимать! – зашептал чукча.
– Шепчи-шепчи! – ухмылялся Кола, а Бала все рассматривал плакат.
Ягердышка продолжал молиться, пока на его затылок не обрушился выдающейся силы удар.
– А-а-а-а! – завопил чукча, пытаясь сфокусировать зрение. – А-а-а-а!
За первым ударом последовал второй, а далее подошел Бала и добавил от себя в ухо, которое тотчас набрякло кровью.
– Что хотите?! – завопил Ягердышка, понимая, что может скончаться от побоев.
– Что хотим?! – захохотал Кола. – Смерти твоей!
– А что у тебя есть? – поинтересовался Бала. – Душу продашь?
– Нет, – испуганно ответил Ягердышка. – А вот Spearmint готов отдать весь, без остатка!
– Чего это? – спросил Кола.
– А это наподобие нашей смолы! Жевать можно. Только вкуснее! Американская!..
– Покажь! – протянул руку Кола.
– Вот. – Ягердышка вложил в ладонь Кола пластинку жвачки, а когда тот поднес ее ко рту, предупредил: – Развернуть надо! Бумажку не едят!
– Сам знаю!
Кола принялся жевать, и уже через мгновение его продырявленное лицо приняло благостное выражение.
– И много ее у тебя?
Ягердышка порылся в карманах и вытащил из них все, давеча подаренное американцами. Набралось пластинок двадцать.
– Вот! – протянул чукча.
– За эту кучку хочешь жизнь купить? – поинтересовался Кола, впрочем, незлобно.
– Покоя хочу, – признался Ягердышка.
– Хочешь покоя… – задумался каннибал и выдал свое решение: – Будет тебе покой. Раз в три дня станем приходить, а ты белую смолу приготавливай! Ровно такую же кучку! Не наберешь, пеняй на себя, бить будем!
– Согласен, – кивнул головой Ягердышка, хотя не знал, где сыщет такое богатство. Но три дня покоя!..
На том и порешили. Братья в сей же миг забыли о чукче и стали растворяться в пространстве, но со скандалом меж собой. Бала требовал законной доли. Последнее, что увидел Ягердышка, – как Кола съездил по физиономии Бала. Далее братья растворились окончательно, как сахар в чае.
Впервые за многие месяцы Ягердышка спокойно заснул.
Во сне он чувствовал какое-то смутное беспокойство, то чум ему снился родной, то Укля, а то вдруг светило в лицо огромным серебряным шаром Полярной звезды, которую, казалось, можно есть. Ягердышка даже поклацал челюстями, пытаясь откусить от мечты, но звезда вдруг исчезла, и во сне чукча заплакал…
– Чего плачешь? – раздался громкий голос над самым ухом.
Ягердышка открыл мокрые глаза и увидел перед собою толстого эскимоса в черном костюме и галстуке-удавке, с нависшим над узлом кадыком.
– Чего плачешь? – повторил эскимос, сняв с головы бейсболку. – Или не понимаешь по-эскимосски?
Ягердышка лежал с открытым ртом и думал о том, что старик Бердан не обманул его и в Америке живут богатые эскимосы. А этот, наверное, очень богатый – жирный и надменный!
– По-русскы понымаешь?
– И по-русскы, и по-эскимосски понымаю! – ответил счастливый Ягердышка.
Он сел в кровати и зачарованно уставился на жирного, как полярный гусь, гостя.
– А дразнытца не надо! – обиделся толстяк. – Я адвокат твой. Будем подавать прошение об политыческим убежище!
– Ты лучше по-эскимосски говори! – предложил Ягердышка. – Язык я этот знаю!
– Ты чукча? – поинтересовался адвокат, почесав кадык.
– Ага.
– Как звать?
– Ягердышка.
– Откуда язык эскимосов знаешь?
– Так я… Жена у меня эскимоска!.. А тебя как зовут?
– Меня зовут мистер Тромсе.
– Тромсе?! – удивленно воскликнул Ягердышка. – У нас так в стойбище шамана звали. Тромсе.
Толстяк еще раз оглядел Ягердышку и поинтересовался, кто его жена. Ягердышка ответил, что зовут ее Уклей, что взял ее вдовой.
– А что с Кола?
Далее чукча поведал о судьбе братьев Кола и Бала и только после рассказа понял, что жирный эскимос каким-то образом знает этих персонажей.
– Ты наш, что ли? – спросил Ягердышка.
– Я не ваш! – отчеканил адвокат. – Я – американец! Я отец шамана Тромсе!
– Неужели?! – воскликнул Ягердышка и бросился на грудь эскимоса.
Сие обильное проявление нежных чувств не обрадовало адвоката Тромсе, он оттолкнул Ягердышку на кровать и поинтересовался, жив ли еще старик Бердан.
– Жив-жив! – радостно уверил чукча. Я его щокуром кормил. Старый только…
– Будем подавать на политическое убежище! – повторил эскимос.
– А что это?
– Тебе этого знать не надо. Хочешь жить в Америке?
– Очень! – признался Ягердышка.
– Тогда меня слушать будешь! Слушать будешь во всем. Понял?
– Ага.
Более адвокат Тромсе не задержался и ушел по-деловому.
Вот это поворот, радовался Ягердышка. Надо же, в такой большой стране встретить родственника… Почти родственника… Не зря написано: неисповедимы пути Господни!
Поскольку делать было нечего, Ягердышка прилег на кровать и стал мечтать о том, что он станет таким же толстым и богатым, как адвокат Тромсе; как выпишет на новое место жительства жену Уклю, а родителям пошлет подарок… Какой подарок, он еще не придумал, а потому стал вспоминать о своем мишке, надеясь, что цивилизованные американцы не съедят зверя!
А потом чукча заснул…
И проспал он восемь часов.
И ничего не снилось ему в этот раз.
А разбудил его адвокат Тромсе, больно тряся за плечо.
– В суд идем! – предупредил. А когда испугавшийся Ягердышка стал оправдываться, что ничего противозаконного не совершал, жирный эскимос пояснил: – На политическое убежище подавать станем.
Он усадил Ягердышку в свежевымытый «Кадиллак», отчего чукча чуть не впал в столбняк, а когда добрались до здания суда, на его лице блуждала глупая улыбка.
Глядя на своего клиента, Тромсе вспомнил, как тридцать лет назад сам пересек Берингов пролив на утлой лодчонке, оставив на Родине брюхатую жену и двух оленей. Тогда он искренне верил, что заберет родственников, как только сможет, но Америка таила в себе столько соблазнов, что все его помыслы отложились до сего дня.
Ягердышка то и дело пытался потерять сознание лишь от одного взгляда на какой-нибудь многоэтажный дом, но жирный эскимос возвращал его в реальность болезненным щипком за ляжку.
Адвокат Тромсе втащил Ягердышку по лестнице в здание суда, в котором, глядя на мраморные колонны, чукча стал слегка выть, за что получил подзатыльник.
– Хочешь хорошо жить? – поинтересовался обозленный эскимос.
Ягердышка кивнул.
– Тогда возьми себя в руки и молчи!
На этих словах дверь в зал судебных заседаний открылась, и они вошли в огромное помещение с множеством пустых кресел. Лишь на возвышении, в центре огромного стола, сидела обезьяна, точно такая же, какую Ягердышка видел по телевизору в военкомате. Обезьяна была одета в толстые очки, белый парик и черное пальто. В руках она держала деревянный молоток.
Самое удивительное, что жирный эскимос поклонился обезьяне, а та, в свою очередь, блеснула белыми зубами.
Тромсе что-то заговорил по-английски, а Ягердышка принялся дергать адвоката за рукав, пытаясь узнать, зачем адвокат разговаривает с обезьяной. Эскимос незаметно отбивался, говорил все громче, но из английской речи чукча понимал единственное слово – «Yagerdishka».
Подзащитный не оставлял своих попыток вразумить глупого эскимоса, дергал его за рукав настойчивее, так что чуть не порвал материю.
И вдруг произошло самое неожиданное. Обезьяна заговорила! Впрочем, она произнесла всего два слова:
– Translate, please!
– Политического убежиша прошу для тебя! – злобно зашептал жирный эскимос. – Говорю, что над тобой в России издевались, спаивали и преследовали за защиту малочисленных народов!
– Это же неправда! – удивился Ягердышка. – Мне даже в армии разрешили не служить!
– Так-так! – потер ладони адвокат и сообщил на английском, что его доверителю было отказано защищать свою бывшую Родину!
Обезьяна покачала головой, удрученная речами Тромсе, а также видом избитой физиономии представителя малых народов, и ударила деревянным молотком. Сразу же после этого жирный эскимос утащил Ягердышку из зала судебных заседаний и сказал, что у того есть два часа свободного времени.
– А кто это был?
– Как кто? – не понял Тромсе.
– Ну, эта… – Ягердышка замялся. – Ну, обезьяна. В тот же миг на лицо Тромсе накатило кровью, и он зашептал Ягердышке в самое ухо, что это не обезьяна, а старейшая судья штата Аляска.
– Ты что, никогда негров не видел?
И тут Ягердышка вспомнил, что в школе про негров проходили, но поскольку учебников не было, то и наглядных пособий не имелось вовсе. «Так вот какие они, негры», – покачал головой чукча, и ему стало стыдно за то, что он пожилую женщину спутал с обезьяной. А она просто негр!
– Ты надоел мне! – заявил жирный Тромсе, утирая с шеи пот. – У тебя есть свободное время, у меня дела, так что через два часа приходи!
– А куда идти? – поинтересовался Ягердышка. – И где мой медведь?
– Иди в музей! – распорядился адвокат. – Напротив суда этнографический музей. Там бесплатно! А медведя тебе отдадут, кому он нужен! – и исчез, войдя в какую-то маленькую дверку.
И Ягердышка отправился в музей. На входе он поклонился седому негру и был пропущен безо всяких церемоний.
То, что увидел чукча в первом зале американского музея, ничуть его не тронуло и не заинтересовало. Под толстыми стеклами помещались экспонаты, которые чукча использовал в своей жизни повседневно. Гарпуны, костяные ножи, унты, всякая другая одежда воображение не воспаляли.
Во втором зале Ягердышка немного удивился. Как смогли затолкать в стеклянные ящики всяких моржей, тюленей и собачью упряжку вместе с нартами?.. И зачем?..