Тони медленно вышел на середину улицы. Слева и справа виднелись сожженные останки автомобилей, грузовиков, мини-фургонов. При первом же взгляде на машины можно было догадаться о том, куда подевались люди.
Потом он чуть не споткнулся об обуглившуюся рекламу-домик «Итальянское мороженое» и понял, что оказался вовсе не на восточном конце города. Фостер был на Робсон-стрит. Заброшенные здания — это бывшие модные бутики и дорогие рестораны.
Тони свернул с улицы на площадь Робсона и увидел высохшие деревья и труп, лежащий лицом вниз в шести дюймах грязной воды, наполняющей заброшенную хоккейную площадку.
Он шел через панораму всех постапокалиптических фильмов, которые когда-либо были сняты.
«Может ли все стать еще более шаблонным?»
Позади него зловеще скрипнула на ветру какая-то вывеска, и свет начал меркнуть.
«Очевидно, может».
Потом волоски на затылке Тони зашевелились или даже встали дыбом. В общем, в затылке у него закололо, как будто тот знал то, что не было известно самому парню.
«Неприятное чувство. За моей спиной что-то есть. Конечно!.. Чтоб его! — Юноша продолжал идти как ни в чем не бывало. — Я не повернусь, не буду смотреть, не стану играть в эту игру. Два шага… три…»
На четвертом он почувствовал, что начал поворачиваться. Фостер не собирался этого делать, но больше не владел своим телом.
«Вот дерьмо! Я стал всего-навсего пассажиром, сидящим в собственном теле. Я уже проходил это, проделывал такое. Не хочу повторять».
Площадь Робсона перешла в Боундари-роуд. Тварь, обосновавшаяся в теле Тони, провела его через передние ворота студии.
Эми пошла к нему и что-то спросила. Ее губы были точно такими же красно-фиолетовыми, как и волосы. Фостер видел, как шевелились эти самые губы, но не воспринимал голоса женщины. Он не слышал ничего, кроме стука собственного сердца и твердого или же мягкого звука, с каким голова Эми ударилась о бетонный пол, когда он оттолкнул ее с дороги.
Ли и Маус ожидали его в звуковом павильоне под воротами. Они встали по обе стороны от Тони, и его мир растворился в их руках, губах, плоти, ощущавшейся как влажная резина, не дававшая ему дышать.
Ворота открылись и втянули их поодиночке: сперва Ли, потом Мауса, за ним и Тони. Сквозь свет, сквозь боль, в комнату с черными грифельными досками, покрытыми узорами, которые могли быть словами, иллюстрациями или математическими вычислениями. Невозможно было сказать, что именно содержали доски, потому что на двух из них были распяты тела, а третью явно приготовили для него.
Глаза мертвых были открыты. Судя по выражению лиц, эти люди прожили еще очень долго после того, как их пригвоздили к доскам.
Еще там был человек… Тони с предельной ясностью знал, что он там, но видел лишь бесформенную тень, протянувшуюся из темноты, ужасную кляксу на полу. Он почувствовал, как его тело двинулось к ней, хотел остановиться, но не смог. Его сердце бешено застучало. Парень понял, что будет проглочен точно так же, как Ли и Маус, если прикоснется к тени. Он потеряет недавно обретенное «я», станет всего лишь частью темноты.
Он не мог этого допустить. Только не снова!
Но принуждение было сильнее его, круче ужаса и необходимости существовать.
«Темнота. Комната, которую я видел чужими глазами. Мгновение, когда я был самим собой и чем-то еще. Минута холодной жестокости, высокомерия, нетерпения. Почему такая простая задача выполняется так долго?
И голос. Громкий, невыносимый, на который нельзя не обращать внимания».
— Сейчас восемь тридцать красивого солнечного воскресенья. Вы слушаете «Си-фан»[53]. Еще сорок пять минут рекламной бесплатной музыки. Давайте начнем с маленькой Эв…
Тони вылетел из постели, пересек комнату и выключил радио, не успев до конца проснуться.
Он выяснил, что лишь предельное отвращение к так называемому софт-року смогло его разбудить. Поэтому Эми когда-то и предложила парню поставить радио там, где он не смог бы дотянуться до него из постели.
Фостер прищурился, почти закрыл глаза, мгновение гадал, почему в комнате так светло, а потом вспомнил, что вторую ночь подряд он засыпал, оставив все огни включенными.
Но это не очень-то помогало.
Его кожу защипало под тонкой пленкой пота, когда вернулся ужас. Тони мельком увидел тень на грубом ковре, сделал два спотыкающихся шага и прижался спиной к стене.
— Сон. Это был всего лишь сон.
«Черт, мое подсознание оказалось каким угодно, только не утонченным!»
Он сглотнул и внезапно почувствовал себя в замкнутом пространстве комнаты как в ловушке. Шатаясь, Тони обогнул раздвижную кушетку, подошел к окну, отдернул занавески и прищурился на небо, сплошь затянутое облаками. Оно грозило дождем. Это было настолько нормальным, что юноша ухитрился взять свое дыхание под контроль.
Прогулка в туалет, чтобы опустошить мочевой пузырь, тоже помогла ему очухаться. К тому времени, как Тони спустил воду, вымыл руки и подошел к холодильнику, он чувствовал себя почти хорошо. Так же как и всегда спозаранку.
Фостер открыл холодильник, схватил с верхней полки пузатую бутылку колы и открыл крышку. Быстрый глоток убедил его в том, что напиток выдохся, но не скис. Кроме того, в пузырьках газа все равно нет ни кофеина, ни сахара.
Тони запрокинул бутылку, с каждым глотком чувствуя, как оживает, закрыл дверь холодильника и завопил. К несчастью, много выдохшейся колы попало ему в нос. Как только парень перестал кашлять и давиться, он уставился на другой конец комнаты. Из его носа и рта капали самые разные жидкости.
В его единственном кресле неподвижно сидела Арра.
Юноша внезапно вспомнил, что он голый, и запоздало передвинул бутылку к промежности.
— Какого хрена ты тут делаешь?
Арра тупо пялилась на него, и Тони понял, что на ней та же самая одежда, которую она носила вчера.
«Плохо. Очень плохо».
— Не знаю.
Лишь через мгновение Фостер догадался, что она ответила на его вопрос.
— Ты не знаешь, почему находишься здесь?!
Шаркая, он продвигался вперед до тех пор, пока не смог присесть и схватить с пола джинсы.
— Я не знаю, почему бы мне просто не отправиться в следующий мир.
— Угу.
Скромность уже покатилась в ад, поэтому Тони поставил бутылку на столешницу и натянул джинсы. Ему пришлось поерзать, чтобы как следует в них влезть. Он осторожно застегнулся — если бы его прищемило молнией, то утро стало бы еще более выдающимся — и почувствовал, что теперь лучше подготовлен к встрече со своей непрошеной гостьей.
— Итак… — Фостер повернулся к Арре с хорошо разыгранной небрежностью. — Я разговариваю с волшебницей или с тенью, которая ею управляет?
— Если бы я была заложницей тени, то сказала бы тебе об этом? — тускло улыбнулась Арра.
— Да, но покамест теням…
Край столешницы прижался к спине парня. Его правая рука сомкнулась вокруг ручки ящика со столовыми принадлежностями. Тони был уверен в том, что не все они сделаны из пластика.
— Покамест теням очень нравилось говорить: «Буа-га-га!»
— Нравилось что?
— Злорадствовать.
— Да, верно. Раньше они так не делали.
Арра на мгновение зажмурилась. Когда она снова открыла глаза, выражение ее лица показалось Фостеру странно знакомым.
— Они обычно прятались и вредили по мере сил, пока их не обнаруживали.
— Может, тени знали: им есть от чего прятаться.
— Может.
— А на этот раз они связались с телевизионщиками и с их повышенным самомнением.
— Правда.
Тони выпустил ручку ящика и сделал два шага вперед. То, что Маус — заложник тени, он понял почти сразу. Один взгляд на лицо кинооператора — и юноша увидел, что тот не управлял своим телом. Ему не нравилось смотреть в лицо Арры. Он сообразил, почему это выражение казалось ему знакомым. В последний раз он видел его на лице мертвого человека, пригвожденного к черной доске. Вообще-то даже не одного, а двух.
— Арра, что случилось вчера в церкви?
— Я уничтожила тень.
— Хорошо.
Еще один шаг.
— Но Алан Ву был мертв, и я не могла больше ничего сделать.
— Поэтому бросила меня.
— Я знала, что придется иметь дело с властями, а это твой мир.
— Ты живешь в нем.
Пластик сморщился, когда Арра пожала плечами:
— Моя история в этом мире насчитывает всего семь лет.
— То есть ты боялась. Копы могли выяснить, что у тебя нет прошлого?
— Нет прошлого здесь.
— Хорошо.
Это звучало разумно, но все равно не объясняло, почему она исчезла, почему на ней была вчерашняя одежда и почему она находилась в его квартире.
— Что еще произошло?
Прозвучавшее фырканье было бледной имитацией ее обычного шумного выдоха.
— С чего ты решил, что произошло еще что-то?
— Вряд ли ты с тех пор побывала дома.
— Взрослые в этом мире никогда не проводят ночь вне собственного жилья?
— Кто покормил твоих кошек? — вздохнул Тони.
Глаза ее широко раскрылись. Выражение человека, пригвожденного к черной доске, сменилось медленным осознанием того, что мир еще не кончился… Хотя в некоторых отношениях было бы лучше, если бы так и случилось.
— Ох, дерьмо!
Тони схватил ее за руку, когда Арра попыталась ринуться мимо него.
— Подожди. Я с тобой.
Машина Арры была припаркована в нескольких кварталах отсюда. Тони накинул кое-какую одежду, и они почти побежали к автомобилю.
Тони не успел захлопнуть за собой дверцу, как волшебница на горящих шинах вылетела с парковки. В конце концов парень сумел пристегнуться, осел на сиденье и начал думать, с чего бы начать.
— Как ты попала в мою квартиру?
Когда они уходили, дверь по-прежнему была заперта, цепочка оставалась на месте.
— Я волшебница. У меня есть кое-какие возможности.
«Надо же!»
— Ты телепортировалась?
— Я вызвала демона, чтобы он перенес меня через… Зеленый!
Цвет на светофоре послушно изменился.
— Да, через ад и доставил в твою квартиру.
«Просто офонареть!» Тони уже имел дело с демоном.
Так он и познакомился с Генри, порванным в клочья вышеупомянутым существом, отчаянно нуждающимся в крови.
— Серьезно?
— Нет. Полагаю, ты правильно назвал это телепортацией. Старшие члены нашего ордена могли перемещаться из одной точки в другую, хотя и на короткие расстояния. Оттого-то мы и начали подумывать об иных мирах.
— Почему?
— Нам же надо было через что-то перемещаться.
— Наверное.
Тони зажмурился, когда Арра втиснула «хэтчбек» в свободное пространство всего на дюйм шире ее машины. Когда сила гравитации вновь стала нормальной, Фостер открыл глаза и заметил кое-что на приборной панели.
— Машина едет без бензина благодаря магии?
— Что? — Арра проследила за его взглядом. — Нет. Датчик сломан, поэтому я заправляюсь, основываясь на минимальных… С дороги, к чертям собачьим! Я не в настроении брать пленных!
Юноша мысленно уговаривал внедорожник, тащившийся перед ними, прибавить газу и нахмурился:
— Ты принадлежала к старшим членам ордена?
Арра молчала достаточно долго, чтобы Тони успел понять: ответ должен быть важным. Или же Арра готовилась слегка потеснить внедорожник.
— Принадлежала.
Тони облегченно вздохнул, когда машина перед ними свернула.
— Как Дамблдор или Гэндальф?
— Только я не была такой волосатой.
Тони нахмурился сильнее. Арра не выглядела юной, но и старой он бы ее не назвал. Где-то около «один черт знает, сколько ей лет». Если бы ему пришлось угадывать, то, глядя на седину и морщины у глаз и рта, он предположил бы, что ей за пятьдесят. Но только потому, что в качестве предосторожности лучше давать меньше, когда женщина переваливает за определенный возраст.
Вот только Арра не была человеком, как бы ни выглядела. Она вообще принадлежала иному миру, и кто знает, как быстро там старели люди. Кроме того, Арра оказалась волшебницей. Вероятно, они тоже старели не так, как все остальные.
— Ты была старшим членом ордена? Главной волшебницей?
Она стукнула обоими кулаками по рулю.
— Эти полосы достаточно широки для нескольких машин, а ты сидишь в проклятущем «гео»![54] Выбери полосу и оставайся на ней!
«Гео» вильнул вправо так резко, будто его пихнула гигантская невидимая рука. Тони не мог поручиться, что этого и в самом деле не произошло.
— Нет.
— Что?
Одной рукой Тони уцепился за панель, второй — за край своего сиденья, почти оставляя вмятины на дешевом виниле. Но его все равно швыряло туда-сюда, насколько позволял привязной ремень.
— Нет, я не была старшим членом ордена.
Арра произнесла эту фразу, расставив акценты слегка по-другому, чем Тони. Почти с горечью. Может, она полагала, что должна была занимать это место? Тони мысленно пристроил данный вопрос в самом низу длинного списка, имеющегося у него, и вернулся к первостепенно важным делам.
— Что ты делала в моей квартире?
— Честно говоря, сама толком не знаю. Ты и твой обитатель ночи — единственные в здешнем мире, кто меня знает. А солнце уже встало…
Ответ походил на правду, поэтому Тони больше об этом не спрашивал.
— Куда ты вчера отправилась?
От глубокого вздоха Арры чуть затуманилось лобовое стекло.
— В Вистлер. У меня возникла глупая идея найти Чи-Би и рассказать ему обо всем.
«Опять интересные акценты. Обо всем?»
Тони подозревал, что в это «все» входили несколько вещей, о которых он пока не знал, но не успел задать вопрос, как Арра продолжила:
— Я увидела его с дочерьми и сообразила, что мужчина, который понятия не имеет, что ему дурят голову девчонки восьми и одиннадцати лет, не сможет мне помочь.
— Как ты резко.
— Возможно. Или же я в последний момент просто пошла на попятный и сбежала.
Тони знал историю ее жизни, поэтому счел, что последнее более вероятно.
— Э-э, ты в курсе, что попадешь домой намного позже, если тебя остановит полиция?
— Копы не видят мою машину.
— Черт!
— Я могу перемещаться из одного мира в другой, а тебя впечатляет лишь это?
— Такое мне понятнее.
Еще один светофор переключился. Красный свет не продержался и мгновения.
— Еще меня впечатлили трупные черви.
Уголок рта Арры приподнялся. Это весьма отдаленно напоминало улыбку.
— Ладно. Что сталось с девушкой?
— С какой?
— С Кейт.
— Ты о ней знаешь?
— Я была там и видела. Мне нужно было.
Арра говорила таким тоном, что список Тони стал длиннее, хотя он еще не совсем подобрал формулировки новых вопросов.
— Генри отвез ее домой.
По крайней мере, Тони полагал, что Фицрой так поступил после того, как забросил его домой. Кейт развалилась на девственно-чистом заднем сиденье. Она улыбалась, хотя была все еще без сознания.
Тогда юноша напомнил себе, что доверяет Генри, разделся и рухнул в постель. Сон не заставил себя долго ждать, но сейчас Тони пожалел, что вспомнил об этом. Образы из кошмара стали прокручиваться в его голове, как слайд-шоу. Оно оборвалось, когда прозвучал голос Арры:
— Вы нашли способ и без меня.
— С тобой проще.
— Не всегда.
«Ладно. Хорошенького понемножку».
— Прекрати!
— Прекратить что?
— Громоздить одно на другое. Говорить с тобой — все равно что открывать матрешки. Раскрутишь одну — а в ней другая. Я вижу, как ты все обдумываешь. Хрень из прошлой жизни не дает тебе покоя. Я, честное слово, это понимаю! Но каждый раз, открывая рот, ты говоришь о шести-семи вещах помимо тех, которые упоминаешь вслух, и предоставляешь мне догадываться, что это за дела! С каких пор я одновременно должен быть героем и разбираться во всем дерьме?
«Ух ты. С чего это меня понесло?»
Тони выпалил все единым духом, но не почувствовал, что ему стало легче.