18
Я взял стакан, уселся за маленький столик у стены и закурил. Прошло пять минут. Я не заметил, как сменился темп льющейся сверху музыки. Теперь пела девушка. У нее было Богатое, глубокое - до самых пяток - контральто, очень приятное на слух. Она пела "Темные глазки", и оркестр как будто засыпал за ее спиной.
Когда она кончила петь, раздался взрыв аплодисментов и свист.
- Линда Конкист вернулась в оркестр, - сказал своей спутнице мужчина за соседним столиком. - Я слышал, она вышла замуж за какого-то Богача из Пасадены, но у них что-то не заладилось.
- Чудный голос, - сказала женщина. - Для эстрадной певицы.
Я начал было подниматься, но тут на столик упала тень - рядом стоял человек.
Он был ростом с высокую-высокую виселицу, человек с корявым лицом и безжизненным правым глазом с мутным зрачком - похоже, совершенно слепым. Для того чтобы положить ладонь на спинку стоящего напротив меня стула, ему пришлось наклониться. Он стоял, ничего не говоря, и оценивающе разглядывал меня; а я сидел, дотягивая мартини, и слушал следующую песню, которую пело контральто. Видимо, здешние завсегдатаи любили старомодную сентиментальную музыку. Может быть, все они просто устали до смерти, стараясь опередить время в гонке на работе.
- Я Пру, - жестким шепотом сказал человек.
- Я догадался. Вы хотите поговорить со мной, а я хочу поговорить с вами и девушкой, которая сейчас поет.
- Пойдем.
В глубине бара была дверь. Пру отпер ее, придержал, пропуская меня, и мы стали подниматься по устланной ковром лестнице, ведущей налево. Длинный прямой коридор с несколькими закрытыми дверями. Пру постучал в дверь в самом конце коридора, открыл ее и посторонился, пропуская меня.
За ней находилось что-то вроде небольшого уютного офиса. В углу у французских окон был встроен обитый тканью диванчик. Мужчина в белом смокинге стоял спиной к комнате, глядя в окно. В комнате находился большой черный сейф с хромированной отделкой, несколько шкафов для хранения документов, большой глобус на подставке, крохотный, встроенный в стену бар и обычный для оффиса громоздкий стол с обычным кожаным креслом с высокой спинкой.
Все приборы на письменном столе были выполнены из меди и в одном стиле - медная лампа, подставка для ручек и стаканчик для карандашей, пельница из стекла и меди с медным слоником на краю, медный нож для разрезания бумаги, медный термос на медном подносе и медные уголки у бумагодержателя. Над медной вазой вились побеги душистго горошка - почти медного цвета.
Кругом сплошная медь.
Мужчина у окна обернулся, и стало видно, что ему около пятидесяти, что у него пепельно-серые волосы - и в большом количестве - и тяжелое красивое лицо, ничем, впрочем, не примечателное - разве что коротким сморщенным шрамом на левой щеке, производившим впечатление, скорей, глубокой ямочки. Ямочку я помнил. Если бы не она, этого человека я бы забыл. Я помнил, что очень давно, по меньшей мере лет десять назад, видел его в фильмах. Я не помнил, что это были за фильмы, или о чем они были, или что он в них делал, но помнил тяжелое красивое лицо с маленьким шрамом. Волосы у него тогда еще были темными.
Он прошел к столу, опустился в кресло, взял нож для разрезания бумаги и потыкал острием в подушечку большого пальца. Затем бесстрастно посмотрел на меня.
- Вы Марлоу?
Я кивнул.
- Садитесь.
Я сел. Эдди Пру уселся на стул у стены и стал раскачиваться на его задних ножках.
- Я не люблю ищеек, - сообщил Морни.
Я пожал плечами.
- Я не люблю их по многим причинам, - продолжал он. - Не люблю в любом случае и в любое время. Не люблю, когда они беспокоят моих друзей. Не люблю, когда они врываются к моей жене.
Я промолчал.
- Я не люблю, когда они допрашивают моего шофера или грубят моим гостям.
Я промолчал.
- Короче, - заключил он, - я их не люблю.
- До меня начинает доходить ваша мысль, - сказал я.
Он вспыхнул, и его глаза засверкали.
- Но с другой стороны, - сказал он, - вы можете оказаться мне полезным. Я могу хорошо заплатить вам за некоторые услуги. Пожалуй, это интересная мысль. Я могу хорошо заплатить вам за то, чтобы вы не совали нос не в свои дела.
- И что же я буду иметь?
- Здоровье и время.
- Кажется, эту пластинку я уже где-то слышал, - сказал я. - Только не могу вспомнить, где именно.
Он отложил нож в сторону и вынул графин; плеснул из него в стакан, выпил, заткнул графин пробкой и убрал его обратно в стол.
- В моем деле, - сказал Морни, - действительно крутые парни идут по десять центов за дюжину, а работающие под крутых - по пять центов за гросс. Занимайтесь своим делом, а я буду занимться своим, и у нас не будет никаких неприятностей. - Он закурил. Его рука немного дрожала.
Я посмотрел на длинного телохранителя, который чуть покачивался на задних ножках стула, как бездельник в сельской лавке. Он просто сидел свесив длинные руки, и его серое лицо было полно пустоты.
- Кто-то что-то говорил про деньги, - сказал я Морни. - К чему все это? Я-то знаю, чего вы добиваетесь: просто пытаетесь убедить себя, что можете меня запугать.
- Поговорите со мной еще в таком тоне - и вы скоро будете красоваться в жилете со свинцовыми пуговицами.
- Подумать только, - расстроился я, - бедный старина Марлоу - и в жилете со свинцовыми пуговицами.
Эдди Пру издал горлом какой-то сухой звук, который мог означать смешок.
- А что касается того, чтобы я занимался своими делами и не совался в ваши, - может статься, мои дела и ваши просто где-то пересеклись. И не по моей вине.
- Каким же образом? - Морни быстро поднял на меня глаза и тут же опустил.
- Ну, например, ваш телохранитель звонит мне по телефону и пытается нагнать на меня страху. Потом звонит еще раз и говорит что-то о пяти сотнях и о том, как мне было бы полезно подъехать сюда и побеседовать с вами. И например, вышеупомянутый телохранитель или кто-то, как две капли воды на него похожий - что весьма маловероятно, - ходит по пятам за одним моим коллегой, которого сегодня нашли убитым на Курт-стрит.
Морни отвел в сторону руку с сигаретой и посмотрел прищуренными глазами на огонек. Кажде движение, каждый жест - прямо из каталога.
- Кого нашли убитым?
- Некоего Филлипса, молодого светловолсого парнишку. Он бы вам не понравился. Он был ищейкой. - Я описал ему Филлипса.
- Никогда о таком не слыхал, - сказал Морни.
- А также, к слову, о высокой блондинке, которую видели сегодня выходящей из дому сразу после убийства.
- Какая высокая блондинка? - Его голос чуть изменился. В нем послышалась настойчивость.
- Не знаю. Ее видели, и человек, который ее видел, сможет при случае опознать ее. Конечно, не обязательно, что она имела отношение к Филлипсу.
- Этот Филлипс был сыщиком?
Я кивнул.
- Я сказал это уже дважды.
- Почему его убили и как?
- Оглушили и застрелили в квартире. Почему - не знаем. В противном случае мы бы знали, чьих рук это дело. Такова ситуация.
- Кто это "мы"?
- Полиция и я. Я нашел тело. И должен был остаться там до приезда полиции.
- Что вы рассказали фараонам?
- Немногое. Как я понял из вашей вступительной речи, вы знаете, что я ищу Линду Конкист. Миссис Лесли Мердок. И я ее нашел. Она поет здесь. Не знаю, почему это обстоятельство должно скрываться. Ваша жена или мистер Ваньер могли бы сказать мне об этом. Но они этого не сделали.
- Все, что моя жена может рассказать ищейке, может поместиться у комара в глазу.
- Несомненно, у нее есть свои причины, - сказал я. - В любом случае это не так уж важно. Действительно, то, что я нашел миссис Конкист, не очень важно. И все-таки я хотел бы немного побеседовать с ней. Если вы не против.
- Предположим, против.
- И все равно мне хотелось бы побеседовать с ней.
Я достал из кармана сигарету и начал катать ее в пальцах, восхищаясь густыми и все еще темными бровями мистера Морни. Они были выгнуты дугой и весьма элегантной.
Пру хихикнул. Морни посмотрел на него и нахмурился; потом все так же хмуро посмотрел на меня.
- Я спросил вас, что вы рассказали полиции, - напомнил он.
- Я им рассказал так мало, как мог. Этот Филлипс просил меня зайти к нему. Он намекнул, что ввязался в какое-то дело, которое ему не нравится, и ему нужна помощь. Когда я подъехал, парень был мертв. Это я и рассказал. Они полагают, что это не вся история. Вероятно, так оно и есть. Мне дано время до завтрашнего дня, чтобы восполнить пробелы в показаниях. Вот я и стараюсь их восполнить.
- Здесь вы напрасно теряете время.
- Мне показалось, я был сюда приглашен.
- Можете убираться отсюда к черту, когда вам заблагорассудится, сказал Морни. - Или можете оказать мне за пять сотен некоторую услугу. В любом случае ни я, ни Эдди не должны фигурировать в ваших завтраших показаниях.
- Какого рода услуга?
- Сегодня утром вы были у меня дома. Вы должны догадаться.
- Я не занимаюсь разводами.
Его лицо стало белым.
- Я люблю свою жену. Мы женаты только восемь месяцев. Я не хочу никакого развода. Она умница и, как правило, хорошо разбирается в обстановке. Но сейчас она развлекается с сомнительным субъектом.
- В каком смысле сомнительным?
- Не знаю. Именно это я и предлагаю вам выяснить.
- Уточните, пожалуйста, - сказал я. - Вы нанимаете меня на работу или просто отвлекаете от работы, которой я сейчас занимаюсь?
Пру снова хихикнул.
Морни налил себе еще бренди и опрокинул стакан в рот. Лицо его снова порозовело. Он ничего не ответил.
- Уточните, пожалуйста, вот еще что, - продолжил я. - Вы не возражаете против того, чтобы ваша жена развлекалась, но вы не хотите, чтобы она развлекалась с человеком по имени Ваньер?
- Я полагаюсь на ее сердце, - ответил Морни. - Но не на ее здравый смысл. Скажем, так.
- И вы хотите, чтобы я выяснил, что за ним числится?
- Я хочу, чтобы вы выяснили, какими темными делами он занимается.
- О! А он ими занимается?
- Думаю - да. Но не знаю, какими именно.
- Вы думаете "да" - или просто вам так хочется думать?
Он спокойно смотрел на меня несколько мгновений, потом выдвинул средний ящик стола, порылся в нем и кинул мне свернутый лист бумаги. Я развернул его. Это был серый бланк для счетов, заполненный под копирку. "Западная компания по снабжению стоматологическими материалами". Счет на тридцать фунтов кристоболита и двадцать пять фунтов белого альбастона всего на семь долларов семьдесят пять центов плюс налог. Счет был выписан на имя Х.Р.Триджера, и на нем стоял штемпель "Уплачено". В уголке листочка значилось: "Л.Д.Ваньер".
Я положил счет на стол.
- Это выпало у него из кармана однажды вечером, когда он был здесь, пояснил Морни. - Дней десять тому назад. Эдди поставил на эту бумажку свою огромную лапу, и Ваньер ничего не заметил.
Я посмотрел на Пру, потом на Морни, потом на свой большой палец.
- Это должно что-то значить для меня?
- Я полагал, вы толковый детектив и сами сможете все выяснить.
Я снова посмотрел на счет, свернул его и сунул в карман.
- Надо понимать, вы бы мне его не дали, если бы он ничего не значил.
Морни подошел к стоящему у стены черному с хромированной отделкой сейфу и открыл его. Он вернулся к столу, держа в руке пять новеньких банкнот, развернутых веером. Потом он сложил их, подровнял края и небрежно бросил на стол передо мной.
- Вот ваши пять сотен, - сказал Морни. - Уберите Ваньера от моей жены - и получите еще столько же. Меня не интересует, каким образом вы это сделаете, и я не хочу ничего об этом знать. Просто сделайте это - и все.
Я потянулся к новеньким хрустящим банкнотам трясущейся жадной лапой. И отодвинул сотенные бумажки в сторону.
- Вы можете заплатить мне, когда - и если - я заслужу, - сказал я. Сегодня я удовольствуюсь небольшим интервью с мисс Конкист.
Морни не прикоснулся к деньгам. Он взял квадратную бутылку и налил себе еще. На сей раз он налил и во второй стакан и придвинул его через стол ко мне.
- Кстати, об убийстве Филлипса, - сказал я. - Эдди малость посидел у парнишки на хвосте. Вы не можете объяснить мне почему?
- Нет.
- В подобных случаях вся беда заключается в том, что информация может выплыть откуда угодно. Когда убийство попадает в газеты, никогда не знаешь, чем это чревато. Если что - вы все свалите на меня.
Он пристально посмотрел мне в глаз:
- Вряд ли. Я был несколько груб с вами поначалу, но вы вели себя весьма достойно. Я рискну связаться с вами.