— Ну как тебе? — спросил меня шкаф, то есть Санди. — Скажи ведь, классные стихи?
— Классные. И кафе замечательное. Здесь что, все поэты и поэтессы?
— Не все, конечно. Но большинство. Понимаешь, во многом мы сходимся.
— Кто это "мы"?
— Люди, — коротко ответил Санди.
На эстраду вышла женщина лет тридцати пяти и сказала, обращаясь к залу:
— Мне, да и вам приятно, что сегодня среди посетителей нашего кафе мы видим нашего дорогого Санди. Санди, ты давно не читал своих стихов. Может быть, сейчас ты порадуешь нас новым стихотворением?
До меня не сразу дошло, что женщина говорит о шкафе. Об этом увальне с "практическими" руками, об пом приспешнике главного бандита города!
Санди смущенно глянул на меня.
— Это тебя? — спросила я.
— Да, — совсем оробело сказал он.
И у него в кобуре "беретта"!
И у него — стихи!
Наверное, про то, как приятно стрелять в людей, охраняя Лунатика, и все в том же роде!
— Санди, — меж тем захлопала в ладоши женщина на эстраде, — мы все ждем тебя. Порадуй нас стихотворением!
И все зааплодировали, кроме меня, конечно.
Шкаф встал и пошел к эстраде. И тут я увидела, что многие девушки провожали его чуть ли не влюбленными взглядами. А некоторые смотрели на меня, и в их взглядах читалась откровенная зависть. Меня, наверное, посчитали девушкой этого увальня. Нет уж, надо уходить!
Но на улице в этот поздний час одной небезопасно… И потом интересно же, какие стихи прочтет этот сейф для пистолета!
И сейф прочел, причем в полной тишине:
Дни человека — как трава…
Трава полынь, трава чабрец.
Когда устанет голова
Носить серебряный венец,
Когда устанут руки прясть,
А ноги — понукать коня,
Тогда придет иная власть
Все объясняющего дня.
Иссоп, и мирт, и зверобой,
Цвет полевой, мгновенья цвет…
И отгремит последний бой,
И зарастет любимый след.
Глаза смотреть устанут вдаль,
А губы — губы целовать.
Тогда последняя печаль
Присядет на твою кровать.
Когда устанет грудь дышать,
Держать мгновенья волшебство,
Тогда владычица-душа
Уйдет с престола своего.
И средь густых небесных трав
Бродя отныне наяву,
Она постигнет, как был прав
Создавший время и траву.
Ему не аплодировали. Санди сошел с эстрады в полном молчании, добрался до нашего столика и сел, прикрывая ладонями пылающие щеки. И вот тут и пришли аплодисменты.
— Ты гений, — сказала я ему совершенно искренне. — Как только в такой голове могли родиться такие стихи?
— А ты думала, что я только пистолетом размахивать могу? — хмыкнул Санди.
— Ну, в общем, мои мысли имели именно такое направление. Извини.
— Да ладно. Не у тебя одной такое впечатление.
— Слушай, а почему тебя зовут Санди? Я понимаю, что сокращенно от Александра, но ведь могли бы звать и Алекс. А то словно куклу — Барби, Синди…
— Санди — это потому, что у Грина в "Золотой цепи" есть такой герой Санди Пруэль. Вот в честь его и зовут.
Новое потрясение — шкаф читает Грина! Но я промолчала, чтобы лишний раз его не травмировать, и только понимающе кивнула. Дескать, это нормально, что современные бандиты говорят на блатном жаргоне и к тому же пишут стихи и читают Грина.
Мы посидели в кафе еще с часок, а потом я сказала, что мне пора, хотя в кафе было интересно. На эстраду поднимались все новые поэты и поэтессы, я даже не подозревала, сколько их у нас в городе.
— Санди, мне действительно пора, — сказала я. — К тому же я устала. У меня был напряженный день, если ты заметил.
— Да, конечно, — заторопился Санди. — Идем.
Он заплатил по счету, и мы вышли в ночь.
Я не сопротивлялась, когда Санди взял меня за руку.
— Ты здорово пишешь, — сказала я ему. — Только у меня в голове все равно не укладывается, как такая душа живет в таком теле.
— А что у меня с телом не так? По-моему, все гармонично.
— Вообще-то я тебя с первого момента встречи про себя начала именовать шкафом.
Санди коротко и невесело рассмеялся.
— Извини, — сказала я.
— Да ничего. Вижу, ты продрогла.
— Да, ночь свежая, и ветер к тому же. У тебя есть стихи про ветер?
— Наверное. Я все свои стихи на память не помню.
— Все больше узнаю тебя и не перестаю удивляться.
— Да ничего удивительного. Может, поймать машину, чтобы подвезла до твоего дома?
Я представила, как этот крупногабаритный поэт будет тормозить какого-нибудь запоздалого автолюбителя, и сказала:
— Не надо. Пешком дойдем.
И мы действительно дошли. Руководствуясь соображениями чисто женской жалости, я пригласила Санди к себе в квартиру на чашку кофе. Кофе мы выпили, у меня к нему даже нашелся коньяк, но я все равно дико хотела спать.
— Санди, я уже засыпаю, — сказала я поэту. — Поэтому не сердись, но тебе придется топать в свою хату.
И тут Санди меня добил окончательно:
— Можно мне остаться у тебя? Мне на квартиру далеко идти — почти до Желтого мыса.
— В новостройках, что ли, живешь? — Да.
— Шикарный молодой человек, у которого денег куры не клюют. Была бы я невеста-бесприданница, так уцепилась бы за тебя руками и ногами. Но я не хочу цепляться.
— Так я и не об этом. Я здесь, на кухне, посижу до утра, а потом ты меня выпустишь…
— Ну уж нет, молодой человек, раз вы остаетесь ночевать, извольте ночевать на диване в гостиной. И душ перед сном примите!
Санди улыбнулся. Это была какая-то новая улыбка, из арсенала мне доселе неизвестных.
— Хорошо, — сказал он. — Тогда я в душ?
— Валяй. Я пока диван разберу.
Он вернулся из душа через четверть часа. Я уже застелила диван простыней и кинула шкафу пару подушек и одеяло.
— Все, молодой человек, — сказала я ему. — Можете гнать. Только не вздумайте среди ночи меня домогаться.
— Да я и не собирался…
— Ах вот как! Обидно, знаешь ли. Я что, такая некрасивая?
— Ты очень красивая. Но…
— Ладно, не тужься с вежливым ответом. Я прикапывалась. Все. Спокойной ночи.
Я погасила в гостиной свет и отправилась в свою комнату. Сил на то, чтобы принять душ, у меня не было. Я просто разделась и рухнула на постель. Уже засыпая, натянула на себя одеяло и подумала: "Интересно, а сойдется ли мое гадание с реальностью?" Сами понимаете, я думала про то гадание, которое сделала Лунатику. Но думать тоже сил не было, и я провалилась в сон.
Глава 9
Проснулась я от аромата яичницы с беконом, прямо как в лучших американских традициях. Аромат яичницы имел для меня сугубую привлекательность, потому что накануне я толком не поела, и голодный желудок дал о себе знать. Я встала, надела приличный халат, вспомнив о том, что у меня в доме ночевал молодой и несколько привлекательный мужчина, и отправилась в душ.
По дороге я увидела, что постельные принадлежности на диване сложены аккуратной стопкой. Я заглянула на кухню — Санди уже раскладывал по тарелкам яичницу.
— Доброе утро, Ника, — приветствовал он меня.
— Привет, Санди. Как спалось?
— Замечательно, — улыбнулся он. — Спасибо тебе.
— Не за что. А невеста не приснилась?
— Невеста? Погоди, я не понял…
— Ну как же! "На новом месте приснись жених невесте". Ты спал на новом месте, вот тебе и должна была присниться невеста, раз ты сам жених.
— Нет, ничего подобного не было. Спал как младенец и снов не видел.
— Тогда я приму душ, и будем завтракать.
— Да, я уже все приготовил. Извини, что порылся в твоем холодильнике.
— Ничего страшного. Надеюсь, мой холодильник тебя не напугал?
— Как видишь, я держусь достаточно храбро.
Когда я вышла из душа, Санди заканчивал выжимать сок из последнего апельсина. Нет, не подумайте чего, он делал это с помощью соковыжималки.
И мы уселись завтракать.
— Ты сейчас куда? — поинтересовался Санди.
— Да никуда вроде. Хотела в доме уборку провернуть, а то по запылилось все.
— Погоди, а ты что, нигде не учишься?
— Я заочно окончила механико-математический институт в Холмце. С отличием, между прочим. Факультет математического прогнозирования.
— Слушай, так почему же ты не работаешь по специальности?
— Сыплешь мне соль на рану?! Где в Щедром нужен математик-прогнозист? Или в Холмце? Надо ехать в крупный город, а у меня для этого нет средств. Вот и перебиваюсь при помощи гадания и ясновидения.
— А ты не хотела бы…
— Что?
— Пойти к чифу и стать его личным прогнозистом?
— Да ты с ума сошел! А если я ему неверный прогноз выдам? Он же меня на месте пристрелит. Он или его накачанные мальчики, к числу которых ты, кстати, относишься.
— Я не накачанный мальчик. И уж тем более не мальчик на побегушках. Насчет меня ты сильно ошибаешься.
— Ну дай-то святая Вальпурга. А то я все-таки тебя пугаюсь.
— Зачем ты так, Ника…
— А зачем ты носишь пистолет в кобуре? Думаешь, это придает твоему облику налет неотразимости?
— Пистолет — это моя работа.
— И как, много из него приходилось стрелять?
— Только по мишеням. Ника, не считай меня монстром. Послушай, если ты сегодня не занята, давай куда-нибудь сходим.
— То есть?
— Ну, в кафе или ресторан. Или в музей краеведческий…
Я пару секунд молчала, потом расхохоталась:
— Ты хочешь прогуляться со мной, как с девушкой?! Не как с объектом охраны и все такое?!
— Да. Ты очень красивая девушка. И ты мне нравишься.
— Однако ты быстро берешь быка за рога! Я еще не решила, нравишься ли мне ты.
Он улыбнулся:
— Вот погуляем, и ты решишь, нравлюсь я тебе или мет…
— Я не принимаю скоропалительных решений. Погоди, кажется, звонит телефон.
Телефон действительно звонил, прямо-таки разрывался от звонков.
— Алло?
— Ника, Никочка, это ты?
— Да, это я, а не мой морок. Привет, Юля.
— Ох, слава святой Вальпурге! Мы так переживали за тебя! Я вчера весь день читала молитвы богине Диане. Расскажи, как все было.
— Да на самом деле ничего интересного. Меня привезли в особняк к Лунатику, и я ему гадала по блюду и по крови.
— И что ты ему нагадала?
— Что его ждет процветание, конечно. Так оно и виделось в блюде.
— Ника! Неужели ты не понимаешь, что гадание на блюде дает лишь тридцать процентов гарантированного ясновидческого предсказания?
— Да, я это представляю. А что прикажешь мне делать?
— Ох, Ника! Я буду за тебя молиться святой Вальпурге. Ведь этот чертов Лунатик найдет тебя на дне морском, если ты пролетела с предсказанием.
— Ничего, Юля. Все будет хорошо. А знаешь, с кем я сегодня провела ночь?
— Что???
— Нет, ты ничего плохого не думай. Он спал на диване, а я в спальне. Его зовут Санди, как Санди Пруэля из гриновской "Золотой цепи". Он тот самый тип, что отвозил меня к Лунатику.
— О мамма миа!
— Знаешь, Юль, тут все не так просто. Он стихи пишет. Классные. Мы с ним в литературное кафе ходили. А сегодня, наверное, пойдем в краеведческий музей. Он завтрак приготовил и вообще заслуживает доброго к себе отношения.
— Надеюсь, доброе отношение не зайдет слишком далеко. Не забывай, что он такой же бандит, как и его обожаемый Лунатик.
— Хорошо, не забуду. Ладно, все, Юль, а то у меня завтрак стынет.
Юля засмеялась в трубку:
— Я так счастлива, что с тобой все обошлось! Главное теперь, чтоб сбылось предсказанное. Ведь если сбудется, Лунатик тебя озолотит.
— Мне от него ничего не нужно, лишь бы оставил в покое.
— Ну, пока. Как освободишься от своего Санди, позвони мне.
— Ладно. Обнимаю. Привет Ромулу.
— Пока-пока.
Я положила телефонную трубку и вернулась на кухню.
— Твой бекон почти остыл, — с ноткой укоризны сказал мне Санди.
— Ничего, съем и такой.
Я расправилась с завтраком и апельсиновым соком, после чего спросила:
— Ты серьезно насчет краеведческого музея?
— Серьезно. Мне бы хотелось вместе с тобой куда-нибудь прогуляться. Тем более что погода за окном изумительная.
За окном действительно смешались пронзительная синева неба и осеннее золото кленов и лип. Вовсю светило солнце.
— Хорошо, тогда идем гулять. Только не в краеведческий музей, а в музей декоративно-прикладного ведьмовства. Я там все никак не побываю со дня его открытия. Только знаешь что…
— Что?
— А если в разгар прогулки тебя шеф твой потребует — явиться пред его ясные очи?
— Н-нет, не думаю. Отец старается не нагружать меня работой, тем более он знает, что я учусь.
— Что??? Лунатик — твой отец?!
— Не совсем. Он приемный отец. Он усыновил меня, когда моего родного отца убили в разборке. Поэтому фамилии у нас с Василием Феофилактовичем разные.
— Кошмар какой-то.
— Почему кошмар? — слегка обиделся мой шкафчик. — Василий Феофилактович хороший человек.
— Ага, и криминальный авторитет тоже хороший.
— Ну, не без этого. Послушай, Ника, теперь, когда ты это узнала… Ты, наверное…
— Что?
— Не захочешь со мной гулять.
— Ну, твои шансы завоевать мою руку и сердце откровенно убавились, но в остальном ты можешь гулять со мной и даже посвящать мне стихи.
— Правда? — Санди обрадовался моим словам, как ребенок — рождественской игрушке. — А я уже…
— Что?
— Посвятил тебе стихотворение.
— Когда же ты успел его написать?
— Ночью, точнее, под утро.
— Ладно. — Я сгрузила грязные тарелки и стаканы в мойку и повернулась к Санди. — Читай.
— Санди, ты настоящий поэт. Даже не верится. И спасибо тебе за посвящение. Может, мы действительно повинны в приходе осени… Слушай, а твой приемный отец знает, что ты пишешь стихи?
— Знает, наверное. Но это ему до лампочки. Он все старается направить меня по пути бизнесмена.
— Ну вот, а ты говоришь, что он хороший.
— А что плохого в том, чтобы быть бизнесменом и одновременно писать стихи?
— Да ничего, в принципе. Просто одно с другим, на мой взгляд, не сочетается. Ладно, я пойду одеваться для посещения музея.
— А я помою посуду.
— Санди, не пугай меня. Ты первый встреченный мной мужчина, который согласен мыть посуду.
— А у тебя в жизни много было мужчин?
— Если честно — ни одного. Это так, к слову пришлось. Оставь посуду в мойке, я потом сама с ней разберусь.
Для прогулки я выбрала джинсы со стразами, лиловый свитер и легкую курточку. Пойдет.
Когда я появилась на кухне, выяснилось, что посуду мой новый приятель все-таки помыл.
— Мерси, — сказала я ему, — Ты все-таки очень странный.