Я выпрямляюсь и дёргаю каждой ногой по очереди.
— Живее! — Зик хватает меня за локоть и тянет вперёд.
Мы пускаемся трусцой по каменному полу Ямы — штаба Лихости, моего нового дома. Поворот, ещё один, и вот мы в самом её центре. Здесь мы разделяемся — Зик переходит на шаг и направляется в столовую, а я бегу в противоположном направлении. Я должна успеть до того, как первый неофит совершит прыжок. Я должна увидеть всех неофитов. Я должна убедиться в том, что Дженим сумел.
Бегу по краю уступа, не замечая людей вокруг, даже тех, кто выкрикивает моё имя и машет мне, чтобы привлечь внимание. Сворачиваю в первый проём и наконец вижу толпу людей и натянутую сетку. Тобиас, или Четыре — так он предпочитает, чтобы его звали, — стоит поодаль от всех в ожидании первого прыгнувшего. Я замедляю шаг и направляюсь к нему.
— Опять? — Четыре приподнимает левую бровь — так он всегда делает, когда не одобряет глупость, придуманную мной или Зиком.
Я передёргиваю плечами.
— Ты знаешь, почему, Четыре, — я поджимаю губы. Между мной и ним вряд ли остались хоть какие-то секреты — нас даже поселили в одно большое помещение, разделённое на две комнаты каменной перегородкой. Все считают нас братом и сестрой. Мы заменяем друг другу семью. — Дженим, он …
Но я не успеваю закончить предложение, потому что кто-то со свистом падает с самого верха и приземляется на сетку. Она прогибается под телом, одетым в серую одежду Альтруизма. Человек смеётся звонким, высоким смехом. Девчонка. Одна из двух альтруистов, которых я приметила в толпе переходников. Она перекатывается к краю сетки, и Четыре помогает ей вылезти, хватая её за плечи и ставя на ноги на твёрдую почву.
— Спасибо, — произносит она немного дрожащим голосом.
Обычная. Альтруисты все похожи — волосы не темнее каштанового, бледная кожа, оттенённая серыми одеждами, худощавое нескладное телосложение из-за отсутствия изысков в еде. Я помню Тобиаса таким же. Но за два года он сильно изменился — набрал мышечную массу, немного отрастил волосы, стал мужчиной.
— Поверить не могу, — произносит голос, и я оборачиваюсь — это Лорен, она тоже была неофитом со мной, Тобиасом и Зиком. Но мы с ней не дружим, хотя я не могу сказать, почему именно. — Сухарь спрыгнул первым? Неслыханно.
— Она не просто так их оставила, Лорен, — Тобиас закатывает глаза. — Как тебя зовут? — обращается он уже к бывшей альтруистке.
— Эээ, — мнётся та.
И я снова окунаюсь в воспоминания. Мой прыжок не был первым, однако, своё имя я назвала с ходу. Придуманное ещё задолго до Церемонии выбора, оно словно было моим спрятанным далеко альтер-эго, которое так и ждало, чтобы выбраться наружу. Джессика Стилински — товарка в ярких одеждах ушла, и ей на смену пришла Джесси — лихачка, которая в первый же день покрасила свои каштановые волосы в золотистый цвет.
— Подумай как следует, второй раз выбирать не придётся, — произносит Четыре.
— Трис, — уже увереннее отвечает неофитка.
— Трис, — я непроизвольно произношу имя девушки вслух. Интересно, как её звали в Альтруизме?
— Объяви, Четыре, — говорит Лорен.
— Первой спрыгнула Трис!
Все вокруг начинают одобрительно кричать и махать руками, а я вижу, как кто-то падает в сеть. Чёрно-белый цвет одежды. Правдолюб. Четыре и Лорен помогают каждому новому спрыгнувшему неофиту спуститься на землю, а моё сердце тем временем опускается всё ниже к пяткам. Дженима всё нет.
Я отворачиваюсь. Чувствую, как почва уходит из-под ног. Нет, он обязан был оказаться тут. Возможно, он и должен был стать эрудитом, но он уж точно не трус.
— Вдова? — слышу я голос где-то позади, а затем чувствую, как пятерня ложится мне на спину ровно между лопаток. — Ты в порядке?
Вдова. Дурацкое прозвище, которое дал мне Четыре после того, как мы впервые прошли второй этап инициации — симуляция, где мы встречаемся лицом к лицу со своими страхами. Одним из моих были и остаются пауки.
Сначала это прозвище смешило меня, затем начало раздражать, а сейчас я уже просто привыкла. Для всех, кроме самых близких, я — Вдова, как и Тобиас — Четыре.
— Да, я …
Громкий, пронзительный визг оповещает всех присутствующих о том, что прыгает очередной неофит. Однако, если до этого мне было плевать, сейчас я резко поворачиваюсь, потому что узнаю этого голос. Четыре вопросительно приподнимает брови, а я кидаюсь к натянутой сетке.
Я не должна так реагировать, не должна никому давать понять, что мне знаком этот переходник из Товарищества, но я ничего не могу с собой поделать.
Я нагибаюсь вперёд, хватаю Дженима за ворот рубашки и тяну его к краю. Его щёки пылают, однако улыбка не сходит с лица ни на секунду. Когда он понимает, что это я встречаю его, в глазах загорается блеск.
— Дж …
— Тихо! — шепчу я, слегка встряхивая его.
Четыре помогает мне поставить Дженима на ноги.
— Ты слишком медлил, — произносит Четыре, показательно стряхивая невидимые пылинки с его рубашки.
— Извините, попал в пробку, пока сюда добирался, — Дженим пожимает плечами.
Я слышу, как по толпе за моей спиной прокатывается смешок, и сама не могу сдержаться от того, чтобы улыбнуться.
— Имя? — Четыре бросает косой взгляд на меня, и я киваю ему.
— Стайлз, — произносит он без доли сомнения.
Я распахиваю глаза. Стайлз — отличное имя для лихача, но совершенно не подходящее эрудиту. Не думаю, что он смог придумать его за то короткое время, что провёл в поезде по дороге сюда, а это значит, что он давно принял решение о переходе в Лихачество. Я поджимаю губы. Хорошо ли я знаю родного брата?
— Стайлз? Что ж, добро пожаловать в Лихачество.
Толпа одобрительно улюлюкает, и Дженим демонстрирует всем оттопыренный в кулаке большой палец. Мне хочется ударить этого «Стайлза» прямо в лицо, потому что я не могу найти в нём своего Дженима.
— Большую часть времени я работаю в диспетчерской, но следующие несколько недель я ваш инструктор.
Четыре стоит перед толпой неофитов-переходников, неофитов-лихачей минутами раньше забрала Лорен — именно она будет их инструктором.
— Меня зовут Четыре, — продолжает парень.
— Четыре? — переспрашивает правдолюбка, что стоит рядом с Трис. — Как цифра?
В сердцах я хмыкаю, хоть и лицо моё остаётся каменным. Я люблю смотреть на тех, кто слышит прозвище Тобиаса впервые — их взгляд требует объяснений, однако, они никогда их не получат.
— Да. Что-то не так?
— Нет.
— Хорошо. Сейчас мы пойдём в Яму, которую вы рано или поздно полюбите. Это …
— Яма? — фыркает та же правдолюбка. — Отличное название.
Четыре подходит к ней и наклоняется к её лицу. Я вижу лишь его спину, так как стою позади, но могу представить, как он прищуривается, заглядывая девушке в глаза.
— Как тебя зовут?
— Кристина.
— Вот что, Кристина, если бы я хотел мириться с наглецами-правдолюбами, я бы вступил в их фракцию. Вот первый урок, который я тебе преподам: держи язык за зубами. Поняла?
Она кивает, и Четыре делает шаг назад, затем поворачивается и кивает в мою сторону.
— Это Вдова, — произносит он, словно моё имя совершенно не похоже на какую-то глупую шутку. — Она будет моим помощником и вашим советником.
Я коротко киваю, пробегая взглядом по каждому из неофитов. Только сейчас замечаю, что Дженим — единственный переходник из Товарищества. Видимо, другой не смог спрыгнуть с поезда.
Стайлз. Не Дженим. Стайлз …
— Не советую смеяться над моим именем, — мой голос твёрд настолько, насколько это возможно. — Лучше задумайтесь, по какой причине я могла его получить.
Четыре идёт к проходу, и неофиты гуськом тянутся за ним. Я замыкаю колонну. Могу представить, какое сейчас будет на их лицах удивление, когда они увидят Яму, потому что я помню своё собственное. Восторг вперемешку со страхом. Что-то неописуемое.
Четыре движется к пропасти. Это важный моральный урок для всех, кто не видит грань между храбростью и безрассудством, между …
— … отвагой и глупостью! — доносится до меня конец предложения Четыре.
Шум воды заглушает другие его слова, но я могу представить, что именно он говорит. Наверняка, практически то же, что сказал нам наш инструктор в первый день. Адаптируйтесь.
Мы следуем к обеденному залу. Как только мы оказываемся внутри, лихачи начинают топать ногами, кричать и стучать приборами по столам. Я улыбаюсь и подхватываю общее настроение. Вижу Зика, он сидит рядом с Лорен, Юрайей и ещё одной лихачкой. Я видела её на Церемонии выбора — я запомнила её по татуировке в виде стрел на предплечье. Четыре занимает наш привычный стол с самого края комнаты.
Я плюхаюсь рядом с ним и тут же касаюсь пальцем краюшка шоколадного торта, собирая немного крема. Облизываю его и радостно выдыхаю. Вкуснятина.
— Я думал, твоего брата зовут Дженим, — Четыре берёт котлету и кладёт её на хлеб, сверху мажет немного кетчупа и впивается в этот импровизированный гамбургер зубами.
— Я думала, что мой брат выберет Эрудицию, — я пожимаю плечами. — Видимо, я знаю его не лучше, чем ты с моих слов.
Я успеваю лишь закончить предложение, как передо мной на скамейку напротив садится Стайлз. Рядом с ним опускается парень в одежде альтруистов. Я позволяю себе бросить на него быстрый изучающий взгляд. Его линия подбородка скошена с одной стороны, но это, скорее, придаёт ему очарования, нежели отталкивает. Юноша замечает, что я изучаю его, и протягивает мне руку, чтобы поздороваться. Странно. Я точно знаю, что альтруисты стараются избегать физических контактов — Четыре мне рассказывал.
— Меня зовут Скотт, — произносит он.
Я поворачиваюсь на Четыре. Жду его реакции.
— Не очень-то ты похож на альтруиста, Скотт, — говорит он.
Я ухмыляюсь. Вижу, как Скотт медленно убирает руку, смутившись.
— Очень приятно, Скотт, — я думаю о том, что мне стоит подбодрить человека, который, возможно, станет Стайлзу другом, и подмигиваю ему. — Именно поэтому он и пришёл к нам, Четыре, не будь занудой.
Рядом с Четыре присаживаются Трис и Кристина. Между ними завязывается разговор, в который я даже не пытаюсь вникнуть. Всё моё внимание приковано к Стайлзу, сидящему напротив. Он поедает гамбургер с фальшивым спокойствием, и я вижу это потому, как бегают его глаза в поисках того, за что можно было бы зацепиться. Он волнуется. Вероятно, он даже боится. Мало кто не боится, когда попадает сюда в первый день. Да и в следующие несколько недель тоже.
Я вытягиваю ноги вперёд и слегка пинаю Стайлза по колену. От неожиданности он роняет хлеб на тарелку. Одними губами произношу «Нужно поговорить». Стайлз еле заметно кивает. Вдруг все умолкают, и я знаю, что это значит. Мне не нужно даже вертеться на месте в поисках источника, что привлёк всеобщее внимание.
— Кто это? — шепчет Кристина.
— Его зовут Эрик, — отвечает Четыре. — Он Лидер Лихости.
Эрик подходит к нам и садится с краю, как раз возле меня.
— Не представите мне ваших собеседников? Четыре, Вдова?
Я поджимаю губы. Четыре знает, что я ненавижу Эрика с нашей первой встречи, и потому берёт слово на себя:
— Это Трис и Кристина, — затем он кивает в сторону парней. — Стайлз и Скотт.
— Ого, аж целых два Сухаря, — ухмыляется Эрик.
Трис никак не реагирует, Скотт тоже. Правильно делают, потому что в их нынешнем положении лучше быть тише воды, особенно когда дело касается Эрика.
Эрик смотрит на меня, я могу буквально чувствовать, как его холодный взгляд буравит во мне дыру размером со Вселенную.
— Вдова, — я тяжело выдыхаю и поворачиваюсь к нему всем корпусом. — Поздравляю с новой должностью. Конечно, до лидера тебе ещё очень далеко. Да и до инструктора тоже. Но, согласись, что советник всё же лучше, чем, например, охранник забора.
Я сжимаю руки в кулаки. Он любит выводить меня на эмоции, любит смотреть на то, как я пытаюсь подавить в себе желание вмазать ему подносом.
Я вспоминаю тот день, когда мы впервые встретились. Его волосы, что сейчас подстрижены максимально коротко, тогда были в два раза длиннее и лежали аккурат по ровному пробору. Тогда я была единственным переходником из Товарищества. Тогда он назвал меня наркоманкой, потому что как эрудит был в курсе наличия в нашем хлебе специальной сыворотки. Тогда он сказал, что моя фракция собрала в себе всех тех, кто не достоин быть умным, или храбрым, или самоотверженным. Тогда я врезала ему точно по очкам в светло-коричневой оправе. Тогда он столкнул меня в Яму, не дав самой совершить свой первый прыжок.
— Угу, — только и выдавливаю из себя я.
— Четыре, Макс искал тебя, — Эрик отклоняется назад и начинает барабанить костяшками пальцев по столу. — Он хочет предложить тебе работу.
— Я вполне доволен своим местом, — Четыре даже не поднимает на него взгляд.
— Что ж, будем надеяться, что он поймёт это.
Эрик встаёт, хлопает меня по спине сильнее, чем надо и уходит прочь. Я выпрямляюсь и расслабляюсь.
— Это только я, или парень действительно заставляет всех вокруг желать собственной смерти? — Стайлз скребёт вилкой по тарелке, размазывая остатки кетчупа.
— Осторожнее, Стайлз, — произношу я, делая акцент на его имени. — Всё-таки он — один из лидеров Лихости. И он будет следить за вашим обучением.
— Отлично, — выдыхает Трис.
После ужина мы с Четыре сразу же направляемся в свою комнату. Мы оба знаем, что сейчас Эрик будет толкать свою важную речь, после которой жизнь неофитов-переходников больше никогда не станет прежней. Ранги. Возможность вылететь из фракции ещё до прохождения инициации. Общая спальня.
— Помнишь, как ты ночью свалился с верхнего яруса и чуть не пришиб бедного Зика, что спал на нижнем? — я стягиваю с ног тяжёлые ботинки и откидываю их в угол в то время, как Четыре складывает свои показательно ровно. Я вижу, как дёргаются уголки его рта.
— По крайней мере я не явился на первое занятие по стрельбе из пистолета в штанах и лифчике.
— Эй! Эрик скинул мою кофту с обрыва! — я толкаю Четыре в бок, но он уворачивается, не давая лишить себя равновесия. — Спасибо, кстати, что выбил потом ему пару зубов.
Четыре садится на край своей кровати. Я останавливаюсь в нескольких шагах от него и скрещиваю руки на груди. Что-то в нём изменилось, но я не могу понять, что именно. Его взгляд направлен в точку на полу, глаза затуманены, словно он и вовсе сейчас не здесь. Но тогда где?
— Четыре? — я делаю шаг вперёд, пытаясь привлечь его внимание, но кажется, что юноша ушёл куда-то глубоко в себя, словно его накрыло внезапной волной воспоминаний, или что-то вроде того.
Я привыкла к такой его стороне. У меня заняло это около года, но всё же, я привыкла. Мало кто тут может похвастаться тем же, разве что Зик. Мы втроём были неразлучны с тех пор, как Амар пригласил меня и Тобиаса на вылазку с неофитами-лихачами. Он видел, что мне было тяжело адаптироваться к Лихости, и главной причиной этого был Эрик, а Четыре и вовсе был замкнут и скрыт, словно хранил в себе страшную тайну, что убивает его изнутри.
Позже, одним вечером, когда он был слишком пьян, я узнала, насколько оказалась права.
Поэтому я разворачиваюсь и направляюсь в свой угол этой комнаты, что отделён от спального места Четыре толстой каменной перегородкой. Бросаю взгляд на часы — ориентировочно через минут десять Эрик перестанет запугивать переходников, и я смогу наконец поговорить со Стайлзом.
Стягиваю резинку с кисти и перевязываю ей волосы в высоком конском хвосте. Хватаю со спинки стула длинную кожаную куртку, потому что знаю, что вечером в Яме становится прохладно, если только ты сам не под градусом, бросаю беглый взгляд на своё отражение в зеркале, и убедившись, что выгляжу сносно, выхожу обратно в коридор.
Четыре лежит на кровати, руки сложены за головой, взгляд направлен вверх.
— Я пойду пройдусь, — произношу я, проходя мимо него, не останавливаясь.
— Передавай Стайлзу привет, — слышу я за своей спиной прежде, чем выхожу за дверь.