Турецкий закурил, наслаждаясь свежим ветерком. Словно из темницы вышел к морю. Закурил, направился к машине. Сейчас он сядет и еще раз все обдумает. Дело интересное, но концы торчат, как взрыватели из морской мины…
— Задумались? — прозвучал над ухом мелодичный голосок.
Он вздрогнул, посмотрел на зажатый в кулаке брелок с ключами, поднял голову. Молодая женщина в свободно облегающей блузке и небесного цвета фирменных штанишках вышла из студии вслед за ним, хотела отправиться дальше, но передумала. Глаза восточной красоты смотрели на Турецкого. Пышные волосы струились по плечам. Девушка непринужденно и загадочно улыбалась. Она была невыразимо хороша собой. Впрочем, когда она лежала нагишом, позволяя юным живописцам увековечивать свою красоту, она была еще лучше. Не всегда одежда красит женщину.
— Уже закончили свою каторжную работу? — сглотнув, спросил Турецкий.
Она обожала глумиться над людьми при помощи своих внешних данных. Подошла поближе, источая запах дорогих духов, смотрела, не моргая, прямо в душу. «Рано или поздно она кого-нибудь спровоцирует, — подумал Турецкий. — Мужчины не железные. Не ведает, что творит. Ей позволительно так себя вести только в том случае, если она КМС по восточным единоборствам, или мастер по стендовой стрельбе, а в сумочке лежит складная пневматическая винтовка…»
— Закончила, — согласилась девушка, — приезжаю сюда пару раз в неделю. А пару раз… в другом месте.
— Интересная у вас работа.
— Скучная, — она засмеялась, — лежишь, ничего не делаешь. Вы не подумайте, это не основной мой вид деятельности. В принципе, я тоже занимаюсь изобразительными искусствами, обучаюсь в художественной академии.
«Только не надо с ней знакомиться, — в страхе подумал Турецкий. — Это отвлекает. У тебя жена, ты ее безумно любишь, и все эти связи, от которых ни уму, ни сердцу, так обременительны…»
— Вы о чем-то задумались? — склонив головку, осведомилось неземное существо.
— О, нет, что вы, так, работа не выходит из головы…
— Вы приехали в студию работать? — изумилась девушка. — А у меня создалось впечатление, что вы ошиблись адресом.
— Частично — да. Подобные местечки не для меня. Скажите, вы несколько минут назад не заходили в комнату, где Венедикт Гурьянов трудился над своим бессмертным шедевром?
— Венедикт Гурьянов… — девушка нахмурилась. — А кто это?
— Это парень с нетрадиционными взглядами… не только на искусство. Он здесь работает.
Она засмеялась — мелодично и непосредственно.
«О, нет», — мысленно взмолился Турецкий.
— Я мало интересуюсь людьми с нетрадиционными взглядами… не только на искусство. Нет, я не заходила в комнату Венедикта Гурьянова. Я его не знаю. Закончила работу, оделась, пошла. Я в этой студии стараюсь не заводить знакомств.
Оно и видно.
— Вас подвезти?
— Заманчивое предложение, — она щупала его глазами, а казалось, что пальчиками. — Но вынуждена его отклонить. Еду на «Каширскую», вы потеряете со мной весь день. У вас ведь работа, которую за вас никто не сделает… — ее смеющиеся глаза откровенно издевались. — Не волнуйтесь, здесь до «Китай-города» рукой подать, добегу. Да и мама до сих пор считает, что знакомиться с мужчинами на улице — жуткий моветон.
«И жена моя так считает», — мрачно подумал Турецкий.
— Продиктуйте свой номер, — попросила она.
Просьба прозвучала так внезапно, что он не успел выстроить линию защиты и машинально продиктовал. Она извлекла из сумочки изящный телефон, постучала по клавишам. В кармане завибрировал мобильник. Турецкий непроизвольно вздрогнул.
— Вот теперь и у вас есть мой номер, — засмеялась девушка. — Будет скучно — меня зовут Наташа. И берегите эти цифры от жены, хорошо?
Она зашагала, помахивая сумочкой. Он извлек телефон, надавил клавишу отбоя. Задумался, не удалить ли последнего входящего абонента, потом решил, что сделать это никогда не поздно, сунул телефон на место. А когда склонился над открытой дверцей, почувствовал неприятное жжение в затылке…
Лучше всего не подавать вида. Но это сложная задачка, вдруг к затылку уже подлетает пуля? Кожа на голове обросла мурашками. Какая разница? — подумал он. Если пуля подлетает к затылку, ее уже ничем не остановишь, так что лучше не подавать вида. Он запустил двигатель, не стал садиться в машину, выпрямил спину. Пусть прогреется, конечно, на дворе ведь лютая стужа! Праздным взором, делая вид, что он беззаботен, как воробей, стал посматривать по сторонам. Девушка Наташа куда-то пропала, а ведь еще в прошлое мгновение шла по тротуару, вся такая легкая, прозрачная, в лучах солнечного света… Тротуары забиты прохожими, проезжая часть — машинами. Припаркованные авто у тротуара…
Он хорошо запомнил — взгляд бил в спину прямой наводкой. Он лениво перевел взгляд на другую сторону дороги. Из тесного пространства между домами выезжал глянцевитый «Прадо» — стекла затемнены, но не так, чтобы не разглядеть незнакомую женщину за рулем, болтающую по телефону. Еще один источник зла на дорогах. Из подворотни вылезла дворняжка с обглоданным хвостом, сладко зевнула, принялась опасливо озирать мир, чреватый сюрпризами. Машины на противоположной стороне стояли так плотно, что многим и не выбраться…
Он поехал прямо, развернулся на пересечении Солянки с улицей Забелина, покатил обратно, — к выезду на Яузский бульвар. Была ли слежка? — трудно разобраться в плотном потоке машин. А если и была, то в честь чего? Наткнулся в расследовании на что-то стоящее? Он сам пока не понял, на что наткнулся. И как об этом догадался тот, кто за ним следит?
С каждым часом становилось интереснее. Интуиция подсказывала, что опасность никуда не делась. Он миновал Покровский бульвар, площадь Покровские Ворота, отыскал место в зоне для парковки, встал, не глуша двигатель. Мгновенно среагировал сборщик «подати» в светоотражающем жилете, начал пробираться к его машине. Он сподобился встать у какого-то развлекательного комплекса — одного из тех, по которым прокуратура плачет, в связи с нежеланием отказаться от взимания платы за парковку. Он подождал, пока до сборщика останется метра три, начал выбираться задним ходом со стоянки. Вымогатель надул губы, а спина Турецкого опять покрылась мурашками, когда он обнаружил в зеркале, что серые «Жигули» девятой модели, занявшие половину полосы для движения, дают сигнал левым поворотником: сейчас, мол, тронусь…
Это могло быть «счастливым» совпадением. Но трудно с его опытом полагаться на совпадения. Сердце тревожно застучало. «Девятка» находилась метрах в тридцати от его «ауди». Стекло в грязи, водителя не видно, только контур. Ну что ж, он будет ковать железо, пока оно не остыло! Он распахнул дверцу, выпрыгнул из машины, которая задним ходом уже выехала на проезжую часть, перегородив движение. Ничего, подождут. Он размашисто зашагал по кромке, уже предвкушая, как выдернет злодея из машины. Звуковой сигнал ударил по ушам. Ладно скроенный «мерседес» вырос перед носом, едва не треснув его по коленке. Завизжали тормоза.
— Ты что творишь, урод?! — из «мерседеса» выбрался могучий дядя с трехдневной щетиной на опухшей челюсти. — Куда собрался? А ну, убирай машину!
В «мерседес» уперся джип и тоже гневно загудел. В джип уперся кто-то еще, улица взорвалась возмущенным гулом. Плевать! Он обогнул «Мерседес», но тут увидел, что серая «девятка» дала задний ход, да так резко, что подкравшаяся сзади «хонда» испуганно вильнула, едва не смяв фургон для перевозки бутилированной воды. Начиналось что-то невообразимое. Гудели клаксоны, ругань вознеслась над Москвой. Турецкий послал бы их куда подальше, но «девятка» уже была далеко. Рискуя зацепить соседние машины, водитель дал вираж, въехав задним ходом в ближайший переулок. Бежать за ним уже не было смысла. Он разглядел две первые цифры на номере: пять и… пять.
— Не ори! — рыкнул он на дядю, который от теории уже собрался перейти к практике. — Милиция, не видишь, что ли?! А ну, заткни свою оралку!
Он вернулся, злобно хлопнул дверью, завершил разворот и покатил по Чистопрудному бульвару.
В принципе, преследователь должен был его потерять. Каково же было удивление Турецкого, когда вновь в поле зрения возникла серая «девятка»! Он мирно ехал по Бульварному кольцу, когда в районе Трубной площади обнаружил наблюдение. Из какой подворотни выбралась эта машина? Она тащилась за ним, прячась то за инкассаторским броневиком, то за машиной, перевозящей стеклопакеты. Две пятерки в номере, немытое стекло…
Сердце стучало, праведная ярость бушевала в груди, но он усмирил естественный порыв. Стрелять в гуще города этот тип не отважится, теперь им обоим нужно вести себя разумно. С повторным посещением Леонтьевского переулка придется, видно, повременить. Он оставил за спиной Трубную площадь, проехал по Петровскому бульвару до пересечения с Каретным Рядом, свернул на упомянутую улицу, сбросив скорость. Следующий в арьергарде фургон возмущенно загудел. Какие они все опаздывающие…
Он удостоверился, что серая машина тоже свернула — ошибки не было. Ну что ж, придется поиграть в салочки. Он пересек, не меняя направления, Садово-Каретную улицу, и за Садовым кольцом полностью потерял представление, где находится. Перескочил то ли Достоевского, то ли Селезневскую, встал у светофора, собираясь повернуть налево. Впереди зажегся желтый, замер встречный поток. Он надавил на газ, пока не тронулись машины слева и справа, проехал перекресток. Пропустив старушку с авоськами, покатил по узкой улочке. Водитель серых «Жигулей» сделал опасный маневр, подрезав законопослушного автомобилиста. Он опять висел на хвосте! Турецкий повернул в ближайший дворик, проехал мимо жилого здания, сделал поворот, обнаружил впереди еще одну старую трехэтажку, а в ней — глубокую подворотню. Машин во дворе немного, подрастающее поколение резвится на площадке, бабушки мирно отдыхают: устраивать голливудский экшен как-то несолидно. Пока не объявилась погоня, он въехал во двор, начал втискиваться в узкую арку. Строили эту подворотню, видимо, люди с чувством юмора. Широкая машина в нее бы не пролезла. И скорость нужно сбрасывать до минимума. Ну что ж, в некотором роде, это на руку. Он выбрался из арки, лихорадочно оглядываясь. За домом — аллея, заросшая кустами, развалины каких-то «античных» сараев, бойлерная. Туда он и повел свою машину, загнал за ободранную кирпичную стену, выскочил, побежал обратно, к подворотне. Прекрасный шанс закончить дело уже сегодня, без посторонней помощи…
В округе не было живых существ. Пустая аллея, пустые кусты. Это тоже на руку. Он прижался к выступу в стене с колотящимся сердцем, сжался в пружину. Жалко, что он сегодня без оружия, но тут уж ничего не попишешь. Зато внезапность при нем…
Прерывисто работал двигатель: жигуленок продирался через подворотню. Выехал, остановился. Крякнула трансмиссия: водитель перевел рычаг в нейтральное положение, завертел головой.
Турецкий оторвался от стены, в два прыжка подлетел к машине, распахнул дверцу со стороны водителя, схватил за шиворот, выволок из машины, а когда тот начал, визжа, сопротивляться, вывернул руку и бросил негодяя в пыль.
— Что вы себе позволяете, мать вашу?! — завопил «убивец». — Что я вам сделал?!
Турецкий изумленно рассматривал добычу. Неужели поспешил с выводами? За ним шпионила всего лишь «частная ищейка» Брумберг…
— Это вы? — он опешил, ослабил хватку.
— Да отпустите вы меня! — взвизгнул сыщик, переворачиваясь на спину. Он лежал на земле и испуганно хлопал глазами. Круглое лицо было красным, как помидор, он тяжело дышал, хватался за сердце.
— Вот только не надо мне разыгрывать инфаркт, Виктор Карлович, — строго сказал Турецкий. — Все равно не поверю.
— Можете не верить… — просипел детектив. — Но сердце уже давно ни к черту с такими, как вы…
— Стало быть, пора на пенсию, — Турецкий подал детективу руку, тот обрадовался, что опасность миновала, схватился за нее… и в следующее мгновение, стеная от боли и огорчения, уже был на ногах, уперся лбом в капот, разъехались ноги.
— Подождите, я вам все объясню…
— Молчите, Виктор Карлович, пока я окончательно тут с вами не рассвирепел… — он начал обшаривать пыхтящего детектива, обхлопал карманы, выбросил на капот сотовый телефон, массивную связку ключей, машинку для скручивания сигарет размером с миниатюрный портсигар.
— Что вы ищите? — сипел «задержанный».
— Пистолет, — буркнул Турецкий.
— Я буду жаловаться, как вам не стыдно… Эй, минутку, какой пистолет? — детектив круто повернулся, за что и схлопотал по загривку, глухо завыл. — Вы в своем уме? Какой, на хрен, пистолет! У меня отродясь не было пистолета! Работаю только мозгами…
— Я вижу, как вы работаете мозгами. Ладно, можете оправиться, — он оставил детектива в покое. — Только без лишних движений, Виктор Карлович. И никуда не уходите, ладно? — не спуская глаз с тяжело дышащего Брумберга, который начал заправлять рубашку в мятые штаны, он влез в салон «девятки», распахнул бардачок, переворошил содержимое, заглянул под сиденья, обошел машину, распахнул багажник, поморщился.
— Почему у вас тут ковер, Виктор Карлович?
— Трупы возить! — вякнул осмелевший сыщик. — Какая вам разница? Обыскивать собственность граждан, Александр Борисович, разрешается только с санкции прокурора…
— Представьте, что я ваш личный прокурор, — огрызнулся Турецкий. — И не злите меня больше, Виктор Карлович. А то ведь осерчаю, дам по репе.
Он пристально изучил номер захваченной машины, присел над задним бампером, выискивая повреждение «примерно посередине». Никакого повреждения, к сожалению, не было. Машину не ремонтировали, повреждения на бампере не было вообще. Он бы заметил, если бы над деталью поколдовал автослесарь, или на старую машину водрузили бы новый бампер. Вздохнув, он обошел машину, включил зажигание, вместе с ним левый указатель поворота, вернулся, тоскливо посмотрел на мигающую лампочку.
— Александр Борисович, а что вы делаете? — несмело осведомился сыщик. — Техосмотр проводите? Машина исправна, чего вы к ней привязались? Купить хотите? Отдам недорого — в хорошие руки…
— Два вопроса, — сказал Турецкий, угрожающе приближаясь к Брумбергу. Специалистом по рукопашному бою тот не был, втянул голову в плечи. — Первый вопрос, Виктор Карлович. Откуда у вас эта машина?
— Купил, — пожал плечами сыщик. — В одна тысяча девятьсот девяносто шестом году.
— То есть вы постоянно ездите на этой машине?
— Ну да… другой как-то, знаете, не обзавелся… У вас с головой все в порядке, Александр Борисович?
— Не грубите, Виктор Карлович, — Турецкий показал кулак. Разочарование охватило такое, что он бы с удовольствием, в качестве утешительного приза, начистил этому парню физиономию. — На похожей машине двадцать шестого мая разъезжал киллер, подстреливший человека на улице Солянка.
— Издеваетесь? — заныл сыщик. — Таких машин в Москве… Вот, смотрите, документы, если не верите, — он вытащил из кармана несколько бумажек. — Здесь все написано: кому принадлежит, когда купил… Да у меня же алиби! — радостно закричал Брумберг, кинулся к бардачку, выдернул из него счет из автосервиса с прикрепленным чеком. — Вот, смотрите — двадцать шестого я вообще никуда не ездил! Три дня машина стояла в автосервисе в Перово — меняли соленблоки, тормозные колодки, промывали карбюратор! Я забрал ее из автосервиса только двадцать восьмого!
— Ладно, уймитесь, — разозлился Турецкий. — Никто в убийстве вас не обвиняет. Какого черта вы за мной тащились через всю Москву? Что за женщина была с вами? — кого вы подослали шпионить за мной в студию Кошкина?
— О, майн гот! — схватился за голову Брумберг. — Как же я влип!.. Послушайте, Александр Борисович, — он сделал глубокий вздох, посмотрел на Турецкого, как человек, смирившийся с тем, что стоит на эшафоте, — я половины слов не понял из того, что вы наговорили. Какая женщина, какая студия? Я вообще ничего не понимаю, вы напали на меня, обыскиваете мою машину…
— Все, хватит! — Турецкий схватил детектива за грудки и встряхнул. Тот растерял боевой задор, закашлялся, возмущенно замахал руками.