Я сказан:
– Про любовь мне известно больше тебя. И могу показать, как ухаживают, если любовь.
– Интересно посмотреть, – говорит Рыжий Лис.
Я объяснил, что для этого нужен платок. Платка не нашлось, но мы оторвали ещё один кусок парусины от фургона, Я дал «платок» Эле и велел мне его «подарить». Эле «подарила», Я повертел «платок» в руках, выставил ногу, сделал гордое лицо, как у Караколя, и сунул «платок» обратно.
– Возьмите ваш платок! Вы не принцесса!
Тут Эле удивила меня второй раз за день. Она надула губки и сказала:
– Подумаешь! Найдутся такие, для которых принцесса.
При этом стрельнула глазками в сторону Лиса.
Нет, говорю вам, никогда не разберёшь этих женщин!
РАЗВИЛКА «КАПКАН»
Совсем немного оставалось до города, когда стало темнеть. Мы прибавили шагу. Рыжий Лис увивался вокруг Эле и всё рассказывал, как насмерть влюбил в себя дочку индийского могола. Эле шла с важным видом, и, видно, ей нравилось, что попала в компанию императорских, королевских и царских наследниц. А на памяти Лиса их был целый табун.
Я шёл и думал, как бы показать, что мне это всё равно. Потом взял и подставил Эле ножку. Она не упала, а только споткнулась.
– Ты что? – говорит Эле.
А я говорю:
– Что?
– Как что? Ты мне подставил ножку.
– Я?
– Да, ты.
– Когда на моих глазах виконт Бипельбрунди подставил ножку принцессе Альтибальтинии, – говорит Рыжий Лис, – ему отрубили ногу и подарили завернутую в пакет и перевязанную розовой лентой.
– А ну-ка попробуй, мне отруби…
– Мы с тобой не разговариваем, – говорит Эле.
– Есть, правда, такой способ ухаживания, – говорит Рыжий Лис. – Подставляют ножки до тех пор, пока дама не трахнет по физиономии. После этого назначается свадьба.
– Так, может, и твой Бипельбрунди ухаживал.
– Конечно, ухаживал.
– За что же ему отрубили ногу?
– Я разве сказал – ему? Отрубили ножку стула. Принцесса сказала, что он совершенно не умеет подставлять ножки. Пускай поучится пока на стульях, а потом ухаживает за принцессой.
Я чувствовал, что Лис к чему-то клонит, поэтому и сказал…
– Ну, а дальше?
– А дальше то, что если уж подставляешь ножку, то дама должна упасть. Если не получается, поучись на стульях.
– Ладно, – сказал я, – поучусь на стульях, а потом ты будешь кувыркаться у меня на каждом шагу!
Я поотстал и решил: пусть они женятся между собой, а я найду себе что-нибудь получше. Но сказать по правде, было мне что-то невесело. Разве не я первый решил влюбиться в Эле, не я принял её в тюльпаны? Разве не отомстил я Рыжему Лису за проделку с птичьим яйцом? А теперь они идут и болтают между собой, как будто ничего такого не было. Неблагодарный народ девчонки!
Мы подошли к такому месту, где дорога разъединялась на три ветки, и стали совещаться, которую выбрать. Тут мимо прошёл крестьянин и сказал:
– По какой ни поедете, всё равно попадете в ольховую рощу, а дорога там не наезжена, будете плутать, пока не провалитесь в какую-нибудь яму. Не раз уже так бывало. Эта развилка называется «капкан». Лучше бы вам свернуть за пятьсот шагов отсюда, оттуда до города подальше, но суше и нет никаких ям.
– Ольховая роща? – говорит Мудрила. – Кажется, я узнаю, здесь прячется мой друг Эразмус Роттердамский.
– Не знаю, какой человек ваш друг, – говорит крестьянин, – но место это нехорошее. Засветло ещё можно проехать, а в темноте боимся. Там души умерших бродят со свечками.
– Ерунда, – говорит Мудрила. – Мой друг Эразмус живой человек, он только прячется.
– Эта развилка называется «капкан», – говорит крестьянин, – а дальше как знаете. Я вот накопал торфа и пойду домой. Прощайте.
– Прощай, добрый человек, – сказал Караколь. – Давайте вернёмся назад и поедем по хорошей дороге.
– Ни в коем случае! – говорит Мудрила. – Здесь проживает мой друг Эразмус, который написал «Похвалу глупости». Стало быть, объезжать это место сплошная глупость. Идите за мной, я узнаю места.
Мы двинулись за Мудрилой. Сквозь листья ольховника желтело небо. Становилось всё темней. Дорога разбрелась на несколько тропок, они соединялись, потом рассыпались снова.
– Когда-то я помог Эразмусу спастись от погони, – сказал Мудрила. – За ним бежали нехорошие люди с палками… Брат Эразмус! – закричал Мудрила. – Брат Эразму-ус!
«Ус-ус…» – отдалось в лесу.
– Зря мы это затеяли, – ворчал Караколь.
– Брат Эразму-ус!
Так он кричал несколько раз. Вдруг видим – в кустах стоит тёмная фигура, на голове капюшон, как у монаха. Фигура эта и говорит сладеньким, каким-то бабьим голосом:
– Приветствую тебя, брат Мудрилус. С чем пожаловал?
– Эразмус! – обрадовался Мудрила. – Я знал, что тебя найду, голова-то у меня работает, ох как работает!.. Пусти нас в свою пещеру, – сказал Мудрила, – это мои попутчики. Нам бы переночевать.
– Всем место найдется, – пропел брат Эразмус.
– Это и есть Эразм Роттердамский, – сказал Мудрила. – Говорил вам, что он живой, только прячется.
– Следуйте за мной, путники, – пропел человек.
Мы пошли, спотыкаясь в кустах. Пьер еле тянул фургон: то одна ветка цеплялась за колесо, то другая. У густых зарослей брат Эразмус остановился, сложил руки у рта и гукнул по-совиному. Ловко он это проделал, я так не сумею.
Что-то зашуршало, и перед нами открылась дыра. В ней теплился жёлтый свет.
– Брат Эразмус, у тебя, я смотрю, другая пещера, – сказал Мудрила.
– Спускайтесь, путники, – сказал брат Эразмус. – Фургон и животных оставите наверху.
Вниз вела крепкая деревянная лестница, а от неё шёл коридор. Пахнуло землей и холодом, но чем дальше мы шли, тем становилось теплее. Открылась круглая комната, на стенах висели свечи, а за столом сидел человек и что-то писал. Наш проводник сказал:
– Брат Ансельмо, лицезрей путника, помогшего брату Эразмусу в трудный момент. Мы не откажем в ночлеге верным христианам.
Тот, кого назвали братом Ансельмо, посмотрел на нас, пожал плечом и ничего не сказал. Потом уже не глядя пробурчал:
– Поместите их в кладовую, сегодня у нас будут гости. Мы снова пошли по коридору.
– Брат Эразмус, – говорит Мудрила, – я смотрю, у тебя много друзей.
– Много, брат Мудрилус, – согласился Эразмус. – Все верные христиане мои друзья.
Мы оказались в тёмной комнате, только слабый свет пробивался из коридора. Присмотревшись, я увидел сено, наваленное по углам.
– Ночуйте, путники, – сказал брат Эразмус.
– Как! – сказал Мудрила. – Ты покидаешь нас? У меня накопилось много прекрасных идей! Одна из них касается личных дымоходов. Ты знаешь…
– Прости, брат Мудрилус, – пропел брат Роттердамский, – неотложные дела влекут меня в сие же мгновение. Я оставлю вас до утра.
– Как!.. – снова начал Мудрила, но рядом уже никого не было. – Прекрасную пещеру открыл себе мой друг Эразмус! – сказал Мудрила. – Вот что значит труд и терпение! Интересно, чем он копал?
Караколь только хмыкнул.
Мы улеглись на сене. Ко мне подполз Рыжий Лис и зашептал:
– Адмирал, мой нос чует непогоду. Я говорю:
– С чего ты взял?
– Я эту компанию различаю за тысячу шагов. Брат Ансельмо, брат Эразмус… Сдается, адмирал, что мы попали к моим друзьям.
– Если к друзьям, – говорю, – тогда чего волноваться?
– Эти дружки ещё те, адмирал. Да и мой папаша среди последний человек, а он за мной гоняется.
– Чтобы вернуть в Аренландию?
– Ну да, в некотором роде. Да ещё прибить покрепче.
– Строгий у тебя папаша.
– Чего же ты хочешь – герцог…
– В общем, надо разнюхать, что к чему, – говорит Рыжий Лис, – иначе я не засну. Ты, брат, не знаком с интригами королевского двора, а это штука опасная.
– Как же мы разнюхаем?
– Давай потихоньку отсюда вылезем и посмотрим этот подземный дворец.
В коридоре было уже темно, только холодные ветерки шмыгали, как рыбы. Мы с Рыжим Лисом пошли на ощупь в ту сторону, откуда нас привели. Здесь, видно, был всего один ход, так что мы не заблудились. Увидели жёлтое пятно света и услышали разговор. Тихонько подошли поближе и оказались около той комнаты, в которой видели брата Ансельмо.
Он и сейчас сидел за столом, а рядом с ним наш Эразмус.
Ансельмо ему говорит:
– Брат Эразмус, зачем ты водишь сюда всяких оборванцев? Здесь не постоялый двор и не харчевня.
– Я уже объяснял тебе, брат Ансельмо. Этот человек помог, когда за мной гнались люди принца. К тому же он не в себе, принял меня за Эразма Роттердамского.
– А те, остальные?
– Да это ведь нищие циркачи. Разве мы не должны дать приют бездомным людям?
– Все сейчас бездомные, А что скажет брат Герциано?
Тут, чувствую, Лис схватил меня за руку. А братец Эразмус говорит:
– Когда ты его ожидаешь?
– Вот-вот должен быть.
Рыжий Лис мне шепчет!
– Адмирал, надо драпать… Это они.
В этот момент братец Ансельмо встаёт и идёт прямо к нам.
– Хочу закрыть решетку, брат Эразмус.
Мы сразу прижались к стене, а он прошёл, не заметил. Что-то заскрипело, зашуршало, посыпалась земля. Сзади нас опустилась решетка. Также не замечая нас, Ансельмо прошёл назад. Он взял со стола свечку, огромные тени прыгнули на стены.
– Я встречу его наверху, – сказал брат Ансельмо. – А ты иди почивать. Святая Мария, долго ли нам обретаться в этой могиле?
– Ничего, брат Ансельмо, скоро переберемся в город. Уже подыскали место.
Свет померк, они ушли в разные стороны. На минуту мне стало очень страшно. Сверху земля, сбоку земля. И в самом деле могила. Даже воздух какой-то густой, тяжелый,
– Смываемся, адмирал, – сказал Рыжий Лис, – иначе мне крышка.
– А как же наши?
– Ты разве не видел решетку? К ним не пробраться. А кроме того, ничего им не будет, – поспят и отправятся дальше. А мне, адмирал, нельзя.
Я решил выбраться вместе с Лисом наверх, а там посмотреть, что к чему. Мы чуть не ползком стали пробираться по коридору в ту сторону, куда ушёл брат Ансельмо. Звуки здесь были какие-то ватные. Если Лис мне что-нибудь говорил, то казалось, через подушку. Скоро я нащупал руками лестницу. Мы осторожно выкарабкались наверх. Брата Ансельмо не было видно.
Первым делом я решил посмотреть, как чувствуют себя голуби, и подложить им корма. Но только мы пробрались к фургону, как затрещали кусты.
– А это что? – спросил голос.
Я тут же узнал Слимброка! Внутри аж похолодело.
– Брат Эразмус привел ночевать каких-то циркачей. Это медведь и собака.
– Сколько их?
– Человек пять. Девочка, мальчик…Я поместил их в кладовой. Я говорил брату Эразмусу, что тут не постоялый двор, но он настоял.
– Брат Эразмус правильно сделал. Они ещё там?
– Конечно. Остались до утра.
– Что это хрупнуло?
– Здесь никого нет.
– Ты уверен? Мальчишка не выбрался?
– Какой мальчишка?
– Тот, которого привели.
– Я опустил решетку.
– А до этого?
– Брат Герциано, почему ты…
– Я знаю этого парня. Большой любитель подслушивать. Так ты опустил решетку?
– Постой, когда я опускал, мне и вправду почудилось… А какой мальчик? Их было два. Один рыжий, такой худющий…
– Рыжий? Повыше первого?
– Да, рыжий, как огонь.
– Ах дьявол! Беги быстрей, поднимай решетку, не то они тебе всю пещеру вверх дном поставят!
– Да кто они такие, брат?
– Беги, говорю! Если эти двое стакнулись… А я сейчас осмотрю всё кругом: не ровен час, кто-нибудь выбрался…
Несколько мгновений было тихо, потом голос Слимброка сказал:
– Нет, чует мое сердце, они здесь… – И тут же крик, от которого я вздрогнул: – Мартин, ты здесь?
При этих словах Рыжий Лис кинулся в сторону. Кусты затрещали.
– Он здесь, дьявол! Держи! Ансельмо!
А мы уже мчались через кусты во всю прыть. И на этот раз ноги несли меня от беды как и положено, не спотыкаясь, хоть и темно было – выколи глаз. Да и Лис оказался страсть каким резвым.
Часть третья.
В ДЕЛЬФТЕ
Я вот всё думаю: кто там читает мою книжку? Где и когда? Днём или при свечке? В сарае или богатом доме? И в какой стране? Вот интересно. Дядя Гейберт привозил на своём корабле непонятные книжки с картинками. Вот и мою могут увезти за море, и попадёт она к людям, которые ходят вверх головой. Вы, случаем, не вверх головой сейчас сидите? Или летаете… не знаю, какие у вас там порядки.
Говорят, с книжкой ничего не сделается даже за сто лет. Так что – ой, страшно подумать! – может, и через сто лет она кому-нибудь попадется в руки?
На всякий случай напоминаю: сейчас лето 1574 года, у нас война с испанцами. А у вас? С кем воюете? Или, может, ни с кем? Тогда уж не знаю, завидовать вам или радоваться. Война всё-таки не плохая штука: можкно на ней стать героем.
А сколько вам лет и какие у вас волосы, лохматые или причёсанные? Как вы умеете бегать и сколько раз в день можете соврать? Нет, правда мне всё интересно. Хотел бы на вас посмотреть.
Лис говорит, что через сто лет люди будут с тремя головами и десятью руками – так, мол, удобнее. Неужели?.. Ха-ха!.. Нет, я представить себе не могу! Неужели мальчишке или девчонке с тремя головами попадется моя книжка?
Нет, просто умора! Только если у вас три головы или больше, не залезайте другой головой вперед, а то неинтересно. И не мните страницы сразу десятью руками, а то ничего не останется. Ха-ха! Я бы попробовал, честное слово! Три головы!.. Да мне бы хоть одну лишнюю да ещё парочку ног, а то эти совсем устали…
Так вот я про ноги. Вы, может, ещё не забыли, как мы мчались через кусты? Я так вам скажу: расцарапался в кровь, коленку расшиб. Лис то же самое, но головы наши остались на месте.
Не стану вас допекать разговорами, как мыкались ночью, как провалились в какое-то болотце и насмерть перепугались коровы. Словом, к утру были около Дельфта. Сидим перед рвом у ворот. Рядом какие-то куры кудахчут, индюки гукают. Коленка у меня жутко болит…
Лису я говорю:
– Что будем делать?
Он отвечает:
– Как это что? Слава те, господи, уцелели. Интриги, ох интриги! Лишить Аренландию единственного наследника! Не удалось, господа, не вышло!
И достаёт свою ядовитую труху. Потом бежит к маленькой палатке, откуда валит вкусный дым, и возвращается с угольком. Пых-пых! Лис задымил, закашлял, положил нога на ногу.
– Как это что делать? Будем странствовать, адмирал. Не трусь, проживём. Я знаю две тысячи способов добычи денег! Поедем в такие страны! С графом не пропадёшь.
Я разозлился.
– Ты что, – говорю – разболтался, тощая цапля? Я не про то спрашиваю, куда деться. Дела у меня поважнее твоих странствий, – и я похлопал по каблуку с письмом. – Я спрашиваю, что теперь делать с Караколем и Эле. Не говорю уж про Помпилиуса и Пьера.
Лис словно бы удивился:
– А что с ними будет? Выспятся и поедут себе. Подумаешь, какое дело!
А сам голову в сторону воротит.
Я говорю:
– А ты почему оттуда летел, до самого Дельфта не оглянулся?
Лис говорит:
– Моё дело. Сказано тебе – интриги. А ты почему, адмирал? Если такой храбрый, остался бы со своей Эле, нужна она мне больно!
– Дело не в Эле, – говорю. – А почему убежал – тайна. – И показал Лису кулак. – Вот тебе!
– Ну и шарман, – говорит Лис, – то есть чудесно. Тайна на тайну. – А сам продолжает глотать дым.
Мне всё-таки не терпелось сказать Лису. Не для хвастовства, а так, чтобы знал, какие бывают дела в наше время. Помолчали немного, потом и говорю:
– Давай, Лис, по-товарищески. Ты мне свою тайну, я – свою.
Лис подумал и согласился.
– Только ты первый, – говорит. – А то, может, твоя тайна моей не стоит.
Не стал я торговаться. Рассказал Лису всё, как есть, с самого начала. Все приключения свои, про Слимброка и Железного Зуба. Потом достал из каблука свинцовую трубочку и показал.