Женя вышла из ванной, просушивая полотенцем волосы, и подивилась сервису: у кресла стояли ее вещи, на столике чеканный серебряный поднос с прохладительными напитками, фруктами, на постели лежала белая короткая футболочка с аппликацией иероглифической надписи на груди, шортики.
Женя взяла футболку, провела ладонью по материи: плотная, но мягкая, гладкая – приятная. Пальцы пробежались по небольшой надписи, повторяя замысловатые изгибы иероглифов:
— Тым-дым-тум-дум… Надеюсь, здесь не написано: Женька – дура, — и скинув халат, решилась примерить.
Хамат стоял у окна и сквозь шторы прекрасно видел девушку. Он не прятался, как впрочем, и не думал этого делать. Его взгляд был устремлен на гостью, а мысли будоражили кровь.
Тот топик-футболка, что он купил сам, тщательно отобрав из всего ассортимента товара, привезенного Фахурти, была в руках девушки. Он точно так же, как она сейчас, трогал рукой материю, мял и гладил пальцем, проверяя, достаточно ли приятно будет телу. И помнил мягкость и нежность ткани, и, глядя, как этот топик скользит по телу девушки, закрывает грудь, Хамат чувствовал, как он касается кожи, обтягивает грудь, лаская ее, словно сам был топиком. Он смотрел на силуэт девушки и запоминал, впитывал взглядом каждый изгиб фигуры, каждое движение – грациозное, пластичное. Девушка не одевалась, она словно совершала таинство, пела и соблазняла каждым своим движением, жестом, и зачаровывала Хамата.
Ему вспомнился холодный апрель в Москве, подземка метро, станция Измайловская, шум голосов, гул электропоездов. И молоденькая девушка в расстегнутой, короткой бежевой куртке, в юбочке выше колен, в тон. Девушка прошла мимо него стремительной и грациозной походкой навстречу другой девушке короткостриженной, с угловатой, мальчишеской фигурой, видимо, ее подруги и засмеялась над какой-то фразой, повернулась в полупрофиль к Хамату, но не видела его – разговаривала с девушкой. Пара минут увлеченной беседы подруг дали возможность Хамату разглядеть грезу от и до. Типично русская красавица с румянцем на щеках, яркой голубизной глаз… разрез которых был типично восточным.
Парень смотрел в открытый вырез кофточки девушки на дешевую подвеску, что висела на груди, высокой, идеальной по форме: немаленькой, так что не знаешь, с кем решил, провести ночь – с мальчиком или девочкой, и не большой, так что не обхватишь и двумя ладонями. И фигура у девушки тоже была идеальной, полностью в его вкусе: не худая, нескладная, из ряда тех, кто любит превращать себя в набор костей, пособие по изучению человеческого скелета, но и не пышка, которую не знаешь за что обнимаешь. У этой девушки была идеальная, тонкая талия, плавный и четкий изгиб бедер, плоский живот и далеко не плоские ягодицы, длинные ровные ноги – идеальные от икр до … Хамат мысленно провел ладонью от щиколотки, охваченной коротким, изящным сапожком, вверх по ножке, обтянутой телесного цвета чулком, по икре, колену, стремясь выше к бедрам, прикрытым бежевой юбочкой, и словно наяву почувствовал под пальцами гладкость колготок, прохладу наверняка замерзших ножек и тепло там, под юбкой…
Девушка тряхнула копной длинных волнистых волос цвета кофе с молоком и, махнув своей собеседнице ладошкой, пошла к эскалатору. Хамат двинулся за ней, как нитка за иголкой, щедро улыбнулся, заговорил, не скрывая своего восхищения ее красотой. Однако, девушка в ответ шарахнулась от него как от чумного и одарив презрительно-надменным взглядом, ускорила шаг, нырнув в толпу.
Хамата долго смотрел ей в след, чувствуя себя не только отверженным, но и почти уродом, которому без лишних сантиментов, грубо и доходчиво, дали это понять. Девушка скрылась с глаз, исчезла вместе с мимолетной обидой, но образ красавицы остался в памяти, а ее неприступность обрела ореол не то святости, не то загадочности.
Тогда он подумал, что эта женщина стоит всех звезд Москвы…
— Хамат, Самшат приехал, — окрикнул его Джахар.
Парень с трудом отвел взгляд от женского силуэта за стеклом и занавеской и нехотя пошел к крыльцу парадного входа.
— Да-а, Женечка, вот он рай, — протянула Надя, наслаждаясь прохладой тишиной и соком. Она полулежала вытянув ноги на диване, и блаженствовала, поглядывая на бассейн, виднеющийся за стеклянными дверями. — Век бы так отдыхала! Осталось увидеть Сусанну, чтоб успокоить червячок тревоги, и тогда, банзай! Всеми четырьмя лапками за то, чтоб превратить это чудное местечко в дачку на выходные.
Женя лежала, закинув руки за голову на белом пушистом ковре на полу, и поглядывала на подругу с пониманием:
— Обслуживание, конечно, шикарное, апартаменты – люкс-номер самого престижного отеля – отдыхает. Одно ‘но’ – добираться сюда – мама дорогая.
— В следующий раз попрошу вас сбросить с самолета сразу над Эль-баб, чтоб не мучились! — объявила довольная Сусанна, появившаяся в дверях. Выглядела она ослепительно: укутанная в газовую сверкающую ткань удивительную по красоте рисунка, массивные длинные серьги в ушах, на голове, оттеняя черные волосы, газовая накидка с серебряными и золотыми нитями, на руках браслеты. В глазах свет безмятежного счастья.
— Сусанна?!
— Шахрезада!
Взвизгнули подруги и рванули к ней, обнялись, закружили по комнате, прыгая от радости, как газели:
— Класс, класс!!
— А-ааа!!
— Задушите!! — засмеялась женщина.
— Легко!
— И прямо сейчас!!
— А-аа!! — начали крутить ее, ощупывая, осматривая.
— Почем драпчик?
— Какую ювелирную лавку обчистила?
Самшат и Хамат, которых девушки в пылу бурного ликования от встречи с Сусанной не заметили, стояли в дверях и с улыбками наблюдали за подругами. Потом переглянулись и вышли, тщательно прикрыв за собой двери.
Девушки плюхнулись на диван. Женя, поджав ноги с одной стороны Сусанны, Надя с другой:
— Рассказывай, где была! — потребовала Надя.
— Да, да, — закивала Женя. — А то мы взять тебя не знали где!
— Думали, попали в историю…
— Вляпались по ушки!...
— С тебя причитается за пережитое!...
— Наши нервные клетки понесли значительный ущерб!...
— Это особняк твоего жениха, бе-едного ресторанного деятеля или индийского магараджи?
— Ой, ну что вы девочки! — рассмеялась Сусанна. — Самшат очень влиятельный и богатый человек. У него не один ресторан, а сеть по всей Сирии, а еще у него два брата, у которых тоже свой весьма процветающий бизнес.
— Ага? А дома сказать слабо было?
— Сюрприз! — хохотнула женщина. — Хотела, чтоб вы обалдели…
— Удалось.
— Но как-то неуютненько. Мужички здесь неоднозначные.
— Это слуги, они будут следить за вашей безопасностью. Кровь здесь у всех горячая, восточная, а вы в их традициях нули. Вот чтоб недоразумений не было и сильно ретивые граждане не наскакивали на красавиц из далекой России, приставлены мальчики, которые и проследят, и подскажут, и уберегут от нескромных глаз, рук и желаний. Завтра в город поедем – они нам очень пригодятся.
— Руки? Глаза? — удивилась Женя.
— Охрана!
— Я и сегодня в состоянии почтить своим посещением пару лавок, — бросила Надежда.
— Сегодня отдыхайте. Вечером к тому же ужин в кругу семьи. Со знакомством, так сказать.
— Со свекровью?
— Да, — заверила, улыбнувшись хитро. — Ждет, мечтает лично познакомиться с моими сестрами. Вы ведь – сестры?
— Не родные…
— Но для меня роднее родных!... Как комнаты? Понравились?
— А то! Шутишь?
— А это особенно, — Женя с улыбкой погладила коттоновый костюмчик, провела по облегающему грудь топику. — Качество – лучше не встречала.
Сусанна потрогала пальцами край футболочки и кивнула:
— Да, мягонькая… Я рада, что подошло и по вкусу!
— Мне тоже, — заявила Надежда, показывая ей легкий зеленоватый костюм, почти как Женин. — Восточное гостеприимство?
— Как же иначе? Вы самые дорогие гости в этом доме!
— А есть еще гости? — спросила Женя.
— Нет, это я к слову. Может, к бассейну пойдем? Искупаемся, фруктами побалуемся и зеленым чаем?
— Можно, — согласилась Надя, а Женя поморщилась:
— Сумки надо распаковать, а не охо-ота-а-а…
Сусанна рассмеялась:
— Понимаю, устали. Сейчас позову слуг, они распакуют. Кстати, почему Кенжап не проследил за этим?
— Мы попросили. Я лично не люблю, когда в моих вещах роются…
— Какое роются? — возмутилась женщина. — Прелести наличия слуг. Короче, подъем! Быстро за купальниками и к бассейну в шезлонги, а я отдам нужные распоряжения и буквально через десять минут присоединюсь, — объявила приказным тоном. Встала и вышла, а подруги переглянулись и скорчили друг другу рожицы:
— Мадам Бен-Хаджар! Еще не жена, но уже госпожа!
— Как быстро люди портятся, просто …
— Завидно? — хихикнула Надежда.
— Угу, как же! Интересно. Вот ведь плакала о несчастной любви, понурая ходила, где деньги взять на дубленку думала, а сейчас погляди: звезда Востока! В глазах блеск, осанка королевы, одежда…
— Одалиски! И тон прапорщика, — прыснула от смеха Надя. — В чем-то ты права, но я, как бы ни изменилась Сусанна, надеюсь, наших отношений перемены в ее характере не коснутся.
Женя задумалась:
— По-моему это как раз дело десятое, главное, она счастлива, и это видно издалека.
— Дай Бог… Переодеваться-то будем?
— О! Правда, надо поторопиться, а то госпожа Бен-Хаджар будет зело недовольна и отправит на гауптвахту, — встала Женя, от души потянулась, радуясь, что все довольно хорошо складывается и у подруг, и у нее.
— На ближайший базарчик, — засмеялась Надежда, скрываясь в своей комнате.
Евгения быстро переоделась в голубенький купальник, геройски откопав его в сумке. Покосилась на кинутые на постель вещи и мысленно махнула рукой: потом уберу. Пошла к Наде, завязывая лямки лифчика на ходу. Заглянула к ней:
— Слушай, мне давно интересно, но спрашивать у Сусанны как-то неудобно.
— Чего? — поправляя бретельки, спросила девушка.
— Я о вероисповедании. Она же христианка, а он мусульманин, как они вместе-то?
— Понятия не имею, — бросила Надежда, подхватывая подругу под руку. — Во-первых, это не наше дело, во-вторых, если родичи Самшата согласились и благословили его на союз с иноверкой, значит, вопрос, что ты задала, уже не актуален.
— Да? Вообще-то ты права, — задумчиво протянула Евгения. — Сирия не Ирак, фанатиков, конечно, везде хватает, но прогрессивно мыслящих тоже. Да, наверное, этот вопрос уже давно решился.
— Наверняка, — плюхнулась в шезлонг Надя. — Обалдеть! Я в шезлонге, на краю бассейна! В Сирии! Мама!
Женя села рядом, но на стул и продолжила рассуждения, в пылу раздумий поедая засахаренные фрукты с вазы на столике:
— Здесь люди не так консервативны и более терпимы к другим вероисповеданиям. Высок процент армянского населения – христиан.
— Это ты откуда знаешь? По лицам прочла?
— В инете для малоразвитых писано.
— А-а.
— Ага! А если судить по обстановке в доме: кондишены, интерьер спален, ну и так далее, то Самшат больше тяготеет к западному образу жизни…
— Держи карман шире, — хмыкнула Надя, напялив на нос солнцезащитные очки. — И кончай политученье, дома вся эта ерундистика надоела. Дай отдохнуть от болтовни.
— Это не болтовня, а просвещение тебя, отсталой.
— Можно, я неучем поживу две недели?
— Не получится. Ты находишься на территории исламского государства, твоя самая любимая подруга выходит замуж за мусульманина.
— Новости, — фыркнула Надя.
— Не новости, но предупреждение об особенностях общения с представителями других традиций. Вечером ужин с мадам Мегерой, не забыла?
— А мне-то что?
— Да и мне тоже ничего, но Сусанну подводить не стоит. Да и вляпываться в истории неохота.
— Ты уже вляпалась. В переводчика, — хихикнула девушка. — Горячий персидский скакун! Как он жарко смотрел на тебя, а?! Не взгляд – зажигалка!
— Ну-у, так и знала, говорили о религии перешли на личности!
— Нет, Женя, признайся, ничего мальчишечка.
— Ничего, — кивнула. — Если далеко.
— Вот, Борисова! — выставила палец Рыжова. — Об этом и речь! Запомни, выучи наизусть и четко следуй инструкции: не смотреть, не улыбаться, глазки не строить! А то будут неприятности.
— Это ты мне? Я что, на больную похожа? — возмутилась Евгения. — Ты себе это скажи!
— Женя, ты понятия не имеешь, до чего арабы дурные в плане секса. Они готовы на все ради банального траха. Темпераментные, сладострастные и абсолютно невменяемые.
— Какие познания, — хохотнула девушка. — Это ты по собственному опыту?
— Да, я между прочим прошлой весной в Турцию летала…
— На два дня!
— Выше головы хватило! Шагу ступить не давали, озабоченные!
Из зарослей за спинами подруг вынырнула Сусанна и, сев в свободный шезлонг спросила:
— О чем спор?
— О менталитете местных самцов.
— Кто-то приставал? — удивилась она.
— Вот! — теперь уже Наде выставила палец Женя. — Человек удивлен подобным предположением! Значит, здесь такого нет, это тебе не Турция.
— Ой, не рассказывай сказки! …
— Серьезно, кто-то приставал? — выгнула бровь Сусанна.
— Ага, к Наде. Прошлой весной, — хохотнула Женя.
— Тьфу, Борисова! Я тебе о чем говорила?! Нет, Сусанн, ты глянь на нее! Я ей о небе, она о земле.
— А что случилось-то? — нахмурилась женщина.
— Пока ничего, слава Богу, голова на месте еще. Поэтому и втолковываю, чтоб поздно не было!
— Ты перестанешь ребусы загадывать или нет?
— Я о Хамате, переводчике…
— О ком? — наморщила лоб Сусанна.
— О Хамате! Ну, посмотрел, ну, подышал, а Надька вот разоряется, словно мы уже согрешили! — бросила Женя недовольно, но не оттого, что подруги развили неприятную ей тему, а потому что от одного упоминания имени Хамат Жене стало жарко и на душе волнительно. И что с ней происходит, она понять не могла.
Евгении в принципе не нравились мужчины восточного типа. Она чуралась любых восточных наций. С их представителями ей приходилось общаться не раз и по долгу службы и по домашним обязанностям. Последнее случалось настолько часто, что чаще просто не бывает – из-за рынка, что был расположен неподалеку от редакции, как раз Жене по дороге домой. Покупая фрукты, зелень, девушка не раз смогла убедиться во всех тех отрицательных качествах, что приписывали доброхоты восточным темпераментам. Навязчивость ‘абреков’, переходящая в немотивированную злобу, агрессию и злопамятность, порой не только возмущала, оскорбляла до глубины души, но добавляла отвратных красок в общий портрет восточных мужчин. А сколько она слышала печальных историй о их вероломстве, хитрости, подлости, мстительности? О том, как они похищают понравившихся женщин, отправляют в свои гаремы, бросают с детьми, врут, используют. Нет, статьи и рассказы очевидцев она фильтровала как любую другую информацию – профессиональная привычка, но все равно создала определенное мнение, свое собственное, основанное на собственном опыте, и хорошо, что малом, косвенном. И жила по принципу – это есть, поэтому помни и не лезь в чужие монастыри. Действительно, кому хочется стать жителем гарема, предметом сексуального домогательства, мести, злости, добровольно залезть под пяту темпераментного и агрессивного гегемона?
— Благодарю покорно! Ты мне чужие фантазии не приписывай, если у него что не в порядке с взглядом и головой, то у меня пока последняя на месте и работает, — заявила хмуро.
— Вот за что я тебя люблю! — объявила Надежда. — За твое здравомыслие.
— Я вам не мешаю? — обиделась Сусанна.
— Нет, сиди, — милостиво махнула ладонью та.
— Ах, так?!
— Давай ее проучим? — предложила Женя. — Зазнайка!
Девушки с криком за руки стащили подругу с сиденья и, не удержавшись втроем, бухнулись с визгом в бассейн.