– Нет, царевич, мы тысячи лет как мертвы.
– Тогда откуда вы знаете, что он проснулся?
– Мы знаем это, потому что ты стоишь перед нами.
– А почему я должен верить вам? Какой совет я могу получить от вас, давно умерших и незнакомых с современными реалиями?
– Ты неправильно понимаешь жизнь и смерть, ибо прошлое может стать будущим, а будущее прошлым. Пока существует мир, мы все бессмертны. Мы обретаем бессмертие в наших потомках. И каждое новое наше воплощение приближает нас к познанию Истины. Люцифер уже трижды пытался вырваться из забытья, в которое мы его погрузили. Сначала это был Варлав, недостойный служитель храма Света, потом это был Доминго, недостойный служитель храма Тьмы, и, наконец, он нашел новый объект для воплощения своего замысла – Влада Тепеша по прозвищу Дракула.
Эти господа были поразительно точно информированы о событиях, происходивших в последнее время на острове Буяне. Честно говоря, я усомнился, что веду разговор с давно умершими людьми. Скорее всего, мне просто морочили голову, пытаясь втравить в какое-то паскудное дело.
– Ты, вероятно, знаешь, что, в отличие от настоящего, прошлое и будущее многовариантны.
– Первый раз слышу, – не удержался я от сарказма.
– Мы просто просчитали ситуацию. И ты лишь одно из возможных проявлений будущего. Но коли ты стоишь перед нами, то, значит, наш расчет оказался точным.
Меня этот бесплодный спор начал уже не на шутку раздражать. Было бы совсем неплохо, если бы белобородые старцы подсказали мне выход из тупика, в котором я оказался благодаря их стараниям.
– Может быть, где-то есть яйцо, а в том яйце игла, на которой находится смерть Кощея, – с надеждой спросил я атлантов.
– Есть Алатырь-камень. Пока он находится в руках Люцифера, его силы будут только возрастать. Отбери у него этот камень – и ты станешь самым могущественным существом на свете.
– А зачем мне это могущество?! Мне и без того хватает забот!
Впервые я увидел, как старцы смеются. Воля ваша, но ничего смешного я не сказал. Да и создавшуюся ситуацию я менее всего склонен был рассматривать как юмористическую.
– Мое десятое воплощение – великий Ширгайо сделал правильный выбор. Ты достоин своей участи, царевич Вадимир.
– Я не царевич, почтенные старцы. Меня зовут Вадим Чарнота, и я хочу прожить свою собственную жизнь, не оглядываясь на прошлое и заботясь только о будущем.
– Без прошлого не бывает будущего, – жестко ответил атлант. – Каждому выпадает свой путь, тебе выпал этот. Убей своего дракона, царевич Вадимир, и ты станешь царем мира.
– Последний вопрос, почтенные старцы, – кто такой Макар Ефремович Сусанин и могу ли я ему доверять?
Увы, мой вопрос так и остался без ответа. Наваждение рассеялось, и я очутился рядом с Марком, сжимая в ладонях хрустальный череп. Судя по лицам, мое исчезновение не на шутку встревожило почтенную публику, собравшуюся в зеркальном зале. Правда, мое возвращение тоже не принесло им особой радости.
– Беседовал с атлантами, умершими много тысяч лет назад, – вздохнул я. – Мне пообещали царский титул и этим ограничились.
– Поздравляю, ваше величество, император вы наш дорогой, – не удержался от ехидства Ираклий Морава.
– А Люцифер? – спросил Крафт.
– По словам старцев, он ворует земную энергию и переправляет ее в космические дали в обмен на беспредельное могущество.
– А от нас-то они чего хотят? – развел руками Вацлав Карлович.
– Я должен убить Люцифера и отобрать у него Алатырь-камень, который, вероятно, и служит приемно-передающим устройством.
– Чтоб они все провалились, – ругнулась Верка. – Я что, так и буду до конца дней ходить вампиршей?
– А вам это идет, сударыня, – попробовал подольститься к ней Ираклий, но понимания не встретил, более того, нарвался еще на одну грубость. Правда, Верка не стала поминать его матушку и этим спасла нас от очередного катаклизма.
– Остается еще одна дверь. – Марк указал глазами на последнее не проверенное нами зеркало.
– Вероятно, она ведет прямо к Люциферу, – предположил Вацлав Карлович. – Я бы не стал рисковать.
– Но ведь другого выхода все равно нет, – пожал плечами Марк. – Давай я попробую. Вдруг повезет.
Мне уверенность Марка понравилась, и я без лишних слов передал ему хрустальный череп. Зеркальная дверь распахнулась со страшным треском, едва рыцарь де Меласс успел заглянуть внутрь волшебного кристалла. Я невольно вздрогнул и отшатнулся. Черный ворон взмахнул крылами над моей головой и зловеще каркнул, предвещая тысячу бед. Более ничего существенного не последовало, если не считать воплей моей перепуганной дружины. Похоже, мы опять оказались в каком-то подвале, хозяева которого гостей не ждали, а потому не позаботились об освещении.
– И это вы называете везением, уважаемый господин Ключевский? – вежливо полюбопытствовал Крафт.
– Наверняка это логово людоеда, – высказал предположение Генрих Шварц.
– С чего вы взяли? – удивилась Верка.
– У меня предчувствие, – жалобно вздохнул вампир. – В крайнем случае здесь живет злой волшебник.
Разговор этот происходил на лестнице, по ступеням которой мы медленно выбирались из темного каменного мешка. Впереди запахло гарью, и по этому запаху я без труда определил, что там находится светильник. Будучи средневековыми рыцарями со стажем, мы с Марком без труда ориентировались в замковых переходах, и в этом нам помогали факелы, обнаруженные в одной из ниш. Замок был солидным, если судить по его фундаменту и прокопченным стенам, но излишней роскошью не блистал. Перенаселенным его тоже нельзя было назвать, поскольку за десять минут блуждания по его коридорам мы не обнаружили ни одной живой души.
– Ну и где он, ваш людоед? – обиженно спросил у Шварца Ираклий Морава.
– А ворон, по-вашему, откуда? – огрызнулся Генрих Иоганнович.
Ворон действительно не оставлял нас в покое, то и дело тревожа вековую пыль над нашими головами. При желании эту нахальную птицу можно было принять за зловещее предзнаменование, но, поскольку ничего существенного с нами пока не произошло, я решил не обращать на нее внимание.
– Мне почему-то замок кажется знакомым, – задумчиво проговорил Марк.
– Это случайно не ваш Меласс?
– Вспомнил, – хлопнул себя по лбу Ключевский. – Это замок де Перрона. И как я мог так промахнуться.
– Он не людоед? – уточнил Ираклий.
– Он ваш коллега, – усмехнулся я. – Один из самых знаменитых менестрелей Апландии. Поэтическая душа, блуждающая в потемках средневекового мира.
Берта Мария Бернар Шарль де Перрон гостей не ждал и был неприятно поражен, когда на его голову свалилась целая банда рыцарей и вампиров. Поскольку менестрель как раз в эту минуту витал в облаках поэтического вдохновения, то он далеко не сразу сообразил, что заключивший его в объятия человек не кто иной, как друг его детства Марк де Меласс. Пока благородный Шарль приходил в себя, мы быстренько расселись за дубовым столом, на котором, правда, стояло всего три прибора. Зато золотых. Меня это обстоятельство удивило, поскольку я точно знал, что менестрель не мог похвастаться материальным достатком, а точнее, был беден как церковная крыса.
– Я не узнаю тебя, Бернар, ты что же, увлекся астрологией? – воскликнул Марк, разглядывая кучу сваленных на столе пергаментов
– В некотором роде, – покраснел де Перрон.
– А приборы для кого?
– Меня обещали навестить две благородные дамы с острова Британия. Они путешествуют по Апландии инкогнито.
– Поздравляю, Шарль, – вмешался я в разговор.
– Это совсем не то, что вы думаете, сир де Руж, – смущенно откашлялся Шарль. – У меня с ними возник спор в замке Грамон, и мы решили прояснить кое-какие темные места в моем гороскопе.
Скажу сразу, я чрезвычайно слаб в астрологии, кроме того, считаю ее лженаукой. В этом мнении меня горячо поддерживает отец Жильбер. Зато моя супруга Маргарита де Руж буквально помешана на гороскопах, и это ее заблуждение разделяет Диана де Грамон. Общими усилиями благородные дамы запудрили мозги несчастному менестрелю, поэтическое воображение которого и без того было слабо привязано к земле. Но если раньше он просто витал в облаках, то теперь рванул прямехонько к звездам.
– Я надеюсь, что с моей супругой все в порядке?
– Благородный Вадимир может не волноваться. Я виделся с благородной Маргаритой в замке Грамон не далее как позавчера вечером, и она, и дети пребывают в добром здравии. Вас, вероятно, следует покормить?
– Мы только что от пиршественного стола, благородный Шарль, право, не стоит из-за нас беспокоиться.
– Я бы выпил вина, – не удержался драматург. – В горле совсем пересохло.
– Ваш коллега, – представил я хозяину Ираклия Мораву. – Менестрель редких качеств, завораживающий словом огромные залы.
Де Перрон взглянул на Мораву без особой теплоты, возможно, в нем взыграла профессиональная ревность. Вообще-то два поэта за столом – это слишком много для мирной беседы, но, к счастью, наш разговор касался далеких от литературы тем, и посему общение носило по преимуществу мирный характер. Тем более что благородный Шарль выполнил просьбу гостя – и на столе появился огромный глиняный кувшин, доверху наполненный апландским вином. Взалкавший спиртного, Ираклий тут же его продегустировал и пришел в полный восторг, который не скрыл от хозяина. Де Перрон был польщен реакцией гостя на в общем-то заурядное вино с окрестных виноградников, и между двоими литераторами возникло чувство если не симпатии, то, во всяком случае, взаимной терпимости.
– Ты, конечно, знаком с бароном Крафтом, – кивнул Марк на Вацлава Карловича. – А это баронесса де Френ, ты, вероятно, слышал о ней много хорошего.
Под баронессой де Френ подразумевалась, естественно, Верка Смирнова, которая оставила неизгладимый след в памяти жителей благословенной Апландии в качестве ведьмы и чернокнижницы. Немудрено, что Шарль, встретившись с ней глазами, слегка побледнел и поспешил перевести разговор на другую тему. Менестрель вообще был не в своей тарелке, но я не спешил предъявлять ему претензии. В конце концов, человек собирался провести мирный вечер в обществе двух очаровательных созданий, а возможно, и закрутить с одной из них необременительный романчик, как вдруг к нему без приглашения вваливается толпа подозрительных личностей во главе с небезызвестным в Апландии возмутителем спокойствия сиром Вадимиром де Ружем.
– А что у тебя с гороскопом, дорогой друг? – обеспокоился Марк де Меласс.
– Сведущая в астрологии леди Гиневра обеспокоена влиянием Сатурна на мои жизненные силы. Ей кажется, что велик шанс потерять их вместе с изрядным количеством крови, но не в сражении, а в постели.
– Как, простите, вы назвали эту британскую путешественницу?
– Леди Гиневра. Женщина редкостной красоты и добродетели.
– Кажется, ты очарован ею, дорогой друг? – Марк бросил на меня быстрый взгляд.
– Леди Гиневра замужем.
– Вряд ли истинного поэта могут остановить подобные пустяки, – не удержался от циничной реплики захмелевший Ираклий Морава, чем привел де Перрона в смущение.
– А как зовут вторую даму? – спросил я.
– Леди Моргана.
Я, собственно, с самого начала предполагал, что в этот захолустный замок нас забросило далеко не случайно, но на встречу с Наташкой и Цирцеей, честно говоря, не рассчитывал. Хотел бы я знать, что понадобилось двум ведьмам от моей жены Маргариты и от любовницы Марка Дианы?
– А как здоровье нашего благородного друга графа Жофруа де Грамона?
– Граф здоров, – вздохнул де Перрон, – но, как бы это помягче выразиться… впал в детство. Благородной Диане приходится в одиночку управляться с огромным хозяйством.
При этом благородный Шарль бросил осуждающий взгляд на своего друга де Меласса, который покинул любовницу в тяжкий для нее час. Марк выглядел озабоченным, но до раскаяния ему было очень далеко.
– Ты ничего не слышал о вампирах, Шарль?
– О нет, – взмахнул руками де Перрон. – Последний вампир в Апландии был убит сорок с лишним лет тому назад в окрестностях этого замка. Кстати, убил его мой дед, благородный Бернар, в честь которого я и получил одно из своих имен.
– Героический у вас был дедушка, – ехидно скривила губы Верка. – А вы не боитесь мести этого вампира? Ведь случается, что они воскресают.
Де Перрон на Веркины слова отреагировал лишь пожатием плеч, зато почему-то заволновался Генрих Иоганнович Шварц, который до этой минуты вел себя тихо, как мышь. Может, на него возбуждающе подействовали разговоры о вампирах. Что там ни говори, а Шварц пока еще не попробовал человеческой крови, и, возможно, сие обстоятельство вредно отражалось на его самочувствии. Словом, за посланцем Общества почитателей Мерлина нужен был глаз да глаз, иначе, чего доброго, предсказание леди Гиневры могло исполниться самым печальным для нашего друга де Перрона образом.
Мои размышления прервал шум во дворе. Время, кстати говоря, было еще не позднее, но солнце уже склонялось к закату, и в залах замка де Перрон царил полумрак. Шарль подхватился с места и приказал зажечь все свечи. И пока слуги суетились со светильниками, сам доблестный менестрель скатился вниз по лестнице, дабы самолично встретить благородных дам.
– Вам этот визит не кажется странным, Чарнота? – спросил меня негромко Марк.
– Более чем, – подтвердил я. – Не пойму только, зачем им понадобился именно наш друг Шарль.
– Может быть, дело в вампире, которого убил его дед?
– А вы слышали об этой истории раньше?
– Слышал. О Черном рыцаре ходило много легенд в этих краях. Он был пришлым, но женился на местной уроженке, дочери сира Витора де Феса. А дальше для всех окрестных жителей и сеньоров начался форменный ад, продолжавшийся до тех пор, пока доблестному дедушке нашего друга не удалось загнать осиновый кол в грудь расшалившегося упыря. Бернар был дальним родственником благородного де Феса, а потому и унаследовал его замок и земли. Замок Фес он переименовал в Перрон, дабы ничто уже не напоминало о происходивших в нем событиях.
История довольно обычная для Средневековья. Обычная в том смысле, что удалой Бернар захапал не принадлежащий ему замок, отправив на тот свет хозяина. А был ли тот действительно вампиром или нет, это уже дело второстепенное. Главное, что Черный рыцарь был чужаком, а к чужакам в благословенной Апландии всегда относились с большим подозрением. Я испытал это на собственной шкуре.
Наш с Марком де Мелассом разговор оборвался на самом интересном месте. Долгожданные гостьи наконец появились в зале в сопровождении сияющего хозяина. Вероятно, Шарль предупредил благородных дам о неожиданном появлении гостей, поскольку ни леди Моргана, ни леди Гиневра не выразили по поводу Нашего присутствия в замке де Перрон удивления.
– Это она! – зашипел мне на ухо Ираклий.
– Кто – она? – не понял я.
– Медуза Горгона! Я сразу ее узнал.
– Позвольте, уважаемый, вы же утверждали, что любовались ее пропорциями с тыла.
– Я видел ее лицо, когда она врезала мне по физиономии.
Дамы прибыли не одни, их сопровождал не кто иной, как вампир Сенечка, он же Мордред, которому я не снес голову в замке Камелот только по чистой случайности. Вот кто был разочарован нашим бодрым видом настолько, что даже не сумел этого разочарования скрыть. Мне показалось, что благородный Мордред уже готов был бросить свою липовую мамашу и быстренько ретироваться из подозрительного замка, но был остановлен Марком де Мелассом, который прихватил его за локоток:
– За вами остался должок, благородный Мордред, надеюсь, вы о нем не забыли.
– Да, конечно, – промямлил недостойный сын красивой мамы.
Речь шла о поединке, на который благородный рыцарь де Меласс вызвал благородного рыцаря Сенечку. Шансов в этом поединке у Мордреда не было никаких, и он, видимо, отлично это осознавал.
– Так вы знакомы! – обрадовался Шарль де Перрон.
– Ну разумеется, друг мой, кому же неизвестны имена прекрасной леди Гиневры, супруги доблестного Артура, и его красавицы сестры леди Морганы.
Если судить по лицу, то имя короля Артура не было известно де Перрону. Видимо, легенда о рыцарях Круглого стола еще не дошла до захолустной Апландии. Можно было, конечно, в очередной раз удивиться причудливому смешению нравов и эпох, столь характерному для острова Буяна, но в данном случае мы имели дело с явными аферистами, нацепившими на себя чужие личины и присвоившими чужие имена. Словом, в замке Перрон, который еще недавно носил другое имя, собралась подозрительная компания, сделавшая бы честь любому бандитскому притону.