— А твоя мать, Жюстен? — печально спросил сэр Ричард, и в его тоне слышалось горькое разочарование в юноше, которого он любил, как родного сына.
— Зачем возвращаться к этому? Я отлично знаю слова, которые вы можете сказать. Тысячи раз я сам мысленно повторял их, пытаясь укрепить себя. Но тщетно. Будь Остермор другим, все могло бы сложиться иначе. Он оказался слабым, ограниченным человеком, не способным разбираться в происходящем так, как мы с вами. Его поступки нельзя мерить нашими мерками.
— Значит, ты решил простить его? — в ужасе воскликнул сэр Ричард и с неодобрением посмотрел на своего приемного сына.
— О, нет! Я не знаю. Клянусь, я не знаю! — с болью в голосе вскричал мистер Кэрилл. Он встал и зашагал по комнате. — Нет, — несколько успокоившись, продолжал он, — я не простил его. Я обвиняю его, и куда более сурово, чем вы полагаете, потому что теперь знаю, как он думал о моей матери. Но я могу осудить его, а не исполнить приговор.
Мистер Кэрилл замолчал и остановился перед столом, за которым сидел сэр Ричард. Глядя прямо ему в лицо, он умоляющим голосом продолжил:
— Сэр Ричард, это дело не для вашего воспитанника. Вы постарались сделать из меня джентльмена и привить мне понятия чести и собственного достоинства. Теперь же вы хотите, чтобы я забыл все это и стал настоящим Иудой.
Его слова задели за живое сэра Ричарда, несчастного фанатика, все помыслы которого сосредоточились на мщении, который только ими и жил, словно говеющий монах, проводящий весь пост в предвкушении пасхального изобилия.
— Жюстен, — медленно проговорил он, и складки на его лице обозначились еще глубже, — ты забываешь одну вещь. Честь существует только для людей чести. Но глупо говорить о ней, когда дело касается подлеца. Сейчас ты думаешь только о себе. А вспомнил ли ты обо мне? Все сказанное тобой можно в той же степени — и даже в большей — отнести и ко мне.
— Да, но он не ваш отец. Поверьте мне, я говорю не сгоряча. Меня непрестанно терзают мысли о ноше, которую я взвалил на себя. Лишь однажды, когда я вручил ему письмо, она показалась мне по плечу. Но тогда я был вне себя, а, остыв, понял, что, если мне суждено исполнить задуманное вами, вся моя дальнейшая жизнь будет отравлена раскаянием.
— Раскаянием? — недоуменно откликнулся сэр Ричард. — Раскаянием? — с гневом повторил он и горько рассмеялся. — Что с тобой произошло, мой мальчик? Разве лорд Остермор не заслуживает наказания? Неужели ты на самом деле так считаешь?
— Нет. Он причинил страдания и, в свою очередь, должен пострадать — именно так я понимаю справедливость. Но, в конце концов, Остермор всего лишь несчастный эгоист, не способный понять всю тяжесть содеянного им. Он проклят в своем сыне Чарлзе, поскольку отец глупца не знает радости; он ненавидит его, а сын презирает отца. Его жена — мегера, отравляющая каждый час его жизни. Может ли человек, влачащий столь плачевное существование, вызывать иные чувства, кроме жалости?
— Жалости? — вскричал сэр Ричард. — Жалости? Ха! Он станет куда более жалким, когда я разделаюсь с ним.
— Пусть так. Но, если вы любите меня, подыщите для этого кого-нибудь другого.
— Если я люблю тебя? — отозвался сэр Ричард и укоризненно взглянул на Кэрилла. — Надо ли говорить «если»? Разве ты не все, что у меня есть, разве ты не мой сын?
Он протянул руки, и Жюстен с любовью схватил их и крепко сжал.
— Мальчик мой, неужели ты не сможешь выкинуть из головы этот вздор и быть достойным памяти твоей матери — благородной леди?
Мистер Кэрилл побледнел и опустил голову. Он знал, что причиняет сэру Ричарду боль, а любовь и сострадание к нему всегда перевешивали любые аргументы. Кэрилл упрекал себя за эту слабость, но ничего не мог с собой поделать.
— Мне бы хотелось, чтобы вы посмотрели на все моими глазами, — вздохнул он, делая последнюю попытку воспротивиться неизбежному, — лорд Остермор постарел, и некогда посеянные им зерна зла дали всходы. Я думаю, никто в мире не станет оплакивать его смерть — за исключением, быть может, мисс Уинтроп.
— И поэтому тебе его жалко? — холодно спросил сэр Ричард. — На что иное он мог рассчитывать? Что посеешь, то и пожнешь. Я буду удивлен, если хоть кто-то вспомнит его добрым словом.
— И даже в этом случае оно будет вдохновлено скорее благодарностью, чем любовью, — задумчиво ответил мистер Кэрилл.
— Кто эта мисс Уинтроп?
— Его подопечная. Самая прекрасная девушка из всех, кого я видел, — с энтузиазмом сказал мистер Кэрилл, и глаза сэра Ричарда сузились.
— Ты знаком с ней? — предположил он.
Не вдаваясь в подробности, мистер Кэрилл во второй раз за этот вечер описал обстоятельства, при которых он впервые встретился с Ротерби и познакомился с Гортензией.
Сэр Ричард сардонически кивнул.
— Хм-м, сынок идет по стопам отца. Не сомневаюсь, он будет достойным наследником лорда Остермора. Не как же девушка? Расскажи мне о ней. Как она связалась с ними?
— Я мало что знаю об этом. Я слышал, что ее отец был другом Остермора и, умирая, назначил его опекуном своей дочери. Ее состояние, кажется, весьма скромное. Как ни странно, граф выполняет свои обязанности с рвением и настоящей заботой. Но кто мог бы поступить иначе, имея дело с этой милейшей девушкой? Жаль, что вы не видели ее! — в волнении мистер Кэрилл принялся расхаживать по комнате. — Она среднего роста, темноволосая, худощавая, держится изысканно-элегантно, и какое красивое благородное лицо. А глаза — о, Боже! Глядя в них даже преисподняя может показаться раем:
«Любовь в ее глазах прекрасных
Способна исцелить слепого».
Сэр Ричард с откровенным неудовольствием взирал на него.
— Так вот в чем дело! — наконец сказал он.
— В чем? — недоуменно спросил мистер Кэрилл, так внезапно возвращенный с небес на землю.
— Мне кажется, я понял причину и твоих угрызений совести, и симпатий к Остермору, и нежелания выполнить свой священный долг.
— Нет, клянусь вам, это не так! — негодующе вскричал мистер Кэрилл. — Знакомство с мисс Уинтроп могло бы только подстегнуть меня. Теперь я в полной мере осознал зло, причиненное мне лордом Остермором — он отнял у меня имя, которое я мог бы предложить женщине.
Но внимательно наблюдавший за ним сэр Ричард лишь покачал головой и печально вздохнул.
— Фи! Жюстен, зачем себя обманывать? Ты пытаешься убедить себя, но для меня все ясно, как день. В твоей жизни появилась женщина, и тебе хватило одной-двух встреч с ней, чтобы позабыть и о своей матери, и о цели своей — отомстить за нее. О, Жюстен, Жюстен! Я думал, ты сильнее.
— Вы ошибаетесь. Клянусь вам, все это не так.
Сэр Ричард мрачно взглянул на него:
— Ты уверен — ты абсолютно уверен?
Мистер Кэрилл опустил глаза. Впервые ему в голову пришла мысль, что сэр Ричард, возможно, прав.
— Докажи мне это, Жюстен, — умоляюще воскликнул сэр Ричард. — Скажи, что будешь тверд с лордом Остермором. Вспомни, сколько зла он причинил. — Ричард Эверард встал и вновь схватил мистера Кэрилла за плечи. — Придет время, и он узнает, чья рука его поразила. Он узнает, что Немесида[23] тридцать лет ждала своего часа, прежде чем нанести смертельный удар. И он испытает адские мучения, еще в этом мире, будучи ввергнут в геенну огненную. Это Божья кара, мой мальчик! И ты не хочешь быть Его карающей десницей? Неужели ты сможешь забыть о страданиях матери только из-за того, что взглянул в глаза девушки, которая…
— Нет, нет! Довольно! — дрожащим голосом вскричал мистер Кэрилл.
— Так ты сделаешь это? — полуутвердительно-полувопросительно проговорил сэр Ричард.
— Если Небеса укрепят меня, — мрачно отозвался мистер Кэрилл. — Завтра я должен встретиться с лордом Остермором и получить ответ на письмо короля Якова.
Глаза сэра Ричарда сверкнули. Он разжал пальцы, крепко державшие Кэрилла, и медленно вернулся к своему креслу.
— Хорошо, — сказал он. — Не медли, мой мальчик, иначе кто-нибудь из истинных друзей его величества может оказаться вовлеченным в это дело.
Он решил пояснить свои слова:
— Я тщетно пытался уговорить Эттербери, но даже по распоряжению короля Якова он не отступится от своего предприятия. Епископ утверждает, что его величество не имеет понятия о том, насколько оно продвинулось. Его партия ежедневно пополняется влиятельными людьми, и отступать уже поздно. Нельзя допустить, чтобы сам Эттербери или его агенты успели встретиться с лордом Остермором. Тогда наши планы рухнут — нельзя будет выдать Остермора, не предав остальных. Вся надежда на тебя.
— Завтра я все сделаю, если смогу.
— Если сможешь? — вновь нахмурившись, вскричал сэр Ричард. — Почему, «если сможешь»?
Мистер Кэрилл подошел к столу и наклонился к приемному отцу.
— Сэр Ричард, — взмолился он, — довольно об этом. Завтра я постараюсь сделать все, что от меня требуется. Сегодня я дал волю своим чувствам, но завтра — завтра все будет иначе. А сейчас давайте оставим этот разговор.
Сэр Ричард пристально вгляделся в глаза своего воспитанника, и что-то в них глубоко тронуло его.
— Мой бедный Жюстен! — мягко произнес он. Но уже в следующий момент он обуздал себя. — Что ж, хорошо, — отрывисто бросил он. — Ты навестишь меня после визита к милорду?
— Разве вы не останетесь здесь?
— У тебя негде ночевать. И, кроме того, сэр Ричард Эверард слишком известен, чтобы находиться в твоих апартаментах. Я не имею права появляться в Англии, и, если меня схватят, я могу утянуть тебя на дно вместе с собой. Я поселился на углу Мэйден-Лэйн, через дверь от входа в «Золотой Окорок». Жду тебя завтра после визита к Остермору.
Он хотел было взять обратно слова обвинений, высказанных мистеру Кэриллу, но осекся и резко протянул руку: «Доброй ночи, Жюстен». В этот момент открылась дверь, и на пороге появился Ледюк.
— Капитан Мэйнуоринг и мистер Фэлгейт желают видеть вас, сэр, — объявил он.
Мистер Кэрилл нахмурился. За время горячей дискуссии с сэром Ричардом он совершенно забыл о Ротерби и о том деле, которое его ожидало.
— Проводи сэра Ричарда, — велел он слуге, — и проси сюда джентльменов.
Сэр Ричард отступил на шаг.
— Надеюсь, никто из них не знает меня, — сказал он. — Иначе мое присутствие здесь может скомпрометировать тебя.
Но мистер Кэрилл успокоил его.
— Ерунда. Это маловероятно, — сказал он, и сэр Ричард направился к двери.
Друзья лорда Ротерби, скучавшие в приемной, едва взглянули на сэра Ричарда. Но когда он вышел из гостиницы и пересек площадь, от стены отделилась фигура, до сих пор скрываемая тенью, и последовала за ним сквозь лабиринт грязных улочек сначала до Черинг-Кросс, затем до Бедфорд-стрит и потом до самого дома на углу Мэйден-Лэйн.
Глава 11
Дуэль
Лорд Ротерби назначил встречу на семь утра на Линкольн-Инн-Филдз. В такой ранний час это место как нельзя лучше подходило для выяснения отношений между джентльменами; но поскольку оно было неподалеку от Стреттон-Хауза, трудно было избавиться от мысли, что Ротерби специально выбрал его, чтобы тем самым выразить свое презрение к отцу, которого он подозревал в сговоре с мистером Кэриллом.
Часы собора Святого Климента Датского только что пробили семь, когда мистер Кэрилл, герцог Уортон и майор Гаскойнь, оставив привезший их экипаж ждать на углу Португал Роу, появились на поляне, окруженной густым поясом деревьев.
Они прибыли первыми, и герцог, не тратя зря времени, принялся осматривать место предстоящей схватки. Мистер Кэрилл безучастно стоял в стороне, и его, казалось, не занимали ни действия секундантов, ни яркие краски солнечного утра.
После беседы с сэром Ричардом он почти не сомкнул глаз ночью, пытаясь решить, как ему поступить: порвать с приемным отцом, которого он всей душой любил и почитал, или предать человека, который, несмотря на все содеянное им, оставался его родным отцом. Сердцем он понимал, что должен поступать по велению сыновнего чувства, но разум противился — это означало бы пренебречь памятью матери, обмануть сэра Ричарда и, возможно, навсегда расстаться с ним, единственным в мире человеком, заменявшим ему и друзей и семью.
И, словно мало было мистеру Кэриллу этих мучений, на него, как снег на голову, свалилась еще ссора с Ротерби. Там, у Уайтса, он должен был отдавать себе отчет, что ничего иного не могло последовать после его рассказа. Но Кэрилл также прекрасно сознавал, что никакие последствия не остановили бы его. Имя Гортензии надо было очистить от налипшей к нему грязи, и только он мог сделать это. Более того, Ротерби своей агрессивностью сам вынудил мистера Кэрилла прибегнуть к крайнему средству, и, защищая Гортензию, он защищал также и себя. Но это была лишь одна сторона дела. При иных обстоятельствах он бы безмятежно проспал всю ночь, нимало не беспокоясь о предстоящем поединке. Но Ротерби был его сводным братом, сыном его отца, и перспектива скрестить с ним шпаги нравилась мистеру Кэриллу ничуть не больше, чем перспектива предать лорда Остермора.
— Неужели нельзя избежать схватки? — размышлял он.
Возмущенный голос майора Гаскойня вывел мистера Кэрилла из задумчивости.
— Черт побери! Где этот малый? Может, он еще не протрезвился после вчерашней попойки?
— Да, становится поздновато, — отозвался герцог Уортон, доставая табакерку. И действительно, с улиц уже доносились крики утренних торговцев. — Если его милость сейчас не объявится, нам придется уходить. Иначе мы рискуем иметь полгорода свидетелями.
— Позвольте-ка, не они ли это? — спросил Гаскойнь, шагнув в сторону и вытянув шею, чтобы лучше видеть. — Ага, ну наконец-то! — И он указал на приближающуюся к ним троицу: лорда Ротерби, его приятеля мистера Фэлгейта, экстравагантного юнца, и крепкого и дородного капитана Мэйнуоринга, слывшего в городе большим забиякой. Более странную пару секундантов трудно было представить, но у Ротерби, видимо, не оказалось иного выбора.
— Дьявольщина! — выругался мистер Фэлгейт своим пронзительно-жеманным голосом. — Что за рань для приличных людей. Я бы еще спал и спал, а теперь наверняка буду клевать носом весь день! — Он снял шляпу и тщательно промакнул лоб куском шелка, который именовал платком.
— Джентльмены, не начать ли нам? — грубовато спросил Мэйнуоринг.
— Давно пора, — ответил Уортон.
— Ну! Ну и ну! — в притворном ужасе закудахтал мистер Фэлгейт. — Вы, ваша светлость, похоже, сегодня еще не ложились!
— Мы уже осмотрели здесь почву, — сказал Гаскойнь, не обращая внимания на болтовню Фэлгейта, — и нам кажется, что вон там, под деревьями, самое подходящее место.
Мэйнуоринг критически посмотрел туда.
— Так, солнце… Ага! Отличное место, я…
— Но нам оно не годится, — вскричал Ротерби, до этого не принимавший участия в разговоре. — Чуть правее земля лучше.
— Но там вы будете у всех на виду, включая и Стреттон-Хауз, — возразил герцог.
— Ну и что? — спросил Ротерби. — Пусть подглядывают. Или ваша светлость стыдится показаться в компании вашего нового друга? — неприятно рассмеялся он.
Герцог в упор посмотрел на Ротерби и повернулся к его секундантам.
— Если мистер Кэрилл не станет возражать, мы сразу же приступим, — сказал он и, поклонившись, удалился вместе с Гаскойнем.
— Проверьте шпаги, Мэйнуоринг, — отрывисто бросил Ротерби. — Эй, Фанни! — обратился он уже к Фэлгейту, которого на самом деле звали Фрэнсис и которого восхищало употребление женского имени при обращении к нему. — Помоги мне с одеждой.
Мистер Кэрилл с неудовольствием выслушал пожелания Ротерби. Жуткий смысл происходящего был понятен лишь ему одному. Он устало вздохнул.
— Я возражаю против встречи с милордом, — сказал он.
— Это немного странно, — с презрением в голосе отозвался герцог. — Но у вас нет выхода, и, я надеюсь, вы научите его вести себя как следует.
— Неужели это неизбежно? — спросил мистер Кэрилл.