– Какая девушка? – с недовольством поинтересовался начальник отдела, хотя уже понимал, какая, и кривил физиономию, как будто лимон разжевал.
– Бове – фамилия. Которая старшине моргала выколола.
Журов поправил на брюках ремень, в брюках хозяйство и распорядился пускать.
Она вошла – сама нежность. В темненьких очочках, со свежей прической и пахнущая тем запахом, который как раз подходил к двум другим – сигарному и коньячному.
– Шанель номер пять? – случайно спросил полковник.
– Угадали, – улыбнулась Сашенька, хотя духи были даже не французскими.
– С чем пожаловали в нашу скромную обитель?
Сашенька поглядела на разбитый бюст и поинтересовалась:
– Что ж вы так с Президентом неосторожно?
Еще одна гэбистка, тяжело вздохнул Журов и еще раз сказал:
– Я вас слушаю… – А сам подумал: застрелить ее, что ли?
Бове села на дерматиновый стул и сообщила, что имеет грандиозный план!
– Какой? – вяло поинтересовался мент.
– Внимание включите!
– Ну, включил!
– Выпускаем Зураба сейчас же!
Сашенька торжествующе молчала, ожидая соответствующей реакции.
Лицо Журова окислилось, как старый медный провод в сырой обстановке.
– Это все?
– Почти. Мы отпускаем Зураба, и он перестает нам всем мстить!
– С чего бы?
– Душко пишет бумагу, что не имеет к нему претензий, Зураб пишет точно такую же вам, я выхожу за грузина замуж, ну, а вы просите его о том, чего вам нужно.
Вот-вот полковника должно было замкнуть.
– За кого замуж?
– За Зураба. Он мне давно предлагает.
– Да я за Душко… – вдруг побагровел Журов. – За парня своего, за ж… его!
– Душко не в претензии, я же сказала!.. Его прооперировали, всего двадцать один шов… – Сашенька поднялась со стула, взяла коньячную бутылку и плеснула себе в полковничий бокал. Выпила маленькими глоточками. – Поди, в министерство хотите? – спросила. – У Зураба такие связи, будет кабинет и секретарша… А там и генерала к юбилею…
Попала в живое, словно пуля в печень. Полковник даже на минуту отключился, представляя свежую «Волгу» и просторный кабинет с портретом Президента на стене. Чувствовал, что девушка не блефует.
– Вам-то что со всего этого?
– Лысого отпустите.
– Слизькина?
– Его.
– Да, пожалуйста! Забирайте вашего идиота! Я сам его давеча хотел отпустить! – полковник икнул. – Только у него, как вам сказать… Ну… Физиономия несколько в необычном состоянии… Без претензий?
– У нас у всех все в необычном состоянии!
Крякнул селектор, сообщив, что Хренин явился.
– Пусть ждет!.. А мне давай сюда грузина тащи!
– Без уважения тащить?
– Я тебе руки распущу, стервец! Мы не палачи какие-нибудь! Мы российская милиция, призванная соблюдать закон так, как он писан, а не так, как мы его трактуем!.. Понял?!
Из селектора донесся грохот, и Сашенька подумала, что сотрудник упал в обморок.
– В наручниках грузина! – крикнул вдогонку Журов, а пока ждали Зураба, офицер, чуточку актерствуя, вяло интересовался, зачем Сашеньке, такой красавице, в наши смутные времена выходить замуж за кавказца?
– Да вам-то какое дело! – схамила уставшая девушка.
– В общем, никакого, – подтвердил Журов. – Немодно это сейчас как-то…
Дальше сидели молча, смотрели в разные стороны и ждали.
Дождались.
По коридору загромыхали шаги, и через несколько секунд в кабинет втолкнули полковника спецслужбы, чье лицо походило на помидор, который долго бросали об стену.
– Торжествуешь? – прошипел Зураб в сторону Сашеньки, и все заметили отсутствие нескольких зубов у грузина. – Рано…
– Значит, слушай меня, полкаш! – вдруг переменился в лице Журов. – На свободу хочешь? Или я тебе пятерку обещаю!
Грузин повертел головой, ожидая подвоха, но спросил:
– Что делать надо?
Мент достал бумагу и шлепнул на нее ручку.
– Значит, напишешь, что претензий ни ко мне, полковнику Журову, ни к моим подчиненным, ни еще к кому по вышеуказанному делу не имеешь! Уяснил?
– Я подпишу, – резонно заметил Зураб, – а вы меня обратно в камеру.. Жив этот, как его, Душко? Депо ваше железнодорожное?
Журову опять захотелось стрелять, но он сдержался.
– Жив.
– Молодца!..
– Выпустим тебя, не обмочись! Слово офицера!
* * *
– Чего испугались-то? – поинтересовался Зураб. – Ведомства моего? Так это правильно. Часа через два отыщут!
– У тебя на даче два килограмма героина нашли, – с сочувственной улыбкой рассказал Журов. – Отборный… Взятие заложника, да еще сотрудника МВД… Ай, – полковник с безнадежностью махнул рукой.
– Подписывай, – тихо попросила Сашенька.
– Сука ты! – прошептал грузин, зло, но гордо, словно орел, которому на шею удавку набросили.
– Я знаю, – согласилась девушка. – Замуж меня возьмешь?
Он посмотрел на нее испепеляющим взглядом, в котором заключалось все – и исследование на правду, и проверка себя на оставшуюся любовь, и ненависть, примешавшаяся к любви…
– Возьму! – ответил, поняв, что она не обманывает.
– Пиши бумагу, – попросила Сашенька Зураба, а товарища полковника мимикой попросила покинуть кабинет, показав пальчиком – на одну минуту.
– Вы тут определяйтесь быстрее, а я на секунду…
– Наручники, – напомнил Зураб.
– И в них писать можно. А то не знаешь!..
Полковник вышел в приемную, увидал Хренина, который лыбился не по случаю, вспомнил его вину и дал сержанту со всего маху ногой по морде, так что сопли все стены попортили…
Сашенька подошла к Зурабу и опустилась на колени. Ее маленькие пальчики расстегнули всякие пуговки, а голова, от которой исходил волшебный запах, склонилось над самым интимным, но лишь коснулась вздыбившегося губкой, а после все быстро застегнула обратно, как было.
– Пиши.
– Я пишу, – дрожащим голосом сообщил Зураб.
– Душко за муку сто тысяч отдашь, понял?
– Не проблема…
– Хочешь свадьбу в Тбилиси?
– Зачем? – удивился сын Грузии. – В Капфера… Я тебе подарю белую лодку и назову ее – «Сашенька»!..
– Пиши…
Вернулся товарищ полковник и понял, что можно расстегивать наручники.
– Да, – словно только сейчас вспомнила девушка. – Товарищ полковник очень помог нам всем… Мне кажется, что с его способностями в отделе сидеть…
– Ну, что вы, что вы, – покраснел Журов и, скрывая стыдливую радость, наклонился над селектором, в который отправил устное сообщение: – Готовьте лысого к выписке. Слизькина, я говорю!!! – проорал.
Журов прочитал каракули Зураба, собственноручно снял наручники и елейным голосом предупредил:
– Вы же умный человек… Ваша бумажка полежит у меня в сейфе… Не возражаете?
– Нет, – ответил грузин, растирая запястья.
Он сейчас на все был согласен, вспоминая то острейшее мгновение сладости, на которое его подсадила Сашенька, словно на крючок. Ему до смерти было необходимо попасть с ней в постель, или у него мозги спекутся.
Полковник Журов глядел, как девица по-хозяйски берет трубку его телефона и стукает ноготками по клавишам.
Убил бы, думал. Но сначала бы… Хотя не в его вкусе, слишком маленькая ростом.
Сашенька вызвала из больницы перевозку, все вышли из кабинета, найдя в коридоре сержанта Хренина, хлюпающего сливовым носом, из которого сочилась кровавая юшка.
– Кстати, – между прочим сообщил Журов, – Душко к ордену Мужества представляем.
– Ага, – отозвался грузин.
Хренин завыл побитой дворнягой, а Сашенька вообразила подтягивающегося Душко с орденом на заднице. Картина оказалась столь возбуждающей, что, выйдя на улицу, она потерлась о бедро грузина.
– Не вспыхивай! – предупредила, наблюдая, как выводят из отдела лысого. Тот протягивал к Журову руки, улыбался и говорил: «Слизькин… Василий Кузьмич!».
Она, как истинный врач, в работе над кандидатской тотчас забыла про сексуальные утехи и отбыла к больному, велев Зурабу, ждать ее на городской квартире.
Журов даже помахал вослед, удаляющейся «скорой». Здесь к отделу подкатили два «галенвагена» с государственными номерами, и полковник понял, что конфликт разрешился вовремя. Хотел было напомнить о министерстве, но передумал и зашагал внутрь родного отдела гордый и усталый.
Ни в этот день, ни на следующий Сашенька не принесла сексуального облегчения грузину, так как была увлечена своим новым пациентом. Она добилась полного рентгеновского обследования и не нашла у лысого никаких повреждений костей.
Здоровяк, однако, подумала. Невероятные регенерационные способности. Синяки прошли уже к вечеру первого дня, а рана на месте бывшего уха, несмотря на антисанитарные условия милицейской камеры, даже не загноилась. Докторше пришлось лишь обработать рану перекисью водорода.
– Ничего, ничего, – успокаивала она лысого. – Сейчас такие протезы делают!
Лысый в ответ только улыбался, а когда Сашенька вновь спросила, как его имя, он повторил:
– Слизькин…
– Это ваша фамилия, – кивнула девушка. – Я знаю… А имя?
– Слизькин уме-ер, – с трудом выговорил лысый.
Сашенька вздрогнула.
– А вы кто?
Лысый молчал и смотрел на нее домашним животным.
– А как он умер, этот Слизькин? – попыталась Сашенька подойти с другой стороны.
– Ы-ы-ы!… – было ей ответом.
Что-то в этом «ы-ы-ы» напугало Бове, но она была психиатром и умела брать себя в руки, общаясь даже с самыми буйными.
«Пациенту надо сделать компьютерную томографию», – решила, и отправилась добиваться разрешения на дорогую процедуру. Ей отказали, сославшись на очередь, и она отправилась на прием к главврачу.
– А, это вы, Сашенька… – совершенно индифферентно встретил коллегу главврач. – Вас уже отпустили?
– А зачем меня держать? Я же ни в чем не виновата.
– Значит, другие времена настали… Раньше, если брали, то не выпускали, виноват ты, или агнец Божий…
– Что-то у вас настроение не праздничное, – заметила Сашенька.
– А это, Александра Игоревна, от сознания собственной незначительности…
– Депрессия… Попейте что-нибудь. Уж вам-то говорить о собственной незначительности… Доктор наук, профессор, академик, возглавляете крупнейший психиатрический центр страны…
– Знаете, милая… Я вот тут наблюдал офицера, который командовал операцией, у него шрам на шее… Он мне нож показывал, которым ему голову отрезали… У меня как-то все переменилось после внутри. Кого волнует, что я академик, кроме может быть, моих близких… Ну не я, кто-нибудь другой был бы на моем месте… А вот офицер…
– И на его месте кто-нибудь был бы, – попыталась Сашенька успокаивать профессора.
– Конечно, – согласился тот. – Вот только другому голову бы отрезали. А этот выжил… Сам, что ли, себе яремную вену пережал?.. Ведь это какой ужас надо преодолеть, когда реально, когда не метафора, захлебываешься своей кровью!..
– Поговорите с Сихарулидзе на грузинском!.. Или знаете что? Поезжайте на дачу! – посоветовала девушка. – Там вас внуки живо на ноги поставят! Никакой депрессии через час не останется!
– У меня внуки взрослые…
– Ну, так правнуки…
– Они еще маленькие и живут на Севере. Внук мой старший – тоже офицер. Только медицинский. Он на Севере служит. А второй, у него еще нет детей, тоже офицер, военный хирург, шьет и режет по линии ООН под жарким солнцем…
Сашенька сидела, слушала своего начальника и думала, что вот так вот, можно случайно узнать всю человеческую душу за несколько минут, безо всякого старания. А другую душу никогда не приоткрыть… Ей жаль было старика, чья душа вдруг обнажилась, отринув все регалии ученого и члена профсоюза.
– Или, знаете что, – предложила она, – выпейте коньячку… С лимончиком. У вас же есть?
– На работе?
– Ну, имеете же вы право плюнуть на все хотя бы на несколько часов!
– Вы так думаете?
– Идите в свою комнатку, ложитесь на диван, а я вам ноги пледом укрою!
Главврач, словно ребенок, кивнул послушно и пошел в комнату за кабинетом, где открыл стеклянный бар, скрытый в буфете работы еще позапрошлого века, налил там рюмочку и выпил, как лекарство… Через несколько секунд ему стало легче, он поглядел заблестевшими глазами на Сашеньку, сбросил халат, оставшись в рубашке и брюках, сел на кожаный диван, снял видавшую виды обувь и прилег на подушечку с изображением бедуина. Он эту подушечку взял трофеем в каком-то маленьком немецком городке. Там у него еще был временный трофей – блондинистая немка с толстыми ляжками, такой вкусный трофей!..
На этом воспоминании академик вдруг увидел склонившуюся девушку, укрывавшую ему ноги пледом, и такой аппетитной показалась главврачу ее задница, обтянутая халатиком, что вдруг его рука сама потянулась, тронула подагрическими пальцами упругость девичьего тела…
Сашенька обернулась и посмотрела на профессора с удивлением. Он не понимал ее взгляда, боялся укора и презрения, а потому поспешил оправдаться:
– Наверно, вы последняя, к кому я прикоснулся в жизни в таком аспекте… Черт попутал… Простите…
– Не развалюсь! – вдруг улыбнулась девушка. – Мне бы томограф!.. Там такой интересный больной!..
– Конечно, конечно! – взбодрился академик. – Скажите, что я разрешил!
– А теперь поспите часа два! – предложила Сашенька. – Встанете, будете, как новый!
Она пошла к двери.
– Вы очень хорошая девушка, – услышала за спиной.
Обернулась и еще раз улыбнулась.
Уже идя по коридору, она подумала, что проблем с защитой кандидатской не будет… А еще в голову пришло совсем банальное, что гадость уживается с чистотой. И что, наверное, чистоты вовсе не бывает, так, если белую краску перемешать с черной, получится серая… Все – серое… Она тоже почувствовала себя серого цвета…
* * *
Лысый совершенно не собирался ложиться для обследования. Продолжал улыбаться престранно и мучил здоровенных санитаров, которые висели у него по двое на каждой руке.
– Александра Игоревна! – услышала девушка за спиной голос своего учителя. – Бесполезно!..
– А как же мне его?..
– Укольчик, – предложил профессор Фишин. – Двойную дозу. А то и тройную!..
– Но ведь он не буйный!
– Но ведь вы хотите сделать исследование?
Сашенька согласно покачала головой, и медсестра безо всяких раздумий воткнула лысому в предплечье шприц с убойной дозой снотворного.
И после этого лысый еще долго мучил санитаров, пока тяжесть не стекла на его веки, а ноги как-то сами подкосились, делая здоровяка беспомощным.
Его уложили и вкатили в томограф.
Врач нажала клавиши, процесс пошел, и томограф принялся постреливать то одиночными, то длинными очередями.
– Я вас не успела поблагодарить! – уже в коридоре обратилась к учителю Сашенька.
– За что же? – с удивлением поднял кустистые брови профессор Фишин.
– За то, что вступились за меня тогда…
– Ах, это… Не вгоняйте меня, милочка, в краску! Сие было естественно и благодарности не стоит!..
Они стояли возле окна и смотрели каждый в свое пространство. Стояли и смотрели молча.
Сашенька сравнила двух стариков и почувствовала, что к главврачу чувствует нежность, с капелькой жалости, а к рядом стоящему отношение было, как к пожилому, но мужчине. Она украдкой опустила глаза и посмотрела на руки профессора, лежащие на подоконнике. Это были два мохнатых молота с маленькими старческими пятнышками на коже. Сашенька удивилась, что прежде никогда не обращала внимания на руки учителя… Из глаз девушки выкатилось по слезинке, но этого никто не заметил…
– Ну что ж, – оторвался от созерцания внутреннего пространства профессор. – Посмотрим, что там в голове у вашего протеже?
Она кивнула.
Глаза женщины-врача, проводившей обследование, были похожи на куриные яйца. Такие обычно бывают, когда у человека ну совсем плохо со щитовидной железой, или при крайнем удивлении.
Специалистка по компьютерной томографии имела обширный опыт, мозгов перевидала всяческих, и микро, и макроцефалических, и с огромными опухолями, и вообще видала голову без мозга как такового. Так что Сан Сановну, как ее звали коллеги, удивить чем-либо было нереально.