Тем более было странно видеть, как ее глаза покидают орбиты.
– Ну, дорогие мои, – проговорила она мужским голосом. – Ну, это, я вам скажу!.. – она выругалась коротко и сочно. – Чтобы номера на мозгах были написаны!..
– Какие номера? – не поняла Сашенька.
– Восьмизначные!
– Где! Где?!! – склонилась Бове над монитором компьютера.
– Да вот же!
Сан Сановна увеличила изображение и выделила нужный кусок квадратом.
– 56723811 – прочитал профессор Фишин.
– А что это за буквы? – непонятно кого спросила Сашенька.
– Латиница, – ответил учитель. – Только вверх ногами.
Сан Сановна тотчас развернула изображение, сделав его как можно четче.
– Bill, – прочла Сашенька. И следующее: – April…
18
Через некоторое время Мятникова вновь родила детенышей, и когда Билл попытался их сожрать, предупредила крыса, что перегрызет ему горло, когда тот будет спать.
– Буду рвать тебя на мелкие кусочки! – и страшно провыла.
– А где еды взять? – растерянно вопрошал американец.
– Оторви свою задницу и сам позаботься о себе!
– Мне очень тяжело ходить, – грустно посетовал американец.
– Конечно, – подтвердила Мятникова. – Разожрался, как свинья на убой!..
Вероятно, крыс испугался угроз Лили и стал иногда исчезать, возвращаясь довольным и сытым.
Она подозревала, что американский производитель занимается каннибализмом, но нотации читать отцу своих детей считала делом бесполезным. Животное…
Вскоре ее ждал еще один удар… Выросли детеныши, и прежде, чем покинуть материнское гнездо, покусали Мятникову чуть ли не до смерти, а сонному Биллу изжевали хвост.
– Я тебе говорил, – возмущался крыс. – Говорил, что лучше было этих гаденышей самим съесть!
Лиля слушала его и думала, что вот оно, истинное материнство. Вот ее высохшие соски и свалявшаяся шерсть на брюхе…
– Я ненавижу! – вдруг вскричала она. – Ненавижу!
– Чего? – поинтересовался Билл.
– Я ненавижу эту жизнь!
– Есть какая-нибудь другая?
– Есть! – пылко ответствовала Лиля.
– Какая же?
– Человеческая!
– И что? – все-таки душу Билла, при поруганном хвосте, успокаивала собачья медаль. – Хочешь прожить человечью жизнь?
– Я ненавижу! – вновь вскричала Мятникова.
– Слышал.
– Я ненавижу людей!
– Я тоже, – он полакал из лужи свое отражение. – Всех, кроме Слизкина и Василия Кузьмича.
– Давай остановим метро! – вдруг предложила Мятникова.
– Это что?
– Это такие большие железные поезда. Ты слышишь их грохот каждую минуту. Он не дает нам спать! Почему мы должны его слушать?! Надо остановить метро!
– Как мы будем это делать?
– Просто перегрызем кабель! Но во многих местах, чтобы люди не смогли сразу его починить!
Билл подумал немного и согласился.
– Хорошо, – сказал он. – А потом мы уедем в Америку!
– Куда? – обалдела Мятникова.
– Ко мне на Родину.
Ей стало страшно и любопытно одновременно.
– Это очень далеко!
– Дойдем.
– Дойти невозможно…
– Что же делать?
– Надо лететь!
– Гы-гы, – посмеялся Билл. – Ты что, птица?
– У людей есть самолеты, – попыталась объяснить Мятникова, все более зажигаясь идеей Билла. – Такие птицы, сделанные из железа!.. Мы можем быть уже послезавтра на твоей Родине!..
– Откуда знаешь?
– Уже летала.
– В Америку?
– В Питер.
Она хотела было поведать об Эрмитаже, но поняла, что объяснить крысу, что это такое, не сможет. А потому просто сказала:
– В музее была.
Билл неожиданно пришел в восторг.
– Да-да! Я слышал! Самое вкусное, что есть в жизни – это старинный багет! Его можно раздобыть только в музее! Но там всякий ультразвук, ловушки!.. Ты пробовала багет?
– Нет, – призналась Мятникова. – Но я его видела!..
– О-о-о! – с уважением протянул Билл. – Знал бы раньше, не стал бы есть твоих детей! Ты серьезная исследовательница… Почти, как я… Когда пойдем грызть кабель?
– Сначала мы прокатимся на поезде!
У Лили был план доехать до станции «Речной вокзал», а уже оттуда добраться до «Шереметьево».
– А это не страшно? – поинтересовался Билл.
– Что? – не поняла Мятникова.
– Кататься на поезде, который так громыхает и гудит?
– Как тебе не стыдно! – с укором произнесла она. – У тебя медаль! Ты – герой!
– Да-да, – вспомнил крыс.
Она провела его своими тайными ходами к тоннелю. Крыс пролезал в дыры с трудом и постоянно жаловался на усталость.
– Ничего, – подбадривала Мятникова. – Скоро похудеешь!
Он никак не мог привыкнуть к проносящимся поездам, пряча морду в подземные ходы.
– Мы пойдем между рельсов! Главное, не вставай на них – зажаришься, как шашлык.
– Как кто?
– Как крысы при газовом взрыве…
– Мне нужно немного здесь полежать, – трусил Билл.
Мятникова его не подгоняла, понимая такую трусость героя. Чего от него требовать! Крыса! Не человек же!.. Сама она нашла какой-то проводок и грызла его механически. Неожиданно у нее во рту что-то кисло заискрило, замкнуло, и она вдруг услышала человеческую речь, словно по радио.
– Не понимаю, что это! – произнес раздраженный, до родного знакомый голос.
Мятникова взбрыкнула от неожиданности задом, но проводов не отпустила.
– Эксперты определили подлинность, – подтвердил второй голос, тоже знакомый.
– Это какая-то враждебная экспансия! – первый голос стал металлическим. – Американцы!
И тут Лиля узнала голоса. Первый принадлежал Президенту России, а второй Премьеру. Она бы икнула от такого открытия, но крысиное горло не способно было издавать таких звуков.
– Нашли этого Рыбакова?
– Пойди, найди! – ответил Премьер. – Их десятки тысяч!
– Одиннадцать миллиардов у.е.?
– С копейками… То есть еще триста двадцать три миллиона…
– Шайзе! – выругался Президент по-немецки.
– Да, – подтвердил Премьер. – Херня какая-то!
– Ну, ничего, отыщется… Мы его в два счета раскрутим… Вот эти копейки ему и оставим, а остальное в счет казны!..
– Я вот что хочу предло…
Здесь что-то в проводочках расконтачилось, и голоса исчезли.
«Правительственная связь», – догадалась Лиля и с удовольствием перегрызла все проводки, имеювшиеся вокруг.
Из-за того, что она вмешалась в политическую жизнь страны, надпочечники Мятниковой вспрыснули в кровь такое количество адреналина, что она то и дело подпрыгивала, подталкивая Билла на окончательное решение.
– Давай же, герой! – кричала она. – Лезь на потолок тоннеля!..
Наконец, американец решился, выбрался наружу и тяжело, медленно, похожий не на крысу, а на коалу, полез по кабелям наверх.
Она лезла за ним гораздо ловчее, от того, что была меньше, и от охвативших ее душу внезапных мечтаний о новой жизни, о трансатлантическом перелете к этой жизни… И еще то подбадривало Мятникову, что она все-таки была не одна!..
Они висели на потолке полчаса, пока Билл, наконец, решился разжать когти и упасть на крышу летящего поезда. Некоторое время он лежал, прижавшись к поверхности, и почти умирал от ужаса, пока поезд не затормозил на ярко освещенной станции. Он поднял голову и спросил:
– Что это?
– Это люди, – ответила Мятникова, пьяная от скорости.
– А зачем они здесь?
– Их возят поезда…
– Хорошо быть людьми!.. – прокричал Билл, потому что поезд снова набирал ход.
А потом они спрыгнули на конечной и в ожидании ночи неутомимо грызли кабели, пока свет в метрополитене не погас, а люди не заорали в ужасе от предвосхищения теракта. Довольные грызуны переждали эвакуацию народонаселения и не спеша прошагали к мертвому эскалатору, по перилам выбрались на поверхность. Там уже опустилась ночь. Грызунов мучил голод, и Мятникова взяла грех на душу, съела половину рыжей крысы, которую придушил на помойке Билл. Ей было приятно до слез, что Билл сам предложил часть своей добычи, а потому она про себя сказала, что он ее муж, а мужья всегда содержат своих жен…
С восходом на небосклон Луны они собрались с духом и побежали вдоль шоссе. Где можно было, срезали через лес. По пути шугнули одичавшую дворнягу, и всякую полевую мелочь, называемую мышами, гоняли.
Оба галопировали, словно две породистые лошади. Их движения были синхронны, и сердца бились в унисон. Мятникову переполняло счастье, а Билл старался не потерять медаль героя.
К утру они прибыли в запретную зону аэропорта «Шереметьево», просто подлезли под бетонный забор и немного полежали в свежей траве, отдыхая от ночного марафона.
– Хорошо быть человеком, – вдруг опять проговорил Билл.
– С чего ты взял? – удивилась Мятникова.
– Потому что человек вручает собакам медаль, а не собака человеку… Потому что человек ездит на поезде, а не поезд на человеке, потому что крысу держат в вольере люди, а не крысы людей…
Логика Билла была по-своему железной. Но сейчас Лиля не хотела предаваться грустным мыслям. А потому она встала на задние лапы, указывая другу на взлетающие самолеты, и говорила, захлебываясь:
– Это я тебе вручила медаль! Это нас вез поезд, и сейчас мы полетим на самолете в твою Америку!.. Мы как люди!.. Мы лучше людей!
– Правда?
– Ну, конечно!
Ему почти передалось энергетическое состояние подруги, он смотрел в небо на взлетающие и опускающиеся самолеты, и, как Мятникова, тоже взбрыкивал задом, напоминая лошадку.
– Где наш самолет? – поинтересовался крыс. – Покажи мне его!
– Вон он! – Мятникова встала на задние лапы и повернула нос в направлении огромного «Боинга». – Ты видишь?
– Вижу, – подтвердил Билл.
– Это флаг твоей страны на его хвосте! Звездно-полосатый!..
– А что такое флаг?
Она на секунду задумалась и ответила совсем ему непонятное:
– Это символ совокупности достижений твоей страны! Когда достижений много, ты флаг уважаешь, когда мало…
– Съедаешь…
– Приготовься! Видишь тележку с чемоданами?
– Этот такие квадратные предметы?
– Прямоугольные…
– Вижу… Когда я был еще маленький, меня учили отличать квадраты от кружков. Моя сообразительность поражала людей!
– Перестань хвастать! – прикрикнула Лиля. – Сейчас мы побежим к тележке! Когда мы заберемся в нее, необходимо прогрызть дыру в любом чемодане и залезть в него. Спрятаться!
– А зачем? – не понял Билл.
– Затем, – пояснила Мятникова. – Затем, что эти чемоданы погрузят на самолет, который полетит в твою страну…
– А-а-а! – въехал Билл. – Это ты здорово придумала!
– Сейчас, тучка прикроет солнце.
Она смотрела на светило, щуря глаза, а когда большая черная непогода заслонила его, прокричала:
– Вперед, мой славный рыцарь!
И опять они побежали в слаженном порыве. И им все удалось. Билл в мгновение распорол резцом саквояж крокодиловой кожи и запрятал свое тело в пахучих шмотках. Мятниковой достался пластиковый кофр, в который она, впрочем, как и ее друг, проникла запросто.
Тележка стояла, и Мятникова не знала, когда она тронется. Но ей было приятно лежать в человеческих вещах и думать о новой жизни, о новых крысятах, которых она непременно воспитает по-человечески – добрыми, любящими родителей детьми. Она даже немного задремала, так ей было спокойно, а проснулась, когда тележку качнуло, и она поехала, поскрипывая несмазанной сцепкой.
А потом рабочие кидали чемоданы в нутро самолета. Вскоре дверь грузового отделения захлопнулась и, выбравшись из кофра, Мятникова позвала:
– Билл!..
– Я здесь…
– У нас получилось! – радовалась Мятникова.
– Мы что, уже летим?
– Пока нет, но уже скоро! Запустят двигатели, но ты не бойся шума, так положено!..
– Я ничего не боюсь! – опять прихвастнул Билл. – Ты ведь знаешь, я служил в специальном подразделении! Повернись задом!
Она решила ему не отказывать, и на несколько мгновений соития ей даже показалось, что она получила удовольствие, как моральное, так и физическое. Он хотел было победно завершить дело производителя, как взревели неожиданно самолетные двигатели. Напуганный герой отпрыгнул от Лили, так и не запустив в ее лоно свое горячее семя.
– Не бойся! – прокричала она. – Мы взлетаем!
Мятникова почувствовала, как самолет вырулил на взлетную площадку, услышала характерное для взлета завывание и взялась коготками за какую-то веревку.
– Держись!
Билл просто нырнул в свой крокодиловый саквояж и на нервной почве съел в нем зубную пасту вместе со щеткой, а также надкусил бумажник с денежными купюрами и пластиковыми картами.
Наконец, они взлетели, и двигатели стали работать тише.
– Ты слышишь меня? – спросила Мятникова.
– Слышу, – ответил Билл. – Теперь-то мы, наконец, летим?
– Летим, – ответила она просто.
– Хорошо.
Он появился из саквояжа с перепачканной «колгейтом» мордой, а она вытащила из кофра теплый плед из ангоры. Увидела своего героя и рассмеялась. Разложила плед, и они легли рядом. Легли и заснули, так как предыдущий день был тяжек для них обоих.
Проснулась она совсем счастливой. Размеренно гудели двигатели «Боинга», все фантазии и надежды осуществились даже во сне, а потому Лиля просто лежала с закрытыми глазами и думала о себе, как о Лиле Брик, а о Билле, как о Маяковском… Маяковский тоже бывал в Америке…
Все ее романтические мечтания сопровождал привычный звук обрабатываемого металла. Так обычно точил свои зубы толстый крыс… А ведь он мог перегрызть титан… Сильное, необыкновенное животное!..
Она неожиданно ужаснулась этому звуку, открыла глаза и вскочила на лапы. Огляделась, ища Билла.
Медалист как раз заканчивал с очередной связкой проводки. Металлическая крошка так и летела в разные стороны.
– Что ты делаешь! – закричала она.
– А что такое? – не отрываясь, поинтересовался он. – Дело обычное, точу зубы… Больно металл мягок…
– Немедленно перестань! Это же самолет, и ты нас погубишь! Наши мечты!..
Но было уже поздно. Билл превратил в металлическую труху несколько метров проводов, и пилоты в кабине гигантской машины потеряли не только связь с землей, но и управление самолетом. Рули отказали, и весь экипаж сидел с открытыми ртами, понимая, что если не произойдет чуда, то через несколько минут самолет сорвется с курса, и тогда…
Чуда не произошло. Умная машина, чьи мозги обескровил Билл своими гигиеническими процедурами, несколько раз клюнула пространство, а потом сорвалась в штопор.
– Как тихо! – с удовлетворением оценил Билл.
А потом его и Мятникову охватила невесомость. Кишки похолодели и словно поплыли отдельно от тел.
– Мы гибнем! – проговорила Лиля.
– Чегой-то?
– Мы падаем!..
– Куда? – удивлено поинтересовался он.
– На землю!
– В мою страну?
За бортом «Боинга» нарастал ужасающий свист, и, казалось, были слышны крики и предсмертные вопли людей.
– Ты сгрыз что-то важное, и теперь самолет падает! – пыталась объяснить объятая ужасом Мятникова.
– Я всегда делаю то, что важно!
– Сейчас ты сделал самое важное в своей жизни! Через несколько мгновений мы умрем!
– Я – здоров. У меня прекрасное самочувствие и отличная живучесть!
– Идиот! – успела проговорить она и потеряла возможность мыслить.
А потом удар!
«Боинг», захлебываясь, развалился на три части и пошел ко дну Атлантического океана.
К этому моменту на борту самолета не осталось ни одного живого человека, лишь две гигантские крысы выдержали перегрузки и теперь, задержав дыхание, мощно работая лапами, пытались вынырнуть на поверхность.
Мятникова первая выскочила на океанский простор и хватала, хватала воздух зубастой пастью, стараясь успокоить сердце, которое, казалось, готово было лопнуть.
Он вынырнул на поверхность минутой позже. Дышал спокойно, видимо, ему, действительно, всунули в голову какой-то чип.
– Это Америка? – поинтересовался Билл.
– Ага, – подтвердила она со злостью.
– А где земля? Ты говорила, что мы падаем на землю!..
– Я ошиблась… Под нами целый километр воды, а до Америки их уж точно пара тысяч.