Большинство общежитий устроены так, что ты знакомишься с другими людьми, и еще это самые одинокие проклятые места на земле. Все в них временное: проживающие, отношения, горячая вода. Я себя чувствую, как цветок, который пытается прорастить корни в бетоне.
Нет. Мне надо выветрить алкоголь, перед тем как пойду домой, если хочу избежать падения гармонии. А теперь, мне нужно двигаться прямо.
Через несколько шагов мой преследователь поравнялся со мной. Я бросила сердитый взгляд и попыталась идти быстрее, но мои каблуки не могли это выдержать. И я не доверяла себе, что не уткнусь лицом в булыжники, с такой-то ночкой, как эта.
И хотя я бы не пожелала никому такую компанию, я была ей рада.
— Как тебя зовут? — спросила я.
Он приподнял темную бровь.
— Ты долго ждала, чтобы спросить меня об этом.
Я пожала плечами.
— Имена не так важны в таком месте, как это. — Я указала на бар, который мы покинули, позади нас. — И, честно говоря, мне все равно.
Или я это себе так говорила. И ему.
— Тогда зачем спрашиваешь? Если имена не важны и тебе все равно.
— Во-первых, мы уже не в баре. А во-вторых, ты меня преследуешь, и я задаю вопросы, чтобы как-то заполнить тишину, потому что тогда становится неловко. А разговоры заставляют меня отвлечься от мысли, что ты серийный убийца, отсюда все это.
— От рыцаря-в-сияющих-доспехах до серийного убийцы?
— Манеры красавчика могут быть спектаклем. Ты действительно выглядишь так, будто можешь быть опасным.
— Ты всегда такая честная?
— Никогда. Это говорит алкоголь. Окончательно выключает питание у моего фильтра.
Улыбка вернулась к его глазам и, может быть из-за того, что я была пьяна, но этот парень не вызвал порыв чувств. Это должно было насторожить меня. Может, действительно было что-то с ним. Но в тот момент мой мозг думал только о том, как стоять прямо и дышать.
— Я скажу тебе имя, если ты расскажешь что-то о себе, — сказал он.
— Что именно? — Мой пин-код?
— Неважно. Что-то тоже честное.
У меня не получалось идти прямо. Моя дорога переплеталась с его. Возможно, потому что я была пьяна. Или его мускулы были величественными. Обе версии полностью правдоподобны.
Моя рука задела его, и волнующее и туманное чувство пронзило мою голову, я ляпнула первое, о чем подумала.
— Честно? Я устала.
Он посмеялся.
— Это потому, что уже почти рассвет.
— Не такая усталость.
— А какая тогда?
— Очень глубокая. Такая, которую сон не исправит. Просто устала… от жизни.
Он молчал шаг, два, три, вниз по узкой улице, полной эхо. Затем его шаг замедлился, и я почувствовала его взгляд на себе. Я напрягла периферическое зрение, чтобы увидеть его.
— Ты этого не показываешь, — произнес он.
— Я мало что показываю.
Еще три молчаливых шага.
— Держу пари, это становится утомительным, — сказал он.
Зачем я несла всю эту чушь?
Я взглянула на него. Мои шпильки несомненно не были безопасными, пока я на него смотрела, потому что застряли между двумя камнями. Моя лодыжка подвернулась во второй раз за ночь, и я качнулась в сторону. Я попыталась устоять, держась за его плечо, но все еще падала, очень медленно. К счастью, он был быстрее. Он повернулся и поймал меня одной рукой за локоть, а второй обнял меня за талию. Он поднял меня, и я почувствовала настойчивый румянец, поднимающийся по шее. У меня не было проблем с игрой в легкомысленную блондинку, чтобы получить, что хочу, но я ненавидела, что в этот момент была стереотипом непреднамеренно.
— Как твои щеки? — спросил он.
Я моргнула, осознавая, что его рука находится на моей талии, а его длинные пальцы могут легко пройти по моему телу. Подумав об этом, мое сердце устроило гонку за мыслями.
— Ты чувствуешь их? — добавил он.
Ох, эти щеки. Разочарование потушило сильное пламя во мне.
Рука, которая поддерживала меня за локоть, поднялась и убрала локон с моей щеки, напоминая. И пламя вернулось.
— Они, эм, — я сглотнула, — просто немного тяжелые.
Его глаза пригвоздили меня к месту на несколько секунд. В этом взгляде было столько всего, больше, чем должно быть от парня, которого я только что встретила (если тошнота перед ним считается встречей, так как я еще даже не узнала его имя).
Он выпрямил меня и его теплые руки покинули мое тело.
Сопротивляясь порыву прижать его снова, я сказала:
— Теперь твоя очередь.
— Мои щеки в порядке.
Я улыбнулась.
— Я имела в виду твое имя.
Он кивнул и продолжил идти. Я пошла за ним, теперь выбирая аккуратно, куда ставить ноги.
— Многие зовут меня Хант.
Я сделала несколько быстрых шагов и догнала его.
— Мне тебя так называть? Я многие?
Он сунул руки в карман и его шаги стали длиннее. Он оглянулся на меня перед тем, как осмотреть узкую каменную улицу перед нами.
— Честно говоря, я не знаю, кто ты.
Что это значило? Он не знал, что я за девушка? (Потому что я бы ему безусловно сказала, что я за девушка).
Основываясь на очертаниях его плеч и на том факте, что он едва посмотрел на меня, я поняла, что он имел в виду что-то немного посерьезнее.
Я не знала, как ответить, поэтому и не пыталась. Я уже достаточно разболтала ему.
Мы шли вместе. Я реально не знала, куда мы шли, а он молчал, следуя за мной, когда я выбрала поворот наобум. Я позволила разуму отклониться от задумчивой готической архитектуры, мимо которой я должна была пройти по пути домой, и вернуться к мужчине рядом со мной.
Хант.
Что это за имя такое?
Хищный. Вот какое.
Мне действительно должно было быть страшно гулять в темноте по незнакомому городу с совершенным незнакомцем. Но было много разного, что должно было быть, и не было. И когда я посмотрела на него, я была не в состоянии вызвать чуточку страха, а я знала, что должна была. Отец всегда обвинял меня в инстинкте смерти. Может он был прав.
Свет начал выползать на небо, и мы вышли на узкую улицу, на открытый воздух. Извилистая река разделяла город, и солнце начало вставать над ним.
Многое надо было посмотреть, и я замедлилась, чтобы остановиться и насладиться. Небо дышало розовым и пурпурным, мягкое золото сверкало на реке. Я не могла вспомнить название, но это была та же река, которая была всего в одном или двух кварталах от моего общежития. Несмотря на блуждания, мы оказались довольно близко к дому, к которому Хант должен был меня привести.
Я сглотнула, все еще чувствуя беспокойство по поводу возвращения в общежитие. Поэтому, вместо того, чтобы направиться на север в кровать, я указала на юг.
— Здесь недалеко есть клуб, который открыт до шести.
Он посмотрел на меня тяжелым взглядом.
— Я думаю, ты уже достаточно сегодня натусовалась.
Осуждение в его тоне заставило меня поежиться, потому что я знала, что он прав. Если хоть одна капля алкоголя пройдет через мои губы, мне снова сразу станет плохо.
Но это жужжание где-то в глубине моего мозга говорило мне, что мне надо что-то делать. Мне всегда было спокойнее что-то делать, чем думать. Я отвернулась от Ханта и стала двигаться к берегу реки.
— Куда ты идешь? — крикнул Хант.
Я повернулась, продолжая двигаться спиной вперед, и сказала:
— Абсолютно не знаю.
Я пожала плечами и улыбнулась, как вдруг он кинулся на улицу и схватил меня за локоть. Сильным рывком он повернул меня и толкнул на тротуар по другую сторону дороги.
— Ты спятила? Не ходи по дороге, не смотря, куда ты идешь!
Я вырвала локоть из его хватки и отступила от него.
— Расслабься. Я в порядке. Никого нет в такое время утром.
Затем вселенная опередила меня на 1 очко, когда мимо промчался спортивный автомобиль, окутывая нас ветром. Хант приподнял брови. Его рот напрягся от злости, и я не знала, хотела ли я его оттолкнуть или прижать к губам.
— Тебе не надо это говорить, — сказала я, поворачиваясь, перед тем как он скажет, что говорил же мне. — Я нечто. Прими это. — Я направилась к реке. — А знаешь что? Я так хороша в этом.
Я наклонилась и сняла сначала один каблук, затем второй. Мои ноги ныли на плоском, холодном камне, но мне было все равно. Я взяла обувь в одну руку и побежала вприпрыжку к реке, сопровождаемая Хантом позади.
Я крикнула, чтобы услышать эхо над водой.
— Ты смешная, — сказал он.
Мне не понравилось, как он это сказал. Как будто жалел меня.
— Поправочка: я забавная.
Я оставила его и побежала к воде. На время, я подумала нырнуть в воду или искупаться нагишом в реке, но решила, что скоро будут выходить люди, и я понятия не имела, что было в воде.
Темная и глубокая, как синяк, у реки была спокойная энергетика, которая заставила меня притормозить и посмотреть. Она была красивая и тихая, и мрачная, немного с болью, прописанной в течении. Даже восходящее солнце пробило только первый слой, поверхность проглатывала свет только на несколько дюймов в глубину.
Немного дальше по реке, маленькие темные формы выстроили границу на дороге, и я с любопытством двинулась туда. Но когда я подошла, то ничего не могла понять, когда увидела их вблизи.
Это были туфли. Дюжины. Черные и отлитые из железа, образовывали границу реки. Пустые туфли.
Это была какая-то скульптура, но я была в замешательстве, что она означала. Туфли были систематизированы по размеру и форме, принадлежали и мужчинам и женщинам. Некоторые были маленькими, сделанными на маленькую ножку ребенка. Некоторые были простыми, некоторые замысловатыми. Я шагнула, чтобы пройтись между ними, но что-то тянуло меня назад. Если река была синяком, то это была печаль. Потеря. В них не было ног, но они были далеко не пустыми.
— Это памятник Холокосту, — сказал Хант позади меня.
Я вздохнула, холодный воздух принес острую боль языку. Все эти туфли. Я знала, что они были копией, всего лишь куском металла, но они говорили. Они пели.
Вы не осознаете, какие вы маленькие, пока не столкнетесь с таким. Мы проживаем наши жизни так, как будто мы центр вселенной, но мы всего лишь крошечные кусочки всего разрушенного. И вот я… беспокоилась о том, как я буду жить после колледжа. Господи, казалось неправильным думать об этом, как о выживании, не с этим напоминанием о людях, которые не могли. Я провела руками по волосам, скрепляя их за шеей.
Я знала, что я счастливая. Блаженная, даже. Но было много давления… пытаться не потерять то, что тебе было дано. Я хотела совершить что-то. Полюбить что-то. Быть чем-то. Но не знала, как. Не знала, что.
Все мои друзья следовали мечтам, входили в будущее, а я просто хотела что-то с таким отчаянием, с таким воодушевлением. Я была актрисой. Я провела почти половину своей жизни, входя в образ, ища желания, находя, что движет им. Но я не могла сделать то же самое с собой. Прошло очень много времени с тех пор, как я позволила чему-то случиться.
Я чувствовала себя неудачником. Каждый туфель передо мной олицетворял мечту, которая никогда не оживет, жизнь, которую никогда не полюбят. Никогда не сталкивалась с таким угнетением или борьбой.
Это место было пропитано историей и трагедией, по сравнению с этим мои раны прошлого были похожи на царапины.
Глава 4
— Ты в порядке?
Хант стоял рядом со мной. Инстинктивно, я повернулась к нему спиной. Я была рада этому, так как, вытерев щеки, мои руки стали мокрыми.
Я прочистила горло.
— Да, я в порядке. Просто зевала. Может я просто устала от всего.
— Ты имеешь в виду, что я, наконец, могу отвести тебя домой?
Я сформировала подобие улыбки и повернулась.
— Давай, Принц Чарминг. Давай посмотрим, насколько распространена вся эта рыцарская фигня. Я слышу благородство.
Он улыбнулся.
— Меня не называли рыцарем уже очень давно.
Я приподняла бровь, когда мы пересекли дорогу к другому тротуару.
— Тем лучше для меня. Рыцарство все равно слишком скучно. — Я была больше заинтригована его нехорошей стороной.
Он засмеялся, а я улучила момент, чтобы выбрать наше направление. Мы были совсем недалеко от моего общежития. Я была уверена, что оно находится в квартале или в двух к северу. Когда мы снова отправились в путь, я посмотрела на Ханта.
— Скажи мне что-нибудь. Если ты меня провожаешь домой не как джентльмен, тогда почему ты здесь?
Мы перешли на другую сторону улицы, и он сказал.
— Опять возвращаемся к теме серийного убийцы, не так ли?
Я внимательно осматривала его секунду. Для моего отрезвляющегося состояния, он не был менее мускулистым или устрашающим, но и не казался опасным. Хотя мог бы, определенно. Его руки были достаточно большими, чтобы смять чей-нибудь череп, но вся эта сила казалась скрытой, закрытой под множественными слоями контроля.
— Не, ты не серийный убийца. Слишком мягкий для этого.
— Мягкий?
Я ухмыльнулась и повернула за угол. Вот и мое общежитие, спрятавшееся незаметно между магазином для туристов и рестораном.
— Теперь подожди, — сказал Хант. — Ты только что назвала меня мягким?
Он схватил меня за плечо и повернул лицом к себе. Я уперлась рукой в его живот — мать честная, абсолютно стиральная доска! Я посмотрела на него, в его проницательные глаза.
— Ну, эту часть тебя, я точно не назову мягкой.
Его веселое выражение лица стало мрачным, напряжение охватило его челюсть.
Тоном, полным предупреждения, он произнес:
— Келси.
Я не была уверена, о чем он меня предупреждает, лично мне было все равно. Я опрокинула голову, чтобы посмотреть на него, яркое раннее утреннее небо все еще раскрашивало себя позади него.
— Откуда ты узнал мое имя?
— Та девушка сказала. С которой ты пришла в бар.
Каталина.
Я улыбнулась и дотронулась свободной рукой до его плеча.
— Ну, хорошо. Ты знаешь мое имя, я знаю твое. Как еще мы можем узнать друг друга?
Я позволила руке проскользнуть с живота на его грудь. Господи, если это тело выглядело хоть наполовину безупречно, как я его ощущала, то я бы хотела его использовать в качестве обеденного стола.
Он качнулся ко мне и его запах, лесной и мужской, смешался с утренним воздухом. Его пальцы дотронулись до моей груди, и я задрожала. Длинные и сильные, эти пальцы как будто играли на мне, как на пианино, и это был шедевр.
Он выдохнул, и я застонала от того, как его мускулы задвигались под его кожей. Я схватила его за шею, низкий гул резонировал в его груди. Я поднялась на носочки, доставая губами до его подбородка, и сказала:
— Покажи мне какой ты не мягкий.
Рука на моей груди сжалась, и моя блузка сбилась в кучу в его пальцах.
— Черт возьми, — застонал он и отодвинул голову от моей.
Это был хороший знак?
Я противостояла порыву заползти на него и еще больше обхватила руками его плечи. Я придвинула его голову к своей, его дыхание, теплое и сладкое, оказалось на моих губах. Я пододвинулась ближе и почувствовала, что что-то стало упираться мне в живот.
В тот момент, когда он отодвинулся от меня, я тяжело выдохнула.
Он отошел на несколько шагов и затем произнес низким голосом:
— Тебе надо идти. Поспи немного.
Я заморгала.
— Что?
— У тебя была длинная ночь.
Я снова заморгала. Я надеялась, что ночь станет еще длиннее.
— Это звучит как благородство. Скучное благородство.
Он сделал еще шаг от меня.
— Это твое, так? — Он указал на общежитие позади меня.
— Да, но…
— Хорошо. Теперь я могу оставить тебя одну.
А что если я не хотела оставаться одна?
Он еще немного отошел, пока не встал на солнечном свету, который омывал главную улицу.
— Спокойной ночи, Келси. Или спокойного утра.
Затем он ушел, оставив меня одну, еще немного пьяную и очень сильно возбужденную.
— Что за черт? — сказала я громко, слова разнеслись эхом по маленькой улице, когда маленькая старушка открыла окно второго этажа в здании напротив меня. Я помахала ей и принесла извинения, прежде чем войти в общежитие.