— Вы не хотели умыться с дороги и распаковать вещи? Ужин через два часа. Но, может быть, вы хотите сперва посмотреть классную комнату?
— Спасибо, миссис Полгри, — сказала я. — Думаю, я сначала умоюсь и разберу вещи.
— Очень хорошо. И может, вы захотите немного отдохнуть. Путешествие ведь всегда утомляет, уж я знаю. Я пришлю Дейзи наверх с горячей водой. Есть вы, кстати, можете и в классной комнате, если хотите.
— Вместе с мисс Элвиан?
— Нет, она теперь ест в обществе своего отца, и только молоко с печеньем перед сном ей приносят в ее комнату. В семье всегда было заведено, что, начиная с восьми лет, дети ели вместе со взрослыми. Мисс Элвиан исполнилось восемь в мае.
— А что, есть еще дети?
— Боже правый, нет! Я говорю о детях прошлых поколений. Это одна из семейных традиций.
— Понятно.
— Ну ладно, я вас оставлю. Если вам захочется пройтись по парку перед ужином, вы можете это сделать. Позвоните Дейзи или Китти, и кто-то из них покажет вам лестницу, которой вы в дальнейшем будете пользоваться. Она выведет вас к выходу в огород за домом, но оттуда вы легко сможете попасть, куда захотите. Но не забудьте, ужин в восемь.
— В классной комнате.
— Или же в вашей комнате, если вам это больше нравится.
— Но так или иначе, — добавила я, — в комнатах, отведенных гувернантке.
Она не знала, как истолковать мою реплику, а если миссис Полгри чего-то не понимала, она это просто игнорировала. Через несколько минут я осталась одна.
Как только она ушла, я ощутила, как вокруг меня стала сгущаться странная, таинственная атмосфера этого старинного дома, охваченного полной тишиной.
Я подошла к окну и посмотрела в него. Казалось, что прошло уже много времени с тех пор, как Тэпперти привез меня сюда. Я услышала пение птицы, кажется, коноплянки.
Я взглянула на часы, приколотые к моей блузке, и увидела, что было начало седьмого. До ужина почти два часа. Я подумала, не позвонить ли Дейзи или Китти, чтобы принесли воду, но почувствовала, что мой взгляд, как магнитом, притягивается к двери в классную комнату.
Последняя, в конце концов, принадлежала к моему «царству», и я имела полное право ее осмотреть, поэтому я открыла дверь. Комната была больше моей спальни, но в ней были окна с такими же широкими и низкими подоконниками. На подоконниках лежали длинные красные плюшевые подушки. В центре комнаты стоял стол. Я подошла к нему и увидела, что его поверхность покрыта царапинами и въевшимися в дерево чернильными пятнами, что говорило о том, что не одно поколение ТреМеллинов учило за ним уроки. Я попыталась представить себе Коннана ТреМеллина в качестве маленького мальчика, сидящего за этим столом. Наверное, он был прилежным учеником, совершенно не таким, как его недисциплинированная дочь — трудный ребенок, воспитанием которого я должна буду заниматься.
На столе лежало несколько книг. Я проглядела их. Это были детские сборники для чтения, а также тетрадь для упражнений, на которой было нацарапано: «Элвиан ТреМеллин. Арифметика». Я открыла ее и увидела несколько примеров на сложение, в большинстве которых ответы были неправильные.
Переворачивая страницы, я напала на рисунок, изображающий девочку, в которой я тут же узнала Джилли, встреченную мной у ворот.
— Неплохо, — пробормотала я. — Значит, наша Элвиан — художница. Это уже кое-что.
Я закрыла тетрадь. У меня вновь появилось странное ощущение, которое возникло в первый раз, как только я вошла в дом, что за мной наблюдают.
— Элвиан! — позвала я наудачу. — Ты здесь, Элвиан? Элвиан, где ты прячешься?
Ответа не последовало, и я покраснела от смущения, чувствуя себя очень глупо в этой тишине.
Я быстро повернулась и возвратилась в свою комнату. Там я позвонила, и когда появилась Дейзи, я попросила ее принести мне горячую воду.
К тому времени, как я умылась, распаковала свои саквояжи и развесила в шкафу вещи, было уже почти восемь, и с ударами часов над конюшней в дверях моей комнаты появилась Дейзи с подносом. На нем была ножка жареного цыпленка с овощами и горячий заварной крем под оловянной крышкой.
— Вы здесь будете есть, мисс, — спросила Дейзи, — или в классной?
Мне не хотелось ужинать в комнате, в которой, мне казалось, за мной кто-то наблюдает.
— Здесь, пожалуйста, Дейзи, — ответила я. Затем, так как Дейзи производила впечатление человека, который любит поболтать, я сказала:
— А где мисс Элвиан? Как-то странно, что я ее до сих пор не видела.
— Озорная она девчонка, вот что! Знаете, что было бы с Кит и со мной, если бы мы позволяли себе ее штучки? Хорошая порка, вот что, да такая, что сидеть бы после нее не могли бы. Она прослышала, что приезжает новая мисс, и сбежала куда-то. Хозяина-то нет, а мы и понятия не имеем, куда она подевалась, пока не является из Маунт Уиддена мальчишка сказать, что ока, видите ли, прискакала туда, чтобы навестить мисс Селестину и мистера Питера!
— Понятно. Своеобразный протест против новой гувернантки.
Она подошла ко мне и слегка подтолкнула меня локтем.
— Мисс Селестина ее балует. Обожает ее так, что можно подумать, она ее дочка. Послушайте!.. Вроде как экипаж подъехал. — Дейзи тут же очутилась у окна и поманила меня. Я чувствовала, что мне не к лицу стоять у окна со служанкой, подсматривая за происходящим внизу, но искушение было слишком велико.
Итак, стоя рядом с Дейзи, я увидела, как они вылезают из экипажа… молодая женщина, которая мне показалась моего возраста или на год или два старше, и ребенок. На женщину я едва взглянула: мое внимание было приковано к ребенку. Это и была Элвиан, от которой зависел мой успех в новом для меня качестве, поэтому, естественно, что в эти первые мгновения я не видела никого, кроме нее.
Она не показалась мне очень красивой. Она была довольно высокой для своих восьми лет, ее светло-каштановые волосы были заплетены в длинную косу, уложенную вокруг головы, и это придавало ей почти взрослый вид. Я подумала, что она, должно быть, развита не по годам. На ней было коричневое платье, на ногах — белые чулки и черные туфли с перепонками вокруг лодыжек. Она была похожа на женщину в миниатюре, и, сама не знаю, почему, у меня упало настроение.
Будто почувствовав, что за ней наблюдают, она вдруг посмотрела вверх. Я невольно отпрянула, но я была уверена, что она успела меня заметить. Получилось, что еще до нашего знакомства я попала в неловкое положение.
— Все ее фокусы, — пробормотала рядом со мной Дейзи.
— Возможно, — сказала я, возвращаясь в середину комнаты, — она немного встревожена предстоящей встречей с новой гувернанткой.
Дейзи разразилась веселым смехом.
— Что, это она-то? Простите меня, мисс, но меня это правда рассмешило.
Я подошла к окну и, сев на него, принялась за свой ужин. Дейзи наконец собралась уходить, но в этот момент в дверь постучали, и вошла Китти.
Она состроила гримасу своей сестре и довольно фамильярно ухмыльнулась мне.
— Ой, мисс, — сказала она, — миссис Полгри говорит, что, когда вы закончите ужин, не спуститесь ли вы в пуншевую комнату. Там мисс Нанселлок, и она хочет вас видеть. Мисс Элвиан вернулась. Они хотят, чтобы вы спустились как можно скорее. Мисс Элвиан уже пора быть в ее комнате.
— Я приду, когда закончу ужин, — сказала я.
— Тогда позвоните, когда будете готовы, мисс, и я или Дейзи вас проводим.
— Спасибо. — Я, не торопясь, продолжила свой ужин.
* * *
Я встала из-за стола и подошла к зеркалу, стоящему на туалетном столе. Я увидела, что щеки мои были розовее, чем обычно, и мне это шло, так как подчеркивало янтарный цвет моих глаз. Уже прошло пятнадцать минут с тех пор, как от меня ушли Китти и Дейзи, и я представила себе, с каким нетерпением миссис Полгри, мисс Нанселлок и Элвиан дожидаются моего появления. Но я не собиралась превращаться в этакую помыкаемую рабочую лошадку, каковыми становятся многие гувернантки. Если Элвиан такая, какой я себе ее представляю, я с самого начала должна ей показать, что командую я, а не она, — и она и другие должны относиться ко мне с уважением.
Я позвонила, и появилась Дейзи.
— Они дожидаются вас в пуншевой комнате, — сказала она. — Мисс Элвиан давно пора ужинать.
— В таком случае жаль, что она не возвратилась раньше, — ответила я спокойно.
Когда Дейзи смеялась, ее пышный бюст, готовый, казалось, разорвать ткань ее платья, сотрясался. Дейзи любила посмеяться, я это уже поняла. Судя по всему, она была столь же легкомысленна, как и ее сестра.
Она проводила меня к дверям пуншевой комнаты, через которую я днем проходила с миссис Полгри, и, отодвинув портьеру, театрально провозгласила:
— А вот и мисс!
Миссис Полгри сидела на одном из обтянутых гобеленовых стульев, Селестина Нанселлок занимала другой. Элвиан стояла, сцепив руки за спиной. У нее был подозрительно скромный вид.
— А-а, — сказала, вставая, миссис Полгри. — Это мисс Ли. Миссис Нанселлок ждала вас, чтобы познакомиться. — В ее голосе слышались неодобрительные нотки. Я знала, что они означали. Я, простая гувернантка, заставила леди дожидаться, пока я закончу свой ужин.
— Как поживаете? — спросила я.
Они посмотрели на меня с удивлением. Видимо, я должна была сделать реверанс или как-то иначе показать, что я осознаю свое зависимое положение. Я чувствовала на себе взгляд девочки и вообще мало что замечала в те первые минуты, кроме нее. У нее были пронзительно голубые глаза. Я подумала: «Она будет красавицей, когда вырастет. Интересно, на кого она похожа — на отца или на мать?»
Селестина Нанселлок встала рядом с Элвиан и положила руку ей на плечо.
— Мисс Элвиан пришла к нам навестить нас. Мы большие друзья. Я — мисс Нанселлок из Маунт Уиддена. Вы могли видеть наш дом.
— Я видела его по дороге от станции.
— Я надеюсь, вы не будете слишком строги с Элвиан.
Глаза Элвиан сверкнули.
Я ответила, глядя прямо в эти голубые, смотрящие с вызовом глаза:
— Я ведь не могу ругать ее за то, что произошло еще до моего приезда, не так ли?
— Она относится ко мне… к нам… как к членам семьи, — продолжала Селестина Нанселлок. — Мы ведь всегда были близкими соседями.
— Я уверена, что для нее это большая поддержка, — ответила я, впервые уделяя все свое внимание Селестине Нанселлок.
Она была выше меня ростом, но красавицей назвать ее было нельзя. У нее были каштановые волосы невыразительного оттенка и орехового цвета глаза. Лицо ее было бледным, а во всем облике чувствовалась какая-то застенчивость. Она не производила впечатления яркой личности, но, может быть, ее индивидуальность бледнела в присутствии маленькой бунтарки Элвиан и миссис Полгри с ее непоколебимым чувством собственного достоинства, как она его понимала.
— Я надеюсь, — сказала она, — что, если вам понадобится мой совет по любому поводу, мисс Ли, вы меня навестите. Видите ли, я ближайшая соседка, и я думаю, что на меня здесь смотрят как на члена семьи.
— Вы очень любезны.
Ее мягкие глаза заглянули в мои.
— Мы хотим, чтобы вы были счастливы здесь, мисс Ли. Мы все этого хотим.
— Спасибо. Я полагаю, — продолжала я, — что прежде всего надо уложить Элвиан спать. Ей, должно быть, давно пора было лечь в постель.
Селестина улыбнулась.
— Вы правы, так оно и есть. Обычно она выпивает молоко и съедает печенье в классной комнате в половине восьмого. Но сегодня я займусь ей. Я предлагаю вам вернуться в вашу комнату, мисс Ли. Вы, наверное, утомлены своим путешествием.
Я не успела ничего сказать, как Элвиан воскликнула:
— Нет, Селестина! Я хочу, чтобы она уложила меня спать. В конце концов она моя гувернантка. Это ведь ее обязанность, правда?
Лицо Селестины приняло обиженное выражение, а Элвиан явно наслаждалась ситуацией. Мне казалось, я поняла ее. Девочке нравилось чувствовать свою власть: она хотела помешать Селестине уложить ее в постель просто потому, что той очень этого хотелось.
— Ну что ж, очень хорошо, — сказала Селестина, — значит, мне нет нужды долее задерживаться.
Она посмотрела на Элвиан, словно ожидая, что та попросит ее остаться, но взгляд Элвиан был на мне.
— Спокойной ночи, — небрежно сказала она Селестине и обратилась ко мне:
— Идемте. Я хочу есть.
— Ты забыла поблагодарить мисс Нанселлок за то, что она привезла тебя домой, — сказала я ей.
— Я не забыла, — отпарировала она, — я никогда ничего не забываю.
— Значит, твоя память значительно лучше твоих манер, — сказала я. Они все были поражены моими словами. Наверное, я и сама была поражена своей смелостью, но я знала, что, не проявив твердости, Никогда не добьюсь послушности Элвиан.
Ее лицо вспыхнуло, а в глазах появилась жестокость. Ей хотелось отпарировать, но она не нашлась, что сказать, и выбежала из комнаты.
— Ну вот! — сказала миссис Полгри. — С вашей стороны, мисс Нанселлок, было очень любезно…
— Чепуха, миссис Полгри, — перебила ее Селестина. — Конечно, я привезла ее домой, как же иначе!
— Она потом вас поблагодарит, — заверила я ее.
— Мисс Ли, — сказала Селестина серьезным тоном, — вам необходимо будет проявлять осторожность, воспитывая этого ребенка. Она лишилась матери… совсем недавно. — Губы ее задрожали. Она улыбнулась мне. — Это было так недавно, и трагедия еще не забылась. Она была моей близкой подругой.
— Я понимаю, — ответила я. — Я не буду с ней слишком строгой, но, мне кажется, девочке нужна дисциплина.
— Будьте осторожны, мисс Ли. — Селестина подошла ко мне и положила ладонь мне на руку. — Дети — такие деликатные существа!
— Я сделаю для Элвиан все, что смогу.
— Я желаю вам успеха. — Она улыбнулась и, повернувшись к миссис Полгри, сказала:
— Я поеду домой. Я хочу вернуться до темноты.
Миссис Полгри позвонила, и в комнату вошла Дейзи.
— Проводи мисс в ее комнату, Дейзи, — распорядилась она. — А мисс Элвиан выпила свое молоко?
— Да, мэм, — был ответ.
Я пожелала спокойной ночи Селестине Нанселлок, которая вместо ответа лишь наклонила голову, и вслед за Дейзи вышла из комнаты.
* * *
Я вошла в классную комнату, где Элвиан сидела за столом и пила молоко. Она сделала вид, что не заметила моего появления.
— Элвиан, — сказала я, сев рядом с ней, — если мы хотим быть друзьями, нам лучше постараться понять друг друга. Тебе не кажется, что это было бы разумно?
— А почему меня должно это волновать?
— Конечно же, тебя это должно волновать. Нам обеим будет лучше, если мы будем друзьями.
Элвиан пожала плечами.
— Если мы не станем друзьями, вам придется уехать, только и всего. У меня будет другая гувернантка. Мне это безразлично.
Она посмотрела на меня торжествующим взглядом, и я поняла, что смысл ее слов сводился к тому, что я не более чем нанятая ее отцом прислуга, которая должна плясать под ее дудку. Меня невольно передернуло. Впервые я осознала, что должны чувствовать люди, чей хлеб зависит от доброй — или злой — воли других людей.
В ее глазах было злорадство, и мне захотелось ударить ее.
— Тебе это не должно быть безразлично, потому что гораздо приятнее жить в согласии с окружающими нас людьми, чем в постоянных ссорах с ними.
— Какое это имеет значение, если эти люди не всегда с нами, если их просто можно отослать прочь.
— Доброта важнее всего на свете.
Она улыбнулась — не мне, а своей чашке, — и допила молоко.
— Так, — сказала я, — теперь пора спать.
Я встала вместе с ней, и она заявила:
— Я сама лягу спать. Я уже не младенец, к вашему сведению.
— Может быть, ты показалась мне маленьким ребенком, потому что тебе еще так многому надо научиться.
Она подумала немного и пожала плечами.
— Спокойной ночи, — сказала она, как бы давая мне понять, что мои услуги ей больше не понадобятся.
— Я зайду сказать спокойной ночи, когда ты будешь в постели.
— В этом нет нужды.
— Тем не менее я это сделаю.
Она открыла дверь в свою комнату, я же повернулась и пошла к себе.
Я чувствовала себя очень подавленной, потому что начала понимать, как мне с ней будет трудно. У меня не было опыта общения с детьми, и раньше, думая о них, я представляла их себе очаровательными послушными существами, забота о которых была сущим наслаждением. Здесь же все было иначе. И что меня ждет, если будет решено, что я не справляюсь со своей задачей? Что бывает с обедневшими девушками из хороших семей, когда им не удается угодить их хозяевам?