Дерек
- Что с тобой, Дерек? – Анриета окинула меня своим цепким взглядом, и серые глаза наполнились тревогой.
- С чего ты взяла, что со мной что-то не так? – в свою очередь спросил я её.
Этим вечером я, как никогда раньше, чувствовал свою неприкаянность, мне нужно было общество той, которая всегда понимала меня, видела насквозь, воспринимала все мои эмоции как свои. Именно поэтому я был привязан к этой женщине. Нет, я никогда не испытывал к ней любви и какой-то маломальской влюбленности, и она не обманывалась на этот счет. Ей было уже сорок три, и Анриета давно не испытывала иллюзий и не позволяла себе заблуждаться. Смотреть на мир сквозь розовую дымку для хозяйки борделя было бы непозволительной ошибкой.
Когда мы познакомились, мне было тринадцать, я год как сбежал из монастыря, где меня насиловали с одиннадцати лет, оставив там окоченевший труп одного жирного ублюдка. В Англию я приплыл, как корабельная крыса, в трюме, потому что оставаться в Ирландии не видел смысла, там меня пугало все. Мой детский разум был поврежден настолько, что я предпочел неизвестный мне доселе мир, нежели родной остров, который вывернул меня наизнанку.
Все, что происходило со мной в Англии, я воспринимал как должное, меня не пугали трущобы и нищета, не пугали многочисленные «хозяева», на которых я «работал», подставляя свою худосочную задницу… и не только. Я был так худ, что казалось кости прорвут натянутую на них кожу, вены проглядывали так сильно, что меня можно было выставлять в анатомическом театре. Никого не интересовало то, как часто ест маленький полудикий зверек с обветренными и потрескавшимися в уголках губами.
Я был в скорлупе, был закрыт наглухо от мира, всё, что происходило, происходило не со мной, а с моей телесной оболочкой. Я просто существовал.
Мне повезло, что я встретил Анриету. Эта женщина просто выкупила меня у предыдущего хозяина. Год я лишь жил у неё, отъедался и восстанавливался. Способность обманывать себя никогда не была моей сильной стороной, поэтому я не удивился, когда моя новая хозяйка привела для меня первого клиента спустя год, как подобрала на улице.
К тому моменту я стал другим: на мне была качественная одежда, созданная для соблазнения, я был чист, и от меня всегда хорошо пахло. Внешностью я больше напоминал нежную, хрупкую девушку, был очень тонок в талии и носил кудри до лопаток.
Клиентов у меня было немного, и все они являлись постоянными. Мои услуги были дорогостоящими и клиентуру составляли исключительно «благородные джентльмены».
Мне ни разу не пришло в голову обвинить Анриету в том, что она вернула меня к проституции. Я был сыт, обогрет, у меня в кои-то веки не было вшей и не текло из носа. И то, что за все это мне приходилось перепихнуться с какой-то четверкой мужиков за неделю, я считал малой ценой.
В пятнадцать я ударился в рост, мой голос начал ломаться, плечи раздались вширь, и только слепой и глухой мог назвать меня тогда девочкой. Моя клиентура сменилась с любителей «сладких мальчиков» на предпочитающих «древнегреческих Адонисов». «Адонис», надо признаться, был из меня тот еще: длинный, худой, с большими кистями и ступнями, почти с полным отсутствием развитой мускулатуры.
Именно тогда я познакомился с банкиром Чарльзом Фаррелом. Это был импозантный брюнет сорока лет, обладающий несомненной харизмой. Он посетил меня четыре раза за месяц, в отведенное для него время, после чего изъявил желание купить «рыжего юнца». Анриета была против, аргументируя это тем, что, будучи купленным этим банкиром, я не смогу отвечать за свою дальнейшую судьбу.
Но я бросился в омут с головой. Спасибо моей хозяйке за то, что поняла и отпустила меня. Судьба была благосклонна ко мне в этот раз, и жизнь у Чарльза стала для меня откровением. Фаррел учил меня настойчиво, не вслушиваясь в мое постоянное нытье, а когда я смог самостоятельно читать и писать, то избавить меня от мучительной жажды знаний не мог уже никто. Благодаря Фаррелу я получил превосходное образование и, наконец-то, осознал себя человеком, а не вещью и игрушкой. Я понял, что в жизни есть и другие занятия, помимо торговли собственным телом. Впоследствии я был посвящен в банковские и финансовые дела своего опекуна, знал, в скольких колониях открыты филиалы и их ежегодный доход.
С семнадцати лет, когда мое тело окрепло и налилось мускулами, в нашей с Чарльзом паре я перестал быть нижним. Настолько близкие отношения между нами длились еще три года. Пять лет назад у Чарльза случился первый сердечный приступ, два года назад второй. Он превратился в больную развалину, но продолжает держать всех своих подчиненных стальным кулаком за яйца. Не без моей помощи, естественно.
Фаррел бездетный холостяк, я единственный близкий ему человек, поэтому свое завещание он оформил на меня… Жить ему осталось совсем мало, врачи сказали, что третьего приступа он не переживет…
Буду ли я сожалеть о его смерти?
Ответ: да.
- Ты прекрасно знаешь, что я чувствую тебя, – сказала моя бывшая хозяйка, слегка наклоняясь вперед в кресле напротив меня. Я неосознанно отметил тонкие бледные пальцы, лежащие на подлокотниках, фривольный домашний пеньюар, темные волосы, собранные в аккуратном «беспорядке». Анриета всегда создавала тщательно продуманную небрежность в своем образе.
- Знаю, – кивнул я в ответ, – за это я тебя и ценю.
Хозяйка борделя широко улыбнулась и откинулась назад, вольготно устраиваясь в кресле.
- Раз ценишь, расскажи, – потребовала она.
Я рассказал все, как есть. Брюнетка слушала меня внимательно, не перебивая, её тонкие брови то взлетали вверх, то сходились на переносице, но она молчала до тех пор, пока я не закончил свое повествование.
- Любишь, – только и сказала она.
- Люблю.
- И что ты собираешься делать?
- А что я могу сделать? – буркнул я раздраженно. – Он теперь не подпускает меня к себе, недавно чуть яйца не отшиб напрочь.
Анриета рассмеялась своим лающим смехом, который всегда рушил иллюзию «мягкой, сладкой женщины», полностью отражая её резкий и дерзкий характер.
- Дурак! – заключила она в итоге. Эта женщина никогда не отличалась корректностью. – Дерек, ну какой же ты дурак, причем с большой буквы «Д»! Мальчишка просто обижен. Неужели ты думаешь, что он решился на такой шаг просто из праздного любопытства?
- Но…
- Никаких «но»! Ты должен слегка поднажать на него, но только не так – пришел, увидел, победил, а нежностью, лаской. Прояви терпение и твой малыш оттает.
- Он такой упрямый, а я вовсе не умею быть ласковым, – возразил я, потому что действительно не знаю, как это «быть ласковым».
- Ты должен гордиться, что у него есть стержень, – Анриета встала и подошла к моему креслу. Я посмотрел на неё снизу вверх. Женщина подняла руку и провела ладонью по моей щеке, а затем взяла в плен прохладных пальцев мой подбородок. – Если ты, и вправду, любишь, то найдешь в себе нежность.
Анриета склонилась и поцеловала меня в лоб.
Я на мгновение прикрыл глаза… Иногда мне этого не хватает... Не хватает нежности…
- Если тебе нужен на сегодня мальчик, то имей в виду, Жорж теперь недоступен, – вдруг сообщила она.
Я удивленно заморгал, озадаченный этой репликой. Как я могу спать с кем-то, прикасаться к кому-то, после того, как держал в своих объятиях самое прекрасное существо на земле?!
- Нет, Анриета, – мой голос звучал резко и раздраженно, – мне не нужен мальчик.
- Я просто проверила, не сердись.
- Убедилась?
- Да-а-а, – протянула она, возвращаясь на свое место.
Старая лисица!
- А что с Жоржем? – вернулся я к чуть не ускользнувшему от меня моменту.
- С Жоржем? Да, ничего, просто появился богатенький постоянный клиент, который не хочет, чтобы его игрушку трогал кто-то еще, – хозяйка борделя пожала узкими покатыми плечами.
- Хорошо платит?
- Очень хорошо.
- А что Жорж?
- Ну-у, он и счастлив и напуган одновременно, – усмехнулась она. – Этот джентльмен пугает мальчика, а факт, что его долгое время не будут интенсивно трахать, несказанно радует.
- Чем же пугает Жоржа этот человек? Извращенец? Любит причинять боль? – мне когда-то попадались такие скоты, которые получали плотское удовлетворение, прижигая мою кожу и слушая, как она шипит.
- Нет, ничего подобного за ним пока не наблюдается. Да, ты и сам знаешь, что я своих не даю на растерзание.
Это правда, все увечия на моем теле были получены до нашей с ней встречи. Мне пришлось когда-то быстро освоить приемы владения ножом. Моим спасением был эффект неожиданности – никому и в голову не могло прийти, что такой тощий заморыш как я, может быть опасным.
- Тогда что?
- На его лице почти не отражаются эмоции, взгляд холодный, скуп на слова, – ответила мне Анриета. – А еще он заставляет Жоржа надевать дамское белье и корсет.
- Не он первый, – рассмеялся я.
Хозяйка весело хохотнула, разделив мое веселье.
- Это точно.
Джей
Я стал ненавидеть фехтование, потому что мне полтора часа приходилось находиться с Дереком нос к носу. Это все равно, что поставить передо мной любимый черешневый джем и пирог с патокой, предварительно дня два поморив голодом, и сказать: не ешь!
Мне хотелось прикасаться к нему, запутывать пальцы в красноватых спиралях, целовать яркие губы, говорить всякие сентиментальные глупости и млеть от таких же глупостей в ответ.
Ага, как бы ни так! Будет он мне говорить сентиментальные глупости, скорей ткнет лицом в подушку и снова отымеет.
На сегодняшнюю тренировку я шел с замирающим сердцем, а когда вошел в оружейный зал и услышал щелчок замка за спиной, сердце рухнуло в живот, а потом кузнечиком подскочило к горлу.
- Джей…- тихий, гипнотический голос донесся от двери.
Что-то подсказывало мне, что именно урока фехтования сегодня не будет.
Я боялся повернуться к нему лицом, потому что был совершенно не готов дать ему отпор. Я истосковался по этому невозможному падшему ангелу, по его грубым, настойчивым ласкам, и если мой ирландец сейчас будет слишком убедительным, то я с позором сдам свои позиции.
Шаги за спиной…
Сердце билось так сильно, что от притока крови к вискам, я почти ничего не видел, а может это от того, что мне приходилось прислушиваться к происходящему позади меня. Широкие ладони легли мне на плечи, такие горячие, что я даже сквозь ткань блузки чувствовал их тепло. Пожалуйста, не надо… Я не смогу проигнорировать его ласки.
Дерек провел руками по моим, потом положил ладони на талию, скользнул вперед на живот и прижал меня спиной к своей груди. Я напрягся.
- Чего ты хочешь? – мой голос был хриплым и дрожащим, выдавая волнение.
- Скажи, что ты чувствуешь ко мне?
Мое сердце сделало просто невероятный скачок, такой, что у меня подкосились коленки.
- С какой стати я должен тебе что-то говорить? – я пытался скрыть свое смущение под возмущенными нотками.
Дерек развернул меня к себе лицом и склонился надо мной.
- Скажи, здесь и сейчас, что ничего ко мне не чувствуешь, – попросил он все так же тихо, а в глазах на миг промелькнула тревога.
Я сглотнул пересохшим горлом и продолжил молча смотреть на него.
- Скажи, – прошептал мой рыжий ангел мне в губы.
Я сделал слабую попытку отстраниться, уперев ему в грудь ладони. Но мой протест смели горячим поцелуем. Любимые черешневые губы ласкали мои собственные нежно и осторожно, язык дразнил рот, робко проникая внутрь и сразу же исчезая. Когда он ускользнул от меня в очередной раз, то я не выдержал и потянулся за ним с тихим стоном. Услышав это, Дерек обхватил мое лицо ладонями, прожигая меня полубезумным взглядом.
- Прости меня, малыш, – он стал осыпать меня поцелуями, легко прикасаясь к векам, щекам, лбу, а потом снова завладел ртом, превращая нежный поцелуй в глубокий и страстный. – Прошу тебя, я больше не могу…так.
- Почему? – мне, в свою очередь, хотелось знать, что я для него значу. – Почему я должен прощать тебя?
Дерек посмотрел на меня и сказал:
- Потому что я люблю тебя.
В такой важный для меня момент я стоял и глупо хлопал глазами. Все слова застряли где-то по пути до рта.
- Я знаю, что я тяжелый человек, – продолжил он, отпуская меня и отступая на шаг. Любимое лицо закаменело. – Знаю, что не достоин тебя. Я бастард, половина моей жизни прошла на улице, в грязи и нищете, где об меня каждый вытирал ноги и имел так, как ему вздумается.
Я продолжал хлопать глазами, чувствуя, как деревенеют мои ноги.
- Я до пятнадцати лет продавал свое тело и не знал, что в жизни я могу чего-то да стоить, пока меня не забрал к себе один… человек, – его речь была спокойной, будто он излагал голые факты, не углубляясь в эмоции.
А я продолжал стоять истуканом, боясь дышать, холодея от ужаса. Дерек шагнул ко мне и схватил за плечи, встряхнул и зло спросил:
- Что ты молчишь? Я спросил тебя, что ты чувствуешь ко мне?
Я судорожно всхлипнул, обнял его за талию и уткнулся носом в широкую грудь. Меня прорвало, и сейчас я рыдал, пачкая его рубашку.
Он обнял меня, но как-то неуверенно.
- Ты чего ревешь? – в голосе Дерека слышалось напряжение.
- Жаааалкооо, – протянул я, захлебываясь слезами.
Он замер, а потом попытался отстранить меня от себя.
- Мне не жалость твоя нужна, – сказал он севшим голосом, – не смей меня жалеть… Не знаю, что на меня нашло… Забудь.
- Дууураак, – продолжал я реветь, – мне жалко тебя, потому что люблюююю.
Рыжий ирландец снова взял мое мокрое лицо в ладони и заставил смотреть себе в глаза. Его взгляд был требовательным, а пальцы нежными, когда он одной рукой стирал мои слезы.
- Любишь? Даже после того, что я рассказал тебе?
Я кивнул, не в силах произнести ни слова. Мне плевать, что было раньше, я не идиот, и предполагал, что в жизни этого жесткого человека не все было гладко. Дерек поцеловал меня в губы так трепетно, что я снова начал реветь. А потом прижался к моим губам сильно и властно, словно печать свою ставил. Пусть ставит, пусть хоть клеймит как племенного жеребца, я все стерплю, потому что хочу быть его…
Я прервал поцелуй, потому что мне нужен был ответ на мучавший меня вопрос.
- Зачем ты открылся мне?
Зеленые глаза смотрели серьезно, без тени присущей им иронии.
- Я хотел, чтобы ты знал, с кем связался, а иначе будет не честно, с моим-то прошлым, – ответил он, а потом сжал меня крепче и приподнял на руках так, что наши глаза оказались почти на одном уровне. – А теперь, когда ты сказал, что любишь, зная о том, кем я был, назад пути нет. Я не смогу отказаться от тебя, потому что эгоист до мозга костей. Тебе не страшно?
- Нет, – сказал я уверено, – попробуй только отказаться от меня.
Про рапиры мы так и не вспомнили, потому что полтора часа целовались как одержимые. А мы и были одержимыми… друг другом. Во мне кипела кровь, требуя большего, я стал дрожащими пальцами расстегивать на нем жилетку, при этом требуя поцелуев. Закончив с жилеткой, я стал срывать пуговицы с его рубашки.
Я ХОТЕЛ!
Хотелось чувствовать горячую кожу Дерека на своей, хотелось закинуть голые ноги на его поясницу…
- Успокойся, – прервал меня ирландец, слегка отстраняя мои руки, – не здесь, не сейчас.
Я еле дождался ночи, окружающий мир меня не интересовал. Я ждал… своего падшего ангела. Ждал, когда он придет и вознесет меня до небес, потому что там, где он, для меня не может быть Ада.
Я сел в кровати, когда он зашел и закрыл мою комнату на ключ. Я знал, что сегодня все будет не так, как в прошлый раз, все будет по-другому, наполнено чувствами и эмоциями.
Я зачаровано следил за тем, как Дерек освобождается от одежды, стоя возле моей постели, как постепенно оголяется его совершенное тело. Я дождался, когда мой ирландец избавится от всего, оголив свое возбуждение, и встал в кровати на колени, а потом одним движением стянул с себя ночную рубашку. В комнате было прохладно, и длинные волосы холодили спину, но замерзнуть я не успел.
Мой рыжий ангел забрался ко мне и встал на коленях напротив, вплел пальцы в волосы на моем затылке и запрокинул голову, подставляя для поцелуев мои губы.