– Что значит «еще трое туристов исчезли»?
– Это значит, что они исчезли, – ответил голос Стивена Риддела Картера, менеджера курорта Мауна-Пеле на Гавайях, принадлежащего Трамбо. Голос был сонным – на Гавайях еще стояла глубокая ночь.
– Черт возьми! А откуда ты знаешь, что они исчезли? Может быть, просто где-то гуляют – Они не выходили с территории. На воротах круглосуточно дежурит человек.
– Так они могут быть внутри курорта. В одной из этих – как их называют? – хале. В этих хижинах из травы.
В трубке раздалось что-то, похожее на легкий вздох.
– Эти трое отправились вечером играть в гольф, мистер Трамбо, Когда они не вернулись к десяти, наши парни отправились на поле и нашли там их тележки.
– Черт возьми, – повторил Байрон Трамбо, жестом подзывая к себе Уилла Брайента. Его первый помощник кивнул и снял вторую трубку.
– Другие исчезали не на поле для гольфа, так ведь?
– Да. Двух калифорниек в прошлом ноябре в последний раз видели на конной прогулке у скал с петроглифами. Семья Майерсов – родители и четырехлетняя дочь – пошла после заката погулять к бассейну и не вернулась. Повар Паликапу шел с работы через поле лавы к югу от тропы.
Уилл Брайент показал шефу пятерню и еще четыре пальца на другой руке.
– Итого, теперь их девять.
– Простите, мистер Трамбо?
– Ладно, Стив. Проехали. Слушай, ты должен хранить это в тайне хотя бы пару дней.
– Пару дней? Мистер Трамбо, это невозможно. Репортеры все узнают от полиции, а она будет здесь, как только я позвоню.
– Не звони. – Трамбо перестал крутить педали.
В трубке замолчали. Потом жалобный голос сказал:
– Это противозаконно, сэр. Байрон Трамбо, прикрывая трубку рукой, повернулся к Уиллу Брайенту:
– Кто взял на работу этого мудака?
– Вы сами, сэр.
– Я взял, я и уволю. – Он убрал ладонь с трубки. – Стив, ты здесь?
– Да, сэр.
– Ты знаешь, что завтра у меня в Сан-Франциско встреча с командой Сато?
– Да, сэр.
– Ты знаешь, как важно для меня избавиться от этого чертова курорта, прежде чем мы потеряем большую часть вложенных в него денег?
– Да, сэр.
– Ты знаешь, как глупы Хироси Сато и его инвесторы?
Картер промолчал.
– В восьмидесятых эти парни потеряли половину своих денег, скупая недвижимость в Лос-Анджелесе, а теперь готовы потерять вторую половину, вложив ее в Мауна-Пеле и другие убыточные проекты на Гавайях. Поэтому, Стив… Эй, Стив?
– Да, сэр.
– Они глупцы, но не глухие и не слепые. Со времени последнего исчезновения прошло уже три месяца, и они, похоже, решили, что все кончилось. Особенно когда арестовали этого гавайского сепаратиста…, как бишь его?
– Джимми Кахекили. – сказал Картер. – Но он все еще в тюрьме в Хило, так что он не мог…
– Мне плевать, мог он или нет. Главное, чтобы япошки не подумали, что убийца все еще бродит по острову. Они трусливы, как цыплята. Их туристы боятся ездить в Нью-Йорк, в Эл-Эй, в Майами и во все места Штатов, кроме Гавайев. Почему-то они думают, что раз они владеют половиной островов, то там безопаснее. В любом случае я хочу, чтобы Сато и его люди считали, что убийца – этот Джимми. Хотя бы дня три или четыре, пока не закончатся переговоры. Неужели я прошу слишком много?
В трубке молчали.
– Стив?
– Мистер Трамбо, – сказал усталый голос, – вы знаете, как трудно было удержать здесь служащих после прошлых исчезновений? Людей приходилось возить на автобусе из Хило, а теперь, с этим извержением…
– А разве туда ездят не из-за извержений? Так где же эти чертовы туристы теперь, когда извержение в разгаре?
– …шоссе номер 11 отрезано, и мы вынуждены нанимать временных рабочих в Ваймеа, – закончил Картер. – Те, кто нашел тележки, уже рассказали об этом своим близким.
Даже если я нарушу закон и не сообщу властям, сохранить это в тайне не удастся. Кроме того, у этих пропавших есть семьи, друзья…
Трамбо так сжал руль тренажера, что побелели костяшки пальцев.
– На какой срок у этих мудаков…, у этих пропавших были путевки? Пауза.
– На семь дней, сэр.
– А как давно они приехали?
– Днем, сэр…, вчера я имею в виду – Значит, их ждут назад только через шесть дней?
– Да, сэр, но…
– А мне нужны только три дня, Стив.
– Мистер Трамбо, я могу обещать вам только двадцать четыре часа. Мы можем представить это как внутреннее расследование. Но потом придется иметь дело с ФБР. Они и так остались недовольны нашим поведением после предыдущих исчезновений. Думаю, что…
– Подожди минуту. – Трамбо отключил микрофон и повернулся к Брайенту:
– Ну что? Его помощник отключил свой микрофон:
– Думаю, он прав, мистер Т. Копы все равно об этом пронюхают, и, если нас заподозрят в том, что мы что-то скрываем, будет еще хуже.
Байрон Трамбо кивнул и опять посмотрел на парк. Снег падал на лужайки траурным крепом. Пруд превратился в белый лист бумаги. Он поднял голову и улыбнулся:
– Какой у нас график на ближайшие дни? Брайенту не нужно было заглядывать в бумаги, чтобы ответить:
– Сегодня вечером команда Сато приземлится в Сан-Франциско. На завтрашний день у вас запланировано начало переговоров с ними в нашем западном офисе. Если вы придете к соглашению. Сато хотел отвезти своих инвесторов в Мауна-Пеле и пару дней поиграть там в гольф.
Улыбка Трамбо стала шире.
– Значит, сейчас они еще в Токио? Брайент взглянул на часы:
– Да, сэр.
– Кто там с ними? Бобби?
– Конечно, сэр. Бобби Танака говорит по-японски и отлично ладит с такими деятелями, как Сато.
– Тогда мы сделаем вот что. Позвони сейчас Бобби и скажи, что встреча переносится на Мауна-Пеле. Пускай играют в гольф одновременно с переговорами.
Уилл проверил свой галстук. В отличие от босса, который надевал костюм чрезвычайно редко, он относился к одежде весьма серьезно и сейчас был в бизнес-двойке от Армани.
– Кажется, я понимаю ваш…
– Еще бы! – Трамбо ухмыльнулся. – Где можно контролировать события лучше, чем там, где они происходят?
– Но японцы терпеть не могут изменений в графике.
Трамбо соскочил с тренажера и начал мерить комнату шагами, на ходу стирая полотенцем пот со лба.
– Черт с ними! Кстати, вулканы…, они сейчас действуют?
– Оба сразу, сэр. Такого не было уже несколько…
– Вот именно, – прервал Трамбо. – И такого может уже никогда не случиться за всю их жизнь, правда? – Он включил микрофон. – Стив, ты еще здесь?
– Да, сэр, – опять сказал Стивен Риделл Картер, который был на пятнадцать лет старше Байрона Трамбо.
– Значит ты даешь нам двадцать четыре часа. Начинай внутреннее расследование, переверни все вверх дном, делай все, что считаешь нужным. Потом можешь сообщать копам. Но дай нам твердых двадцать четыре часа до того, как все это дерьмо полезет наружу Ладно?
– Да, сэр. – Голос менеджера никак нельзя было назвать радостным.
– И подготовь президентский номер и мою личную хижину. Я прилечу вечером, и примерно в то же время прибудет команда Сато.
– Сюда? – встрепенулся Картер.
– Да, Стив, и если ты хочешь получить свой процент от сделки, сделай, чтобы все было тихо-мирно, пока мы любуемся вулканом и обсуждаем наши дела. Когда юристы поставят последнюю точку, можно будет оставить япошек наедине с этим психом. Но никак не раньше, ты понял?
– Да, сэр, но здесь всего пара дюжин гостей. Сато и его люди могут заметить, что пятьсот комнат пустуют.
– Скажем, что очистили курорт к их приезду, – нашелся Трамбо. – Скажем, что не могли упустить шанс полюбоваться этим чертовым вулканом. Плевать, что мы им скажем, главное – продать Мауна-Пеле как можно быстрее. Поэтому делай то, что я тебе сейчас сказал.
– Да, сэр, только… Трамбо повесил трубку.
– Ладно. Давай вертолет на крышу через двадцать минут. Позвони на аэродром, пускай готовят «Гольфстрим» к вылету. Позвони Бобби и скажи, что он должен подготовить группу Сато. Еще позвони Майе…, нет, ей я сам позвоню, а ты позвони Бики и скажи, что я уезжаю на пару дней. Только не говори куда. Пошли второй «Гольфстрим» отвезти ее в дом на Антигуа и передай, что я прилечу, как только покончу с делами. И еще…, где Кейт, черт бы ее побрал?
– Она в Нью-Йорке, сэр. Ходит по адвокатам.
Трамбо фыркнул. Он вышел в отделанную мрамором ванную рядом с кабинетом и включил душ. Стеклянная стена ванной тоже смотрела на парк, и, если бы не головокружительная высота, все прохожие могли бы сейчас наблюдать голого миллиардера.
– Черт с ней и с ее юристами. Позаботься, чтобы она не разнюхала, где я и где Майя.
Уилл кивнул и вошел в ванную вслед за боссом.
– Мистер Т, вулкан и правда ведет себя странно.
– Что?
– Я говорю, вулкан ведет себя чертовски странно. Доктор Гастингс утверждает, что такой сейсмической активности на юго-западном разломе не было с 20-х годов…, а может быть, и раньше.
Трамбо, пожав плечами, полез под душ.
– Я надеялся, что это поможет нам привлечь туристов! – крикнул он сквозь шум воды.
– Да, сэр, но… Трамбо не слушал:
– Поговорю об этом с Шетингсом. А ты позвони Бики и вели Джесону приготовить мой гавайский чемодан. Да, еще передай Бриггсу, что со мной полетит только он. Незачем пугать япошек количеством охраны.
– Может, это и разумно, но…
– Давай шевелись. – Байрон Трамбо облокотился на стеклянную стену, глядя на заснеженный парк внизу. – Мы продадим этого чертова белого слона япошкам, таким же тупым, как те, что посоветовали Хирохито бомбить Перл-Харбор. Продадим и на эти деньги начнем новое дело. – Вода блестела на его толстых губах, как слюна жадности. – Шевелись, Уилл.
Уилл Брайент начал шевелиться.
Глава 3
Я всегда хотел навеки остаться здесь, вдали от всего, на одной из этих гор на Сандвичевых островах, высоко над морем…
Марк Твен
Однажды, когда ее спросили, почему она не летает на самолетах, тетя Бини – тогда ей было семьдесят два года, а теперь девяносто шесть, и она все еще была жива, – взяла книгу по истории работорговли и показала своей племяннице Элинор картинку – рабов, стиснутых между палубами в пространстве высотой не больше трех футов.
– Смотри, как они лежат здесь, не в силах двинуться, все в грязи и нечистотах, – сказала тетя Бини, указывая на картинку своей костлявой рукой в старческих веснушках, рукой, почему-то всегда напоминавшей Элинор сухой корм для кошек.
Тогда, двадцать четыре года назад, двадцатилетняя Элинор, только что окончившая колледж в Оберлине, где теперь преподавала, поглядела на изображение несчастных африканцев, сморщила нос и сказала:
– Вижу, тетя Бини. Но как это связано с тем, что вы не хотите лететь во Флориду к дяде Леонарду?
Тетя Бини покачала головой:
– Знаешь, зачем этих бедных негров клали так тесно, как тюки с хлопком, хотя половина из них умирала в пути?
Элинор опять сморщила нос при слове «негры». Тогда, в 1970-м, еще не было термина «политически корректный», но говорить «негры» уже считалось ужасно некорректным. Конечно, тетя Бини была на удивление чужда предрассудков, но ее язык выдавал тот факт, что родилась она еще в прошлом веке.
– И зачем же их так клали?
– Из-за денег. – Тетя сердито захлопнула книгу. – Из-за прибыли! Если они запихивали в трюмы шестьсот негров и триста из них умирали, они все же получали больше, чем если привозили четыреста и теряли из них сто пятьдесят.
– Все равно не понимаю… – Тут Элинор поняла. – Но, тетя Вини, в самолетах же не так тесно!
Старуха в ответ только подняла бровь.
– Ну ладно, там тесно, – согласилась Элинор. – Но на самолете до Флориды всего несколько часов, и, если кузен Дик встретит и проводит вас на машине, вся дорога займет не больше трех дней… – Она запнулась на полуслове, когда тетя Бини снова показала ей картинку с рабами, словно говоря: «Думаешь, они так спешили попасть туда, куда их везли?»
Теперь, двадцать четыре года спустя, Элинор летела на высоте двадцати пяти тысяч футов, зажатая между двумя толстяками в соседних креслах, слушала гул голосов трехсот пассажиров и думала о том, что тетя Бини опять оказалась права. Как ты летишь, так же важно, как и то, куда летишь.
Но только не в этот раз.
Элинор со вздохом достала из-под сиденья дорожную сумку и, порывшись в ней, извлекла дневник тети Киддер в кожаном переплете. Толстяк справа астматически засопел во сне и навалился потным плечом на руку Элинор, заставив ее отодвинуться к толстяку слева. Она не глядя открыла дневник на нужной странице – так знаком он стал за последнее время ее пальцам.
***
Закрыв дневник, Элинор Перри обнаружила, что на нее с любопытством смотрит толстяк слева.
– Интересная книжка? – осведомился он, улыбаясь неискренней улыбкой коммивояжера. Он был в возрасте, лет на пять старше Элинор.
– Интересная. – Элинор сунула дневник в сумку и ногой затолкала ее в узенький отсек под сиденьем. «Настоящий невольничий корабль».
– На Гавайи? – опять спросил коммивояжер.
Самолет летел без остановок от Сан-Франциско до аэропорта Кеахоле-Кона, поэтому Элинор не стала отвечать на этот вопрос.
– Я из Ивенстона. Похоже, я летел с вами из Чикаго в Сан-Фран.
«Сан-Фран»! Элинор ощутила приступ тошноты, не имеющей отношения к пребыванию в воздухе.
– Да, – коротко сказала она. Ничуть не смутившись, коммивояжер продолжал:
– Я торгую электроникой. В основном всякие игры. Я и еще двое парней из Среднезападного филиала получили эту поездку в поощрение. Едем в Вайколоа, где можно плавать рядом с дельфинами. Без шуток.
Элинор кивнула, хотя сомневалась, доставит ли дельфинам удовольствие такое общество.
– Я не женат. Если честно, разведен. Потому и еду один. Те двое поехали с семьями, но холостым компания дает только один билет. – Толстяк печально улыбнулся. – Вот так вот и лечу.
Элинор тоже улыбнулась, ожидая, что следующим вопросом будет: почему она летит на Гавайи одна?
– Вы на какой курорт едете? – Все же электронщик не решился это спросить.
– Мауна-Пеле, – ответила Элинор. На маленьком телеэкране в пяти рядах от нее Том Хэнкс рассказывал что-то смешное жующим пассажирам.
Электронщик присвистнул:
– Ух ты! Это ведь самый дорогой курорт на Большом острове, так? Дороже Мауна-Лани и даже Мауна-Кеа.
– Я и не знала. – Это было не совсем так. Еще в Оберлине, когда она покупала путевку, дама из турагентства пыталась убедить ее, что другие курорты не хуже и намного дешевле. Конечно, она не упомянула про убийства, но сделала все, чтобы отговорить Элинор ехать в Мауна-Пеле. Когда Элинор все же настояла, от названной суммы у нее перехватило дыхание.
– Этот Мауна-Пеле, говорят, построен специально для миллионеров, – продолжал делиться информацией электронщик. – Про это что-то говорили по ящику. Вы, должно быть, долго копили на эту поездку. – Он ухмыльнулся. – Или ваш муж очень неплохо зарабатывает.
– Я преподаю.
– Правда? И в каком классе? Вы похожи на мою учительницу из третьего класса.
– Нет. Я работаю в Оберлине.
– А где это?
– Это колледж в Огайо.
– Интересно, – промямлил электронщик голосом, из которого начисто пропал интерес. – И что же вы преподаете?
– Историю. В основном историю культуры восемнадцатого века. Просвещение, если говорить более точно.
– М-м-м, – неопределенно заметил толстяк, уже сообразив, что ловить здесь нечего. – Так вот, Мауна-Пеле…, его вроде бы недавно выстроили. Это дальше на юг, чем все другие курорты. – Он явно пытался вспомнить все, что слышал про Мауна-Пеле.
– Да, – подтвердила Элинор. – На берегу Южной Коны.
– Убийства! – воскликнул вдруг электронщик, подняв кверху палец. – Там сразу же после открытия начались какие-то убийства.
– Я ничего об этом не знаю. – Элинор стоило большого труда не выдать себя.
– Точно вам говорю! Там пропала целая куча народу. Этот курорт построил Байрон Трамбо, Большой Т. Потом там арестовали какого-то чокнутого гавайца.