— Небесное видение, — живописал Октавиус, — с румянцем цвета розы, вернее даже герани, но должен признаться, разгневанная была, как фурия.
Это впечатление, однако, тотчас же рассеялось. Мгновение мисс Беллами, казалось, колебалась. Грейсфилд пробормотал какие-то объяснения. И вдруг она превратилась в саму грациозность.
— Она, — тут он снова покраснел, — пригласила меня наверх. Я поднялся и вручил ей свое приношение. И тогда она, собственно говоря, пригласила меня к себе в комнату. Такая милая вольность во французском духе. Я был очень тронут. Положив фиалки на туалетный стол, она объяснила, что выставила только что занудливое старье. Это ее слова. Я понял, что она имела в виду кого-нибудь из старых слуг. Что вы сказали?
— Ничего. Продолжайте. Все это безумно интересно.
— Правда? Хорошо. Потом внизу раздались голоса — дверь в коридор оставалась, разумеется, открытой. Она попросила меня подождать минутку и ушла.
— И что же дальше? — напомнил Аллейн после паузы.
— Я подождал. Никто не возвращался. Я вспомнил о Нелли, которая уже могла быть готова. Как бы то ни было, — продолжал Октавиус, искоса поглядывая на Аллейна, — но я чувствовал, что Нелли не очень понравится моя импульсивная выходка, и я постарался вернуться домой, пока она не заметила моего отсутствия. Когда я спустился вниз, то увидел, что она разговаривает с полковником Уорэндером в гостиной. На меня они внимания не обратили. Наверное, попросту не заметили. Уорэндер, мне показалось, был чем-то огорчен. Ничего не оставалось, как отправиться домой. Что я и сделал. Любопытное и интригующее приключение.
— Спасибо, Октавиус, — поблагодарил Аллейн, задумчиво глядя на собеседника. — Большое спасибо. А теперь мне пора. Спокойной ночи.
Выходя, он услышал, как Октавиус капризно проворчал, что теперь наконец он может и лечь спать.
К дому мисс Беллами подъехал огромный автомобиль, и из него выбрался мистер Монтегю Маршант. Его светлые волосы были ухожены, лицо благопристойно бледно, а пальто безупречно.
— Подождите, — приказал он шоферу.
Аллейн представился. В ответ он услышал тщательно отмеренную формулу сочувствия.
— Ужасная история.
— Очень скверная. Войдемте.
Фокс был в холле.
— Только непонятно, зачем понадобился я, — произнес Маршант. — Естественно, мы — Правление, с которым она сотрудничала, — готовы оказать любое содействие, но в то же время… — он помахал безукоризненно изысканными перчатками.
— Все очень просто, — ответил Аллейн. — Нужно решить один-два чисто профессиональных вопроса. И похоже, что только вы можете в этом помочь.
— Можно было бы…
— Конечно, было бы можно, — прервал его Аллейн. — Но дело не терпит отлагательств. Мисс Беллами была убита.
Маршант неуверенно дотронулся рукой до затылка.
— Не верю, — сказал он.
— Можете поверить, потому что это правда. Хотите снять пальто? Нет? Тогда, может, мы войдем?
— Все перебрались в гостиную, сэр, там удобнее, — сообщил Фокс. — Доктор с мистером Темплетоном. Придет попозже.
— Где Флоренс?
— Она помогала миссис Пламтри устроить постель, а теперь обе в будуаре на случай, если понадобится их помощь.
— Хорошо. Сюда, пожалуйста, мистер Маршант. Я только взгляну на больного и присоединюсь к вам.
Аллейн, постучав, вошел в кабинет. Лежащий в постели Чарльз выглядел утомленным и встревоженным. Поодаль, на стуле сидел доктор Харкнесс, наблюдая за пациентом. Увидев Аллейна, доктор предупредил:
— Больше никаких огорчений.
— Я знаю, — ответил Аллейн и подошел к кровати. — Я заглянул спросить, как вы себя чувствуете.
— Мне очень жаль, что так вышло, — прошептал Чарльз. — Все в порядке. Я мог бы продолжить.
— В этом нет никакой необходимости. Мы вполне обойдемся.
— Вот видите, Чарльз, — заметил Харкнесс. — Перестаньте волноваться.
— Но я хочу знать, Харкнесс! Как я могу не волноваться? Господи, что вы такое говорите! Я хочу знать, что они думают. Я имею на это право. Аллейн, ради бога, скажите мне. Вы ведь не подозреваете никого из близких? Все что угодно, только не это. Ведь это не… мальчик?
— Дело складывается так, что против него нет улик.
— Ох, — вздохнул Чарльз и закрыл глаза. — Слава богу! — Потом он опять беспокойно зашевелился, дыхание стало прерывистым. — Все из-за этих намеков, неопределенности… — начал он возбужденно. — Почему мне нельзя все сказать? Может, меня подозреваете? Да? Тогда, ради Христа, скажите и покончим с этим.
Харкнесс склонился над кроватью.
— Так не пойдет, — обратился он к Аллейну. — Уходите.
— Да, конечно, — Аллейн пошел к двери. Он слышал, как Чарльз бормотал, задыхаясь, «Но я хочу с ним поговорить!» и как Харкнесс пытался его успокоить.
Когда Маршант вошел в гостиную, Тимон Гантри, полковник Уорэндер, Рози Кавендиш и Берти Сарасен мрачно сидели в креслах у только что вновь разожженного камина. Ричард и Анелида устроились в стороне от остальных, а Филпот скромно расположился в глубине комнаты. Увидя Маршанта, Рози и Берти импульсивно рванулись ему навстречу, а Ричард встал. Маршант с ритуальной торжественностью поцеловал Рози, сжал локоть Берти, кивнул Гантри и, протянув вялую руку, двинулся к Ричарду.
— Мой дорогой мальчик! Что тут можно сказать? Дикки, дорогой мой!
Ричард, не проявляя ответного энтузиазма, просто позволил долго пожимать себе руку. К пожатию Маршант решил добавить еще мужественное похлопывание по плечу, а потом, уже короче, поприветствовал Анелиду и полковника Уорэндера. С видом человека, в чьем авторитете никто бы не усомнился, он произнес несколько приличествующих фраз. Все меланхолически внимали и, казалось, вздохнули с облегчением, когда пришел Аллейн.
— Прежде всего, мистер Маршант, — начал Аллейн, — я хотел бы пояснить, что вопросы, которые я буду вам задавать, имеют единственной целью снять подозрения с людей невиновных и помочь разобраться в деле, которое, вне всяких сомнений, является убийством. Мэри Беллами была преднамеренно убита лицом, которое, я уверен, находится в этом доме. Вы должны понять, что мы не можем допустить, чтобы соображения личного порядка или умалчивание по причинам сугубо профессиональным, препятствовали нашему расследованию. Любая попытка скрыть какую-либо информацию может кончиться весьма печально. С другой стороны, сведения, которые не имеют к делу никакого отношения, как это может оказаться и в вашем случае, фигурировать в дознании не будут. Это ясно?
— Я считаю, Монти, — заметил Гантри, — нам надо посоветоваться с адвокатом.
Маршант задумчиво на него взглянул.
— Это ваше право, — сказал Аллейн. — Вы также вправе отказаться отвечать на любой вопрос или даже на все вопросы до приезда вашего адвоката. Но послушайте сначала вопросы, а потом уж решайте.
Маршант внимательно разглядывал свои руки. Потом он взглянул на Аллейна:
— Какие у вас вопросы?
Присутствующие тревожно зашевелились.
— Первый. Какое именно положение занимала миссис Темплетон, вернее тут уместнее сказать мисс Беллами, в акционерном обществе «Маршант и K°»?
Маршант высоко поднял брови.
— Ведущая и знаменитая актриса, играющая исключительно в постановках, финансируемых нашим Правлением.
— Были у нее какие-либо деловые связи с Правлением?
— Конечно, — сразу ответил он. — Она обладала контрольным пакетом акций.
— Монти! — воскликнул Берти.
— Дорогой мой, это ничего не стоит выяснить по списку наших акционеров.
— Давно она занимает такое положение?
— С тысяча девятьсот пятьдесят шестого года. До этого владельцем акций был ее муж. Но в тот год он все перевел на ее имя.
— Я не знал, что его финансовые интересы распространялись и на театр.
— Я полагаю, что в нашей области это было его единственное капиталовложение. После войны мы оказались в затруднительном положении. Нам грозило банкротство, как, впрочем, и многим подобным обществам. Можно сказать, что он спас нас.
— Был ли его шаг продиктован тем, что его жена была с вами связана?
— Она лишь обратила на нас его внимание. Но в целом, должен сказать, он верил в то, что мы способны возродиться и расшириться. В этом отношении он оказался абсолютно прав.
— Почему он перевел свою долю на имя жены, вы знаете?
— Не знаю, но могу предположить. Его здоровье внушало опасения. Он… был преданным мужем. Возможно, он также думал о налоге на наследство.
— Понимаю.
— Здесь так жарко, — заметил Маршант, расстегивая пальто.
Фокс помог ему раздеться. Маршант уселся, элегантно положив ногу на ногу.
Открылась дверь, и вошел доктор Харкнесс. Кивнув Аллейну, он сказал:
— Ему лучше, но на сегодня достаточно.
— Кто с ним?
— Старая нянька. Они его устроили в кабинете. Имейте в виду, больше никаких визитов.
— Хорошо.
Доктор Харкнесс тяжело уселся на диван, а Аллейн опять повернулся к Маршанту:
— Обладая, как вы сказали, контрольным пакетом акций, она имела возможность при случае расквитаться с любым из тех, кого Правление нанимало для работы в театре?
Маршант опустил глаза.
— Боюсь, я не совсем вас понял, — сказал он.
— Никто не отрицает, что она была женщиной с тяжелым характером. Например, только сегодня, как мне рассказывали, она позволила себе весьма грубую выходку. В оранжерее.
Напряжение его слушателей достигло такой степени, что, казалось, воздух звенит, как туго натянутая тетива лука. Все молчали…
— Когда ей казалось, что к тому был повод, — сдержанно продолжал Маршант, — она могла устроить скандал.
— И сегодня она сочла, что у нее был такой повод?
— Совершенно верно.
— Предположим, что в качестве аргумента в ссоре она настаивала бы на разрыве чьих-либо давнишних связей с Правлением. Как бы вы в таком случае поступили?
— Боюсь, я опять вас не понял.
— Хорошо. Скажу напрямик. Если бы она потребовала, чтобы вы не возобновляли контракта с мистером Гантри, или мистером Сарасеном, или мисс Кавендиш, вам пришлось бы подчиниться ее требованиям?
— Я постарался бы ее уговорить и подождал бы, пока она остынет.
— А в случае, если бы она продолжала настаивать? — Аллейн помедлил, а потом рискнул: — Сегодня как раз она и поставила такой ультиматум.
— Вот! — вдруг закричал, подскочив, Берти. — Я вам говорил! Кто-то проболтался, а мы теперь будем расплачиваться. Я же предупреждал, что надо было с самого начала рассказать все самим. Надо было оставаться искренними и все рассказать. Теперь видите, что я был прав?
— Ради бога! Попридержи язык, Берти, — вмешался Гантри.
— А что толку от того, что мы будем держать язык за зубами? — продолжал Сарасен, показывая на Уорэндера. — Среди нас посторонний, который все и выложил. Держу пари, Тимми. На что хочешь.
— Что за галиматья, — воскликнул Уорэндер. — Не понимаю, о чем вы говорите, Сарасен?
— Не понимает! Это ведь вы все рассказали этому инспектору, или начальнику, или великой шишке, кто он там есть! Все ему рассказали.
— Совсем наоборот, — заметил Гантри. — Это ты ему сам все рассказал. Дурак ты, Берти.
— Но почему, ради бога, не можем мы признаться в том, что не умеем увиливать и выкручиваться, — воскликнула Рози, чей гнев уже дошел до высшей точки. — Я признаюсь! Признаюсь открыто и без какого-либо ущерба для всех вас, если вы этого так боитесь. Послушайте, мистер Аллейн, что произошло со мной в оранжерее. Мэри обвинила меня в заговоре против нее. И заявила Монти, что Правление должно выбирать: или она, или я. Только так. И уверяю вас, если бы до этого дошло, то вне всяких сомнений, осталась бы она. Ты сам знаешь, Монти, что Мэри была звездой. Ее имя и в билетной кассе, и в Правлении значило куда больше, чем мое. И если бы она захотела, она вполне могла расправиться со мной. Но даже из-за этого я бы не смогла ее убить, как не смогу заменить ее в глазах той публики, которая ходила только на нее. Ну а если актриса признается в таких вещах, то поверьте, мистер Аллейн, она и во всем остальном говорит начистоту.
— Если вы и на сцене так же искренни, мисс Кавендиш, — сказал Аллейн, — вам нечего бояться расправы. Кто-нибудь хочет добавить? — обратился он к потрясенным слушателям.
— Только одно, — проговорил после паузы Ричард. — Я хочу подтвердить все, что сказала Рози и добавить, что тоже зависел от Мэри. Пожалуй, даже больше, чем Рози.
— Дикки, дорогой, — ласково проговорила Рози. — Подумай, как будет теперь. Ты можешь предложить любую комедию на свободный рынок; и все дирекции театров передерутся из-за нее, как голодные волки.
— Без Мэри? — спросил Маршант, ни к кому в особенности не обращаясь.
— Это правда, — проговорил Ричард, — я ведь писал специально для Мэри.
— Ну, не всегда, — заметил Гантри. — И совершенно нет причин, чтобы не начать писать для кого-нибудь другого. — Он повернулся к Анелиде и обезоруживающе улыбнулся.
— А действительно, почему бы и нет! — воскликнула Рози, похлопав девушку по руке.
— Это уже совсем другая история, — сказал Ричард, обнимая Анелиду. — Правда, дорогая?
Анелиду охватило чувство невольной благодарности к этим людям, и она подумала: «Все-таки мы одной крови, и я хотела бы быть рядом с ними всю жизнь».
— Все же факт остается фактом, — обратился к Аллейну Гантри, — что и Берти, и Рози, и Ричард со смертью Мэри могут очень многое потерять. Не забывайте об этом!
— Силы небесные! — воскликнул Берти. — Какие мы вдруг все стали великодушные и благородные! Все друг друга обожают! Один за всех и все за одного! Так, кажется, говорят?
— В этом случае, — заметил Аллейн, — вполне могли бы сказать именно так. — Он повернулся к Маршанту и спросил: — Вы подтверждаете, что мисс Беллами выдвинула ультиматум каждому из присутствовавших в оранжерее, за исключением мужа, вас и полковника Уорэндера?
— Могу ли я это подтвердить? — небрежно переспросил Маршант. — Пожалуй, да. Могу.
— И если бы пришлось действительно выбирать между ней и остальными, вы могли бы сделать этот выбор?
— Более или менее, — пробормотал он, изучая ногти.
Во весь свой громадный рост поднялся Гантри и склонился над сидящим Маршантом.
— Будет весьма мило с твоей стороны, — произнес он угрожающе, — если ты, Монти, признаешь, что мне, по крайней мере, безработица не грозила бы. Это я выбираю себе Правление, а не они меня.
— Никто и не ставит под сомнение твой престиж, Тимми. И уж, конечно, не я.
— Надеюсь, и мой тоже? — шутливо спросил Берти. — Какие только предложения я не отвергал ради нашего Правления! Впрочем, вот что я хочу сказать. Признайся, Монти, мой дорогой, если бы Мэри заставила тебя разорвать контракт с Дикки, Тимми, Рози и мной, вы бы сами себе вырыли яму.
— Я не тот человек, которого можно заставить, — ответил Маршант. — Я так легко не сдаюсь.
— Не тот, — согласился Берти. — Это мы знаем.
Последовало глубокое молчание, а потом Берти скованно добавил:
— Буду очень обязан, если вы в простом, ничего не значащем замечании не будете выискивать всякие ужасы.
— Заодно и во всех остальных ваших замечаниях, — заметил Уорэндер.
— Что за язвительный полковник у нас тут сидит! — отпарировал Берти.
Маршант открыл портсигар.
— Кажется, — проронил он, — я вынужден обратить ваше внимание, что в отличие от вас всех я не знаю обстоятельств дела. После смерти Мэри я покинул дом по просьбе, — он взял сигарету и поискал глазами Фокса, — да, по просьбе этого джентльмена, который сообщил мне лишь, что произошел несчастный случай со смертельным исходом. Все время, пока Мэри отсутствовала, и до момента, когда появилась Флоренс, я был на глазах у гостей и тех из вас, кто не выходил из гостиной. Полагаю, что на главную роль в этом деле я не подхожу, — он закурил. — Или я ошибаюсь? — спросил он Аллейна.
— Дело оборачивается таким образом, Монти, — вмешался Гантри, — что ты полностью заблуждаешься. Оказывается, все было подстроено еще до прихода Мэри к себе.
Маршант помолчал немного, а затем сказал: