Мисс Конуэй промолчала, но ее взгляд предполагал нечто настолько шокирующее, что Билл невольно смутился.
Положив ноги на диван и натянув плед, Билл указал сиделке на стул рядом. Мисс Конвей села с чопорным видом.
— Ох уж эти ваши женщины! — промолвила она таким тоном, словно ей было стыдно, что такие, как он, существуют на свете.
— Что вы имеете в виду? — осведомился Билл, приподнявшись. — Я не султан с гаремом. Какие еще женщины?
— Конечно, это не мое дело. Но во второй вечер, когда вы находились под действием снотворного, вам звонили две женщины, одна за другой. Обе пытались проникнуть в дом, и каждая называла себя Джой Теннент. А вы в бреду произносили имя еще одной женщины — Марджори. И после этого вы будете утверждать, что вы не султан?
Билл понял, что в тот день Марджори и настоящая Джой, очевидно, узнали о его болезни.
— А вы видели хоть одну из женщин, которые называли себя Джой Теннент?
— Право, я их не разглядывала, — ответила мисс Конуэй. — Но та, у которой черные волосы и голубые глаза, очень сердилась, когда я не позволила ей войти. Эта особа заявила, что она ваша вдова — ничего себе, шуточки! — что у нее есть брачное свидетельство и что она может пойти к вашему дяде…
— Моя вдова? — переспросил Билл. — Но это гнусная ложь — ведь я еще жив!
— Думаете, я об этом не догадалась?
Сигарета обожгла Биллу руку, и он погасил ее.
В мгновение ока Билл понял то, что казалось таким загадочным в настоящей Джой Теннент. Джой была той, кого французы именуют demi-vierge[57] чей холодный, расчетливый ум никогда не допускает близости до брака.
Билл не сомневался, что Лэрри женился на ней, а история об раздельных комнатах должна была поддерживаться, пока Джой не убедится, что дядя Гей одобряет невесту.
Но брачное свидетельство не могло подействовать на старого козла. Гей знал, что Билл не Лэрри Херст, и думал только о том, чтобы убить его.
— А светловолосую леди вы тоже видели? — спросил Билл. — Какой она вам показалась?
— Ну… — голос стал чуть менее чопорным, — не отрицаю, что она умеет себя вести, и могу понять, почему мужчина… Я впустила ее, и она провела с вами две ночи.
— Что?!
— Какой же грязный ум у некоторых людей! Она сидела в кресле и всю ночь разговаривала со мной. — Взгляд карих глаз мисс Конуэй стал почти нежным. — Вы были со мной очень любезны, и я больше не буду вас дразнить. Я знаю, что ваша настоящая фамилия Досон, а не Херст. Я знаю, что светловолосая девушка — та самая Марджори, о которой вы говорили в бреду. Вам грозит какая-то опасность, но она не хотела или не могла рассказать мне об этом, потому что мой брат работает в уголовном розыске. Вы ужасно любите друг друга, но по какой-то причине не можете…
— Спасибо, — прервал Билл. И ему показалось, что мисс Конуэй облегченно вздохнула. — Остается выяснить, что я говорил в бреду.
— Да ни о чем особенном. Как вы ненавидите какого-то Хэта или Хэттера. Вы сказали, что встретились с ним лицом к лицу с оружием в руках, но он не осмелился выстрелить, и теперь вы разбили преграду или что-то в этом роде.
— Надеюсь, что разбил. — Билл пошевелил плечами.
— Потом вы упомянули, что достали какой-то ключ, потому что двое говорили одно и то же. И что-то насчет щелчка большим и указательным пальцами.
Билл ничего не понял, но надеялся вскоре все вспомнить.
— Были какие-нибудь сообщения или телефонные звонки?
Мисс Конуэй подошла к столу и взяла список.
— Мистер Роналд Уэнтуорт из Мэрилебонской библиотеки звонил три раза, — сказала она. — Он спрашивал мистера Досона.
Билл надел шлепанцы и поднялся. Было приятно ощутить крепкие ноги — впрочем, он с повязкой на глазах ходил четыре последних дня и даже боксировал с грушей, которую Таффри подвесил в ванной.
— Я должен остановить Ронни, — сказал Билл. — Иначе он не успокоится и запутает это дело Досон-Херст еще сильнее.
Подняв обе шторы, Билл нашел телефонный номер Роналда Уэнтуорта и сообщил его Томми, сидящему внизу у коммутатора. Он с облегчением услышал в трубке подлинный голос Ронни, который был способен выдать себя за кого угодно — от мистера Черчилля[58] до модной радиозвезды — и часто этим пользовался.
— Билл Досон, сукин ты сын! Почему ты не пришел посмотреть нашу выставку? Ой, прости, совсем забыл! Надеюсь, тебя не разозлила моя маленькая заметка о тебе в прессе.
— Какая еще заметка?
— Я просто сообщил, что мистер Уильям Досон, известный специалист по Шерлоку Холмсу, ехал на выставку, когда внезапно был сражен приступом таинственной суматранской болезни, напоминающей о ядовитой коробочке мистера Калвертона Смита в «Шерлоке Холмсе при смерти».[59]
— О чем ты, черт возьми?
Ронни засмеялся, и Билл живо представил себе его продолговатую физиономию с большими черными усами.
— Мой друг в полиции намекнул мне, после того как сам узнал от доктора, что это было отравление радием. Но это бы не так хорошо соответствовало шерлокианскому колориту.
— Насколько я понимаю, ты контактировал с неким мистером Гейлордом Херстом?
— Ты не поверишь, но я член его клуба, — отозвался Уэнтуорт. — Этот маленький противный зануда с толстыми очками и слабыми ногами каждый четверг делится сокровищами своей эрудиции с избранной публикой в клубе «Шоколадное дерево». У него куча денег и ни одного родственника, кроме племянника в Штатах, которого он, по собственным словам, ненавидит. У старика полным-полно интереснейших вещей для выставки Холмса, но он согласен их экспонировать за такую цену, какую мы не можем себе позволить…
— По-твоему, он в своем уме?
— Безусловно, нет. Но в психушку его не упрячешь — он слишком богат.
Рядом послышался голос мисс Конуэй:
— Было два телефонных звонка мистеру Лоренсу Херсту от преподобного Джеймса Досона из Сассекса.
— Это мой отец, — сказал Билл, прикрыв ладонью микрофон. — Надеюсь, вы меня не выдали?
Ответом послужило оскорбленное выражение лица мисс Конуэй.
— Слушай, Ронни, — снова заговорил Билл в трубку, — не звони мне больше, пока я сам тебе не позвоню. Где тебя можно застать?
— В нескольких местах. — Ронни быстро продиктовал номера. — Они есть в справочнике. Но мне только что в голову пришла одна идея. Ты знаешь, что мы полностью воссоздали обстановку гостиной Холмса на Бейкер-стрит. Так вот, моя идея заключается в том, чтобы…
— Потом! Я тебе позвоню. — Билл положил трубку и с облегчением повернулся, едва не задев лежащую на пишущей машинке тяжелую кочергу.
— Никаких писем и телеграмм, — продолжала мисс Конуэй, подойдя к маленькому круглому столику, — но из Сэндрана в Сассексе пришла посылка с книгами от преподобного Дж. Досона.
— Папа в своем репертуаре, — просиял Билл. — Пожалуйста, откройте посылку.
Дверь в маленькую прихожую открылась и закрылась снова. Доктор Пардонер, чьи руки буквально сверкали чистотой, поспешил к своей шляпе и чемоданчику.
— Ну, вроде бы все, — сказал он. — Между прочим, мистер Херст, меня не удивит, если к вам сейчас явятся посетители. Таффри, который пришел снять вашу боксерскую грушу, только что открыл входную дверь.
Мисс Конуэй, атаковавшая посылку с маленьким ножиком, внезапно вскрикнула:
— Мистер Херст! Это выглядит как книги, но внутри что-то шевелится!
Билл вскочил на ноги.
— Отойдите! — крикнул он. — Не трогайте посылку!
Мисс Конуэй отпрянула.
Бумага зашелестела, и наружу выполз огромный мохнатый тарантул, застыв на краю коробки. Ужас вызывал не столько его яд, которого было очень мало, а может, и вовсе не было, сколько внешний вид.
Билл слышал, что в Техасе водятся тарантулы, способные совершать прыжки на значительные расстояния. Он не был уверен, что перед ним именно та разновидность, тем не менее…
Дверь в стене напротив той, у которой стоял диван Билла, распахнулась, и в проеме возникли Марджори Блер, одетая в голубое под цвет глаз, и Эрик Чивер с журналом в правой руке. Оба сразу же увидели чудовище. Мохнатые лапы тарантула дрогнули — казалось, он вот-вот прыгнет прямо в лицо Марджори.
Чивер обнаружил неожиданное присутствие духа. Быстро закрыв собой Марджори, он нанес успевшему прыгнуть мерзкому существу сильный удар журналом прямо в воздухе.
Тарантул ударился о стену и свалился на пол.
Билл ринулся к лежащей на пишущей машинке кочерге, но доктор Пардонер опередил его. Кочерга опустилась шесть раз, прежде чем изрядно побледневший доктор наконец выпрямился.
— Не думаю, что эта тварь была очень опасна, — спокойно сказал он и повернулся к Биллу: — Возьмите газету и заверните останки, пока Таффри их не уберет. Они выглядят не слишком приятно.
Билл повиновался.
— Посмотрите, есть ли в коробке карточка, — попросил он доктора, — а я пойду переодеться.
Проходя мимо Марджори, Билл не осмелился посмотреть на нее. Эрик Чивер словно окаменел после совершенного им подвига. Билл хлопнул его по плечу:
— Отличная работа, старина.
В прихожей он столкнулся с Таффри и с собственным отцом.
— Еще одна шутка, — сообщил Билл портье. — Боюсь, вам предстоит малоприятная уборка. — Он повернулся к отцу: — Я хотел бы поговорить с тобой, папа.
— Я тоже, — улыбнулся преподобный Джеймс. — Куда мы пойдем?
— Вперед. Там спальня.
В комнате было два окна, между которыми стоял комод. Шаткая на вид двухспальная кровать с выцветшим оранжевым покрывалом была обращена изголовьем к дальней стене. Над ней висела акварель, изображающая мост Вздохов в Венеции, с которой свисал кремовый шнур.
Билл сел на кровать, указав отцу на удобное кресло-качалку рядом с ней.
Преподобного Джеймса можно было бы принять за старшего брата Билла, если бы не редкие песочного цвета волосы и глубокие морщины на лице. На нем был плотный костюм из серого твида, карманы которого топорщились от книг и курительных трубок.
— Билл, — начал он, откашлявшись, — Марджори приезжала навестить твою мать и меня.
— Да, папа, я так и подумал. Ты спрашивал по телефону Лоренса Херста. Я хотел позвонить тебе в первый же вечер после прибытия в Лондон, но…
— Знаю, Билл. Это не имеет значения. Но…
— Я должен задать тебе один вопрос, — прервал Билл. — Это касается тебя и мамы.
Преподобный Джеймс с виноватым видом вынул из кармана трубку и отвинтил черенок.
— Вопрос состоит в следующем, — продолжал Билл. — Сколько денег нужно тебе и маме, чтобы ни в чем не нуждаться?
На лице преподобного Джеймса отразилось неподдельное изумление.
— Просто удивительно, Билл! Именно этот вопрос я собирался задать тебе. Еще никогда твоя мать и я не были так хорошо обеспечены. Даю тебе слово!..
Он сунул в рот черенок задом наперед и недоуменно посмотрел на него.
— Ты уверен в этом, папа?
— Даю тебе слово, — повторил его отец. — Теперь я понимаю, почему ты… — Казалось, он не может найти нужные слова. — Но у меня еще один важный вопрос. Эта так называемая «игра», которую ты ведешь…
— Ну? — Билл сразу насторожился.
— Судя по тому, что я только что видел и что мне рассказала Марджори, ты сражаешься с очень опасным противником. Ну, что касается опасности, иногда без нее не обойтись. А вот причины, по которым ты решился на это перевоплощение…
— Да?
Преподобный Джеймс поднялся:
— Кое-что Марджори знает или думает, что знает. Ты хотел помочь этому Лоренсу Херсту, потому что он твой друг. Но скажи мне, другие причины столь же заслуживают уважения? Одобрил бы я их, если бы знал?
— Безусловно, одобрил бы. Может быть, ты даже сам бы взялся за это дело.
— Ну, тогда… — Чело преподобного Джеймса прояснилось. От радости он сунул чашечку и черенок трубки в разные карманы. — Тогда мне остается только попросить, чтобы ты навестил нас как можно скорее. Твоя мать целует тебя. Будь здоров. — И преподобный Джеймс, еще сильнее стесняющийся проявлять привязанность к сыну, чем последний к отцу, направился к двери. — Мы… мы гордимся тобой, — пробормотал он, смущенно похлопав Билла по левому рукаву.
Сидя на краю кровати, Билл посмотрел на акварель с мостом Вздохов и прикрепленный к ней шнур. Ему не требовалось более детальное изучение, чтобы понять, что это означает. Потом он бросил взгляд на письменный стол в углу, где лежали его вещи, в том числе часы и зажигалка.
Чутье подсказало бы ему, что Марджори находится в комнате, даже если бы она не села рядом с ним.
— Билл, — заговорила девушка, — твой отец сказал, что… мое сообщение…
Билл смотрел прямо перед собой, изо всех сил стараясь не выдать своих чувств.
— Все очевидно, не так ли? Ты собираешься замуж за Чивера.
— Билл, ты не понимаешь…
— Я понимаю, что заслужил это. Неделю назад я проявил себя слабаком и неудачником. Не имеет значения, в чем причина, — что Эрик Чивер, как ты говорила, солидный и надежный или что ты не могла выносить мою ревность. — Билл облизнул губы. — Ты не могла бы найти себе мужа, которым я восхищался бы больше, чем Чивером. Когда он увидел, в каком я состоянии, то разве произнес хоть слово торжества? Нет! Он только сказал, что существуют причины, по которым нам следует быть добрыми друзьями. Ну, теперь он может рассчитывать на меня.
— Ты по-прежнему не понимаешь, Билл! Дело не в ревности! Признаюсь, вначале я чувствовала… что никогда не смогу вернуть тебя.
— Это достаточно справедливо. Я чувствовал то же самое.
— Билл! — взмолилась Марджори. — Неужели ты не можешь хотя бы повернуться и посмотреть на меня?
— Прости, но не могу. Это слишком опасно.
— Тогда мне придется все тебе рассказать. Лучше в самом деле не смотри на меня, а то я вряд ли смогу это вынести. — Марджори сделала паузу. — Мне практически пришлось заставить тебя спросить, почему я поехала в Америку. Как ты думаешь, почему я вернулась?
— Откуда я знаю? Наверное, из-за фестиваля.
— Нет, Билл. Понимаешь, мой отец стареет. Его ум… ну, не такой быстрый, как прежде. Когда он подписывал контракты с частными лицами… Короче говоря, там есть пункт, согласно которому подрядчик должен внести солидную сумму с условием, что требование аннулируется, если он не сможет получить стройматериалы. Другой участник в качестве финансового спонсора должен внести в пять раз большую сумму и без всяких условий. Но если спонсор не вполне убежден в осуществимости проекта, тогда пункт о том, что подрядчик «гарантирует обеспечение стройматериалами», сохраняется, но без дополнения, что это гарантируется «в том случае, если правительственный департамент согласен их предоставить». Мой отец этого не заметил. Он не в состоянии раздобыть стройматериалы. Но если он не выложит огромную сумму к следующему понедельнику, мы разорены. А денег у него нет.
— Полагаю, спонсор считает, что проект неудачен, и требует деньги на бочку. Кто же этот спонсор?
— В этом-то все и дело! Причем тут нет никакого совпадения. Кто тот человек, который вкладывает каждый пенни в недвижимость, в большие и маленькие строительные проекты? Кто этот знаменитый филантроп и одновременно скряга, который с удовольствием тебя разорит?
— Неужели добрый дядюшка Гейлорд?! — воскликнул Билл.
— Да. Теперь ты понимаешь, почему мне не хотелось встречаться с ним даже под другим именем и помогать тебе? Наверняка ты видел не один раз, как я не могла сдержать свою ненависть к нему. Это я тебя подвела! Но…
— Погоди. При чем тут Эрик Чивер?
Марджори заколебалась:
— Ты сам сказал, что Эрик вел себя достойно. Но тебя никогда не удивляло, почему я каждый раз отказывалась сообщить тебе мой адрес? Сначала я сказала, что мы больше не живем в Хайгейте, потом — что звоню из автомата, чтобы не говорить тебе, где я нахожусь. Дело в том, что я живу с Эриком… Нет-нет, не в том смысле! Я живу в его доме с моими родителями. Отец вынужден беречь каждый фартинг, так как, если он не уплатит нужную сумму, его могут привлечь к суду за мошенничество.