— Расскажи подробнее о галантном мистере Чивере.
— В тот день, когда мы с тобой прилетели в Лондон, Эрик сказал, что, если мы согласны, он постарается достать деньги, чтобы уплатить долг отца.
Билл инстинктивно поднял правую руку:
— Полагаю, при условии, что ты немедленно выйдешь за него замуж?
— Конечно нет! Эрик настоящий джентльмен! Жалованье на Би-би-си не слишком большое, поэтому не знаю, как ему удастся раздобыть три тысячи сто пятьдесят фунтов.
— Продолжай.
— Но это условие существует, правда не в викторианском смысле. Если я не выйду за Эрика, то все время буду чувствовать на себе укоризненный взгляд матери. Она ненавидит тебя, Билл, хотя папе ты нравишься. Короче говоря, все ожидают нашего с Эриком брака. Почему бы и нет, если он выплатит долг моего отца? — Марджори всхлипнула. — В любом случае мы должны уплатить деньги Гейлорду, хотя я ненавижу причинять тебе боль…
Билл чувствовал себя гигантом. Никогда еще человек не испытывал такой радости при мысли о своей банковской книжке, где значится сумма в три тысячи триста восемьдесят один фунт одиннадцать шиллингов и шесть пенсов.
Поднявшись, Билл заговорил голосом героя старомодной мелодрамы.
— И это все, что разъединяет нас? — осведомился он с величайшим презрением.
Марджори тоже встала.
— О чем ты? — недоуменно спросила она.
— Заткнись, — посоветовал Билл, отбросив высокопарный стиль. — Значит, ты не считаешь меня слабаком и неудачником? Не возражаешь, что я не такой солидный и надежный, как Чивер? Твои припадки ревности были вызваны страхом потерять такого ничтожного осла, как я?
— Слабаком и неудачником? — Марджори покраснела. — Каждый раз, когда этот старый негодяй наносил тебе удар, ты так давал ему сдачи, что он ненавидел тебя все сильнее! Ты читал газеты за прошлую неделю?
— С чтением у меня были… некоторые сложности.
— Там сообщалось, что некий Хэтфилд — я поняла, что это Хэтто, — преследовал тебя в здании Би-би-си с пистолетом, скрытым в фотокамере. Но ты перехитрил его и выставил из студии.
— Такая версия никогда не приходила мне в голову, — пробормотал Билл.
Серые глаза Марджори широко открылись.
— Мне не нужно, чтобы ты был солидным и надежным, дорогой! Я хочу, чтобы оставался таким, какой ты есть.
— Короче говоря, ты действительно любишь такого болвана, как я? Иди сюда!
Следующие две минуты были несколько хаотичными. Наконец Марджори отстранилась.
— Что в этом толку? — печально промолвила она. — Все равно мне придется выйти замуж за Эрика.
— Можешь забыть об этом раз и навсегда. Долг твоего отца будет полностью выплачен сегодня же, и завтра утром он получит расписку в получении денег.
— Не шути так, Билл!
— Будь хорошей девочкой, пойди в гостиную и скажи Чиверу, что ты выходишь за меня замуж. Потом позвони отцу и сообщи ему, что его долг будет выплачен. Или, если ты все еще думаешь, что я спятил, подожди до завтра, пока он не получит расписку. Сегодня мы уже не увидимся.
Теперь Марджори поверила ему. Она побежала в ванную, чтобы привести в порядок заплаканные глаза, но, застав там портье, возившегося с боксерской грушей, направилась в кухню.
За кружевными оконными занавесками уже наступили сумерки, но Билл ничего не замечал. Он ходил взад-вперед по комнате и иногда поднимал кулаки, словно защищаясь от кого-то.
Мисс Конуэй, долго ожидавшая в прихожей, слышала значительную часть разговора. Ее хорошенькое личико выражало сочувствие, когда она вошла с маленькой белой карточкой в руке. Ей пришлось несколько раз окликнуть «мистера Херста», прежде чем Билл пришел в себя.
— Вы хотели знать, мистер Херст, была ли карточка в коробке с этим мерзким созданием. Вот все, что мы там обнаружили.
Билл протянул руку с таким видом, словно собирался коснуться самого тарантула. На карточке было написано чернилами: «С приветом от Дж. Хэтфилда».
Билл скомкал карточку и отшвырнул ее.
— Благодарю вас, мисс Конуэй. Это все. Я… э-э… хочу переодеться.
Подойдя к гардеробу, Билл быстро надел костюм и ботинки, потом направился к письменному столу между стеной и левым окном и достал из ящика банковскую и чековую книжки. Громко тикающие ручные часы поведали ему, что он уже на четверть часа опаздывает на свидание с Гейлордом.
Но это его не волновало. Билл аккуратно выписал чек на три тысячи двести пятьдесят фунтов в пользу Гейлорда Херста, потом написал на клочке бумаги квитанцию и поставил печать, на которой должен был расписаться Гейлорд. Чек был подписан его настоящим именем.
Надев часы и сунув в карман зажигалку, Билл произвел в уме необходимые расчеты. Гонорары врачам и сиделке он определил приблизительно в сотню фунтов. Таким образом, у него оставалась сумма в размере тридцати фунтов одиннадцати шиллингов и шести пенсов.
Родители Билла каким-то непостижимым для него образом были хорошо обеспечены. Он надеялся вскоре выполнить данное Лэрри обещание свести счеты с Гейлордом. Потом он может жениться на Марджори и устроиться работать автомехаником, хотя это занятие ему не по душе. О научной карьере придется забыть раз и навсегда.
— Мистер Херст, сэр! — послышался сзади хриплый настойчивый голос портье.
Билл ничего не слышал, поглощенный своими мыслями.
— Мистер Херст, сэр! — повторил Таффри, постучав по левому плечу Билла.
Резко повернувшись, Билл взмахнул левым кулаком. Портье в ужасе отпрянул.
— Что вы имеете против бедного мистера Таффри? — осведомилась мисс Конуэй, материализовавшаяся позади портье.
— Я… я не знаю… — отозвался Билл, все еще думая о своем.
— Слушайте, Билл Досон! — заявила Патриша Конуэй уже не как сиделка, обращающаяся к пациенту. — Вот мой адрес и номер телефона. Так как псих вроде вас непременно снова попадет в передрягу, то я буду готова прийти вам на помощь даже из Китая!
— В свою очередь с радостью окажу вам любую услугу, — вежливо отозвался Билл, засовывая чек и расписку в карман. — А пока что, мисс Конуэй… — Он объяснил, что ему нужно, и сердито нахмурился, когда она застонала. — Да, и немедленно! Этим вечером я намерен дать невкусное лекарство парочке свиней!
Глава 19
КАК БЫЛИ РАЗБИТЫ ЖАДЕИТОВЫЕ ШАХМАТЫ
В квартире Гейлорда Херста все двойные двери были распахнуты, за исключением ведущих из прихожей в картинную галерею. Окна столовой, выходящие в сторону Грин-парка, также были открыты.
Еще не совсем стемнело. В парке шелестел ветерок, тем не менее стояла такая тишина, что можно было вообразить, будто слышишь вдалеке шорох или вибрацию часов Биг-Бена.
В гостиной Гейлорда с ее возвышающимися до потолка полками, где стояли книги, аккуратно расположенные по принципу цветового контраста, с единственным промежутком, искусственно созданным, дабы книги можно было прислонять одну к другой, горела только лампа с черно-белым абажуром.
Хозяин в вечернем костюме, выглядевшим чуть менее неряшливо, сидел в инвалидном кресле возле чиппендейловского стола. Колеса кресла были скрыты голубым одеялом.
Кастеты и полицейский фонарь отсутствовали, а коричневые пузырьки с ядами были отодвинуты в сторону. Гей раскладывал пасьянс.
Черно-белые кожаные кресла и диван, а также другие столики теперь стояли у стен. Таким образом, помещение представляло собой свободное пространство, за исключением того места, где на доске из слоновой кости стояли нефритовые шахматы эпохи Минь.
Упомянутое пространство с непоколебимым достоинством пересек Хэтто.
— Уже половина десятого, сэр, — заметил он. — Не думаю, что мистер Лоренс почтит нас сегодня своим присутствием.
Херст даже не поднял взгляда.
— Не беспокойся, Хэтто. Он придет.
— Очень хорошо, сэр. В таком случае будет ли мне позволено преподать ему суровый урок за его опоздание?
Двухфокусные очки довольно блеснули.
— Безусловно, Хэтто! Можешь наказать его так строго, как тебе хочется.
В дверь начали звонить, негромко, но настойчиво.
— Итак, сэр, — осведомился Хэтто, — вы разрешаете мне разобраться с мистером Лоренсом по собственному усмотрению?
— И более того! — отозвался Херст. — Я выяснил, что обе квартиры этажом ниже будут пустовать до полуночи. Если ты предусмотрительно закроешь окно в столовой, никто не услышит криков.
— Значит, я приступлю через некоторое время, сэр?
При виде кивка хозяина Хэтто повернулся к двери. Инвалидное кресло стояло почти напротив открытых дверей в картинную галерею и закрытых — в прихожую. Собрав карты, мастер пыток положил колоду на стол и сунул руки под одеяло, трогая что-то, спрятанное под ним. Он был счастлив.
Хэтто шагнул в прихожую, закрыв за собой двойные двери. Вечерняя атмосфера оставалась абсолютно безмятежной.
— «Шахматы — изобретение высокоученого Ву Вана, являвшееся имитацией войны», — неправильно процитировал Лафкадио Хэрна[60] человек в инвалидном кресле.
Двойные двери в прихожую с грохотом ударились о стены, разбив вдребезги один из кошмарных образцов современной живописи и сбросив на пол другой.
Хэтто, словно катапультировавшись, пролетел через галерею и рухнул лицом вниз на ковер гостиной.
Держа в левой руке большую картонную коробку, Билл Досон проследовал через картинную галерею в гостиную. Хэтто сразу же вскочил, стряхнул пыль с отворотов смокинга, разгладил рубашку и застыл у дверей с натянутой улыбкой.
Человек в инвалидном кресле отметил изменения в облике Билла Досона. Тело Билла казалось более грузным (впрочем, это был оптический обман), с лица исчезло добродушное выражение.
— Ну, Дж. Хэтфилд, — обратился он к Хэтто, — вы умеете только бороться, как уличный пес, или и боксировать тоже?
— Умею и то и другое.
— Будешь драться, ублюдок?
— Да, щенок!
Достав из коробки пару боксерских перчаток, Билл швырнул их в лицо Хэтто, потом сбросил пиджак, жилет и галстук, швырнул их в кресло, расстегнул воротник рубашки и надел свои перчатки.
— Одну минутку, Хэтто, — послышался монотонный голос мистера Херста. — Сначала будь любезен отнести в соседнюю комнату доску и шахматы. Я уже говорил, что малейшее повреждение… Хэтто, ты слышишь меня?
Хэтто не слышал. Он не стал унижать свое достоинство, снимая смокинг, но его правая рука в боксерской перчатке зловеще стучала по левой.
— Должно быть, ты потерял рассудок, Хэтто, — продолжал Гейлорд. — Шахматы находятся в центре комнаты. Вынужден приказать тебе…
Никто не прореагировал на его слова.
Билл стоял слева от широких двойных дверей, лицом к галерее. Хэтто находился справа, выставив вперед левую руку и согнув в локте правую.
Наклонив голову, Билл рванулся вперед, как пантера.
— Шахматы! — точно бэнши,[61] завопил мистер Херст. — Они дороже любой драгоценности, когда-либо… — Он не договорил.
Схватка продолжалась три минуты и четыре секунды. Никто из ее участников не произнес ни слова. Плотные ковры приглушали все звуки. Но Биллу казалось, что он слышит голос: «Сделай это, малыш! Нокаутируй сукиного сына!»
Хэтто, в третий раз сбитый с ног ударом правой, с трудом поднялся. Все тело его болело, под правым глазом алела кровоточащая ссадина, он уже не мог ни обхватить руками Билла, ни защитить голову от ударов.
Мистер Херст завизжал снова. Хэтто стоял у края шахматной доски, когда Билл нанес ему апперкот правой. Голова Хэтто откинулась назад, и в следующий момент он рухнул всем телом прямо на шахматные фигуры.
Билл ошеломленно посмотрел на свои перчатки, а потом на Хэтто, который распростерся на доске, свесив голову с одной ее стороны, а ноги — с другой.
Падение Хэтто уничтожило обе шахматные армии. Кругом валялись обломки зеленого жадеита.
Вздрогнув, Билл сорвал перчатки и отшвырнул их.
— Дешевая победа, — произнес он вслух. — В конце концов, моя главная цель — Гейлорд Херст.
Билл не думал, что Хэтто причинил ему значительный вред, хотя знал, что ушибы дадут знать о себе позже. Ветерок приятно холодил влажную рубашку. Не глядя на старика, он подошел к креслу, надел галстук, жилет и пиджак.
Осмотревшись вокруг и отметив наличие двери в северной стене, замаскированной полкой с поддельными книгами, напротив обычной двери в южной, Билл шагнул к источнику его бед.
— А теперь, — с улыбкой сказал он, — я улажу дело с вами.
— Вот как?
Две картины Гейлорда Херста серьезно пострадали, его несокрушимый слуга был повержен, а самое ценное достояние лежало в руинах. Однако сам он не проявлял никакого возмущения. На его лице отсутствовало всякое выражение, а маленьких глаз за стеклами очков почти не было видно.
— Как вы сказали, дешевая победа, — заметил Херст, кивнув в сторону Хэтто.
— Не могу с вами не согласиться, — отозвался Билл, продолжая улыбаться. — Несколько дней назад я говорил себе, что никакую проблему нельзя решить кулаками, — и это истинная правда. Но я забыл о подспудной правде.
— Ваша философия меня утомляет.
— Потерпите немного. Подспудная правда такова. Каждый человек несколько раз в жизни должен разряжаться — физически, умственно или духовно, — иначе он сойдет с ума.
— Если вы угрожаете мне физическим насилием…
— Насилием? Господи, конечно нет! Неужели вы думаете, что я намерен обойтись с вами так, как с Хэтто? Я рассчитаюсь с вами, когда придет время, но не физически — для этого вы слишком стары. К тому же время еще не пришло.
— Премного благодарен.
— Я говорю серьезно. Думаю, вы меня не поняли. Когда я сказал, что улажу с вами дело, то имел в виду именно деловой вопрос. — В одной руке Билл держал чек, а в другой — расписку. — Это чек на три тысячи двести пятьдесят фунтов, выписанный на ваше имя. Нет, я не отказываюсь от нашей сделки. Вы по-прежнему вправе убить меня, если сможете. Но вы — бизнесмен. Все, что вам нужно сделать, — это подписать квитанцию. Можете считать это любезностью.
— Любез… — Херст остановился на полуслове.
Тусклые голубые глаза устремились на обломки шахмат и поврежденные картины. Билл ощущал нутром, что Гейлорд Херст, одинокий и беспомощный, никогда не был так опасен, как сейчас. Но глазки под стеклами очков спокойно посмотрели на него.
— Дайте мне чек, расписку и авторучку, если она у вас имеется.
— Имеется. Возьмите.
— Осторожно, мистер Досон! Не подходите ближе!
— Почему?
— Несмотря на ваше веселое настроение, вы медленно потирали руки, глядя на мою шею. На стуле рядом со мной вы найдете доску для игры в триктрак. Положите на нее чек, расписку и ручку и передайте мне доску, вытянув руку.
Билл повиновался.
Приподняв одеяло кончиками пальцев правой руки, экс-дядя взял доску и опустил ее на колени. Он старательно придерживал одеяло, словно что-то прятал под ним.
— Сумма в… с процентами… Джон Блер… — бормотал он. — Теперь я вспомнил это дело. Какое вы имеете отношение к Джону Блеру?
Билл, положивший наручные часы в карман перед схваткой, надел их снова.
— Сейчас без двух минут десять, — сказал он. — Подпишите, и вы избавитесь от меня к десяти часам.
При свете лампы на стене мелькали черные силуэты, и Биллу казалось, что он присутствует в театре теней. Он видел, как правая рука Гея сняла колпачок с ручки, подписала квитанцию и снова надела колпачок. Потом рука взяла чек и, очевидно, спрятала его в карман. Доска вернулась на прежнее место тем же способом, что оказалась на коленях.
— Доброй ночи, — бесстрастно произнес Херст.
Билл взял расписку и ручку. Он мог себя поздравить — в подписи не было никакого обмана. Билл знал это, так как видел подпись Гея на документе в офисе Эмберли.
— Доброй ночи, — отозвался он. — Перчатки оставляю Хэтто в качестве сувенира. Лучше позвоните врачу, чтобы он его осмотрел.
— Разве Хэтто пострадал? Со стороны этого не видно.
— Все повреждения внутри. Три нокдауна и нокаут в течение такого краткого промежутка времени едва ли пошли ему на пользу. До нашего обычного свидания на следующей неделе, дядя!