Ему аплодировали стоя.
Всё изменилось 18 августа 1989 года.
В тот вечер Стоффель ушёл из банка на несколько минут раньше, потому что должен был выступать перед избирателями в местной ратуше. До выборов оставалось всего несколько недель, и, по опросам общественного мнения, его шансы стать членом парламента от округа Нурдхоек были весьма высоки.
Выходя из лифта, он столкнулся с Мартинусом де Йонгом, генеральным управляющим банка.
— Решил уйти пораньше, Стоффель? — с улыбкой спросил тот.
— Не совсем. Я выступаю на собрании в округе, Мартинус.
— Правильно, старик, — поддержал его де Йонг. — И втолкуй им, что на этот раз ни один голос не должен быть потрачен впустую — если они, конечно, не хотят, чтобы страной правили чёрные. Кстати, — добавил он, — нам не нужны субсидированные места для чёрных в университете. Если мы позволим кучке английских студентов навязывать банку свою политику, мы придём к тому, что какой-нибудь чёрный захочет занять моё место.
— Да, я читал служебную записку из Лондона. Они ведут себя, как стадо страусов. Я должен бежать, Мартинус, а то опоздаю на собрание.
— Да, извини, что задержал, старик.
Стоффель взглянул на часы и сбежал по пандусу к стоянке машин. Когда он выехал на улицу Родса, стало ясно, что ему придётся тащиться в огромном потоке машин — все стремились уехать из города на выходные.
Выехав за черту города, он нажал на газ. До Нурдхоека было всего километров двадцать пять, правда, по неровной, извилистой дороге. Но Стоффель знал каждый сантиметр пути и обычно добирался до дома меньше, чем за полчаса.
Он взглянул на часы на приборной панели. Если повезёт, он успеет принять душ и переодеться перед собранием.
Свернув на юг — на дорогу, ведущую в горы, — Стоффель вдавил педаль газа в пол, лавируя между медленно ползущими грузовиками и легковыми машинами, которые, в отличие от него, плохо знали трассу. Он чертыхнулся, когда проскочил мимо старого побитого фургона с чёрным водителем за рулём. Фургон с трудом карабкался в гору, хотя такую развалюху вообще нельзя было выпускать на дорогу.
Стоффель на большой скорости проскочил следующий поворот и увидел впереди грузовик. Он знал, что до другого поворота идёт прямой, ровный участок пути, поэтому у него достаточно времени для обгона. Надавив на газ, он рванул вперёд и вдруг, к своему удивлению, обнаружил, что грузовик едет очень быстро.
Когда до поворота оставалось метров сто, из-за угла появилась машина. Нужно было немедленно принимать решение. Давить на тормоз или газ? Он вдавил педаль газа в пол, решив, что другой водитель непременно ударит по тормозам. Он стал обгонять грузовик и, когда оказался впереди, резко вывернул руль, но не сумел избежать столкновения с приближающейся машиной. На какое-то мгновение перед ним промелькнули испуганные глаза другого водителя, который давил на тормоз, но не удержался на покатом склоне. Машина Стоффеля врезалась в защитное ограждение, отлетела на другую сторону дороги и наконец остановилась в зарослях деревьев.
Это было последнее, что он помнил, когда пришёл в сознание пять недель спустя.
У кровати Стоффеля стояла Инга. Увидев, что он открыл глаза, она схватила его за руку, а потом выбежала из палаты и позвала врача.
Когда он очнулся в следующий раз, они оба были около него, но прошла ещё неделя, прежде чем хирург рассказал ему, что произошло после аварии.
Стоффель потрясённо молчал, узнав, что другой водитель умер от мозговых травм вскоре после приезда в больницу.
— Тебе повезло, что ты остался жив, — только и сказала Инга.
— Да, вам, безусловно, повезло, — подтвердил врач. — Ведь через несколько минут ваше сердце тоже остановилось. Счастье, что в соседней операционной оказался подходящий донор.
— Неужели водитель той машины? — спросил Стоффель.
Врач кивнул.
— Но… он же был чёрный? — не веря своим ушам, произнёс Стоффель.
— Да, чёрный, — подтвердил врач. — И, вероятно, вас это удивит, мистер Ванденберг, но вашему телу нет до этого никакого дела. Скажите спасибо, что его жена согласилась на трансплантацию. Если не ошибаюсь, — он задумался, — она сказала: «Нет смысла умирать им обоим». Благодаря ей мы спасли вашу жизнь, мистер Ванденберг. — Он немного замялся и, поджав губы, добавил: — Но, к сожалению, вынужден вам сообщить, что вы получили другие, очень серьёзные внутренние повреждения, и несмотря на успешную пересадку сердца, ваши дела не очень хороши.
Стоффель долго молчал, потом наконец спросил:
— Сколько мне осталось?
— Три, может быть, четыре года, — ответил хирург. — Но только при условии, что вы не будете волноваться.
Стоффель провалился в глубокий сон.
Прошло ещё шесть недель, прежде чем Стоффеля выписали из больницы, но даже после этого Инга настаивала, что ему нужно время, чтобы окончательно прийти в себя. Несколько друзей навестили его дома, пришёл и Мартинус де Йонг, который заверил, что работа в банке подождет до его полного выздоровления.
— Я не вернусь в банк, — тихо сказал Стоффель. — Через несколько дней вы получите моё заявление об отставке.
— Но почему? — удивился де Йонг. — Уверяю тебя…
Стоффель махнул рукой.
— Вы очень добры, Мартинус, но у меня другие планы.
Как только врач разрешил Стоффелю выходить из дома, он попросил Ингу отвезти его в Кроссроудс — он хотел навестить вдову человека, которого убил.
Несколько пар печальных и испуганных глаз следили, как высокая светловолосая белая пара идёт между лачугами Кроссроудса. Они остановились перед небольшой хижиной, где, как им сказали, живёт вдова водителя.
Стоффель постучал бы в дверь, если бы она была. Он заглянул в проём и в темноте увидел забившуюся в угол молодую женщину с ребёнком на руках.
— Меня зовут Стоффель Ванденберг, — представился он. — Я пришёл, чтобы сказать вам — мне очень жаль, что я стал причиной смерти вашего мужа.
— Спасибо, господин, — ответила она. — Необязательно было приходить.
Сидеть было не на чем, и Стоффель опустился на землю, скрестив ноги.
— Ещё я хотел поблагодарить вас за то, что вы дали мне шанс на жизнь.
— Спасибо, господин.
— Я могу что-нибудь для вас сделать? — Он немного помолчал. — Может, вы с ребёнком хотели бы переехать к нам?
— Нет, спасибо, господин.
— Неужели я ничем не могу вам помочь? — беспомощно спросил Стоффель.
— Ничем, спасибо, господин.
Стоффель встал, понимая, что женщину пугает его присутствие. Они с Ингой молча прошли по посёлку и заговорили только в машине.
— Боже, как я был слеп.
— Не ты один, — призналась жена. По её щекам текли слёзы. — Но что мы можем?
— Я знаю, что должен сделать.
И он рассказал жене, как собирается провести остаток своей жизни.
На следующее утро Стоффель приехал в банк и с помощью Мартинуса де Йонга подсчитал, сколько он может потратить в течение следующих трёх лет.
— Ты сказал Инге, что хочешь снять все деньги со своего страхового счёта?
— Это была её идея, — ответил Стоффель.
— Как ты собираешься распорядиться деньгами?
— Для начала куплю кое-какие подержанные книги, старые мячи для регби и крикетные биты.
— Мы могли бы помочь тебе удвоить сумму, — предложил главный управляющий.
— Как? — поинтересовался Стоффель.
— Используя излишек нашего спортивного фонда.
— Но он же только для белых.
— А ты и есть белый, — сказал главный управляющий.
Мартинус замолчал и через некоторое время добавил:
— Не думай, что только у тебя открылись глаза после этой трагедии. И в твоём положении гораздо проще… — Он замялся.
— Проще что? — переспросил Стоффель.
— Заставить других, тех, у кого предрассудков ещё больше, чем у тебя, осознать свои прошлые ошибки.
В тот день Стоффель вернулся в Кроссроудс. Он несколько часов бродил по посёлку, прежде чем нашёл подходящий участок земли, окружённый палатками и лачугами с жестяными крышами.
Хотя участок был неровный, неидеальной формы и не подходил по размеру, он измерил площадку шагами под пристальными взглядами толпы детей.
На следующий день некоторые из этих детишек помогали ему красить боковые линии площадки и ставить угловые флажки.
Четыре года, один месяц и одиннадцать дней Стоффель Ванденберг каждое утро приезжал в Кроссроудс и учил детей английскому языку в неком подобии школы.
Днём он учил тех же детей играть в регби или крикет — в зависимости от сезона. По вечерам он бродил по улицам, пытаясь убедить подростков, что они не должны сбиваться в банды, совершать преступления или употреблять наркотики.
Стоффель Ванденберг умер 24 марта 1994 года, всего за несколько дней до того, как президентом был избран Нельсон Мандела. Как и Бэзил Д’Оливейра, он внёс свой, пусть небольшой, вклад в поражение апартеида.
На похоронах «кроссроудского неофита» присутствовало больше двух тысяч человек, которые съехались со всех концов страны, чтобы отдать ему последние почести.
Журналисты так и не пришли к единому мнению, кого там было больше — чёрных или белых.
Слишком много совпадений *
Всякий раз, когда Рут оглядывалась на прошедшие три года — а делала она это часто, — она приходила к выводу, что Макс спланировал всё до мелочей — да, ещё до того, как они встретились.
Впервые они столкнулись случайно — во всяком случае, так в то время думала Рут, — и справедливости ради стоит сказать, что столкнулись не они, а их яхты.
В вечерних сумерках «Купидон» осторожно заходил на стоянку, когда носы яхт соприкоснулись. Оба шкипера быстро проверили, нет ли повреждений, но так как по бокам обеих яхт свисали огромные надувные буи, ни одна из них не пострадала. Владелец «Шотландской красавицы» поднял руку в шутливом привете и скрылся под палубой.
Макс плеснул себе джина с тоником, взял книгу в мягком переплёте, которую собирался дочитать ещё прошлым летом, и устроился на носу яхты. Он перелистывал страницы, пытаясь найти то место, где остановился, когда шкипер «Шотландской красавицы» опять появился на палубе.
Старик снова шутливо его поприветствовал, поэтому Макс отложил книгу и сказал:
— Добрый вечер. Извините за столкновение.
— Ничего страшного, — ответил шкипер, поднимая стакан с виски.
Макс встал и, подойдя к борту, протянул руку:
— Меня зовут Макс Беннет.
— Ангус Хендерсон, — представился старик с лёгким эдинбургским грассированием.
— Вы живёте в этих краях, Ангус? — мимоходом поинтересовался Макс.
— Нет, — ответил Ангус. — Мы с женой живём на Джерси, но наши мальчики-близнецы учатся здесь, на южном побережье, поэтому в конце каждого семестра мы приходим на яхте сюда и забираем их на каникулы. А вы? Живёте в Брайтоне?
— Нет, в Лондоне, но когда у меня появляется свободное время, я приезжаю сюда, чтобы походить под парусом. Однако, как вы могли убедиться, это бывает нечасто, — добавил он со смешком, и в эту минуту на палубу «Шотландской красавицы» вышла женщина.
Ангус обернулся и улыбнулся.
— Рут, это Макс Беннет. Мы в буквальном смысле столкнулись друг с другом.
Макс улыбнулся женщине, которая вполне могла сойти за дочь Хендерсона, так как была лет на двадцать моложе мужа. Её трудно было назвать красавицей, но выглядела она весьма привлекательно и, судя по подтянутой, атлетически сложенной фигуре, много времени проводила на свежем воздухе. Рут смущённо улыбнулась Максу.
— Почему бы вам не выпить с нами? — предложил Ангус.
— С удовольствием, — ответил Макс и перебрался на борт другой яхты. Слегка поклонившись, он пожал руку Рут.
— Приятно познакомиться, миссис Хендерсон.
— Пожалуйста, зовите меня Рут. Вы живёте в Брайтоне? — спросила она.
— Нет, — ответил Макс. — Я только что говорил вашему мужу, что иногда приезжаю сюда на выходные и хожу под парусом. А чем вы занимаетесь на Джерси? — поинтересовался он, обращаясь к Ангусу. — Вы явно родом не оттуда.
— Верно, мы переехали из Эдинбурга, когда я вышел в отставку семь лет назад. Я управлял небольшой брокерской фирмой. А сейчас я лишь присматриваю кое за какой семейной собственностью, обеспечивая ей более или менее пристойный доход, немного хожу под парусом и иногда играю в гольф. А вы? — в свою очередь спросил он.
— Почти как вы, только с небольшим отличием.
— О? И каким же? — удивилась Рут.
— Я тоже присматриваю за собственностью, но за чужой. Я младший партнёр в фирме по торговле недвижимостью в Вест-Энде.
— Какие сейчас цены на недвижимость в Лондоне? — поинтересовался Ангус, сделав глоток виски.
— Большинство агентов переживают тяжёлое время — никто не хочет продавать, и только иностранцы могут себе позволить покупать. Все, чья аренда подходит к концу, не желают её возобновлять, а требуют снижения арендной платы или просто не платят.
Ангус рассмеялся.
— Может, вам стоит переехать на Джерси. Так вы, по крайней мере, сможете избежать…
— Нам пора одеваться, иначе мы опоздаем на концерт мальчиков, — прервала его Рут.
Хендерсон посмотрел на часы.
— Простите, Макс, — сказал он. — Мы очень мило беседуем, но Рут права. Может, мы как-нибудь ещё столкнёмся.
— Будем надеяться, — ответил Макс. Он улыбнулся, поставил стакан на стол и перелез обратно на свою яхту. Хендерсоны спустились в каюту.
Макс снова взял в руки изрядно потрёпанную книгу и, хотя наконец нашёл нужное место, не мог сосредоточиться на сюжете. Через тридцать минут Хендерсоны вновь появились на палубе в вечерних туалетах. Макс небрежно помахал им рукой. Они спустились на причал и сели в поджидавшее такси.
На следующее утро Рут вышла на палубу с чашкой чая в руке и расстроилась, увидев, что «Купидон» уже не стоит на якоре рядом с ними. Она хотела спуститься в каюту, но вдруг ей показалось, что знакомая яхта входит в гавань.
Она не шевелясь смотрела, как парус становится всё больше и больше, в надежде, что Макс пришвартуется в том же месте. Он помахал, завидев её на палубе. Она сделала вид, что не заметила.
Закрепив якорь, он крикнул ей:
— А где Ангус?
— Поехал с мальчиками на матч по регби. Думаю, до вечера он не вернётся, — непонятно зачем добавила она.
Макс привязал булинь к пирсу, поднял голову и сказал:
— В таком случае, может, вы пообедаете со мной, Рут? Я знаю один итальянский ресторанчик, до которого туристы ещё не добрались.
Рут сделала вид, что обдумывает его предложение, и наконец ответила:
— Хорошо, почему бы нет?
— Встретимся через полчаса? — предложил Макс.
— Договорились, — кивнула Рут.
Полчаса Рут растянулись до пятидесяти минут, и Макс вернулся к своему роману, но опять безуспешно.
Когда Рут наконец появилась, на ней были чёрная кожаная мини-юбка, белая блузка и чёрные чулки, и накрасилась она слишком ярко даже для Брайтона.
Макс бросил взгляд на её ноги. Неплохо для тридцати восьми, хотя юбка чуть-чуть тесновата и явно коротковата.
— Выглядите потрясающе, — сказал он, стараясь говорить убедительно. — Пойдём?
Они встретились на причале и направились в город, болтая о пустяках. Наконец свернули на боковую улочку и остановились перед рестораном «Венитичи». Когда Макс открыл перед ней дверь, Рут не смогла скрыть разочарования при виде переполненного зала.
— Мы не найдём свободного столика, — сказала она.
— О, я так не думаю, — покачал головой Макс.
К ним подошёл метрдотель.
— Ваш обычный столик, мистер Беннет?
— Спасибо, Валерио, — кивнул он, и их проводили к тихому столику в углу зала.
Когда они сели, Макс спросил:
— Что будете пить, Рут? Бокал шампанского?
— С удовольствием, — ответила она, как будто это было для неё обычным делом. Она очень редко пила шампанское перед обедом, потому что Ангус никогда не позволял себе такую расточительность, разве что, пожалуй, в день её рождения.