Трест принял эти условия, вот почему вы можете любоваться шедевром, который сейчас находится перед вами.
Туристы разразились бурными аплодисментами, и смотритель слегка поклонился.
Я вспомнил об этой истории несколько лет спустя, когда оказался на аукционе современного искусства «Сотби» в Нью-Йорке. С молотка шла третья модель «Лежащей женщины», которая была продана за 1 600 000 долларов.
Я убеждён, что Скотланд-Ярд закрыл дело о пропаже шестой модели «Лежащей женщины» Генри Мура, так как они посчитали дело решённым. Однако старший инспектор, который вёл это дело, всё-таки признался мне, что если предприимчивый преступник сумел убедить каких-нибудь литейщиков сделать ещё одну копию «Лежащей женщины» и пометить её «6/12», он мог продать её клиенту «кражи на заказ» примерно за четверть миллиона фунтов. На самом деле, никто не может сказать с полной уверенностью, сколько шестых моделей «Лежащей женщины» находятся сейчас у частных коллекционеров.
Хорошо там, где нас нет
Билл вздрогнул и проснулся. Так бывало всегда после долгого сна в выходные. Они считают, что в понедельник с восходом солнца он должен убраться отсюда. Он спал под аркой банка «Критчлиз» уже много лет, гораздо дольше, чем большинство сотрудников банка проработали в этом здании.
Билл приходил сюда каждый вечер около семи, чтобы забить место. Не то, чтобы кто-то осмелился занять его точку… За последний десяток лет он видел, как они приходят и уходят — у одних золотое сердце, у других серебряное, а у третьих бронзовое. Он чётко определял, кто есть кто, и не только по тому, как они к нему относились.
Он посмотрел на часы, висевшие над дверью: без десяти шесть. В любую минуту из этой двери выйдет молодой Кевин и любезно попросит его уйти. Хороший парень этот Кевин — часто давал ему то шиллинг, то два. Для него это, наверное, жертва — ведь второй ребёнок уже на подходе. Те, шикарно одетые, что приходят позже, разумеется, не относятся к нему с тем же вниманием.
Билл позволил себе минутку помечтать. Хотел бы он работать, как Кевин, носить такое же тяжёлое и тёплое пальто и остроконечную шляпу. Он по-прежнему оставался бы на улице, но у него была бы настоящая работа и постоянная зарплата. Некоторым везёт. Всё, что нужно делать Кевину, это говорить: «Доброе утро, сэр. Надеюсь, вы хорошо провели выходные». Ему даже не нужно открывать перед ними двери с тех пор, как они поставили автоматические.
Но Билл не жаловался. Выходные выдались не самыми плохими. Дождя не было, и полиция теперь даже не пытается его прогнать — после того как он много лет назад заметил террориста из ИРА, паркующего свой фургон рядом с банком, и сообщил им. И всё благодаря своей армейской подготовке.
Билл раздобыл пятничный номер «Файнэншл Таймс» и субботний номер «Дэйли Мэйл». «Файнэншл Таймс» напоминала ему, что следует вкладывать деньги в интернет-компании и держаться подальше от производителей одежды, потому что их акции стремительно падают после снижения объёма продаж на Хай-стрит. Он, вероятно, был единственным связанным с банком человеком, который читал «Файнэншл Таймс» от корки до корки, и уж точно единственным, кто использовал её как одеяло.
Он выудил «Мэйл» из урны, что стояла позади здания — удивительно, чего только не бросают эти яппи в урну. У него было всё что душе угодно — от «ролекса» до упаковки презервативов. Правда, ни то ни другое ему было ни к чему. В городе столько часов, что ещё одни совершенно не нужны, а что касается презервативов — после увольнения из армии они ему тоже ни к чему. Он продал часы, а презервативы отдал Винсу, который устроился у «Банка Америки». Винс вечно похвалялся своими победами, что было не очень похоже на правду, учитывая его обстоятельства. Билл решил ему подыграть и подарил презервативы на Рождество.
Во всём здании зажигались огни, и, бросив взгляд на широкое окно, Билл заметил, что Кевин надевает пальто. Пора собирать пожитки и уходить: он не хотел, чтобы у Кевина были неприятности. Он надеялся, что парень скоро получит повышение, которого заслуживает.
Он скатал свой спальный мешок — подарок от президента, который отдал его, не дожидаясь Рождества. Нет, это совсем не в стиле сэра Уильяма. Прирождённый джентльмен и любитель женщин — а кто станет его в этом винить? Билл пару раз видел, как они поздно вечером поднимаются в лифте, и сомневался, что им нужен совет по инвестированию ценных бумаг. Может, следовало подарить презервативы
— Доброе утро, Кевин. Как жена?
— Спасибо, хорошо, сэр.
— Сообщи мне, когда родится ребёнок.
Кевин ухмыльнулся, когда начали появляться яппи. Автоматические стеклянные створки плавно разъезжались, пропуская их внутрь. С тех пор как поставили эту хитроумную штуку, ему больше не надо открывать тяжеленные двери. Он не понимал, почему они продолжают платить ему зарплату — во всяком случае, это очень удивляло Майка Хаскинса, его непосредственного начальника.
Кевин оглянулся на Хаскинса, который стоял за конторкой в приёмной. Везёт Майку. Сидит в тепле, пьёт чай, иногда получает чаевые, не говоря уж о прибавке к зарплате. Именно на эту должность рассчитывал Кевин, это будет следующая ступенька на банковской лестнице. Он заслужил её. И у него уже появились идеи, как сделать работу приёмной более эффективной. Когда Хаскинс поднял голову, он тут же отвернулся, напомнив себе, что его боссу осталось пять месяцев две недели и четыре дня до выхода на пенсию. Тогда Кевин займёт его место — если его не обойдут и не предложат работу сыну Хаскинса.
Ронни Хаскинс регулярно появлялся в банке с тех нор, как потерял работу на пивоваренном заводе. Он старался услужить, таскал пакеты, доставлял письма, вызывал такси и даже приносил бутерброды из местной закусочной тем, кто не хотел или не мог оставить своё рабочее место.
Кевин был не дурак — он прекрасно понимал, какую игру затеял Хаскинс. Он хотел, чтобы работу, которая по праву принадлежит Кевину, получил Ронни, а Кевин так бы и остался стоять на мостовой. Это несправедливо. Он верой и правдой служит банку, ни разу не пропустил ни одного рабочего дня, стоит здесь в любую погоду.
— Доброе утро, Кевин, — на бегу поздоровался Крис Парнелл. У него было озабоченное лицо. «Ему бы мои проблемы», — подумал Кевин и, оглянувшись, увидел, как Хаскинс наливает себе первую чашку чая.
— Это Крис Парнелл, — сообщил Хаскинс сыну, отпивая из чашки. — Опять опоздал — будет, как всегда, винить «Бритиш Рейл». Я должен был занять его место давным-давно и занял бы, если бы, как он, был сержантом королевской армии, а не капралом сухопутных войск. Но руководство не оценило моих способностей.
Ронни ничего не ответил, потому что последние шесть недель каждое утро он выслушивал от отца эту историю.
— Однажды я пригласил его на встречу нашего полка, но он сказал, что слишком занят. Чёртов сноб. Будь с ним осторожен — он будет решать, кто получит мою работу.
— Доброе утро, мистер Паркер, — поздоровался Хаскинс, протягивая вновь прибывшему номер «Гардиан».
— Можно многое узнать о человеке по газете, которую он читает, — сказал Хаскинс Ронни, когда Роджер Паркер скрылся в лифте. — Возьмём, к примеру, юного Кевина, что стоит снаружи. Он читает «Сан», и это всё, что тебе нужно о нём знать. И поэтому я не удивлюсь, если он не получит повышение, к которому стремится. — Он подмигнул сыну. — А я читаю «Экспресс», всегда читал и буду читать.
— Доброе утро, мистер Тюдор-Джонс, — поздоровался Хаскинс, протягивая «Телеграф» главному администратору банка. Он заговорил, как только за ним закрылись двери лифта.
— Серьёзное время для мистера Тюдора-Джонса, — сообщил он сыну. — Если в этом году он не получит повышение и не войдёт в правление, помяни моё слово, он станет считать дни до пенсии. Смотрю я иногда на этих умников и думаю, что прекрасно справился бы с их работой. В конце концов, не моя вина, что мой старик был каменщиком и у меня не было возможности ходить в среднюю школу. А то я тоже мог бы сейчас сидеть на шестом или седьмом этаже, имея собственный стол и личную секретаршу.
— Доброе утро, мистер Александер, — сказал Хаскинс вдогонку исполнительному директору, который прошёл мимо него, даже не повернув головы.
— Ему не надо давать газету. Мисс Франклин, его секретарша, забирает всё до его прихода. А он теперь метит в президенты. Если он получит эту должность, здесь произойдут большие перемены, это точно. — Он посмотрел на сына. — Ты записал все эти имена, как я тебя учил?
— Конечно, пап. Мистер Парнелл, 7:47; мистер Паркер, 8:09; мистер Тюдор-Джонс, 8:11; мистер Александер, 8:23.
— Молодец, сынок. Быстро учишься. — Он налил себе ещё чая и сделал глоток. Слишком горячий, поэтому он снова заговорил. — Теперь нам предстоит разобрать почту — которая, как мистер Парнелл, опаздывает. Поэтому я предлагаю…
Хаскинс быстро спрятал чашку под конторкой и помчался по вестибюлю. Он ткнул пальцем в кнопку «наверх» и молился, чтобы хоть один лифт вернулся на первый этаж до того, как президент войдёт в здание. У него оставалось ещё несколько секунд, когда двери раскрылись.
— Доброе утро, сэр Уильям. Надеюсь, вы хорошо отдохнули.
— Да, спасибо, Хаскинс, — ответил президент, и двери за ним закрылись. Хаскинс заблокировал лифт, чтобы сэр Уильям нигде не останавливался и беспрепятственно добрался до четырнадцатого этажа.
Хаскинс неторопливым шагом вернулся к конторке, где его сын разбирал утреннюю почту.
— Президент однажды сказал мне, что до верхнего этажа лифт едет тридцать восемь секунд, и он подсчитал, что провёл в нём целую неделю своей жизни. Поэтому он всегда читает передовицу в газете «Таймс» по пути наверх и свои записи к следующему заседанию — по пути вниз. Если он провёл там неделю, то я, наверное, полжизни, — добавил он, взял чашку и отпил немного чая. Чай остыл. — Когда разберёшь почту, можешь отнести её наверх мистеру Парнеллу. Пусть сам распределяет, что кому — это его работа, а не моя. Он сидит на тёпленьком местечке, так с какой стати я должен за него работать.
Ронни взял корзину с почтой и направился к лифту. Он вышел на втором этаже, приблизился к столу мистера Парнелла и поставил перед ним корзину.
Крис Парнелл поднял голову и посмотрел вслед парню, скрывшемуся за дверью. Потом перевёл взгляд на пачку писем. Как всегда, никто даже не попытался их рассортировать. Нужно поговорить с Хаскинсом. И ведь не скажешь, что он там с ног сбился, а теперь ещё и сына собрался поставить на своё место. Правда, к