Ксав постучал дона по плечу и вежливо попросил:
— Дядь, а дядь… Отдай ножичек, а?
«Дядя» подскочил и обернулся, но увидев перед собой четыре весело ухмыляющиеся личности на фоне сумеречного неба, словно примерз к месту. Ксавье, ласково обняв его, забрал нож и галантно поблагодарил. После чего Волверстон, сказав: «Извини, папаша!», стукнул коменданта по голове. «Папаша» послушно вырубился, а компания вновь засела в той же позиции, продолжая наблюдать. Наконец Фернандес пришел в себя и забегал по кругу с воплями:
— Позор!!! Кошмар!!!
Тут появились стражники. Завидев начальника, они кинулись к нему с криком:
— Всё! Мы их догнали!
— И убили!
— Мы их перестреляли!
— А Бладу Алонсо череп раскроил!
— И трупы в море бросили!
Дон Хуан заморгал:
— Но я… Я их только что видел здесь! Они и нож забрали…
«Герои» замялись, лихорадочно пытаясь выкрутиться. Они долго подталкивали друг друга, потом самый смелый нерешительно промямлил:
— Клянусь честью, полковник, они мертвы!
Фернандес мучительно соображал. Потом его осенило:
— А!!! Так это опять были призраки! И как я сразу не догадался?
Твердо убежденный в гибели четверки и успокоенный этой мыслью, дон побрел к воротам. Ксав и Артур пожали друг другу руки.
У самых ворот Фернандес столкнулся с каким-то оборванцем, который поймал дона за рукав:
— Ну, я был прав? Это были они? Еще бы. Уж кого-кого, а своего капитана я узнаю хоть в пекле.
— Где тебя носило три дня?! — накинулся на оборванца дон Хуан. — Мы чуть было их не упустили!
— Я дал вам их план нападения. Должен же я был это обмыть!
— Хм. Пожалуй… Ладно… Все равно с ними покончено. Ты хорошо поработал, Сэм!
Фернандес уже сделал шаг к воротам, но предатель остановил его:
— А?.. — он сделал характерный жест пальцами.
— Ах, да! Совсем забыл! — дон порылся в кармане и неохотно выудил увесистый мешочек. Он долго взвешивал и рассматривал его, явно жалея отдать. Но все же, со вздохом выдавил: «Заслужил!» и, кинув мешочек Сэму, удалился.
Предатель, насвистывая, пошел по дороге к морю. Ксав вопросительно глянул на Артура. Лицо Суорда казалось каменным.
— Рыбья Морда! — пробормотал Артур и махнул рукой: — Пошли!
Четверка снова тихо спустилась с дерева.
Рыбья Морда, ничего не подозревая, весело шагал по дороге. Внезапно путь загородили две тени. Присмотревшись, он вздрогнул и обернулся. Сзади тоже стояли две фигуры, и, вероятно, Сэм их тоже узнал, потому что начал мелко и быстро креститься.
— Гоп-стоп! — Ксав ласково улыбнулся. — Псиса, мы, наконец, тебя дождались!
— А-а-а-а!!! — почему-то шепотом заорал Сэм.
Он быстро оглянулся по сторонам. Сзади отвесной стеной поднималась скала. По бокам стадом дикобразов топорщился кустарник. А впереди… Вот куда бы Сэм точно не подался, так это вперед, ибо широкая ухмылка Куто и морозный взгляд Суорда не сулили ничего хорошего. В отчаяньи Рыбья Морда завертелся, как уж на сковородке, и вдруг… Между кустами еле заметная тропинка уходила за скалу. Сэм опрометью кинулся туда, с треском ломая сучья.
— Стой, Конек-Горбунок! — гаркнул Ксав, кидаясь следом.
Тропинка петляла между скалами и кустами, как ошалелый заяц. Четверка, почти не разбирая дороги, продиралась через заросли, едва различая впереди спину стремглав несущегося Сэма.
— Уйдет, зараза! — сквозь зубы выдохнул Артур. — Стемнеет сейчас, и всё…
И тут спина исчезла. Послышался шум камнепада и сдавленный вопль. Друзья, по инерции пробежав еще с десяток шагов, резко затормозили — и вовремя. Они оказались на самом краю отвесного обрыва. Внизу под ним громоздились скалы и ревел прибой, размалывая останки того, что еще минуту назад было человеком…
— Голубь наш шизокрылый! — вздохнул Ксав и, покончив на этом с гражданской панихидой, глянул на небо. — Однако, и правда, темнеет…
— Пора! — сказал Блад, и «живые призраки» растворились в сумерках.
Глава 23
— Что-то вы стали туго соображать. Тот, кто считался Федериго, оказался Беатриче.
К. Гольдони, «Слуга двух господ»
Покинув Рио-Гранде, эскадра пошла на север к Тортуге. Окончился период дождей, и корабли сопровождала прекрасная погода и свежий попутный ветер. Только бы и радоваться. Но куда там! Вся четверка была мрачнее туч. Блад проклинал себя за дурацкую операцию, погубившую столько людей. Даже захваченное в конце концов золото не окупало потерь. Волверстону никак не удавалось разобраться с Ксавом, да еще странный взгляд Суорда в камере пыток не давал ему покоя. Артур не мог простить себе минутной слабости перед пыткой. Он бледнел от мук уязвленной гордости и тут же приходил в ужас, представляя, что могло бы быть, если бы не Нэд. Ну, а Ксав… Он тоже страдал — от скуки и сухого закона.
Ко всему прочему, Блад накалял обстановку, недоумевая, что произошло с Артуром. Уж кто-кто, а Питер прекрасно знал, что тот не трус, иначе не бывать Суорду капитаном. Да и Картахена за плечами, а там палачи классом повыше, чем на захолустном Рио-Гранде. Блад несколько раз пытался вызвать Артура на разговор, но тот, с удовольствием беседуя на любые темы, неизменно уходил от ответа, как только Питер задевал больной вопрос. Поняв, что от Суорда ничего не добьешься, Блад взялся за Ксава.
Ксавье, обретя широкое поле деятельности для языка, обрушил на Питера длинную речь, в которой восхвалялись подвиги Артура и приводились примеры и цитаты из древнегреческих мифов, русских былин и студенческих анекдотов. Совершенно оглушенный потоком децибел и килобайт, Блад вежливо поблагодарил Куто за ценные сведения и с той поры зарекся выяснять отношения, положившись на волю случая, который не замедлил представиться.
Однажды вечером Ксав летел по палубе «Арабеллы», направляясь к шлюпке, где его ждал Артур, чтобы отплыть на «Тайну». Вдруг из темного закутка возле камбуза высунулась чья-то ручища и загребла Куто «во власть тьмы». У Ксава по инерции, едва перестали работать ноги, заработал язык. Узнав по «нежному объятию» Волверстона, он сделал легкий экскурс по генеалогическому древу Нэда, перечислив всех его родственников до тринадцатого колена, после чего попробовал вырваться. Но Волверстон был настроен по-деловому. Он твердо решил не выпускать трепыхающегося Ксава, пока не добьется правды:
— А ну, рассказывай! Всё как на духу!
— Чего тебе рассказать? Куда пойти учиться? Отпусти, медведище, меня Артур прибьет к черту — столько ждать! — во время этой тирады Ксав пытался удрать, а язык его, из-за того, что Куто спешил, опережал мысли раза в три. Поэтому Ксав осознавал то, что сказал, намного позже того, как он это сказал.
— Стоп! Ты мне одно объясни: почему он на меня так смотрел?
— Влюб… Гм… Глаза есть, вот и смотрел.
— Я вот думаю…
— Не огорчайся. Бывает.
Волверстон собрался с духом и выпалил:
— Он тоже… женщина?
— Не он, а она — падежов не знаешь!
Пораженный Нэд опустил руки:
— Значит, это правда?! Всё это правда? Ксав!
Но Ксавье, освободившийся наконец от сдерживающего фактора, уже несся к трапу. На десятой секунде скоростного полета Ксава сразила шальная мысль — он осознал сказанное. Куто сел на палубу, подумал и решил, что Артуру об этой беседе знать не обязательно.
* * *
В кабаке «У французского короля» на Тортуге было тихо. Спокойная говорливая суета трактирного дня, когда никто не бьет морды, не колотит стекла и не разламывает дубовые стойки, была в самом разгаре. После похода тут отдыхала почти вся команда «Арабеллы». Сам капитан Блад сидел за столом вместе с Артуром и Джереми. Потягивая легкое вино, они лениво болтали, обсуждая события, происшедшие без них на Тортуге. Ни Нэда, ни Ксава не было видно, но Суорд знал, что они где-то рядом.
Вдруг за стеной раздался постепенно возрастающий шум. Друзья ухмыльнулись, справедливо полагая, что привычная тишина сменится не менее привычной потасовкой. Но вот в начинающемся концерте явственно выделились сольные партии Куто и Волверстона. Шум на секунду стих, в кабак ввалился мертвецки пьяный Нэд и направился к ближайшему свободному столу через самый дальний угол по кривой, которую не взялся бы рассчитывать ни один программист. Не успели Блад и К° даже улыбнуться, как появился разъяренный Ксав. Он подскочил к Нэду и рявкнул нечто явно невежливое. Нэд что-то пробурчал в ответ, после чего Ксавье холодно и расчетливо закатил ему звонкую оплеуху и с достоинством вышел из кабака. Из Волверстона пощечина выбила половину хмеля, благодаря чему он частично осознал случившееся, но и оставшихся градусов было достаточно, чтобы почувствовать к себе внезапную и острую жалость. Поэтому, увидев Блада, Артура и Джереми, Нэд страшно обрадовался и побрел к ним изливать душу.
Со всего размаха брякнувшись на табурет и не заботясь о том, слушают его или нет, Волверстон заплетающимся языком забормотал, полностью игнорируя синтаксис и пунктуацию:
— Нет это кара Господня разрази меня гром и ее тоже. На кой черт ты их создал этих баб а мы страдать должны? — Нэд могуче шмыгнул носом и, взяв кружку Джерри, опрокинул ее себе в рот. — Свяжись с ними пожалеешь что родился хотя мама моя была приличная женщина…
— Э, Нэд, да ты никак повздорил с Ксавом из-за красотки? — хохотнул Питт, возвращая свое имущество.
— Что ты веселишься? — перебил его Блад. — Нам только дуэли не хватало!
— Какой еще дуэли? — искренне удивился Нэд, делая попытку увести кружку у Питера.
Джерри уставился на Волверстона, не веря своим ушам:
— Ты что, не собираешься драться? Хочешь прослыть трусом?
— Какая к черту драка?.. С бабой…
Питер поперхнулся канарским. Артур покрылся холодным потом. Волверстон подпер голову руками и горько сказал:
— Змею пригрел на груди… Слова ей не скажи сразу по морде а я женщин не трогаю они же приемы знают. Хорошо хоть экипаж у них не бабы. Все Карибское море вверх дном бы поставили не приведи Господи!
На скулах Блада вспыхнули пятна гневного румянца. Он тряхнул Нэда за плечо:
— Что ты мелешь?! Ты совсем пьян!
Волверстон сконцентрировал взгляд на визави и в свою очередь потрепал Питера по плечу. С сочувствием в голосе, которое сильно смахивало на злорадство, Нэд произнес:
— Ничего, дружище, бывает! Двести мужиков два года ничего не подозревали. Чего ж от тебя требовать? — он махнул рукой на Суорда, который сидел ни жив, ни мертв, сверля горящим взором стукача. — Ты только погляди на него: ну, кто скажет, что это баба? А я скажу! — с этими словами Нэд икнул и уронил лицо в салат.
Блад в ужасе воззрился на Артура. Тот отшатнулся, как от удара, и, вскочив, схватился за шпагу:
— Заткнись, пьяная скотина, если хочешь жить!
По-видимому, жизнь не являлась смыслом существования Волверстона, так как он, сделав героическое усилие, оторвал одну щеку от тарелки, разлепил правый глаз и, сосредоточенно глядя на капустный лист у себя перед носом, удовлетворенно ухмыльнулся:
— Ага! Правда глаза колет?!
— Нэд, что за дурацкие шуточки?! — рявкнул Блад.
— Какие шуточки? Всю жизнь стервец… тьфу — стерва, испоганила! — страдалец, залившись пьяными слезами, вернулся в прежнюю позицию на импровизированной подушке и мирно захрапел.
Артур, бледный как смерть, медленно опустился на стул. Блад изумленно смотрел на Суорда. На лице его отразилась вся гамма чувств — от полного непонимания до полной уверенности, тем более что всем сомнениям, возникавшим последнее время у Питера по поводу Артура, нашлось более чем правдоподобное объяснение. В результате на лице Блада появилось выражение, согласно классификации Куто означавшее: «Ну и дурак же я!». Джерри, во все глаза смотревший на своего приятеля-соперника, силился что-то сказать, но вместо раздельной речи из него только периодически вылетало: «Ой!». Артур, тихо мечтавший провалиться сквозь землю, решил плюнуть на всё, перевел взгляд на потолок и стал мысленно честить Ксава.
Наконец, Блад до некоторой степени взял себя в руки:
— Артур, а ведь Нэд сказал правду.
— Правду, — как эхо, прошептал Суорд и, спохватившись, сверкнул глазами. — Какая чушь, Питер! Ты веришь этому алкоголику?
— А такое можно выдумать?
— Ура!!! — вдруг дико заорал Джерри. Полкабака обернулись, привлеченные криком. — Ура!!! Он — женщина!
И Питт пустился отплясывать что-то совершенно невоспроизводимое. Вырванный этими воплями из сна Нэд пошел громить посуду и зеркала, проклиная всех женщин на свете. Блад, оценив ситуацию, схватил Артура за руку и выволок его из трактира.
* * *
Оказавшись один на один с Бладом, Суорд немного растерялся, но решил придерживаться прежней тактики.
— Джерри поднял много шума. Спасибо, Питер!
— Не за что, — чуть заметной улыбкой ответил тот, жестом приглашая Артура пройтись по набережной. Суорд кивнул.
— Сначала давайте договоримся называть вещи своими именами, — начал Блад. — Я верю Нэду, во-первых, потому, что он мне никогда не лгал; во-вторых, потому, что это совпадает с некоторыми моими наблюдениями; в-третьих, повторяю, такое выдумать невозможно; и наконец, потому что некто Артур Суорд сам знает, что Нэд Волверстон сказал правду. Итак, леди, как же ваше настоящее имя?
— Я обязана отвечать на все ваши вопросы?
— Заранее прошу простить, если вы сочтете нетактичными некоторые из них, но, согласитесь, я имею на это право. Слишком уж много места занимаете вы в событиях, тесно касающихся не только меня лично, но и всех моих людей.
— Мы слишком обременяли вас? Бежали с поля боя? Падали в обморок от вида крови? Ныли и жаловались на тяготы походной жизни? Может, вы имеете ко мне претензии как к капитану? Может, «Тайна» была грязным корытом, а команда — необузданными животными? Признайте, если бы не Нэд, вы и сейчас ни о чем бы не подозревали и были бы вполне нами довольны!
Питер рассмеялся:
— А кто вам сказал, что я сейчас чем-то недоволен? Более того, я не собираюсь отстранять вас от дел только из-за того, что вы женщина. Как капитан вы меня вполне устраиваете.
— Спасибо. Тогда в чем проблемы?
— О, я всего лишь хочу знать, с кем имею дело. Впрочем, если вы связаны какой-либо тайной, тогда, конечно, можете не отвечать. Скажите только, как вас теперь называть?
— Тайны… Эти тайны, наверное, давно стоят у вас поперек горла, но, увы, я ничего не могу изменить — это дело чести. Хочу только, чтобы вы знали — к Испании и ее прихвостням мы отношения не имеем. А насчет того, как меня называть… Лучше всего мне было бы остаться для вас и для всех Артуром Суордом. Экипажу незачем знать, что их командиры — женщины.
— Боюсь, того, что вы не мужчина, скрыть уже невозможно. Как я заметил, к пьяным откровениям Нэда прислушивалась вся таверна. К тому же, там остался Джерри, который, без сомнения, готов поделиться со всеми и каждым причиной своей радости.
— М-да! Джерри когда-нибудь допрыгается со своими бурными эмоциями… Но не о нем речь. Ладно. Сделаем так: я ненадолго забываю, что Артур Суорд по долгу службы обязан находить выход из любого положения, и надеваю личину, которую вы уже полчаса хотите на мне видеть. Итак, я — женщина, беззащитная, наивная и глупая, которая попала в непредвиденную ситуацию и не знает, что ей делать дальше. Что ж теперь? Надевать юбки на смех всей команде? Объявить Нэда и Джерри пьяными или помешанными? Может, убить их? А? Помогите же, мужественный и находчивый капитан Блад! Что вы посоветуете мне, отважный рыцарь? — в голосе прозвучала горько-ироничная нотка. — Артур Суорд нашел бы выход, но капитан «Тайны» почил в бозе. Что ж, вам поневоле придется опекать «сумасбродную даму». Так? А исчезнуть сейчас я не могу. Повторяю — это дело чести.
— Я считаю, вам следует признать себя женщиной, но ручаюсь — смеха не будет. Напротив, ваша смелость приобретет еще больший вес.
— Ну, предположим. А как же тогда ваши принципы? Если я не ошибаюсь, один из основных мужских девизов гласит: «Послушай женщину и сделай наоборот!». Что ж теперь, военные советы для нас закрыты?
Блад от души рассмеялся:
— Я могу сделать исключение вполне обоснованно: ведь я уже немало слушал вас и, как ни странно, ни разу не раскаивался. Итак, будем считать, что мы договорились. Пойдемте к кораблям, мисс… Да как же все-таки вас зовут?
— Жанна Дюпре.
— Как? Вы француженка?
— Наполовину. Впрочем, если вам режет слух французское имя, называйте меня Джоанной. Мне так даже привычнее.
Некоторое время они шли молча, но внезапно Блад разразился оглушительным хохотом. В ответ на удивленный взгляд своей спутницы он сквозь смех проговорил: