— Именно так, — подтвердил он. — Наши люди руководят расследованием при сотрудничестве с итальянскими властями. Итальянцы могут считать, что они тут главные, но можете мне поверить, что все происходит так, как я говорю.
— Успехи есть?
— Пока никто не арестован.
— А как начет смерти отца Бретана?
— Мы оказываем властям Португалии всю возможную помощь.
— И как успехи?
— Никто пока не арестован.
— Каков мой статус в связи с убийством Карла Бернини?
— Судя по всему, к вам нет претензий.
— Сотрудничество агентства с властями Нью-Йорка? Или что-нибудь другое?
— Скажем так, вас это больше не касается, но следствие продолжается.
— Кто-нибудь арестован?
— Нет.
— А как насчет издевательского обращения с нами инспектора Моралеса?
— В местной полиции действительно служит инспектор Моралес, который соответствует вашему описанию. Тем не менее он опровергает рассказанную вами историю. Заявляет, что никогда не слышал ни о вас, ни о Марии. Департамент подтверждает его показания в том смысле, что не существует никаких записей о вашем задержании или допросе.
— Он расследует ограбление дома Бретана?
— Да.
— Я передал вам описание дома, в котором нас держали, и карту с указанием его местонахождения. Что можете сказать?
— Давно покинутая ферма, главное здание которой более или менее соответствует вашему описанию.
— Есть следы недавнего пребывания людей?
— Некоторые.
— Кто владелец?
— Престарелая чета, живет в богадельне в Покос-де-Калдас. Давно выставили ферму на продажу.
— А как насчет номера машины, который я вам сообщил?
— Она действительно принадлежит полиции и находилась в распоряжении Моралеса.
— Ну и что?
— Ничего. Кто угодно мог записать номер машины и описать старое здание. Кому скорее поверят? Он — местный житель, в то время как вы с Марией — иностранцы. Кроме того, вы определенно не выглядите так, словно недавно подвергались насилию.
— Вы верите Моралесу?
— Конечно нет. Просто советую забыть обо всем.
— Это трудно.
— Вся жизнь впереди.
— Спасибо. А как насчет Эмиля Бретана? Его нашли?
— Нет.
— А вы его ищете?
— Овидий…
— Да?
— Похоже, вы меня не поняли. Не имеет значения, ищут ли его и будет ли он найден. По крайней мере, для вас. Я только что принял ваш последний отчет. Вы больше не имеете к данному делу никакого отношения. Позвольте выразить благодарность от имени агентства. Можете заниматься вашими собственными делами.
— Потрясающе, — сказал я. — Не соблаговолите сообщить, что я для вас сделал?
— Да я бы с удовольствием… — начал он.
— …но мне необязательно об этом знать, — закончил я за него.
Он кивнул:
— В принципе да.
— Прекрасно. Вы ничего не можете сделать для меня и не нуждаетесь в моих услугах, значит, наши отношения прерываются. Я прав?
— Вероятно, да. Чем собираетесь заняться?
Я пожал плечами:
— Если уж оказался в этой стране, надо поглазеть на достопримечательности, посетить галереи или музеи. Что-нибудь в этом роде. А что?
— Спросил из чистого любопытства, — сказал он. — Просто не хотелось бы, чтобы вы снова оказались в затруднительном положении, учитывая, что в этом нет никакого смысла.
— Вы пытаетесь сказать, что мне будет угрожать опасность, если я здесь останусь?
— Нет, и в мыслях не было. Опасность может угрожать вам везде, если вы настроены ее искать.
— Понятно, — сказал я. — Я не был настроен ее искать. Может быть, подскажете, где я могу ее найти, чтобы держаться от таких мест подальше?
Он улыбнулся, показав зубы, которые были слишком идеальными для естественных.
— Мне кажется, — сказал он, — что вы настолько втянулись в это дело, что решили заняться его расследованием самостоятельно. Настоятельно рекомендую не делать этого.
— Я понятия не имею, с чего начать, — сказал я, закуривая. — Нет, я намереваюсь провести пару недель в этой чудесной стране и вернуться в Штаты, заняться привычным бизнесом и продать свой рассказ журналу «Роллинг Стоунз».
Улыбка исчезла с его лица.
— Я не стал бы шутить по этому поводу, — тихо произнес он.
— Конечно не стали бы, — сказал я. — Вы — наемный работник. Но я и не собирался шутить. Кто-то где-то должен быть заинтересован в моем рассказе, по меньшей мере до такой степени, чтобы оплатить мои расходы на полет сюда. Я — обеспеченный человек, но меня вряд ли можно назвать состоятельным. Такие перемещения по миру дорого мне обходятся и мешают успешному ведению дел в галерее.
— Ваши расходы могут быть возмещены, — сказал он.
— Никто и никогда не говорил мне об этом. Кроме текущих расходов, я лишился прибыли, которую мог бы получить.
— Уверен, мы сможем договориться. Передайте человеку, который свяжется с вами, чеки, касающиеся перелетов, и сообщите ему приблизительную сумму финансовых потерь. Он решит данную проблему. Вы довольны моим предложением?
— Пожалуй.
— Дайте мне определенный ответ. У нас и так достаточно плохая репутация.
— Хорошо, да. Мой ответ — да.
— Отлично.
Он вздохнул:
— Кажется, мы обсудили все вопросы.
— Кажется, да.
Он встал и протянул мне руку, я пожал ее.
— Благодарю вас, — сказал он. — И приношу свои извинения за то, что не могу сказать, за что именно. Не думаю, что мы встретимся снова. Желаю приятно провести здесь время и без проблем вернуться домой.
— Спасибо.
Когда я повернулся и направился к двери, он добавил:
— Удачи.
В тот же вечер мы с Марией поужинали в неоправданно дорогом рыбном ресторане, который, по заверениям составлявшего путеводитель парня, был исключительно хорошим. На мой взгляд, праздновать было нечего. По словам Мэйсона, я стал свободен… Я понятия не имел, от чего именно. Тем не менее что-то влияло на мои действия в течение последних нескольких недель и привело к тому, что в меня стреляли, я был вынужден метаться из страны в страну и даже подвергся пыткам. По словам Мэйсона, этот период закончился, что отчасти подтверждалось посещением такого неоправданно дорогого ресторана.
Физически я чувствовал себя почти нормально. Мое отношение к крупной обезличенной правительственной организации, обладающей почти неограниченной властью, не изменилось, впрочем, я всегда считал себя анархистом. Теперь, учитывая два обещания, я мог заняться собственной галереей.
Мария либо не помнила, либо постаралась забыть мои бредовые восклицания на допросах о моей связи с ЦРУ. Может быть, просто предпочитала не вспоминать о них. Меня это вполне устраивало. Ее запрос в итальянское консульство кончился тем, что она выслушала ту же самую историю, касающуюся Моралеса. Я позвонил Бретану. В первый раз служанка сняла трубку и сказала, что миссис Бретан не может подойти к телефону. Во второй раз просто повесила трубку, услышав мой голос. Я, набив рот вкусной рыбой, подумал о Кафке.
Мария в шестой или седьмой раз задала мне вопрос о том, что мы будем делать, и я как раз решал, какой ответ ей дать, чтобы он соответствовал ходу моих мыслей, когда услышал свое имя, которому предшествовало достаточно вежливое ругательство.
На мое плечо, когда я обернулся, опустилась ладонь Уолтера Карлона.
— …я тоже рад встрече, — сказал он.
— Кажется, мы знакомы. — Я пожал его руку.
— Мария, выглядишь чудесно, — сказал он.
— Спасибо, — улыбнулась она.
— Позволите к вам присоединиться?
— Присаживайся, — сказал я. — Уолт, ты давно в этом городе?
— Прилетел позавчера, — ответил он. — Из Рио. Провел там пару дней. В основном в галереях и в пресс-клубе. Потом услышал, что настоящие шедевры выставлены здесь.
Он опустился на свободный стул и вздохнул.
— Слишком много пришлось посмотреть. Ужасно болят ноги.
Я кивнул и пробормотал что-то нечленораздельное. Он обратил свой взгляд на Марию.
— Жаль, что это случилось с твоим боссом.
— Что? — спросила она. — С Бруно?
— Да. Хочешь сказать, что ничего не слышала?
— Ничего. Что случилось?
— Автомобильная авария. Чуть больше недели тому назад. Я был на похоронах.
Мы перестали есть. Мария во все глаза уставилась на него. Он потупился.
— Жаль было начинать с этого разговор, особенно за ужином. Думал, вы знаете. Простите.
— Как это случилось? — спросил я.
— Как я сказал. Был в горах, съехал с дороги. Может быть, заснул за рулем.
— Насколько я понимаю, свидетелей не было.
— Не было.
— Он пил перед этим?
— Не знаю, а я как раз собираюсь. — Он повернулся и сделал заказ проходившему мимо официанту. — Давайте поговорим о чем-нибудь другом.
Я кивнул и стал есть, Мария последовала моему примеру.
— Знаешь, именно ты заставил меня прилететь сюда, — сказал он.
— Да? Каким образом?
— Тогда, в Риме, ты говорил о Бразилии. Заставил меня задуматься. Мне захотелось сменить обстановку, а в Штаты лететь я не хотел. Потому собрал вещи и прилетел сюда.
— И как тебе страна?
— Я в восторге! Увидел тысячи полотен Портинари, о существовании которых даже не подозревал, не говоря уже о произведениях Камарго, Бандайры, Склиара, Эльзаса, Кариба и Эвридики. Просто великолепно! Ты был прав. Я очень рад, что прилетел сюда. Вчера мне показалось, что получил материал для статей на целый год. Кстати, тебе не хотелось бы провести по меньшей мере месяц в Музее современного искусства?
— Еще не довелось в нем побывать.
Он рассмеялся:
— Неужели?
— Я не шучу, — сказал я. — Я не был в этом музее.
— Тебя отвлекло нечто более интересное?
— Нет.
— Не понимаю.
— Я тоже. Нас держали в тюрьме и допрашивали маньяки.
— Вас похитили? Или вы оказались в лапах террористов?
— Что-то вроде того.
Он, нахмурившись, внимательно посмотрел на меня:
— Ты не шутишь?
— Нет. Я зол как черт.
— Сообщил обо всем в посольство Штатов?
— Конечно. Безрезультатно.
— Какой ужас!
— Согласен.
— Как же вы все это выдержали?
— Не сейчас. Я ужинаю.
— Но чего они хотели? Что случилось?
— Нам повезло оказаться в доме парня по имени Эмиль Бретан буквально на следующее утро после того, как его обокрали. Мы попытались обмануть так называемых полицейских, с этого все и началось.
— Бретан, — сказал он. — Неудивительно.
Я поднял взгляд:
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, все хотят его найти.
Я опустил вилку:
— Почему?
— Мой бог! Вы что, газет не читаете? — Он замолчал, чтобы принять от официанта бокал, пригубил вино и попросил принести меню. — Он сейчас самый знаменитый преступник.
— Почему? — спросила Мария.
— Из-за денег, — ответил он, махнув рукой. — Все стало известно, когда я был в Рио. Он был большой шишкой в своей компании, директором по инвестициям или кем-то еще.
— В компании «Бассенрат», — подсказала Мария.
— Да, именно в этой компании. Отсутствует уже в течение двух недель. Он часто уезжал, чтобы, так сказать, вести учет их инвестиций, поэтому никто ничего не заподозрил, когда он отправился в очередную поездку. Лишь через несколько дней поняли, в чем дело, и потеряли еще какое-то время, пытаясь все сохранить в тайне. Потом стало слишком поздно. Он успел снять деньги с нескольких счетов и ликвидировать несколько авуаров до того, как его действия смогли заблокировать.
Я вынужден был вздохнуть, прежде чем сделать глоток.
— Сколько он получил?
Ему принесли меню, он сделал заказ. Потом посмотрел на меня и пожал плечами.
— По некоторым прикидкам, речь идет о миллионах, — сказал он. — Компания «Бассенрат» никаких цифр не представила. Возможно, просто не могла.
— Что ты имеешь в виду?
Он улыбнулся.
— В этой стране неуплата налогов считается традицией, и принуждение к их уплате не столь эффективно, как в Соединенных Штатах. Насколько я знаю, некоторые компании ведут бухгалтерскую отчетность в четырех экземплярах.
— В четырех?
— Один — для самих служащих, второй — для держателей акций, третий — для иностранных инвесторов, четвертый — для правительства. Если подобное происходило в компании «Бассенрат», не думаю, что быстро будут найдены счета и суммы на них.
— И Эмиль, как я полагаю, имел доступ ко всей отчетности?
— Конечно! Он же был начальником всей бухгалтерии!
— Судя по всему, талантливый парень.
— Второй по успеваемости в Гарвардской школе бизнеса.
— Только второй?
— Да. Но все лавры остались в семье. Первым стал его младший брат. Впрочем, он предпочел не заниматься бизнесом и стал священником.
— И теперь все это знают? — спросил я.
— Все стало известно на прошлой неделе. Мой знакомый журналист из Рио посвятил меня в некоторые подробности.
— Где он находится сейчас, по твоему мнению? — спросила Мария.
Он покачал головой:
— Не могу даже представить. Может быть, уже в Швейцарии.
Она поднесла салфетку к губам, потом начала хлюпать носом.
— Значит, они ничего не знали наверняка, — произнесла она через некоторое время.
— Что ты имеешь в виду? — спросил он.
— Когда арестовали нас, — сказала она.
— Не понимаю…
— Они, когда нас арестовывали, — пояснил я, — вели себя достаточно грубо… Именно на этом основываются наши претензии.
— Вы сказали, что ваши претензии остались без внимания.
Я не смог выдавить из себя даже самую циничную улыбку.
— Правильно.
— И не осталось никаких протоколов?
— Никаких. Нам все это просто приснилось.
— Насколько грубо они себя вели?
— Давай поговорим на какую-нибудь другую тему.
— Зачем вам понадобилось врать полицейским? Как вы вообще оказались в доме Бретана?
— Хороший вопрос, — сказал я. — Но ответ на него может оказаться долгим и скучным.
— У меня есть время.
— Почему бы и нет? — сказал я. — Только не забывай, что ты сам попросил об этом.
Наши четвертые чашки кофе уже остыли, и мы допивали последние бокалы после ужина, когда я закончил свой рассказ. Некоторое время Уолтер и Мария просто смотрели на меня.
— В это невозможно поверить, — наконец сказал Уолт.
Мария промолчала.
— Согласен, — сказал я. — Только ребята, которые затеяли все это и споспешествовали дальнейшему развитию событий, очень даже способны в это поверить, но они вычеркнули меня из списка действующих лиц. Я не знаю, какую функцию выполнял и почему, но, похоже, теперь всем на это наплевать. Поэтому я обо всем этом рассказал вам. Теперь мои слова и поступки не имеют значения. Словно ничего не произошло. А еще мне захотелось просто поплакать на чьей-нибудь груди.
— Жаль, что попросил тебя рассказать об этом, — сказал Уолт и сжал губы. — Теперь мне будет мерещиться Саси в каждом углу.
— Саси? — переспросил я. — Кто это такой?
— Гнусный мужик, который бросает бомбы, берет в заложники дипломатов и удерживает людей у себя помимо их воли.
— Никогда не слышал этого имени.
— Это кличка. О нем была небольшая заметка в «Нью-Йорк таймс» некоторое время назад. Может быть, это не физическое лицо. Просто его имя несколько раз появлялось на требованиях о выкупе, и его скандировали на демонстрациях.
— Он давно в деле?
Уолт усмехнулся:
— Порядка двухсот лет. Полное имя — Саси-Перере. Герой многих легенд, в которых он выступает маленьким чернокожим эльфом. Носит красный ночной колпак, курит длинную трубку и прыгает на одной ноге. Получает истинное удовольствие от разных преступлений. Неплохое имя для революционного лидера, хотя, как мне кажется, о революции он не думает.
— Что дальше?
— Я думаю, лучше всего объяснить его дальнейшие действия как выход из партии. В течение нескольких лет существовало движение, становившееся то активным, то пассивным, — движение за выход Сан-Паулу из состава Бразилии и признание города и штата независимым государством. Последний раз эта новость попала на страницы газет в начале шестидесятых. Кажется, именно в то время был впервые упомянут Саси. Как революционер, а не как эльф.