Он замолчал, ожидая, что я произнесу хоть слово. Я закурил.
Он сделал нетерпеливый жест.
— Это зависело только от времени, — продолжил он, — которое должно было пройти до нашего сегодняшнего разговора. Я вынужден был ждать, но ждать пришлось недолго. Вы, конечно, знаете, чего я хочу. И я получу это.
Моралес поднял руку, словно приказывая мне не прерывать его. Он не понимал, что не получит от меня ничего и не услышит ни единого слова, если только они не послужат причиной его собственной смерти.
— Вашей первой реакцией, конечно, было желание сказать «нет», — заявил он. — Я вас прекрасно понимаю. Вы не слишком стремитесь сделать что-либо, идущее вразрез с политикой вашей организации или полученными вами приказами. Выслушайте меня, и, надеюсь, вы поймете, что мое предложение устроит не только моих начальников, но и ваших.
Как мы знаем, Бретан является служащим крупной организации, интересы которой входят в полное противоречие с интересами моего правительства. Ему удалось распорядиться капиталами компании так, что в выгоде оказалась некая революционная группа, членом которой он является. Когда возникла угроза, что его деятельность будет раскрыта, он сбежал, прихватив с собой документы, свидетельствующие о распределении финансовых средств. Затем сумел перевести значительную часть этих денег на счета, находящиеся за пределами нашей досягаемости. Конечно, он не смог бы совершить все эти операции без помощи определенных лиц, находящихся в различных частях страны. В целом, как мы полагаем, организация скорее жертва, чем виновная сторона. Кроме того, она представляет собой значительный элемент в местной бизнес-структуре, и действия против нее не могли не вызвать серьезных последствий. Таким образом, мы предпочли бы действовать против отдельных виновных лиц, а не их работодателя, а также против лиц, оказавших помощь преступникам. Что касается Бретана, мы не знаем, с какой именно целью он совершил последний поступок — с целью сохранить как можно больше средств для своего движения или для себя лично. Впрочем, это не имеет значения. В известном смысле интересы государства и компании «Бассенрат» совпадают. И государство, и компания хотят возвратить капиталы, реорганизовать структуру управления фондом и установить личности тех, кто помогал Бретану. Можете сообщить об этом начальству, и мы подтвердим ваши слова. Как вы понимаете, его интересы в этом деле совпадают с нашими. Оно желает обеспечить стабильность современной политической структуры так же горячо, как мы хотим сохранить наше положение. Для этого нам необходимо получить находящиеся у Бретана документы. Не доверяя должностным лицам этой страны, он предпочел передать их вашей организации, но этим добился лишь того, что поставил нас в неловкое положение и создал большие трудности для компании «Бассенрат», причем ценой предательства заговорщиков. Не логично ли предположить, что он попытается помочь своему движению тем, что уничтожит его самых выдающихся личностей? Его действия всегда были слишком умны, чтобы их мог совершать сумасшедший, единственным возможным вариантом является такой, в соответствии с которым он решил больше не заниматься этим делом и попытался создать как можно больше путаницы и потрясений, которые позволили бы ему сбежать вместе с деньгами. Это, несомненно, приведет к тому, что на его поиски отправится третья группа, а именно революционеры. Неудивительно, что он предпочел спрятаться среди невежественных дикарей! Куда еще деваться? Кто еще предоставил бы ему приют, кроме этих обезьян?
— Документы нужны и вам, и нам, — сказал он, откашлявшись, чтобы голос звучал отчетливо. — Каков будет результат, если их получит ваше агентство? Изучив документы, — ответил он на свой же вопрос, — оно передаст их моему правительству вместе с неофициальными рекомендациями, касающимися их использования. Несомненно, будет присутствовать не выраженный словами элемент принуждения. С другой стороны, если документы мы получим без участия третьей стороны, это позволит нам принять соответствующие меры для исправления ситуации. И мы перестанем испытывать стыд из-за того, что выглядели некомпетентными в глазах вашего правительства, не будем чувствовать себя под присмотром, под башмаком, под принуждением при решении наших внутренних проблем. Уверен, вы способны оценить ситуацию. Интересы и капиталовложения вашей страны в нашу страну весьма обширны, и ее заинтересованность в нашей политической стабильности абсолютно законна. Но нам не нравится вмешательство в наши внутренние дела, а именно это произойдет, если мы позволим Эмилю Бретану передать документы вашему правительству.
В словах Моралеса был известный здравый смысл, но они рождали и новые вопросы, касающиеся мотивов действий Эмиля и участия в этом деле его брата. Я решил сделать вид, что проникся сочувствием к проблемам Моралеса.
— Другими словами, — произнеся, — если я действительно приехал сюда лишь для того, чтобы встретиться с Эмилем Бретаном и получить от него некие документы, то вы хотите, чтобы я передал их вам, хотя у меня могут быть на этот счет совершенно противоположные приказы?
— Вы разумный человек, — сказал он. — Я объяснил, как мы собираемся поступить с документами, и вы не могли не понять, что результат будет почти такой же, как и в том случае, если бы вы передали их своим начальникам и мы действовали бы в соответствии с их указаниями. Просто вы позволите нам сохранить лицо, если поступите так, как мы просим.
Я докурил сигарету, закурил другую, стараясь выглядеть взволнованным, — впрочем, так оно и было в действительности.
— Вы ставите меня в крайне неловкое положение… — произнес я.
— Я понимаю это и приношу свои извинения. Надеюсь, вы понимаете, что у меня нет выбора.
— Да, понимаю.
Я подождал, чтобы выяснить, что еще он может предложить. Он предложил:
— Без всяких дополнительных хлопот мы предоставим средства, позволяющие доказать вашу честность в этом деле.
— Каким образом?
— Вряд ли вас можно будет считать ответственным за утрату документов, если они буду отобраны у вас силой, то есть под угрозой насилия, которое могло стать причиной вашей смерти.
— Скорее всего, нет.
— Поэтому мы готовы создать такую угрозу. Мы знаем, что Бретан находится где-то здесь, поблизости, но, конечно, могли бы искать его несколько месяцев и не найти. Как выбраться отсюда незамеченным — совсем другой вопрос. Вы, несомненно, заметили, как мы далеки от цивилизации. Эта дорога — единственная. Когда встретитесь с Бретаном и получите документы, вам придется возвращаться по тому же маршруту. Мы контролируем дорогу, и вам не удастся миновать нас, не заплатив дорожную пошлину.
— Судя по вашим словам, выбора у меня нет.
— Я бы сказал, никакого.
— А если предположить, что я окажусь полным мерзавцем и перескажу услышанное от вас мистеру Бретану?
— Совсем не мудро, — заметил он. — Во-первых, он, скорее всего, убьет вас. Во-вторых, даже если он так не поступит, то может просто потерять интерес ко всей этой истории с документами и не отдаст их вам. Тогда проиграем мы оба. Вы, конечно, предпочли бы, чтобы документы оказались в вашем агентстве, а не у меня, но мне кажется, что ваше агентство предпочло бы, чтобы они оказались у меня, а не исчезли безвозвратно.
— Логика у вас, конечно, железная. А что произойдет с самим Бретаном? Не сомневаюсь, что этот Саси нужен вам в качестве заключенного. Или мертвеца.
— Его арест стал бы приятной наградой. Но я не хочу, чтобы вы его убивали. Живой он значит для нас гораздо больше, чем мертвый, потому что обладает ценной информацией. В данный момент наша главная цель — документы. Если его не удастся арестовать, возможно, мы не станем его убивать и позволим уйти. Но это решение, за исключением небольшой помощи, которую вы можете оказать, будем принимать мы сами.
— Небольшой помощи? Значит, вы все-таки собираетесь арестовать его?
— Да. Когда он пришлет за вами, мы установим слежку со значительного расстояния. Эти дикари прекрасно ориентируются в джунглях, мы не сможем следовать за вами слишком близко, и они могут от нас оторваться. Вы могли бы помочь нам в решении этой проблемы.
Он достал из бокового кармана небольшой футляр, а из футляра — предмет, размером и формой напоминающий яйцо малиновки.
— Я хочу, чтобы вы приняли эту пилюлю, — сказал он. — Проглотить ее гораздо проще, чем может показаться.
— Что это такое?
— Небольшой, но поразительно мощный передатчик. Он значительно облегчит слежку за вами.
— Почему я должен его проглотить?
— Бретан очень мнителен и может вас обыскать.
— И цианид подействует примерно через день?
— Вы тоже весьма мнительны.
— Я возьму его с собой, — сказал я, — но не в желудке. И при первом намеке на обыск брошу на землю и раздавлю каблуком.
— Хорошо, — согласился он и отдал мне передатчик.
Я опустил его в карман и взглянул на часы. Он посмотрел на свои.
— Да, вам пора возвращаться, — сказал он. — Постарайтесь убедить Бретана, что вы действительно тот, за кого себя выдаете, и получите документы. Мы можем появиться в момент их передачи, но можем этого не сделать. Если нет, встретимся, когда вы будете возвращаться или у автобусной станции. Удачи. Я рад, что вы оказались разумным человеком.
Я снова не стал пожимать протянутую руку.
— Вы не оставили мне выбора.
— Я также рад, что вы осторожный человек. Доброй ночи.
Некая тень следовала за мной большую часть пути и исчезла в непосредственной близости от туалета.
Мария никак не прокомментировала мое продолжительное отсутствие, спросила, где находится туалет, и ушла. Я заказал еще кофе и стал анализировать сложившуюся ситуацию.
Мне было совершенно наплевать на Саси, на революционное движение, на «Бассенрат», ЦРУ и правительство Бразилии. Моралес ошибался, если полагал, что мне на них не наплевать. Я находился здесь исключительно ради того, чтобы удовлетворить собственное любопытство, потому что посмотрел большую часть шоу. Кроме того, в моем распоряжении скоро могло оказаться нечто весьма необходимое Моралесу, и мне было бы приятно причинить ему максимально возможный ущерб. Кроме того, я испытывал возрастающий интерес к личности Эмиля Бретана. Чисто академический, конечно. Мне было абсолютно все равно, что с ним случится, просто любопытно узнать, что же он такое натворил и почему.
Мария вернулась раньше Веры. Ее отношение ко мне опять изменилось в лучшую сторону. Эта женщина очень скверно влияла на мое расположение духа и состояние желез внутренней секреции, но постепенно я привыкал к резкой смене ее настроений и, что было значительно хуже, начинал чувствовать удовольствие, когда ее отношение ко мне улучшалось. За кофе и сигаретами мы предались воспоминаниям, я снова стал ее старым приятелем, любовником и, в свою очередь, задумался о своем отношении к ней. Мысленно даже переставил мебель у себя в квартире. Весьма опасное состояние ума и сердца.
За кофе мы провели никак не меньше часа. Помимо мирно дремавшей за угловым столиком старушки, мы были единственными посетителями заведения. Хозяйка предложила фрукты. Никто вокруг не проявлял ни малейшего интереса к нам. Впрочем, Мария, кажется, поговорила с хозяйкой.
Мария, кстати, попросила меня рассказать, что собой представляет моя «Галерея Тельца». Я, конечно, понял, что это не простой интерес, но не стал упираться. Подобно мотыльку, я кружился над пламенем свечи, подлетая все ближе и ближе. К счастью, вернулась Вера, и Мария мгновенно нахмурилась.
Вера поставила перед нами на столик две поношенные пары обуви.
— Наденьте. Дальше пойдем пешком.
Обе пары были велики, но оказались более удобными, чем наши городские туфли, поскольку мы не собирались заниматься пешим туризмом. Мы набили сапоги бумагой, чтобы они не болтались на ногах. Переобуваясь, я продолжал думать о задаче, которую мне предстояло решить. Мы вышли вслед за Верой на улицу.
Она отвела нас на дорогу, затем, включив фонарь, отыскала уходящую в лес тропу.
Под деревьями темнота была гнетущей и влажной. Пот выступил на лице, крошечные крылатые насекомые постоянно жужжали вокруг головы и пытались залезть в рот. Тропа стала мягкой, земля оседала под ногами или прилипала к подошвам.
— Кстати, идти далеко? — поинтересовался я.
Вера быстро обернулась, подняла фонарик и прижала палец к губам.
— Далеко, — прошептала она. — Говорите тихо. А лучше молчите.
После такой критики мне оставалось лишь молча следовать за ней. Сначала ее слова показались мне полной глупостью, потом я вспомнил о крошечном передатчике в кармане и подумал, что в данный момент кто-то, несомненно, идет за нами. Решил избавиться от этого устройства при первой же возможности, а пока держать рот закрытым.
Через некоторое время мы пошли вниз по склону холма сквозь густые заросли. Лично я никакой тропы не видел. Склон становился все более крутым, мне показалось, что иногда я слышу шум воды. Потом склон сделался каменистым, и иногда мы были вынуждены держать друг друга за руки.
Наконец мы подошли к речке, которую переходили сначала по камням, потом по бревну, потом вброд. Передатчик я закрепил на расщепленном конце сучка, который поднял с земли чуть раньше, и сейчас с тайной радостью наблюдал, как он уносится вниз по течению. По крайней мере, мы могли выиграть немного времени, если, конечно, люди Моралеса не шли за нами по пятам и не держали нас в поле зрения.
Мы поднялись по каменистому склону и снова углубились в лес. Неба не было видно, тишину нарушало лишь наше тяжелое дыхание, жужжание насекомых и скрип подошв по камням или сучьям.
Затем мы перешли еще один ручей, немного отдохнули и продолжили путь. Минут через двадцать остановились на небольшой поляне у гигантского дерева, обвитого похожими на змей лианами и усеянного спящими орхидеями. Вера несколько раз мигнула фонарем. Я закурил.
— Он должен встретить нас здесь? — спросила Мария.
— Нет, — ответила Вера и повторила сигнал.
— Тогда где?
— Где-то дальше. Не знаю.
В течение примерно десяти минут она несколько раз повторяла сигнал.
Когда она начала передавать его в последний раз, я вдруг понял, что рядом со стволом дерева, совсем близко, стоят двое мужчин. Я едва заметил их периферийным зрением и замер, не желая пугать.
Вера тоже заметила их и завела с ними разговор. Я не понял, на каком языке. Вся одежда этих темнокожих мужчин состояла из узкой набедренной повязки. Они показывали Вере куда-то вдаль своими мачете.
Вера вернулась к нам, улыбаясь.
— Они проводят нас в лагерь, — сказала он, — туда, где Бретан находится в данный момент. Пойдемте.
Туземцы вели нас по лабиринту деревьев, колючек, лиан и камней, иногда беспокоя спящих существ неизвестного типа, класса, отряда, семейства, рода и вида, которые ворчали, лаяли или визжали, а потом улетали, уползали, убегали или карабкались на деревья. Меня поражало, что мужчины не пользовались никакими источниками света.
Мы получали только уклончивые ответы на вопросы, далеко или долго ли еще идти. Когда мы уставали, они неохотно останавливались и давали нам отдохнуть. Сами они не проявляли признаков усталости.
Так продолжалось несколько часов. Я стер подошвы, ноги начинали уставать. Миновали еще два ручья и столько же каменистых склонов. Когда вышли на тропу, идти стало легче. Потом в мир вернулся тусклый свет, сделал более четкими контуры листьев, заставил сверкать капли росы и мерцать паутину, подобную дорожным картам небесных городов. К тому времени я промок до нитки, частично от собственного пота, но в основном от падающих с ветвей капель.
Потом наши проводники объявили привал у подножия гряды холмов на берегу широкого бурного потока. Стало достаточно светло, и небо оказалось мрачным.
На этом месте мы провели минут пятнадцать. Меня мучила жажда, но я не доверял ручью, а у проводников фляг не было. Никакой дополнительной информации о пункте нашего назначения мы не услышали, а мне совсем не хотелось задавать вопросы. Мы с Марией молча курили и терялись в догадках. Вера и туземцы нетерпеливо ходили взад и вперед, оглядывая окрестности и обмениваясь непонятными для нас фразами.