— А именно о каких людях подумать? — спросил Степан.
— Надо еще одного или двух лаборантов. Я думаю, руководство института теперь пойдет мне навстречу. Ну, и змееловов не мешало бы. Это, Степа, твоя забота. Сейчас бы их вызвать.
— Трудновато, но подумаю, — ответил бригадир.
— Зачем? — возразил Клинычев. — Сами управимся.
— На тебя хватит по горло, — недобро посмотрел на него Вася.
— Я считаю, что окончательное решение мы примем завтра, — сказала Анна Ивановна. — Сходим на место, определим, насколько это нужно.
— На Семена можно положиться, — вставила Зина. — У них в роду все такие охотники.
— Очень кстати он предложил нам свою помощь… — кивнула Анна Ивановна. — Зиночка, а вы не знаете, откуда это название — Сорочий мост?
— Нет. У тети Капы спрошу.
Когда совсем стемнело, появился Веня. Он как ни в чем не бывало подошел к костру.
— Вечеряем у костра? Как в лучших романах Фенимора Купера. — Чижак протянул Анне Ивановне пакет из-под фотобумаги. — Вениамин Чижак трепаться не любит. Правда, пришлось задержаться немного в Талышинске…
Анна Ивановна вынула пачку снимков. Их тут же расхватали по рукам.
— Глянь! — восхищался Вася. — Да это же я!
Веня, насвистывая, присел чуть поодаль.
— А по-моему, это Колумб, — вгляделась в фотографию Зина.
— Кепочка-то моя, — настаивал Пузырев. — Значит, под этой кепочкой моя голова…
Христофор взял фото и долго рассматривал его.
— Это тетя Капа, — решительно сказал он, возвращая снимок Василию.
Веня перестал насвистывать.
— Вот что, верните портреты… — обиженно поднялся он.
— Так нельзя, — пристыдила всех Анна Ивановна. — Нормальные снимки. Веня же не фотограф-профессионал, а любитель. И труд товарища надо уважать.
— Стараешься, терпишь всякое… И вот тебе за труды, — проворчал Чижак, но все же сел на свое место и успокоился.
— Давайте сюда снимки. — Анна Ивановна собрала фотографии и сложила их в пакет. — Рекомендую всем спать. Завтра много работы.
Но ребята запротестовали: никому не хотелось спать. Кравченко отправилась в жилой вагончик одна, оставив молодежь у костра. Вася включил транзисторный приемник. Из Москвы передавали футбольный матч.
Христофор принес пачку писем, полученных от жены, и вскрыл первое по дате. Внимательно его прочитав, он тут же, положив на колени толстый учебник, стал писать ответ с подробной инструкцией по воспитанию детей. Покончив с первым, он принялся за второе письмо, по прочтении которого настрочил ответное послание. И так с каждым.
Зина убежденно говорила Азарову:
— Я считаю, мы вполне можем создать в бригаде комсомольскую организацию. Я — член ВЛКСМ, вы, Христофор, кажется, тоже?
— Да, — откликнулся фармацевт, не отрываясь от своего занятия.
— Видите! Нужен еще один комсомолец, и можно уже работать.
Веня толкнул в бок Василия, замершего с приемником у самого уха.
— Пузырек, слышь, Зина третьего ищет!
— А? Что? — переспросил Вася.
— Третьим будешь? — засмеялся Чижак.
— Брось свои шуточки, — урезонил его бригадир. — Вася, ты комсомолец?
— По возрасту выбыл. — Шофер снова весь ушел в слух.
— А ты, Леня? — обратился к Клинычеву Степан.
— Сочувствующий. Активно сочувствующий…
— Я серьезно, — сказал Азаров.
— Конечно, тоже выбыл. По истечению юношеского возраста.
Зина растерялась.
— Может быть, вы, Оля? — с надеждой спросила она у Гридневой.
— Я комсомолка, — ответила Оля.
— Вот и хорошо, — облегченно вздохнула Зина. — Дел у нас много. Анна Ивановна ведь говорила на собрании, что мы должны проводить культурные мероприятия. Я предлагаю в одно из ближайших воскресений съездить в клуб, на вечер молодежи. У нас хорошая художественная самодеятельность. Драмкружок, хор…
— Значит, ты в хоре? — спросил Веня.
— Нет, я в кружке художественного чтения, — скромно ответила девушка.
— Местный Качалов, выходит?
— Кто, говорите? — смутилась Зина.
Веня с трагическим выражением прочел, раскатисто произнося букву «р»:
Вечер над Альгамброй.
Дремлет вся натура.
Тихо в замке Памбра,
Спит Эстремадура…
Зина покраснела.
— Чижак! — повысил голос Степан.
— Это не я, — невинно посмотрел на него Вениамин. — Это Козьма Прутков.
— Тем более, — вставил Вася.
— Эх, вы! — махнул рукой Чижак. — Вот академик Ландау, тот шутки любил и понимал…
— Он знал им место, — сказал Христофор.
Ребята не заметили, как к ним подошел человек в брезентовой куртке, сапогах, с винтовкой за спиной.
— Вечер добрый! — приветствовал он сидящих у костра.
— Добрый вечер, Михеич, — отозвались ребята.
— Присаживайтесь. Чайку налить? — предложил Степан.
— Спасибо, я вот до Христофора. — Михеич держал в руках небольшой букетик цветов.
— Кто это? — шепнула на ухо Азарову Оля.
— Лесник.
Фармацевт внимательно рассматривал принесенные лесником растения.
— Аграфена-купальница, — пояснил Михеич. — Очень полезная травка. Бабы собирают. В баньке ею попариться — любую хворь прогонит. Шел я по аргишу[7] и вот наткнулся.
— Надо по справочнику посмотреть, — сказал фармацевт.
— Аграфена-купальница — еще день такой есть, когда начинают купаться и всякую лекарственную траву собирать, — продолжал лесник. — 23 июня по старому календарю. По новому, значит… — Михеич стал подсчитывать в уме.
— Шестого июля, — подсказал Клинычев.
Михеич кивнул головой.
— А вы не скажете, откуда название «Сорочий мост»? — спросила Оля.
— Это по Медведухе, если вверх идти. — Михеич взял из протянутой Степаном пачки сигарету и прикурил от горящего сучка. — Скажу. Там ведь мост когда-то был. Я пацаном еще помню, деревянные опоры торчали. Медведуха — речушка злая, не смотри, что воробью по колено. В иную весну так разольется — ни проехать ни пройти. Как ни построят переправу, не в этот, так в другой год обязательно унесет. Вот и говорили: опять сорока мост унесла… Давно перестали мост наводить. Наверное, оттого и прозвали те алапы[8] — Сорочий мост. Еще дорога через это место в Сорокино ведет. Деревенька небольшая. Может, потому люди назвали… — Михеич поднялся. — Ну, мне пора.
— Спасибо вам, — поблагодарил фармацевт.
— Чего там, — отмахнулся лесник. — Невелика услуга… Вот что, ребята, вы с огнем поосторожнее, на ночь водой заливайте.
— Все будет в порядке, — заверил его бригадир.
Михеич поправил ружье и неслышно исчез в лесной тишине.
— Теперь — гудбай, а по-французски — бай-бай, — сказал Чижак, поднимаясь с травы.
Христофор собрал письма и тоже поднялся. Змееловы гуськом потянулись к вагончику.
Степан незаметно нагнулся к Оле и прошептал:
— Через полчаса я буду возле грузовика. Приходите…
Оля отстранилась от него, посмотрела растерянным взглядом. Ничего не ответила, поднялась и пошла за Зиной.
— Почему вы молчите? — спросила Оля, когда они отошли достаточно далеко от базы.
Степан закурил.
— Честно говоря, я был уверен, что вы не выйдете. И растерялся…
— А я подумала: если не приду, вам завтра будет очень неловко.
— Это верно… Не холодно?
Оля отрицательно покачала головой.
Степан взял девушку под руку. Она не отстранилась.
— Зину вы тоже вызывали?
Азаров высвободил руку.
— Понимаешь, что ты сказала гадость?
Она сама взяла его под руку и улыбнулась.
— Поняла… Бабская привычка обороняться.
Азаров некоторое время шел молча.
— Я ведь и сам не пойму, как решился вас вызвать… Само выскочило, — проговорил он через несколько шагов.
— Давай уж говорить на «ты».
— Нет, огромная разница сейчас говорить «вы» или «ты». Я это чувствую… Сумасшедший лес, сумасшедшая луна. Именно «вы», Оля. Раз уж меня прорвало, выскажусь. Представится случай или нет, не знаю. Легко мне, когда вы рядом. И очень хорошо. Просто рядом, и все. А ведь у меня в Ташкенте ребенок. — Он горько усмехнулся. — Вернее, ребенок с женой. Дочь… Вас это не задевает, не передумали идти дальше?
— Не передумала. Лес действительно сумасшедший…
— Дочку люблю. Иногда мне кажется, с ней что-то случилось. Это — как в пропасть заглянуть. Жутко… Для жены я был только деньги. Деньги — и все.
— А как же в песне вашей… «и встречу привез вертолет»?
— Поэтический образ, что ли. Это скорей об Аленке, дочке. Хоть с женой мы еще состоим в законном браке, — Степан усмехнулся, — а чужие вот уже три года. Не только чужие, ненавистные друг другу… Почему-то для вас мне хочется сделать такое… Ну, самое, самое хорошее!
— Вы меня не знаете, — тихо сказала Оля.
— Знаю.
— Не знаете, — твердо повторила девушка.
Азаров бросил погасшую сигарету и тут же закурил новую.
— Вы — человек, которому хочется сделать много, много добра, — решительно произнес он. — Я вот думал, почему именно вам так не повезло…
— Не надо об этом.
— Хорошо, об этом не будем. Я хотел бы сделать для вас что-нибудь хорошее… — Степан помолчал и глухо добавил: — Если вам… — он долго подбирал выражение, — этого захочется.
— Степан, я обыкновенная, такая, как многие. Поверьте…
— Я же видел, как Вася спрятал бутылку в машине. Вы не выдали его. Зина бы это сделала.
— Сомневаюсь.
— После внушения Анван? Зина честная до чертиков. Сказала бы, да еще была бы уверена, что сделала доброе для всех дело. А вы не такая… Вы вот легко относитесь к деньгам. Моя жена, бывшая, за каждую трешку… Впрочем, зачем я о ней…
— Да, — засмеялась Оля, — я страшно люблю тратить деньги.
— Тратить деньги — это здорово! Когда тратишь красиво… Оля, не думайте, что, мол, одурел парень в тайге, а здесь девчонка подвернулась…
— Не думаю, — серьезно сказала Оля.
Степан остановился, вздохнул.
— Оленька, мне завтра будет неловко. Очень… — Он подумал и тряхнул головой: — А на самом деле — нет! Пойдемте-ка назад.
Они повернули к базе. На лице Оли блуждали растерянность и смятение. Уже на поляне она остановилась, повернула Азарова к себе и тихо сказала:
— Вы не знаете, какой вы славный. — И бесшумно скользнула в вагончик.
Степан провел обеими руками по лицу, постоял, потом подошел к грузовику, сел на подножку и закурил.