Наташа оказалась права — Татьяна уже созывала детей, веселившихся на лужайке, когда Анна добежала до Чайного домика. Впрочем — добежала, это сказано с чрезмерным преувеличением. Бежать по дорожкам и аллеям Летнего сада считалась изрядным моветоном, и в действительности Анна просто шла — чуть быстрее, чем это принято в негласном прогулочном кодексе Летнего, но внутри нее — все бежало, летело, стремительно пересекая перекрестки и развилки, опасно лавируя между гуляющими. Анна даже порозовела от напряжения и волнения — как от быстрого бега. И вот она здесь!
Первой она увидела Катеньку — ангельское существо в окружении четырех серьезных юных джентльменов, соревновавшихся в игре в серсо. Андрей, сын Татьяны, был из них самым старшим и явно верховодил, а двойняшки Лизы и Михаила подшучивали над Ванечкой, ловко прикидываясь друг другом и убеждая того, что «нет, это Константин еще не бросал, нет — Александр!». «Проказники», — улыбнулась Анна и уже хотела было позвать сына, как Катенька (и как только почувствовала!) выглянула из-за мальчишеских спин и воззрилась на нее, а потом с криком: «Маменька! Маменька приехала!» бросилась к ней через всю лужайку.
К стоявшей поодаль Татьяне дар речи вернулся не сразу — обомлев при виде нежданно-негаданно появившейся Анны, она снова опустилась на скамеечку близ площадки, где до того момента сидела и только что поднялась, уже собираясь было уйти, и очнулась, лишь когда Анна, ведя Катеньку за руку, подошла к ней. Ваня степенно двигался следом — «мужская гордость» и полученное в Лицее воспитание не позволяли ему проявлять присущую девчонкам слабость, но о радости его встречи с матерью говорила и горделивая осанка и важная, взрослая походка, и сияющее от счастья лицо. Дождавшись Анну, Татьяна прежде всего хорошенько вгляделась в нее, потом протянула ей руки навстречу, обняла и — расплакалась.
— Таня, — с ласковой укоризной заговорила с ней Анна, — слезы стоит лить по усопшим, а я — живая, я вернулась. Утри глаза, дети смотрят, им не следует знать больше печали, чем способны взять на свои хрупкие плечи их юные души.
— Да-да, — прошептала Татьяна, отступая от нее, чтобы смахнуть слезы, — но я уже не чаяла, что свидимся. А тут еще изверг этот…
— Ты о моем новом родственнике? — удивилась Анна. — Меня уверили, что в этом деле все законно.
— Мы тоже поначалу так думали, а потом засомневались, — кивнула Татьяна, — вернее, Никита засомневался. Он последние дни все какой-то мрачный ходил, а в тот вечер сказал, что должен кое-что проверить, да только напрасно я его прождала. Заснула, а разбудили меня люди, что прибежали от Долгоруких за помощью — уж так дом полыхал!..
— А что же Никита? — тихо спросила Анна, почувствовав, что червь подозрения, поселившийся в ее душе в минуты первого знакомства с так называемым Иваном Ивановичем, вновь ожил и принялся за свое разрушительное дело.
— Так ведь я его больше с тех пор и не видела. — Татьяна снова попыталась всплакнуть, но Анна взглянула на нее строго и вместе с тем просительно, и та сдержала рыдания. — Мы, как детей спасли, стали Лизавету Петровну отхаживать, а, уж, когда о Петре Михайловиче узнали, так и совсем закружились. Все же на меня легло, да, слава Богу, понемногу Варя помогала, вот только старая она — много ли может! А Никиту, мне сказали, в уезд увезли, говорят, барыня Долгорукая на него показала, что застала, когда он все поджигал. Только врет она!..
— Тише, тише. — Анна покачала головой, кивая на детей, которые по-прежнему безмятежно играли рядом, ожидая призыва вернуться, и Татьяна сникла. — И я никогда не поверю в то, что Никита на такую подлость пошел. А вот почему на него напраслину возвели, еще разобраться надо. Но сделать это я смогу лишь после аудиенции у наследника. Стану просить его помочь мне в свои гражданские права вернуться, а уж потом к Никите поеду…
Анна решительно поднялась, и Татьяна последовала за нею, подзывая детей. Всю дорогу Катенька щебетала, держась за руку матери, а мальчики торжественно шли впереди, и лишь, когда расселись по коляскам и Анна забрала сына и дочь с собой, Ванечка крепко прижался к материнскому боку и спросил:
— А папа ждет нас дома?
— Папа еще немного задержится, — прошептала Анна, целуя его в светло-русую макушку. Она не хотела обманывать сына, но была еще не готова рассказать детям всю правду о случившемся. Анна хотела избежать еще одной муки, их и так оказалось слишком много для нее.
После обеда, когда детей увели спать, Анна собралась было подняться к Лизе, но дворецкий сообщил ей, что внизу ее ждет карета. «Наташа», — поняла Анна и, объяснив причину своего отъезда Репниным (они так странно переглянулись, хотя и промолчали, услышав об участии Наташи в ее делах, но Анна не решилась тратить время на разбирательства), она с благодарностью за все сделанное ими откланялась и заторопилась к выходу.
Глава 3
Милость богов
Анна была уверена, что они с Наташей направляются к великой княгине, фрейлиной которой та оставалась уже много лет, но, когда Репнина велела кучеру подъезжать к Зимнему дворцу не со стороны главных ворот, а с набережной, и остановиться близ углового, неприметного входа, она удивилась и не преминула высказать свое недоумение.
— Вы еще успеете поблагодарить Марию Александровну, — заметила Наташа. — Ваше главное дело — не материнское, а гражданское, и потому нам следует в первую очередь предстать перед его высочеством.
— Но отчего мы идем таким странным путем? — растерялась Анна.
— Не всякая известная дорога — прямая, — усмехнулась Наташа и первой прошла мимо потупившего взор, но торопливо и явно по привычке взявшего перед нею во фрунт часового.
Анна последовала за Репниной и все то время, пока они пересекали холл кордегардии в первом этаже и узкий длинный, плохо освещенный коридор, уходивший куда-то в глубь Зимнего дворца, не переставала со смущением думать о том, зачем Наташе понадобилась вся эта секретность и окольные пути. Анна считала свое дело справедливым, а оно, собственно говоря, и являлось таковым! Так зачем же княжне Репниной вздумалось вести ее потайными ходами, как будто в ее желании встретиться с великим князем и изложить перед ним свою просьбу, было что-то незаконное и достойное осуждения.
— Натали! — Анна сделала попытку объясниться с Наташей, когда они на минуту остановились у какой-то железной двери в стене. — Я все же испытываю некоторую неловкость. Мы как будто крадемся, все это, по меньшей мере, странно…
— Так вы хотите быстро и беспрепятственно увидеть его высочество или нет? — оборвала ее Репнина: она достала из внутреннего, скрытого драпировкой кармана платья какой-то ключ и уже вознамерилась было вставить его в замочную скважину, но после слов Анны замерла, как будто в нерешительности. Однако от всего ее бравого вида веяло такой театральностью, что Анна поняла — это только игра, и кивнула.
— Разумеется, — признала Анна, — кто бы стал отказываться от возможности лично явиться перед великим князем, не испытывая трудностей ожидания в канцелярии и в приемной.
— То-то же! — Репнина бросила на нее выразительный и весьма ироничный взгляд и добавила. — А вы совершенно не изменились, Анна. — Наташа впервые за время с момента их встречи в Летнем саду назвала ее этим именем. — Все та же провинциальная гордость и щепетильность, а я-то наивно полагала, что годы, проведенные во Франции, сделали вас более раскованной.
— Недавний опыт Франции лишь убедил меня в том, что свобода — один из самых великих самообманов, — парировала Анна. — И даже умирая, мы передаем свою несвободу другим, поручая им заботы о нашем посмертном пребывании в земле и исполнении обязательств по завещанию.
— Вы действительно полагаете, что отказ от условностей и предрассудков — всего лишь иллюзия освобождения от их кабалы? — Наташа сказала это, уже повернувшись к Анне спиной, как будто хотела скрыть свою реакцию на ее ответ.
— Нельзя отказаться от одних принципов, не приобретя новые, — одними уголками губ улыбнулась Анна.
— Нам надо спешить, — сухо промолвила Наташа после секундной паузы и, повернув ключ в замке, открыла дверь. — Следуйте за мной, баронесса.
Они поднялись по узкой, крутой винтовой железной лестнице и вышли в небольшой холл — пустой и казавшийся заброшенным. Это помещение было соединено с соседним: Наташа несколько раз (и в очередности подаваемых сигналов Анне почудился условный знак) потянула за шелковый шнур, висевший близ еще одной двери — по диагонали, с противоположной стены комнаты. А затем наступила минута ожидания, показавшаяся Анне вечностью. Наташа молчала, и свет, исходивший из единственного, узкого, как бойница, окна делал ее лицо похожим на маску, одна половина которой была белой, а вторая — черной.
Анна все же решила расспросить княжну об истинном предназначении этого тайного хода, но, едва она собралась задать свой вопрос, как дверь в холл открылась, и на пороге появился сам великий князь. Наташа бросилась к нему, словно предупреждая какие-то слова или действия, но было поздно.
— Натали! Неужели я опоздал? Мне казалось, я должен был ждать тебя в три часа пополудни? Впрочем, не все ли равно, ты — здесь, и я счастлив! — Наследник сжал Репнину в объятиях и увлек за собой в комнату, закрывая дверь в холл. Анна невольно вздохнула — настолько выразителен и понятен был этот горячий прием. Судя по всему ее вздох был услышан, и в оставшийся открытым узкий проем двери Анна различила доносившийся до нее из комнаты разговор между наследником и Репниной.
— Нет, это я пришла слишком рано, — спешила с объяснениями Наташа, — но не пойми меня превратно, нам очень нужна твоя помощь.
— Нам? — не понял Александр.
— Да, я пришла не одна. Но дело — срочное и не требует отлагательств, — продолжала Наташа.
— Оно настолько важно, что ты решила пожертвовать временем нашей встречи и к тому же подвергнуть ее риску быть раскрытой перед всеми? — В голосе Александра послышалась искренняя обида.
— Дама, которую я осмелилась провести к тебе, уже не раз зарекомендовала себя с лучшей стороны, и ты сам какое-то время назад имел возможность убедиться в этом, — успокаивала его Репнина. — Прошу тебя, выслушай ее, помоги ей, как она в свое время помогла тебе, а я замолю перед тобой грех того, что подвергла опасности тайну нашей встречи. Замолю — как ты хочешь и так долго, сколько это потребуется для того, чтобы растопить лед твоего разочарования.
Анна не знала, к каким еще методам убеждения прибегла княжна, но тон наследника изменился, став более податливым и нежным.
— Дорогая, тебе не надо каяться передо мной, я приму все, что ты сделаешь, я верю тебе и готов немедленно поговорить с той, кому ты не побоялась открыться.
Через мгновение дверь в холл снова распахнулась, и возникшая перед Анной Репнина поманила ее за собой. Анна какое-то время медлила в нерешительности. Она ожидала чего угодно, но только не того, чтобы стать свидетельницей неофициальных отношений наследника престола и княжны Репниной. Но и отказаться войти она тоже не могла — Наташа уже объявила о ее присутствии наследнику…
— Баронесса Анастасия Корф, — не без торжественности произнесла ее спутница, когда Анна, смущаясь и опасаясь поднять на Александра глаза, вошла в комнату. И вздохнула с облегчением: здесь ничто не напоминало о застигнутых врасплох влюбленных, обычные скромные апартаменты — из тех, что отводили для фрейлин императрицы, разве только что располагалась комната в другом крыле дворца. Анна перевела дыхание и смело взглянула в лицо великому князю.
Она уже много лет не видела наследника престола. Правда, в одной из французских газет как-то ей попался на глаза его карандашный портрет, сделанный репортером во время приезда Александра в Вену, куда император направил его с официальной миссией — поздравить австрийского монарха с успешным подавлением венгерской революции. И, конечно, сделанный быстрой рукой, на ходу набросок не давал полного представления о том, в каком расцвете сил находился сейчас будущий обладатель российского престола.
Александр Николаевич сильно изменился за те десять лет, что Анна не видела его. Он даже показался ей выше ростом, а на самом деле — просто возмужал, все более и более становясь похожим на своего великого дядю, императора Александра I. От отца — законодателя придворной парикмахерской моды у наследника были набриолиненные зачесанные назад волосы, узкие, идущие вдоль скул к хорошо выбритому подбородку бакенбарды и лихие, большие гусарские усы. И лишь глаза оставались неизменными: живыми и влажными, глаза романтика, всегда открытого для любви и желавшего этого чувства больше, чем трона.
— Но позвольте… — заметно растерялся Александр, с недоумением переводя взгляд с Анны на Наташу и обратно. — Князь Репнин рассказал мне…
— Брат, как и многие, ошибался, — улыбнулась Наташа. — Но, увы, это недоразумение может теперь стоить баронессе слишком дорого.
— Что же я могу или должен сделать? — учтиво поинтересовался Александр, приглашая обеих женщин сесть, и сам садясь в одно из кресел у камина.
— Ваше высочество, я никогда бы не посмела требовать исполнения чего-либо от наследника престола. — Анна жестом остановила собиравшуюся говорить за нее Репнину и сама обратилась к Александру. — Но любезное предложение княжны, наше давнее знакомство и безысходность ситуации, в которой я оказалась, подвигли меня на столь решительный шаг, как неофициальная аудиенция. Я прошу простить меня за то, что, не будучи готова к этому, я вторглась в вашу личную жизнь, и хотела бы лишний раз заверить вас в том, что ничего из увиденного или сказанного здесь не выйдет за пределы этой комнаты.
— Это лишнее, баронесса, — мягко промолвил Александр, и Анна отметила, что тревога и некоторая настороженность постепенно исчезает из его глаз. — Мы не виделись с вами несколько лет, но я сомневаюсь, что вы могли слишком сильно измениться за эти годы. А прежде, насколько мне помнится, я доверил вам достаточно много секретов, верность которым вы хранили и продолжаете хранить до сих пор. И я даже рад, что, пусть таким необычным способом, княжна дала мне возможность наконец-то отплатить вам благодарностью за оказанную ранее услугу. Я внимательно слушаю вас, баронесса, и постараюсь сделать все от меня зависящее.
Анна облегченно вздохнула и, еще раз взглянув на Репнину, которая ободряюще улыбнулась ей, начала свой рассказ…
Она говорила и не могла отвести взгляда от наследника — Александр, казалось, слушал ее довольно внимательно, но Анна чувствовала — его душа устремлена к той, что сидела рядом с ней, к Наташе, а та как будто и не замечала этой тяги: ловя каждое, сказанное Анной слово, она либо поддакивала ей, качая головой в знак согласия, либо порывалась что-то подсказать и взволнованно ломала пальцы и хмурилась, если была недовольна тем, как Анна излагала суть своей просьбы.
Это было так удивительно и странно! «Дежавю», — подумала Анна, ощущая себя вернувшейся на много лет назад, с той только разницей, что в роли фаворитки тогда была фрейлина Калиновская. Но антураж и чувства не изменились — все тот же внутренний трепет пылкого влюбленного и готовность идти на любые жертвы ради той, кто завладела этим большим и полным любовной тоски венценосным сердцем.
— Вот поэтому я здесь, Ваше высочество, — сказала Анна в завершение своей речи. — Я прошу вашего содействия в ускорении процесса признания недействительной моей смерти, а также — возвращения мне всех прав и состояния.
Тишина, установившаяся на минуту, поначалу испугала ее, но Анна быстро поняла, что Александр просто не хочет смириться с тем, что прекрасное мгновение прошло, и ему следует, очнувшись от грез, вернуться в реальный мир. Она видела, с каким трудом наследник оторвался от лица разрумянившейся от волнения Репниной, увлеченно переживавшей рассказ Анны, и перевел взгляд, все еще туманный и теплый, на нее — всего лишь просительницу и отчасти виновницу безвозвратно утраченной им возможности в этот час любить и быть любимым.