«Очень трогательно и эмоционально… Изысканное повествование, представляющее из себя смесь крепкого реализма и иронического взгляда на мир».
Он не предполагал, что увидит кровь. Его не готовили к этому зрелищу — ни книги, ни инструктор не упоминали, что он увидит кровотечение или ржавые пятна на простыне. Он знал, что будут приступы боли и был готов помочь ей преодолевать её.
— Я здесь, дорогая. Давай же, теперь тебе надо дышать, — исправный новобранец, он говорил эти слова, главным образом, самому себе.
— Раз, два, три, выдох…
— Да пошёл ты! — сказала она.
Он хотел быть настоящим членом акушерской бригады, для чего и проходил курсы, братом милосердия, без участия которого ничего не может произойти. Но когда его впустили в зал, всё уже началось. Время от времени Джоанна выдавливала сквозь зубы «сукин сын», в то время как на соседней кровати женщина орала по-испански, взывая к матери и к Господу Богу, никто из которых не соизволил являться к ней.
— Мы будем дышать вместе, — бодро сказал он ей.
Он прямо лез из кожи вон. Джоанна закрыла глаза, качаясь на волнах боли, и медсестра отодвинула его в сторону, чтобы вытереть кровь.
Когда Джоанна впервые показала ему свой животик, в котором покоилось «это», он сказал, что видит перед собой чудо. Слова эти вырвались у него автоматически. На самом деле первые признаки иной жизни не интересовали его. Идею обзавестись ребёнком подала она» а он согласился с ней, поскольку это было следующим логическим шагом в браке. Когда она забеременела всего через месяц после того, как вынула спираль, он был изумлён. Ему казалось, что он почти ничего не сделал для этого — её идея, её ребёнок, её чудо.
Он понимал, что имеет отношение к изменениям химизма её тела. Больше всего и её новом теле его привлекала не зарождающаяся в нём нова и жизнь, а прикосновение округлости её живота к его гениталиям, когда они занимались сексом. Он начал фантазировать, какой может быть секс с полной женщиной, когда встречал их на улице, пытаясь понять, является ли изящество, сквозившее в облике многих таких женщин, тщетной попыткой обманывать самих себя или же оно проистекает из тайного понимания, какое она даёт и получает удовольствие в сексе. Тед Крамер, который никогда не позволял себе даже поднимать глаза на снимки у входа в порнокинотеатр рядом с домом, испытывал возбуждение при мысли, что он теперь становится участником порноленты «Тед и Толстая дама».
На шестом месяце Джоанна стала покрываться пятнами. Её гинеколог, доктор Энтони Фиск, который, по оценке журнала «Вог», считался одним из самых лучших и элегантных молодых гинекологов во всём западном мире, дал Джоанне указание: «Оставайтесь в постели и заткните себя пробкой». Между Джоанной и Тедом разгорелась дискуссия, как следует понимать сей медицинский совет. Он вызвал к жизни поздний ночной звонок доктору Фиску, который, не скрывая раздражения отсутствием серьёзного повода для таких расспросов, не выразил никакого желания подробно истолковывать томящемуся мужчине семантику своего указания. Он сказал, что с медицинской точки зрения его указание звучало как «Оставьте её в покое и не валяйте дурака». Тед предложил поменять доктора, но Джоанна была тверда как алмаз, так что им пришлось спать по разные стороны кровати, пока Джоанне оставались её последние три месяца, в течение которых её беременность пришла к счастливому завершению.
Всё это время Джоанна не проявляла никакого интереса к любым занятиям любовью, хотя Тед попытался зачитать ей цитату из одной книжки о воспитании детей, в которой упоминались официально санкционированные различные варианты соития: «Сношение между бёдер может быть временным, но достаточно удовлетворительным решением проблемы».
Как-то ночью, когда она заснула, Тед сделал попытку мастурбировать в их ванне, вызвав в воображении облик толстой женщины, встреченной им сегодня в подземке. Но, ещё не достигнув оргазма, он прекратил своё занятие, решив, что таким образом изменяет Джоанне. Испытывая неосознанное чувство вины перед ней, он стал подавлять свои желания, не без растущего отвращения занимаясь домом, заваленным одеждой, одеяльцами, колыбелькой, погремушками, увешанным ночничками, участвуя в дискуссиях об имени будущего ребёнка.
Джоанна уделяла большое внимание таким деталям, как высота стульчика с погремушками, в котором будет сидеть ребёнок и, хотя эта тема не очень волновала его, он объяснял изменившееся состояние Джоанны естественными причинами — грядущее материнство, с которым она раньше никогда не была знакома, заставило её быстро усвоить профессиональный жаргон. Он с трудом различал разницу между словами «layette» и «bassinet», хотя мог догадаться, что первое говорило о какой-то лежанке для ребёнка, а в «bassinefe» ребёнок, скорее всего, будет купаться, а не спать по ночам, хотя с игрушками ему было разобраться куда легче, поскольку ими была обвешана вся кроватка, придавало явное обаяние её облику. У неё стала чистая и свежая кожа, глаза её лучились; чистое воплощение целомудренной Мадонны — благодаря доктору Фиску. Облик Джоанны Крамер отличался изысканностью, хотя она была несколько худощава при своих пяти футах и трёх дюймах роста, чтобы быть манекенщицей, но она вполне могла бы быть актрисой — тонкая стройная женщина с длинными чёрными волосами, тонким элегантным рисунком носа, и во всём её облике чувствовалась уверенность и непреклонность, «Самая красивая женщина в округе», — называл её Тед. О самом себе он говорил далеко не с такой уверенностью. Достаточно привлекав тельный мужчина пяти футов и десяти дюймов, он был удовлетворён формой своего носа, хотя порой он казался ему длинноватым и он замечал, что его волосы начинают редеть. Он чувствовал себя куда более победительным, когда держал в руках Джоанну. Ему оставалось лишь надеяться, что ребёнок в силу иронии судьбы не обретёт его облик.
Он был чуток и внимателен во время её беременности; он был готов жарить ей по ночам карбонады или бегать за мороженым, но она не высказывала ничего из капризов, свойственных беременным, так что ему оставалось лишь приносить ей цветы, что, как он раньше думал, отдавало излишним романтизмом,
Женщина в Джоанне мирно уснула на все эти семь месяцев. Ночи доставляли ей беспокойство, лишь когда он начинал беспокойно ворочаться рядом, борясь со своими слабостями, но ему удавалось справляться с ними, не доставляя ей хлопот.
В этом кирпичном доме Гринвич-Виллиджа собралось десять пар. Инструктор заверила их, что каждая женщина может обрести контроль над своим телом, что было встречено со всеобщим воодушевлением, и никто не обратил внимания на то, что десять грузных женщин, некоторые из которых с трудом передвигались, вряд ли смогут в полной мере контролировать своё тело. Мужчинам же, с другой стороны, были даны заверения, что они будут активными участниками появления на свет их собственного ребёнка. Инструктором была полная энтузиазма молодая женщина в обтягивающем трико, единственная среди присутствующих с плоским животом, и когда в середине оживлённой дискуссии о роли плаценты Тед поймал себя на том, что вид её стройной фигуры вызывает в нём сексуальные фантазии, он понял, что период его странного увлечения полными женщинами подходит к концу.
Затем женщина с таким волнующим животиком заставила Теда испытать ряд потрясений. Их причиной явились проецируемые ею на экран цветные слайды, на которых с большой точностью было показано появление зародыша и его развитие, вслед за которыми следовало рождение ребёнка, изображение счастливой матери и сияющего отца. На свет появилось настоящее дитя, не ребёнок из книжки или нечто, скрытое в животе матери, а живое дышащее существо.
На следующий день во время ленча, когда он сидел на ступеньках библиотеки на 42-й стрит, поедая мороженое, после того, как оплатил счёт от Сакса за детские принадлежности, к нему стало приходить смутное осознание того, что он испытывает. Это был страх. Он был испуган. Он боялся, что Джоанна может умереть. Он боялся, что погибнет ребёнок. Ои испытывал ужас при мысли, что, если даже с ними обоими всё будет хорошо, его в конечном итоге ждёт смерть. Ему было страшно, что ему придётся иметь дело с ребёнком. Он покрывался потом при мысли, что он может, взяв ребёнка на руки, уронить его. Его пугало, что ребёнок может родиться слепым, неполноценным, калекой, с одной рукой или ногой, без пальцев, с кожей, поражённой экземой. Его пугало, что он может не знать, как и что делать, что он окажется плохим отцом. Но Джоанне он ничего не сказал.
Чтобы справиться со своими страхами, он решительно вычеркнул из памяти все опасения. Он будет исполнять роль Господа Бога, он будет держать под своим контролем всё до последней мелочи, ничего не оставляя на волю случая или невежества. Из всех отцов, которые присутствуют при рождении собственного ребёнка, он будет самым знающим, самым подготовленным. На еженедельных занятиях он был сосредоточен и внимателен. Он сам лично, чувствуя себя суперменом, сканировал живот Джоанны и видел положение ребёнка. Когда Джоанна на девятом месяце стала испытывать дискомфорт, он уверенно поддерживал и ободрял её. По его настоянию они каждый день занимались дыхательными упражнениями. Он был образцом будущего отца.
В завершение курса обучения естественным родам был показан фильм, демонстрирующий их методику. Аудитория представляла собой сборище будущих отцов и животов всех видов и форм. Улыбаясь незнакомым, он чувствовал едва ли не родственную связь с этими людьми. Фильм был закончен. Курсы завершились. Тед Крамер был готов к производству на свет ребёнка.
— Ты будешь разочарован, если мне не повезёт?
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, я говорила с женщинами, которые уже прошли через это, и они чувствовали свою вину, что у них ничего не получилось.
— Да не слушай, что тебе говорят. Всё будет в порядке, дорогая. Не беспокойся. Ты будешь тужиться изо всех сил.
— О’кей.
Только не умирай, Джоанна. Я не вынесу твою потерю. Но вслух он ничего не сказал. Он не хотел ни пугать её, ни выносить на поверхность свои собственные страхи.
Когда раздался звонок, он сидел за столом в своём офисе, где и должен был быть — всего в десяти минутах езды в машине от дома, будучи постоянно настороже. Но всё с самого начала стало валиться из рук. Он не учёл силу и частоту схваток у Джоанны и, влетев в дом, нашёл её скорчившейся на полу.
— Боже мой!
— Как мне плохо, Тед…
— Иисусе…
Всё, что он вызубрил, тут же вылетело из головы, когда он увидел, как она корчится от боли. Когда прошла очередная серия схваток, он приподнял её. Взяв сумку, которая уже несколько дней назад была заблаговременно подготовлена — он попросил машину подождать, — они направились в больницу.
— Я не могу больше терпеть.
— Всё будет в порядке, дорогая. Дыши.
— Нет.
— Ты можешь. Прошу тебя, дыши! — Она сделала попытку найти ритм дыхания, который, как предполагалось, должен был избавить сознание от чувства боли.
— Дорогая, когда схватит в следующий раз, ты должна дышать полной грудью. Помни. Полной грудью.
На углу 79-й стрит и Парк-авеню машина остановилась в уличной пробке.
— Мы не можем стоять тут! — крикнул он водителю.
— Что же мне делать, мистер?
Тед выскочил из машины:
— Срочно! У женщины схватки! Срочно!
Он кинулся прокладывать дорогу в середину затора, приказав машине следовать за ним и, словно рехнувшийся автоинспектор, стал расталкивать и разводить машины. — Поддайте этот грузовик, чёрт побери! Дайте продвинуться! — Даже закалённые нью-йоркские водители дрогнули при виде этого маньяка. То был момент его величия — он был героической фигурой, выволакивающей свою беременную жену из уличной пробки в Нью-Йорке. Они помчались прямо к больнице, и водитель, повинуясь настоянию Теда, непрерывно жал на клаксон. — Гони прямо на красный! Я плачу все штрафы.
Момент, когда он руководил событиями, остался позади, да и длился-то всего несколько минут. Когда они очутились в больнице, Джоанну сразу же подняли наверх, а он остался в одиночестве в приёмной, герой вчерашнего дня. Теперь они занимаются ею, она в их руках, и сейчас ей бреют волосы на лобке.
— Это нечестно, — выразил он свой протест регистраторше. — Я необходим наверху, рядом со своей женой.
— Сверху позвонят.
— Когда?
— Примерно минут через двадцать, мистер Крамер.
— Они могут стать решающими.
— Да, мы знаем.
В приёмной кроме него находился и мясистый мужчина лет тридцати, который развалился в кресле со спокойствием человека, сидящего у телевизора.
— В первый раз? — спросил он Теда.
— Неужели вас это в самом деле волнует? — фыркнул Тед. — В первый ли я раз?
— Слушай, парень, я по-дружески отношусь к тебе, вот и всё.
— Прошу прощения. Это… да, в первый раз, — и Тед попытался улыбнуться в своём состоянии.
— А я в третий.
— Это ожидание… как раз, когда ты начинаешь чувствовать свою близость к ней, её забирают.
— Скоро всё кончится.
— Но предполагалось, что я буду с ней. Мы готовились к естественным родам, к совместным.
— Правильно.
— А вы?
— Со всем к вам уважением, но всё это чушь. Раз-два, никаких болей — и вот вам наш ребёночек.
— Но это примитивная оценка.
— Ах, вот как?
— А вы не хотели быть с ней?
— А я и буду. В любой день, в середине ночи, я буду с ней.
Больше им нечего было сказать друг другу; Тед не сомневался в правильности своего решения, а сосед сидел, расслабившись, не сомневаясь в своей правоте. Регистраторша сказала Теду, что он может наконец подняться наверх, и он устремился в родильный зал, где Джоанна теоретически ждала его помощи. По пути он припомнил множество деталей, которые должен был держать в голове: помогать ей при схватках, способствовать правильному дыханию, отвлекать разговорами в перерывах, вытирать лоб, смачивать губы. Он ничего не упустит из виду, всё будет под его контролем. У него не будет времени даже бояться.
Влетев и зал, он увидел, как Джоанна корчится на кровати в очередном приступе схваток; тогда он и услышал от неё «Да пошёл ты», когда пытался поставить ей правильный процесс дыхания, Женщина на соседней кровати кричала что-то по-испански. Акушерка решительно отодвинула его в сторону. Всё происходившее никак не соответствовало полученным знаниям.
Наконец явился доктор Фиск, высокий и стройный, с копной белокурых волос. Первыми его словами, обращёнными к Теду» были «Обождите в холле». Через несколько минут, когда доктор Фиск, удовлетворённо кивнув, вышел, акушерка пригласила Теда обратно.
— Долго не продлится, — сказала она. — При следующих схватках мы заставим её тужиться.
— Как ты себя чувствуешь, дорогая? — спросил он Джоанну.
— Как никогда плохо.
Пошли следующие схватки; он посоветовал ей начать тужиться и после нескольких сильнейших приступов конвульсий и её усилий увидел, как медленно начинает показываться головка, покрытая тёмными волосиками вот оно, таинство рождения, первое появление ни свет его ребёнка. И к своему крайнему смущению, он почувствовал, что ничего не может тут больше сделать.
— Мистер Крамер? — Это вернулся доктор Фиск. — Нам придётся прибегнуть к вмешательству, чтобы извлечь вашего ребёнка.
Тед поцеловал Джоанну, которая выдавила из себя слабую улыбку, и направился вместе с доктором Фиском в предоперационную рядом с холлом.
— Просто следите за моими действиями, мистер Крамер.
Теду пришлось взять на себя роль медика. Тщательно выскоблив руки, он натянул голубоватый халат. Оказавшись в этом облачении, он посмотрел в зеркало на свой преобразившийся облик и, внезапно поняв, сколь мало тут от него зависит, захлебнулся волной страха, который постоянно отгонял от себя,