Холодно. Я ведь не собирался на улицу, когда шел к ебарю потрахаться. Ловлю себя на мысли, что заразился у злющего Северуса сарказмом и нехорошими словами. Вздрагиваю от пронизывающего ветра и понимаю, что нужно либо возвращаться, либо… Иду по второму пути и трансфигурирую свою тонкую мантию в более приемлемую для прогулки на свежем ночном ветерке со снегом. Студентам запрещено после отбоя находиться вне факультетских гостиных, тем более выходить из замка, но когда это меня останавливало? Уж точно не сейчас, когда у меня за плечами бой с Волдемортом и ушат грязи, только что вылитый мне на голову моим же любовником ни за что ни про что.
На смену обиде за незаслуженные жестокие слова приходит злость на Северуса, который даже не дал мне возможности оправдаться, и я не сдерживаюсь - устраиваю беспалочковой магией торнадо местного масштаба. Я заставляю подняться в воздух лежащий у ног снег, и он кружит вокруг меня с неистовой скоростью, превращаясь в белую бесконечную стену. Это даже красиво. Злость, переплавленная в ледяную красоту - мысль немного смущает меня своей пафосностью, и я даю снегу возможность упасть на землю. Следом приходит досада на себя и свое невезение в жизни. Но и это чувство постепенно сходит на нет, все больше уступая место тревоге и желанию поскорее выяснить, что же произошло с Северусом, почему он так неоправданно грубо вел себя. Постепенно мои мысли успокаиваются, словно замерзают, и я все больше обращаю внимание на завывающий ветер и снег, больно хлещущий по лицу холодными крупинками. Оглядываюсь вокруг и с трудом определяю, в какой стороне школа. Оказывается, я далеко отошел, почему-то неосознанно выбрав дорогу на Хогсмид. Разворачиваюсь и успеваю сделать всего несколько шагов, когда сквозь шум ветра слышу какой-то голос, а в следующее мгновение лечу прямо лицом в снег, настигнутый парализующим заклинанием.
- Какая удача, - голос кажется знакомым, но шум в ушах от ветра и крови, бросившейся в голову из-за внезапного падения, мешает мне распознать того, кто на меня напал.
***
Ужасающее ощущение, когда все понимаешь и чувствуешь, а не можешь даже пальцем шевельнуть, чтобы оказать сопротивление. Лежать лицом в сугробе долго не приходится. Меня переворачивают и очень профессионально обыскивают, отобрав волшебную палочку. Я все еще не могу рассмотреть своего врага - снег набился под стекла очков, а я из-за обездвиживания беспомощен, как только что родившийся котенок, и слеп, впрочем, так же, как он. Я чувствую, как снег на лице подтаивает и стекает струйками по вискам, где они и застывают, обдуваемые ветром. Меня куда-то левитируют, но я не в состоянии рассмотреть что-либо, и не только из-за снега, еще не полностью растаявшего на моих ресницах. Я под действием чар мраморной статуей плыву по воздуху, лежа и глядя в ночное небо, с которого сыплется снег. Дышать и моргать - вот и все, что мне доступно из движений, будучи в таком состоянии. Сколько ни пытаюсь, не могу скинуть с себя парализующие чары. Видимо выдохся, воюя со своими демонами, играя со снегом. Похититель что-то радостно бормочет всю дорогу - не разобрать. Я его не вижу, он идет позади меня. Раз я не могу сейчас что-либо предпринять, то решаю заняться тем, что мне доступно - я думаю.
Несмотря на часто повторяемые Северусом слова о том, что моя голова совершенно пуста, и думать мне просто нечем, это не так. Воспоминание о Северусе заставляет мое сердце сжаться от тревоги. Я ведь так и не успел выяснить, что с ним произошло. Возможно, ему прямо сейчас требуется моя помощь, а я вот болтаюсь здесь между небом и землей и абсолютно никак не могу изменить ситуацию. Правильно он говорил, что я не умею думать прежде, чем что-то сотворить несусветное. Ну кто меня пихал на улицу среди ночи? Мысль о том, что Северус расстроится, когда утром не увидит меня в Большом зале, что весьма вероятно, вызывает у меня волну раскаяния в своих необдуманных действиях, однако я стараюсь все же переключить свое внимание на более насущные темы. Пытаюсь сообразить, кому мог понадобиться, и я ли нужен похитителю, или его устроил бы любой студент из Хогвартса. Мелькает мысль об оборотнях, которых недавно вроде видели в округе, но я тут же отбрасываю ее - зачем бы оборотню понадобилось меня куда-то волочь? Все же более вероятной мне кажется версия с местью Пожирателей Смерти или их родственников. Но как кто-то мог проникнуть на территорию Хогвартса незамеченным? Северус говорил, что защитный контур полностью восстановлен, а следовательно, меня похитил кто-то из тех, кто либо учится, либо работает в школе. Второй вопрос, не дающий мне покоя - куда меня тащат? Судя по тому, что нападение произошло на дороге в Хогсмид, то можно предположить, что туда я и движусь столь неприятным для меня способом. И снова, возвращаясь к личности похитителя, прихожу к выводу, что это кто-то из Хогвартса. Только студенты и учителя могут беспрепятственно ходить через границу защитных чар школы, потому что их магическая подпись опознается этой защитой, так мне объяснял Северус. Сердце щемит от нехороших предчувствий. Когда я снова смогу увидеть своего Северуса? Я уже сейчас по нему скучаю, по его рукам, поцелуям, по язвительным репликам и по бесконечной нежности, по его надежности и его вспыльчивости, по его ревности… Мерлин! Его ревность! Что же он услышал такое, что так не на шутку разошелся? Он же знает, что я его люблю! Если бы не парализующие чары, я бы сейчас улыбнулся, вспоминая своего Северуса-собственника.
Неспособное двигаться тело сковывает холодом настолько, что я уже не чувствую ни ног, ни рук, и даже собственное лицо мне ощущается ледяной маской, а дужки очков словно примерзли к вискам. То ли стресс виноват, то ли, действительно, слишком выложился, сгоняя свою злость на снеге, но я даже согревающие чары не могу на себя наложить.
Наконец мой похититель достигает, по-видимому, своей цели, потому что я не просто прекращаю перемещаться - меня весьма неаккуратно роняют на землю. Снега здесь почти нет - он, должно быть, тщательно выметен хозяином того дома, стена которого попадает в поле моего зрения.
- Полежи, Поттер, сейчас мы определим тебя на ночлег, - насмешливо скалится мой похититель, все еще оставаясь где-то за пределами моего обзора, и я понимаю, что меня узнали. А вот я все еще не могу определить, чей это голос - знакомый, но приглушенный, скорее всего, шарфом, он никак не хочет ассоциироваться с кем-то конкретным.
Я слышу стук, видимо, в дверь. Через несколько долгих минут, которые мне, лежащему на холодной земле, кажутся вечностью, дверь с легким скрипом отворяется, и раздается бодрый голос взрослого мужчины:
- Тео, мне это, конечно, льстит, но ты завтра ходить не сможешь, если я тебе еще раз вставлю, - насмешка выглядит доброй, скорее, похоже на подтрунивание близкого человека, любовника, как мне кажется, если судить по услышанным словам.
- Эйв, ты же должен понимать, что даже если бы я захотел повторения, то не стал бы тащиться до школы, а затем возвращаться по этому собачьему морозу, на котором все желания замерзают. Я ценю твое умение доставить мне удовольствие, но не настолько же…
- Кто тебя знает? Ты говорил, что за день был так заведен своими фантазиями, что приходилось даже в сортир бегать, чтобы подрочить. Ладно, холод в дом идет. Заходи, что ли. Чего стоишь на пороге? - доносящийся до меня голос звучит глуше, видимо, его хозяин отходит от двери внутрь дома.
- Я не один, Эйв. У меня тут причина моего сегодняшнего невоздержания, - мой похититель скабрезно ржет. Он явно убирает помеху ото рта, потому что его голос на этот раз звучит четко и ясно, а я уже не сомневаюсь, что это Теодор Нотт, что к тому же подтверждается и обращением хозяина дома к нему, как к «Тео». - Так что в школу утром вернусь. Сейчас у меня будет, чем заняться, - он снова поднимает меня чарами над землей и левитирует в дом. - Развлечемся вдвоем?
- Тео, ты идиот? В Азкабан захотел? Так давай я лучше тебя по-дружески зааважу - меньше боли, да и хлопот тоже меньше, - в голосе мужчины слышится и страх, и тревога, и, как ни странно, злорадство вперемешку с радостью.
Дверь громко хлопает, отсекая шум ветра и холодные потоки зимнего воздуха. А меня снова роняют на пол. Я настолько замерз, что боли почти и не чувствую. Слышу шорох одежды - это Нотт раздевается, он стряхивает снег со своей мантии прямо на меня, вместо того, чтобы удалить его чарами. Минутная пауза заканчивается, и я слышу нервный ответ на предложение пока неизвестного мне мужчины:
- Эйв, ты сам мечтал поймать его. Не для этого ли ты сидишь в этой норе? Я тебе доставил Поттера. А ты вместо благодарности советуешь заавадиться? Я тебя не понимаю, - Нотт раздражен и не скрывает этого.
- Одно дело поймать его за пределами школы, а другое… Ты же понимаешь, что подозрение падет на всех студентов, чьи родственники были на стороне Темного Лорда? Давай сотрем ему память, и ты…
- Эйвери! Я не стану тащить эту падаль назад в школу! Я буду его резать по кусочку, ломать ему кости и трахать до изнеможения, пока он не заплатит за смерть моего отца! За смерть всех, кто погиб по его вине! - Нотт ощутимо, со злостью бьет меня ногой в бок. Заледенелые мышцы обжигает боль.
Эйвери, вот к кому меня притащил недобитый щенок Пожирателей. Это плохо. Северус когда-то мне рассказывал о нем, как и о многих других Пожирателях Смерти, чтобы я знал слабые и сильные стороны этих магов, если придется вступить в схватку с кем-либо из них. Эйвери - хитрый, подлый, жестокий, умный и весьма сильный колдун. Он искусный боец, неплохой зельевар и большой знаток темной магии. Все это я с легкостью вспоминаю, но лучше бы и не знал такие подробности о том, кто, скорее всего, станет моим тюремщиком и мучителем, а возможно, и палачом. Я реально смотрю на ситуацию - Северус научил меня не переоценивать свои силы и не считать противника незначительной помехой. А этот противник мне, скорее всего, не по зубам, если я не верну свою волшебную палочку в ближайшее время. Беспалочковая магия мне пока все еще не подчиняется, вероятно, силы недостаточно восстановились после моих снежных игр.
- Я и не заставляю его никуда тащить, - смирившимся тоном заявляет Эйвери. - Только вот оставлять здесь его опасно, а другой норы, как ты выразился, у меня нет, - он подходит ко мне и наклоняется так, чтобы я видел его лицо, что заставляет сердце сжаться от страха, потому что я вижу предвкушение в его глазах. Предвкушение от моих мучений. - Ну что, мистер Поттер, будете паинькой? Не станете преподносить нам сюрпризы? - он резко выпрямляется и, отбросив легкомыслие, уже совсем другим - собранным и расчетливым тоном командует: - Гляди в оба за этим отребьем, я сейчас вернусь, - но прежде, чем уйти, он направляет на меня палочку, и паутинка заклинания нежно-сиреневого цвета падает мне на лицо - глаза сами закрываются, и я проваливаюсь в магический сон.
Прихожу в себя в кромешной тьме. Судя по земляному запаху - в подвале. Пробую пошевелиться и радуюсь, что это у меня получается. Однако быстро понимаю, что радость преждевременная - громкий металлический звон дает понять, что за время сна мои руки обзавелись грубыми браслетами с цепями. Я не успеваю даже проверить, скованы ли и ноги, когда слышу:
- Он, кажется, очнулся, - голос раздается издали, оттуда, где на стене сразу же появляется пятно света. Через пару минут Нотт уже стоит рядом со мной и деловито закрепляет факел на стене в специально предназначенном для этого кольце.
- Зачем ты это делаешь? - мне надоедает молчать.
- Зачем что я делаю? - справившись с факелом, Нотт разворачивается ко мне лицом. Он в школьной форме, но без мантии. - Ты предпочитаешь сидеть в темноте? Или ты не об этом спрашивал? - он подходит ближе, его лицо искажает гримаса ненависти - искренней, безмерной и всепоглощающей. - А зачем ты убил моего отца?! - выкрикивает он, тыча в меня пальцем.
- Я не убивал твоего отца. Единственный, кого я уничтожил - это Волдеморт. И ты прекрасно знаешь об этом. Так зачем я тебе нужен? - я вскакиваю на ноги, чтобы не смотреть на Нотта снизу вверх. Стараюсь не выдать своего страха. Отвлекая Нотта разговором, пытаюсь воспользоваться беспалочковой магией, но у меня ничего не получается. Совсем ничего! Словно я никогда не умел управлять магией без своей палочки. В какой-то миг мне и вовсе кажется, что я лишен магии, но потом понимаю, что она просто сидит на привязи, как и я сам.
- Не ты послал режущее заклинание в моего отца, но это ты виноват в его смерти. Ты виноват в том, что все они погибли! Один ты! Победитель? Вот и отвечай за свою победу! За свои убийства! - Нотт злобно кричит, его палочка нервно вздрагивает в пальцах, словно ее бьет дрожь.
- Я не виновен в смерти твоего отца! Была война, Нотт. Я не заставлял твоего отца в ней участвовать. Он погиб на войне, и в этом нет моей вины, - стараюсь объяснить Нотту, что он зря меня обвиняет, но заведомо знаю, что у меня это не получится. Поэтому не удивляюсь, слыша в ответ:
- Если бы не ты, то и войны не было бы! Ты мог один прийти к Темному Лорду, как он предлагал. Но ты решил, что так будет не интересно, что нужно утопить все вокруг в крови. Ладно, тебе не было жаль моего отца, но погибли же и твои друзья. Или ты и их жизни ни во что не ставишь? Конечно, куда им до тебя? Ты теперь жив и счастлив. Весь в лучах славы… вместе с нашим деканом-предателем… Тебе нет дела до нашей боли от потери родных! Так что - это ты виноват в их смерти! Только ты, Гарри Поттер - великий победитель! Тебе нет прощения!
- Тео, не нужно ему ничего объяснять. Он сам скоро все поймет, - за криками Нотта я и не слышу, как к нам подходит Эйвери. Он просто выныривает из тени, входя в круг света от факела. - Ты проверил? Зелье работает? - Нотт качает головой, за что удостаивается недовольного взгляда от Эйвери, который взмахивает волшебной палочкой в мою сторону и удовлетворенно ухмыляется, когда кожа на моих руках на несколько секунд начинает переливаться перламутром, слегка мерцая.
Я бы счел это даже симпатичным, если бы не понимал, что лично мне такая реакция собственного организма не сулит ничего хорошего. Что-то подобное было, когда Северус зельями пытался насильно обуздать мою новую увеличившуюся магическую силу. Ни к чему хорошему это тогда не привело. После окончания действия зелья блокирования моя магия становилась еще менее послушной. Тогда пришлось приложить немало усилий, чтобы взять ее под контроль и не натворить непоправимых бед. Северус вычислил, что мой магический потенциал столь велик теперь, что может выжечь все вокруг меня на много миль, если вырвется на волю без контроля. Пришлось провести несколько ритуалов и запомнить целый ряд ограничений, которых мне придется теперь придерживаться всю жизнь, если не хочу прослыть разрушителем. Запрет применения мной блокирующих магию зелий и использования в отношении меня заклинаний сходного действия входят в перечень этих ограничений, потому что тогда возникает угроза потери мною контроля над собственной силой.
- Заблокированная магия не позволит его ранам быстро заживать, и это доставит нам немного больше удовольствия от собственных усилий, - поясняет Эйвери, будто я и сам не понимаю, зачем он это сделал. А еще он считает, что таким способом обезопасил себя - без способности колдовать я не смогу достойно сопротивляться, даже если мне и удастся отобрать у кого-то из них волшебную палочку. Правда, он не знает, что полностью мою магию заблокировать не в состоянии ни одно зелье. Но тех малых сил, которые так и остаются на воле, недостаточно для применения беспалочковой магии.
- Отлично, тогда приступим? - Нотт достает из кармана фиал с каким-то зельем и довольно демонстрирует его Эйвери. - Хочу услышать, как он будет просить, чтобы я его трахнул, - он проводит рукой по выпуклости на ширинке своих брюк, и я понимаю, что его член уже в полной готовности. Нотт, сука, собирается меня изнасиловать.
Холод страха пробегает по позвоночнику. Я уговариваю себя, что в этом нет ничего страшнее, чем в любых других пытках, стараюсь настроиться вытерпеть все и не впадать в истерику от унижения.