– Может быть, и найду, – ответила Жанна, взяв себя в руки, и перелистала ежедневник.
– Вы уж постарайтесь, – дурашливым голосом проговорил парень, – мы уж вас очень просим!
– Серый, – бритоголовый мужчина, явно старший в группе, повернулся к парню со сросшимися бровями, – ты пойди поговори с секретаршей, чтобы она ничего лишнего не надумала. Звонить там куда или еще что. Только смотри у меня, руки не распускай... как прошлый раз!
Тот молча кивнул и выскользнул в приемную.
Лопоухий парень оглянулся на шефа, подошел к столу и мрачно уставился на Жанну:
– Ну-ка, дамочка, колись! Ты Вову замочила?
– Какого еще Вову? – Жанна отодвинулась, насколько позволяло ей кресло.
– Вот этого не надо! – рявкнул лопоухий. – Ты нас за кого держишь? За лохов? Так вот заруби себе на носу, – он потряс перед самым Жанниным носом толстым пальцем с желтым от никотина ногтем, – заруби себе на носу – мы не лохи, и нечего нас разводить! Спрашиваю еще раз – ты замочила Вову Цыплакова?
– Ах, Цыплакова! – Жанна деланно усмехнулась. – Ну конечно! Я и принцессу Диану убила, и президента Кеннеди... и Бен Ладен – это, конечно, тоже я!
– Какой еще Ладан? – процедил бандит. – Не знаю никакого Ладана! Это что – из казанских кто-то?
– Скорее из арабских! – усмехнулась Жанна.
– Нечего пургу гнать! – огрызнулся парень. – Нечего мне мозги компостировать!
– Да это вы мне голову морочите! – Жанна повысила голос. – Вы что – серьезно думаете, что я могла справиться со здоровым мужиком? Что я могла его задушить? Вы мне льстите! Я, конечно, посещаю тренажерный зал и занимаюсь спортом, но все же моих сил явно недостаточно!
– Слышь, Толян? – лопоухий повернулся к своему напарнику. – Она говорит, что его задушили. Если так – это точно не она! Вова был мужик крупный, ей бы с ним ни за что не справиться!
– А как же швейцар? – насмешливо проговорил бритоголовый.
– Правда! – парень снова повернулся к Жанне: – Ты меня точно разводишь! Швейцар слышал, как ты его замочить грозилась! Этот, старикан из ресторана! Так и сказал – она, блин, его пришить обещала!
– Молодой человек, – Жанна взяла лопоухого за пуговицу, – мы с вами на двоих не пили, так что постарайтесь говорить мне «вы»! Такое обращение принято среди воспитанных людей. Во-первых, я – государственный нотариус, а во-вторых – женщина! Точнее, наоборот: женщина – это во-первых!
– Обойдешься! – парень пренебрежительно махнул рукой. – Я таких лепил, как ты, много повидал! Так как насчет Цыплакова?
– Вы на машине ездите? – спросила Жанна как можно спокойнее.
– Ну! – отозвался бандит. – Конечно езжу, не пешком же ходить! А при чем тут это?
– Вашу машину когда-нибудь били? В смысле – вы на ней попадали в аварию?
– Ну, бывало...
– Вам тогда хотелось виновнику голову оторвать?
– Одному хмырю я все зубы выбил! – парень расплылся от приятных воспоминаний.
– Но вы, наверное, сперва обещали его вообще убить?
– В смысле замочить? Ну, обещал...
– Но ведь не убили же?
– Что я – совсем, что ли, отмороженный? Чего под горячую руку не скажешь!
– Вот и я о том! – подвела Жанна итог. – Мне новую машину помяли, понятное дело, что я разозлилась!
Из приемной донесся визг секретарши.
– Славик, – бритоголовый мужчина пристально взглянул на своего подручного, – пойди посмотри, что там Серый делает, и проведи с ним воспитательную работу. Я ведь велел ему не распускать руки!
– А с этой как же? – Славик неприязненно покосился на Жанну.
– А с этой я как-нибудь сам поговорю!
Славик вздохнул и отправился в приемную.
Визги прекратились, вместо них из-за двери донеслись приглушенные мужские голоса.
Бритоголовый мужчина приблизился к столу Жанны и сел напротив нее.
– Мой напарник, конечно, человек грубый, – начал он, – но суть проблемы изложил правильно. Мы хотели бы выяснить, что вам известно про смерть Цыплакова.
– Ну понятно, – Жанна усмехнулась, – известный прием! Добрый следователь и злой следователь! Вы своего злого напарника выпроводили и теперь рассчитываете, что я на радостях раскрою перед вами душу?
Ну зачем же так! – мужчина потупился. – Вы – женщина умная, вас на мякине не проведешь. Давайте так: баш на баш, информацию за информацию. Признайтесь: ведь вы были у Цыплакова?
– Допустим, – Жанна уставилась на сиреневый галстук своего собеседника, задумавшись: где в наше время можно купить такой кошмар? И ведь наверняка человек специально его искал, бегал по магазинам! Но, в конце концов, за плохой вкус не сажают, а Жанна точно знала: когда лопоухий Славик шел к Цыплакову, тот уже был мертв. Значит, сегодняшние посетители его действительно не убивали.
– Допустим, была, – согласилась Жанна, – незадолго до того, как к нему отправился ваш темпераментный напарник. И он тогда уже был мертв. Только, разумеется, это строго между нами. Если что, я от своих слов отопрусь.
– Конечно, – мужчина кивнул. – Я что – похож на человека, который любит болтать с кем ни попадя? Особенно с милицией?
– Не похожи! – вынуждена была признать Жанна.
– Как он был убит? – продолжил Толян.
– Полиэтиленовый пакет на голове, – сообщила Жанна. – Причем, насколько я могу судить, его убили не перед самым моим приходом, скорее всего – накануне вечером.
Она подняла взгляд от сиреневого галстука к лицу своего собеседника, встретилась с ним взглядом. Глаза у Толяна были проницательные и неглупые.
– Мы с вами как договорились? – напомнила она. – Баш на баш, информацию за информацию. Так что теперь – ваша очередь отвечать на мои вопросы.
– Спрашивайте – отвечаем! – усмехнулся Толян. – Если, конечно, вопрос будет не слишком заковыристый!
– О чем вы разговаривали с Цыплаковым тогда, в ресторане? Если, конечно, это можно назвать разговором. Скорее вы его, как сейчас говорят, «прессовали»!
– Ну уж и прессовали! Для прессовки у нас специальные места имеются, в ресторане такое не делают!
– Но все-таки – о чем?
– А вот на этот вопрос я вам не отвечу, – Толян помрачнел, его нижняя губа опустилась, как у огрызающегося волка, обнажив крупные желтоватые зубы.
Жанна поняла, что вступила на запретную территорию. И еще она поняла, что этот человек только до поры до времени держится с ней дружелюбно, а на самом деле он чрезвычайно опасен, куда опаснее, чем его крикливый напарник.
Она выдвинула верхний ящик стола, заметила, как напрягся ее собеседник, и усмехнулась:
– Не волнуйтесь, я оружия не держу. С такими людьми, как вы, оружие не поможет.
Вынув из ящика смятую пачку, она достала одну сигарету, вопросительно взглянула на мужчину. Он достал из кармана легкую серебристую зажигалку, щелкнул, выбросив бесцветное в ярком солнечном свете пламя, поднес огонек к сигарете. Жанна закурила, внимательно разглядывая своего собеседника.
– Так что же – я с вами поделилась информацией, а вы в ответ только огрызаетесь?
– Это вы называете информацией? – он насмешливо приподнял одну бровь. – Даже если допустить, что вы сказали правду, нам это ровным счетом ничего не дает!
Он откинулся на спинку стула, расстегнул пиджак. Прямо перед глазами Жанны оказался его умопомрачительный галстук. Пожалуй, этот еще ярче и безвкуснее того, который был на нем в ресторане...
Внезапно Жанна вспомнила сцену в ресторане – покойного Цыплакова, трясущегося от страха, своего сегодняшнего собеседника, его напарника, еще одного человека... тот явно нервничал, по толстой красной шее стекали капли пота...
Все-таки, она его определенно где-то видела! Удивительно знакомое лицо! Только где, где она могла его видеть?
– Вот что – проговорила она в мгновенном озарении, – я знаю, кто убил Цыплакова!
– Ну так поделитесь со мной, – мужчина придвинулся к ней, словно боясь пропустить хоть слово.
– Кто это был с вами в ресторане? Кроме вас с напарником и самого Цыплакова?
– Он? – недоверчиво переспросил бандит. – Не может быть! Это не в его интересах!
– А вот мне так не кажется! – процедила Жанна.
– Ладно, – мужчина раздраженно швырнул зажигалку на стол и резко поднялся, – тогда вам придется кое-куда прокатиться с нами! Устроим вам очную ставку, как говорят менты, и поглядим, кто из вас врет!
На призыв Ирины остановилась битая «пятерка».
– Ну и рухлядь! – высказалась Катя, открывая дверцу. – Не развалится?
– Не нравится – не езди! – буркнул водитель и резко рванул машину с места.
Ирина в это время стояла у передней дверцы и сговаривалась о цене за проезд, Катерина сама сесть в машину не успела, но юбка ее – успела. Кусок подола попал между дверцей, да так и уехал – ткань оказалась слабой.
– Ой! – Катя растерянно прихватила юбку руками. – Что теперь делать?
– Не надо было с водителем ругаться! – рассердилась Ирина. – Что на тебя нашло? Катька, да ты пьяная?
– Ничего не пьяная, – насупилась Катя, – просто пиво какое-то крепкое попалось...
– Так. Она уже пьет среди бела дня!
– Ирка, – заныла Катерина, – ну не могу же я в такой юбке ходить... Давай заедем к тебе, тут близко... И пиво... оно, понимаешь, выхода требует..
– Ну как дите малое! – проворчала Ирина, сдаваясь.
– Дети пива не пьют, – сказала Катя, чтобы оставить за собой последнее слово.
* * *
Пьяная не пьяная, но юбку Катерина починила за несколько минут, что-что, а шить она умела. Полюбовавшись на свою работу, она умильно поглядела Ирине в глаза, совсем как Яша.
– Есть не дам! – твердо ответила Ирина, правильно истолковав этот хорошо знакомый взгляд. – Ты объешься и заснешь, а нам нужно искать кейс!
– Ну тогда кофе... – без надежды на успех проныла Катька, – чтобы протрезветь... Яша, нас тут не любят...
Ирине стало смешно и жалко несуразную подругу.
– А сахар у тебя есть? – осведомилась Катерина, грустно помешивая ложечкой горячий темно-коричневый напиток.
– Сахар – враг номер один, – машинально отозвалась Ирина.
– Прошлый раз ты говорила, что это мучное!
– Мучное – тоже... ладно уж, возьми сахар, он справа от тебя в стеклянном шкафчике!
Катя открыла дверцу, протянула руку к сахарнице... и вдруг замерла на месте, как будто обнаружила на кухонной полке свернувшуюся гремучую змею.
– Что это? – проговорила она дрожащим от волнения голосом. – Откуда это у тебя?
– Как – что? – удивленно переспросила Ирина, заглядывая через ее плечо. – Сахар! Ты же сама просила! А откуда... кажется, из супермаркета. А что тебя так потрясло? Обычный сахар...
– Да я не о сахаре! – выпалила Катерина, тыча перед собой пальцем. – Я об этом! Вот это... откуда оно у тебя?
– Да о чем ты, не пойму... – Ирина недоуменно пожала плечами. – В этой банке кофе, а в соседней – чай, между прочим очень хороший, южноафриканский, с лечебными травами и земляничными листьями, очень полезный, если кто-нибудь хочет похудеть...
– Да я не о том! – Катерина раздраженно махнула рукой, при этом едва не сбросила на пол красивый фарфоровый чайничек. – Вот это... как оно к тебе попало?
Ирина поднялась, заглянула в шкафчик и увидела, чем так озабочена ее подруга.
Катерина смотрела на полузавернутую в бумажную салфетку нефритовую фигурку.
– По-моему, это шахматная фигурка, – растерянно проговорила она, – и я совершенно не понимаю...
– Конечно, шахматная! – выпалила Катя. – Разумеется, фигурка! Я тебя не о том спрашиваю! Я спрашиваю – откуда это у тебя?
Она повернулась к Ирине, сверкая глазами, и схватила ее за плечо.
– Ты с ним встречалась?
– Катька, что с тобой? – Ирина попыталась высвободиться, но это не удалось. – С кем – с ним? С Яшей? Да я с ним встречаюсь двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю!
– При чем здесь Яша?! – грозно воскликнула Катерина. – Не заговаривай мне зубы! Последний раз тебя спрашиваю: откуда у тебя эта фигурка? Признавайся – он у тебя был?
– Да кто – он? Эту фигурку нашел на улице Яша, когда мы с ним гуляли... А в чем дело? Кто такой «он»? О ком ты говоришь?
– О Филимонове! – проговорила Катерина с тяжелым вздохом.
– О Филимонове? – растерянно повторила Ирина. – При чем здесь Филимонов?
Кате Дроновой до самого последнего времени, до знакомства с ее теперешним мужем, профессором Кряквиным, катастрофически не везло с мужчинами.
С первым своим мужем, Александром Ковровым, а попросту – Шуриком, она познакомилась ещё во время учебы в Академии художеств. Ковров был средненьким художником из провинции, с небольшими способностями и очень большими потребностями.
В Кате Шурика привлекло только одно – хорошая квартира в центре, доставшаяся ей от родителей. Сама же Катерина не смогла устоять перед прямолинейными ухаживаниями и бесхитростными комплиментами энергичного провинциала.
Совместная жизнь была не долгой и не слишком счастливой, и как только на горизонте Коврова появилась перспективная художница Видена Штук, Шурик объявил жене, что она препятствует его творческому росту, и потребовал развода.
Интересно, что в результате этого развода Шурик сумел выменять себе отдельную квартиру, хотя и однокомнатную, а Катерина оказалась в коммуналке. При этом она, как ни странно, не затаила обиды на своего бывшего мужа.
Другое дело – Филимонов...
Каждый раз, вспоминая его, Катерина содрогалась от неприязни.
Филимонова она считала своим вторым мужем.
Правда, до регистрации брака дело не дошло, потому что Филимонов утверждал, что любовь должна быть свободной, а штамп в паспорте – это пустая, никому не нужная формальность.
Впрочем, к совместному владению имуществом Филимонов относился не так негативно, и время от времени Катя с удивлением обнаруживала, что из дома исчезают доставшиеся ей от родителей ценные предметы.
Правда, позднее обнаружилась другая, более весомая причина негативного отношения Филимонова к браку.
Как выяснилось, он уже был женат.
У него был уже не только штамп в паспорте, но и кое-что гораздо более существенное – законная жена и двое детей, проживающие в городе Новоржеве. Этим и объяснялись его частые и продолжительные командировки.
Кончилось все тем, что к Катерине неожиданно нагрянула та самая новоржевская жена, устроила колоссальный скандал, предъявила паспорт со штампом и фотографии двоих мальчиков, удивительно похожих на Филимонова. Она потребовала, чтобы Катерина немедленно оставила Филимонова в покое, и добавила, что ее муж (Филимонов) все это время отрывал деньги от семьи и детей и тратил их на подарки для нее, Катерины.
Катя попыталась вставить хоть слово, стремясь объяснить новоржевской страдалице, что Филимонов никаких денег на нее не тратил, скорее наоборот – тянул нее все что можно, но та и слушать ее не хотела. В результате жена Филимонова забрала все имевшиеся в доме деньги и укатила, кипя от праведного негодования и обещая Катерине самые страшные кары, если та не оставит ее мужа в покое.
После чего появился сам Филимонов и устроил Кате еще один скандал, крича, что его законная жена – святая женщина, что ей пришлось унижаться перед Катериной, которая не стоит ее мизинца, и что между ними все кончено.
Он действительно исчез из Катиной жизни, причем что-то подсказывало, что отбыл он вовсе не в Новоржев, а в какой-то более привлекательный город. Интересно, что вместе с ним из Катиного дома пропало все хоть сколько-то ценное.
Катерина, которая всегда была на редкость незлобива и прощала мужчинам все что угодно, обиду на Филимонова все же затаила, потому что он унес не только вещи, ценные в денежном выражении, но и все, что оставалось от ее родителей и было дорого для нее исключительно как память...
* * *
– И шахматы... – проговорила Катя, не сводя глаз с нефритовой фигурки, – это были папины шахматы, и он их унес...
– Ты уверена? – осведомилась Ирина. – Мало ли на свете похожих шахматных фигурок? Может быть, это из другого набора, просто похожего на твой?