В конце концов, заталкивая кружку в посудомойку, Китнисс пришла к выводу, что квартира ей нужнее горячей воды. По крайней мере в ближайшее время, потому как в обнимку с бойлером ночевать на улице совсем не весело, а вот на работе у нее этой горячей воды хоть залейся. Если подгадать момент или договориться с кем, чтобы постоял на шухере, то можно устроить неплохой помывочный день. Воодушевленная своей хитростью, девушка быстро собрала небольшую сумку необходимых средств и поспешила на автобус.
***
Поправив на груди белоснежное полотенце и прижимая к телу заветные бутылочки, Китнисс кралась в душевую. Ни дать ни взять партизан в тылу врага. Да что и говорить, это мероприятие было сродни спецоперации. Ведь на то, чтобы дождаться пока все займутся делами, а жители города угомонятся и прекратят вляпываться в неприятности, не хватало никакого терпения.
Но, кажется, удача улыбнулась девушке: Гейл унесся решать какие-то свои дела, Джоанна и Финник о чем-то воодушевленно спорили в его отсеке и, судя по обрывкам фраз, смысл разговора был близок к составлению бюджета, что само по себе смешно, ведь эта парочка даже не спит вместе. А неуловимый лейтенант Мелларк надежно где-то спрятался от неё и на правах старшего работал, разбираясь с какими-то бумагами. Дядюшка же умчался так быстро, что скорее всего его вызвала Эффи. Похоже, эти ребята собирались только по одному поводу: опасность для других.
В общем, не теряя ни секунды, Китнисс решает воспользоваться случаем и завладеть отделанным кафелем помещением единолично. К ее вящему недовольству в дальней секции шумит вода и клубится пар. На секунду замявшись на пороге в сомнениях, девушка уговаривает себя, что ничего противозаконного она не творит и, здраво рассудив, что воды хватит на всех, решает продолжить начатое, ведомая любопытством все дальше.
Светловолосая макушка, широкая крепкая спина, упругие ягодицы… Китнисс довольно улыбается, подавив желание замурлыкать в голос от узнавания обладателя этих прелестей. Россыпь мелких капель стекает по обнаженному телу, разнося по накаченной фигуре остатки пены, заставляя девушку следить за плавно стекающими струйками как под гипнозом. Брюнетка прикусывает нижнюю губу и поднимает руку с намерением провести пальцами по позвоночнику между лопаток, вычерчивая маршрут потока воды. И в ту же секунду с диким визгом оказывается прижатой к ледяной плитке стены. Твою ж, как холодно! Визжать она начинает на один повод громче.
— Ты что совсем сдурел?! — гневно интересуется Китнисс, растеряв все свои флакончики. Девушка старается выкрутиться из захвата, ну или хотя бы отодвинуться от стены. Против крепкого тела, напирающего на нее, она ничего не имеет против.
— Что ты здесь делаешь?! — игнорируя её вопрос, повышает голос Мелларк, все еще нависая над полуголой девушкой. Полотенце предательски сползло, оголив напрягшиеся от холода соски.
— Хотела помыться! Что еще, по-твоему, делают в душе? — вздернув подбородок, дерзко отвечает она блондину, который понемногу начинает осознавать случившееся. А, скользнув взглядом ниже шеи, и вовсе отскакивает от Китнисс, прикрываясь небольшой мочалкой.
— Почему здесь? Это мужская душевая, — не унимается все еще ошарашенный парень, не зная куда деть свои глаза от открывающейся его взору картины, которой позавидовал бы любой в его ситуации.
— А женской здесь нет. Вот такая дискриминация! — уже более спокойно отвечает Китнисс, не спеша прикрыть свою наготу. Её взгляд в это время задерживается на мочалке, что в силу своих размеров не может полностью скрыть выпирающую часть мужского достоинства.
— Зачем же так подкрадываться? Я мог тебя покалечить.
— Ты так беспокоишься за меня? — девушка прикусывает губу, борясь с желанием закончить бессмысленный разговор и перейти к реальным действиям.
— Вот ещё, просто слишком много бумажной волокиты! И вообще, лучше прикройся, мало ли кто зайдет…
— А что, заревнуешь? — Китнисс решает действовать назло парню, сбрасывая ненужный кусок ткани на мокрый кафельный пол. Питу хватает нескольких секунд, чтобы охватить блуждающим взглядом все изгибы смуглого тела. Мочалка чертовски плохо справлялась со своей задачей, что не оставляет без внимания его сегодняшняя соблазнительница.
Китнисс медленно ступает по прохладному полу, не сводя затуманенных желанием глаз со своей цели, и останавливается в нескольких сантиметрах от блондина, подставляя лицо под прохладные струи воды, которая омывает теперь их обоих.
— Давай помогу, а то ты так никогда не помоешься, — соблазнительно растягивая слова, брюнетка выдергивает из его рук цветастую губку и, не встречая сопротивления, скользит ей по рельефному торсу, не забывая помогать себе второй рукой.
Пит крепко зажмурил глаза, словно отсутствие видео ряда хоть как-то успокоит разгулявшуюся в жилах кровь. Все внимание сосредоточено на хаотичных движениях губки, исследующей каждый сантиметр его тела, так предательски реагирующего на её близость.
— Ну же, мистер Мелларк, неужели вы из тех, кто любит получать единоличное удовольствие? — промурлыкала девушка, захватывая возбужденную плоть в плотное кольцо своих миниатюрных пальчиков и скользя по всей его длине. От подобных действий из груди Пита вырывается сдавленный стон, а смысл сказанных слов долетает с запозданием, больно ударяя по мужской самооценке. Голубые глаза сверкают ледяным огнем, заставляя Китнисс застыть на месте, опасаясь его дальнейшей реакции.
— Намекаешь, что я не могу доставить удовольствие сам? — светлые брови сходятся к переносице, после чего Пит резко прижимает замешкавшуюся девушку к своей груди и, не успевает она и ахнуть, как его пальцы уже ласкают её между ног, то погружаясь внутрь, то массируя набухший клитор.
— О боже, — выдыхает брюнетка, с трудом пятясь назад и уже добровольно прижимаясь к холодной стене, не способной унять растущее возбуждение. Она смотрит на его губы, пытаясь вспомнить их вкус. Он ловит её жаждущий взгляд и, словно дикий зверь, начинает терзать её рот, проникая своим языком всё глубже.
— Хочешь, чтобы я взял тебя? — шепчет ей в губы, наслаждаясь своей властью, — Прижал к этому кафелю и как следует оттрахал, чтобы потом не могла ровно ходить на своих каблуках? За этим ты ходишь за мной по пятам? — после каждого слова движение его пальцев становятся все интенсивнее, а погружения всё глубже, заставляя Китнисс шептать в ответ непристойности, поощряя его делать с ней всё, что угодно.
Неожиданно всё обрывается столь же стремительно, как и началось. Пит всё еще нависает над нервно дышащей девушкой, после чего произносит всего три слова, которые заставляют Китнисс до боли стиснуть зубы:
— Этого не будет.
Он медленно приближается к её лицу, протягивая руку куда-то за спину девушки. Она замирает, ожидая продолжения. Поток воды прекращается и Китнисс понимает, что он тянулся к вентилю крана. В голове крутится противная мысль: не может же он просто взять и оставить её неудовлетворенной. Да и себя тоже. Нет? Да.
Мелларк забирает свои мыльные принадлежности и не спеша уходит в сторону раздевалки, сам не понимая, как вообще смог остановиться в такой момент.
Китнисс хочется рвать и метать, она самой себе кажется закипевшим чайником и в сиюминутном порыве хватает подвернувшуюся под руку мочалку и швыряет её в спину Пита.
— Придурок! — добавляет она к посылке. Но даже то, что губка впечатывается прямехонько в спину и, оставляя след, сползает на пол, удовлетворения не приносит.
— О, спасибо, — самоубийца ехидно улыбается, поднимая мочалку, и продолжает свое дефиле.
Китнисс опасно щурится, поджимает губы. Она его не понимает. Её это бесит. Её вообще бесят парни, которых она с подружками между собой называют 68, и хоть строптивый лейтенант еще не может быть полноправно быть включен в этот клуб, он уже одной ногой не только в нем, но и еще в парочке сопутствующих. И все-таки почему-то ей упрямо хочется дать ему последний шанс. Что это: благотворительность, любопытство, или она просто зла, что последнее слово осталось не за ней?
С недовольным сопением девушка поворачивает вентиль крана обратно. Душевую и раздевалки оглашает недовольная ругань облитой ледяной водой кошки.
— Ну, Мелларк, ты у меня еще попляшешь, — бормочет себе под нос Китнисс, яростно вспенивая гель для душа на мочалке, при этом представляя кое-чью шею в своих руках, — еще будешь просить пощады.
========== Глава 8 ==========
Вся карьера Эффи Тринкет представляла собой легенду, талантливо сплетенную историю из правды и вымысла, и уже даже она сама частенько не могла разобрать где что, настолько верила во все. Это было ее главное правило: поверь сама и других убедить не составит труда. Нет, мэр Тринкет не являлась сумасбродной выскочкой, на манер марионетки кривляющейся на трибуне в такт прихоти кукловода, она была талантлива, честолюбива. Сильные мира сего считались с ее мнением. Она возбуждала желание в мужчинах и черную зависть в женщинах всех возрастов. И то и другое Эффи умела обернуть себе на пользу. Она осознавала свою силу и влияние и, что греха таить, любила ею похвастаться. Все бывшие любовники, а имя им — легион, и мужья оставались ее друзьями или успешно притворялись таковыми.
— Вот же кровопийцы! — Эффи швырнула газету на пол и яростно прошлась по кабинету, вонзая каблуки в тонкие листы, испещренные черным текстом. Даже в гневе она была шикарна, несмотря на слои косметики и прочие ухищрения её стилистов. Да что там, капитолийская мода при соприкосновении с Эффи становилась элегантной и в меру экстравагантной.
Утренние новости в исполнении этих никчемных выскочек, мнящих себя экспертами, мэра Тринкет совершенно не радовали. Да, они однодневки, но за это время всё может быть испорчено. Она теряла рейтинг, доверие, спонсоров, всё. Ей совершенно не нравилось происходящее в городе и плевать она хотела на то, что пострадавшие — это её бывшие мужья. Как правильно сказал Эбернети — не на улице остались. Мисс Тринкет больше переживала за то, что всё, чего она так долго добивалась, может развалиться карточным домиком и при этом ощутимо зацепить её, а начинать по второму кругу Эффи ничего не хотела. Слишком уж многим пришлось пожертвовать, наступая своим желаниям и порывам на горло, ещё в те времена, когда родители, решив что у дочери слишком ужасный вкус, и она еще слишком юна и несведуща в жизни, раскритиковали её выбор и сделали его за неё.
От того мужа номер один Эффи сбежала при первой возможности. Жаль, что она представилась со смертью матери и всё же. А потом… потом стало понятно, что, во-первых, мужчина, считающий тебя бездушным трофеем, еще не самый плохой вариант, а во-вторых, если хочешь выжить в мире мужчин, живи по их правилам. Милая тоненькая блондинка сбивала с толку, позволяя считать, что ею владеют. Когда очередной супруг соображал, что всё что он делает, он делает только потому, что этого хочет его супруга — было уже поздно.
Хорошие юристы позволяли Эффи выбираться из браков с минимальными потерями в плане финансов и с максимальными приобретениями в плане власти и слияния. Плевать на дома, их она еще купит. Единственное, чем она сейчас дорожила, так это своей репутацией, добытой потом и кровью. Вот почему поиски поджигателя приобретали характер личной вендетты. А отсутствие каких-либо результатов расследования вызывало приступы дикой изжоги, подталкивая к саморучному четвертованию капитана Эбернети, просрочившего все мыслимые и немыслимые сроки по предоставлению итогового заключения.
Дверь беззвучно отворилась, впуская внутрь непрошенного гостя.
— Чертовы падальщики! — продолжала браниться Эффи, резко развернувшись на негромкие покашливания.
— Дорогуша, с кем ты спишь, конечно, твое личное дело, но постарайся не слишком афишировать, — Эбернети ехидно улыбнулся, прошествовав вглубь кабинета. Даже будучи облаченным по форме и гладко выбритым он умудрялся выглядеть так, словно как проснулся так и пошёл на работу, не размениваясь на такие мелочи как переодевание и утренний душ.
— Иди к черту! — беззлобно отмахнулась Эффи, направляясь к своему столу. — Ну, и чем ты меня порадуешь? Ты помнишь от кого зависит твоя карьера, если ты не поторопишься… — по глади столешницы красного дерева легко скользнула папка.
Тонкие наманикюренные пальчики откинули обложку и принялись перебирать листы, приподнимая те, что были скреплены, упираясь в особо заинтересовавшие женщину моменты. Нарисованные брови, изгибаясь кривой, с каждой страницей все больше сводились к тонкой переносице.
— Ты издеваешься? — её голос был тих, что говорило о бескрайней неудержимой ярости.
— Детка, успокойся, а то пар из ушей пойдет, — Хеймитч уже устроился на диване у стены, вытянув ноги. Уж кто-кто, а он не сильно опасался гнева Эффи, — а в бумагах я совершенно серьезно отразил основную версию. У объекта есть все: мотив и средства. Как думаешь, полиция уже додумалась или им слишком хорошо платят, чтобы они шевелились?
— Ты обвиняешь меня! — прогрохотала Эффи, швырнув в капитана папкой. Надо сказать очень метко, так что её содержимое рассыпалось прямо у него на груди. — Ты совсем с ума сошел со своими пьянками?
— Ну почему же? Вот это твой муж номер один. Никакого к тебе уважения, получил сколько там миллионов при разводе? — Эбернети откинул фотографию, потом подцепил еще одну, нахмурившись посмотрев на физиономию на ней: — номер три, он, кажется, от тебя гулял и в конечном итоге увальсировал к какой-то вертихвостке, прихватив немного совместно нажитого имущества и должность казначея… А это мой любимец — номер четыре. Это не его ты пригрозила кастрировать, потому что он решил, что твоё согласие на участие в оргиях не всегда необходимо? — Возникла небольшая заминка, но Хеймитч чуть потряс рукой и, скидывая листы, выудил снимок: — Ну и номер два. Ударился в религию. Тоже не остался в нищете. Вообще тут согласен, душевное умиротворение требует хорошей финансовой поддержки.
Подскочившая со своего места Эффи стала наступать на посетителя. Медленно подняв брошенное фото, она втянула побольше воздуха в легкие и принялась отбивать подачу.
— Номер один ввел меня в необходимый круг, а номер три помог с избранием в Совет. Номер два, — Тринкет выдернула снимок из рук Хеймитча, — все мужики тряпки. — Ну и десерт: номер четыре — должность мэра. Да он научил меня всему и да, он бы запел у меня фальцетом, не согласись на тихий развод в тот вечер. И эта информация из посторонних известна только тебе.
С довольной от воспоминаний о жалком лепете супруга улыбкой, она чуть склонилась, и теперь их носы почти соприкасались. Под маской косметики Эбернети к своему удивлению увидел веснушки и тонкую паутинку морщин у глаз. Когда же они появились, ещё же недавно ей было восемнадцать? Как и ему. — Так что у меня нет причин так мелко им пакостить.
— А это зависит от того, у кого адвокат окажется лучше, — наконец-то собирается с мыслями Хеймитч, — к тому же, в твоем случае опасны даже слухи. Так что отступись и дай работать. На небритом лице мужчине заиграла победоносная улыбка, не сулившая Эффи ничего хорошего в ближайшей перспективе.
***
— Так как ты, говоришь, умудрился потянуть мышцы? — лукаво стреляя глазами, интересуется Китнисс. Её твердые пальцы уютно устроились на шее и плечах Гейла и довольно ощутимо разминали мышцы, попутно пересчитывая позвонки.
— Да так, небольшая неловкость, — парень морщит нос, вздыхает, припоминая приключившуюся накануне свалку из двух тел на ковре в административном здании школы.
— Да ладно, — ладонь ощутимо хлопает его по плечу, — ты же знаешь, я не буду мучить тебя морализаторскими занудствами.
— Да просто рассказывать нечего, — отмахивается собеседник, чуть склоняя голову налево. — Посильнее, пожалуйста. Вот как состоится очередное «сватовство», тогда да, будет о чем поговорить.
— Привет Пит, — радостно сообщает Китнисс, с удвоенной силой массируя забитые мышцы шеи.
Гейл лениво открывает один глаз, смотрит на старшего по команде, замершего на входе, а потом последовавшего к шкафам и чайнику, и возвращается к наслаждению массажем.