4
Култаков расхаживал по кабинету, снова что-то ища и недовольно поглядывая на часы. Генерал даже заглянул под стол, второй раз открыл шкаф, где хранилась одежда. Скачко сидел у стола. Генерал вернулся к столу, увидел рапорт полковника об отставке «в связи с пошатнувшимся здоровьем и личными обстоятельствами» на столе, тотчас нахмурился, схватил рапорт, разорвал его на мелкие части и выбросил в корзину. Задиристо посмотрел на Скачко.
– Вот и все, что осталось от твоего рапорта об отставке! У меня нет запасных людей! – сердито бросил он. – Твоя жена – это твои проблемы! В нашей истории ее имя фигурировать никак не должно. Это приказ! Ни в допросах, ни в рапортах.
– Там еще уйма фотографий, – добавил полковник. – Они фигурируют в деле как вещдоки.
Полковник усмехнулся, но генерал тотчас поморщился. Он тяжело переживал все происшедшее.
– И уж тем более никаких фотографий! Скажи Бокову, чтоб все документы привел в соответствие. Тут такое дело затеваем, а он туда твою бабу приплел!
Генерал рубанул рукой воздух.
– Слушай мой приказ! Поезжай в Кострому, познакомься, наведи мосты с этой торговкой. Сам говоришь: она важный свидетель, тем более что ее сын теперь у нас!
– Я собирался Бокова туда послать, он уже познакомился с Платоновой, сказал, что контакт установил…
Но генерал тотчас перебил его:
– Еще чего выдумал?! Поедешь ты! Боков вообще не по женскому профилю! Где мой доклад, в конце концов?!
– У вас в портфеле.
Генерал огляделся, заглянул, как водится, под стол, но уже и портфеля нигде не нашел.
– А портфель-то мой где?! – рассердился Култаков. – Это еще что такое?!
– Его шофер унес.
Генерал рассвирепел:
– Ну, я ему задам! Совсем спятил! Без спроса забирать мой портфель?! Вот идиот!
И он выбежал из кабинета.
Еще подходя к дверям своей приемной, Беркутов услышал оттуда игривый голосок Кости, своего сына. Дверь же в приемную была чуть приоткрыта. Георгий Константинович на мгновение остановился у двери.
– Вообще-то твой обожаемый артист не мужской ориентации! – рассмеялся Костя.
– Как это не мужской?! – послышался недоуменный голосок Люси. – Но он же такой крепкий, плечистый!..
Костя что-то зашептал ей, видимо, на ухо, и Люся от души засмеялась.
– Боже мой, какой ужас! – выпалила она.
Беркутов не выдержал, вошел в приемную. Люся смолкла, а Костя, стоявший позади Люси и обнимавший ее за плечи, резко отошел от нее и церемонно поклонился отцу.
– Привет, Костя! Ты ко мне?
Костя взглянул на Люсю.
– Да нет. Решил пригласить вот Людмилу Евгеньевну на премьеру в Малый театр, а у нее прямо-таки архинеотложные дела. Я в немалой степени был огорчен!
Он развел руками, взглянул на часы. Люся была рада этому его огорчению и загадочно взглянула на Беркутова, надеясь, что тот оценит ее верность. Но Беркутов был озабочен другим.
– Зоя звонила? – спросил он у Люси.
– Да, доехала благополучно, сообщила, что у нее все нормально, оставила телефон своего номера в гостинице, где остановилась, – отрапортовала Люся.
Она передала Георгию Константиновичу бумажку с телефоном. Беркутов взял его. В приемной зазвонил телефон. Люся бросилась к нему, взяла трубку.
– Приемная Беркутова, вас слушают!..
– Увы, мне пора! – Костя хоть и расплылся в ласковой улыбке, но она вышла натянутой. – Увы, меня заждались в Госплане, пора подводить первые итоги по Продовольственной программе. Без меня не подведут! Маман шлет вам нежные приветы!
Он отдал всем изящный поклон, не торопясь уходить. Беркутов кивнул сыну:
– Маме тоже передавай привет.
– Зашел бы как-нибудь, – весело бросил в ответ Костя. – Вместо привета!
– Одну секундочку!.. – воскликнула Люся. – Вас просят к телефону, Георгий Константиныч!
– Я возьму у себя! Пока, сынок! Заходи, не забывай!
И он прошел к себе в кабинет.
Полковник, войдя в свой кабинет, устало плюхнулся на кресло, а Боков бросился наливать ему кофе. Быстро переложил на его стол и блюдце с пирожками.
– Кофеек только что вскипел! – засуетился он. – Два пирожка с ливером и два с зеленым луком и с яйцами, я знаю, ты их тоже любишь! Садись, перекуси!
– Спасибо, ты настоящий товарищ! – обрадовался Скачко. – А то помираю с голоду.
– Но кофе горячий, осторожно!
Полковник взглянул на часы, взял пирожок, с жадностью стал есть, даже промычал что-то от удовольствия. Пододвинул чашку с кофе, бросил две ложки сахару, взглянул на Бокова.
– Ты извини, но генерал сразу же отмел твою кандидатуру, и в Кострому приказал ехать мне. Не знаю, что на него нашло, – он поморщился. – Но, может быть, это и к лучшему. Мне в моих обстоятельствах неплохо на пару деньков от своих катаклизмов отдалиться и забыть о них. А там видно будет.
– Да, ты прав! Я уже хотел настаивать на Капустине, сам я хоть и с шармом, как говорила моя жена, но для таких сложных трюков уже непригоден. Зря похвастался!
Скачко посмотрел на часы.
– Я убываю в Кострому через пару часов. Тебе задание: узнай, в какой гостинице остановилась Зоя Платонова, и забронируй мне номер на том же этаже, поближе к ней. Я с дороги тебе позвоню. Местных не будоражь, поездка как бы частная, никому ни слова! Култаков знает, сам послал! Все!
Он проглотил в два приема пирожок, стал надкусывать второй, запивая небольшими глотками уже остывшего кофе. Бросил пристальный взгляд на Бокова, который то и дело хмурился.
– Что у тебя приключилось, давай колись! – не выдержал полковник. – По глазам вижу!
Боков вздохнул, вытащил из папки, лежавшей на столе, рапорт Ширшова, молча протянул полковнику. Скачко пробежал его глазами, громко хмыкнул.
– Этого нам только не хватало! – воскликнул он. – Да еще снова в героях!
Он поморщился.
– Ну, и где этот хренов взяточник?! – посуровев, задергал желваками полковник.
– Под домашним арестом у себя на участке! Я определил. Он-то надеялся, что проскочит. Вот что противно! – возмутился майор. – А я его еще двигал, вразумлял, надеялся, что хороший оперативник из него получится. Обидно!
Скачко кивнул.
Люся бойко печатала на машинке, а Костя все еще крутился у ее стола. Он оглянулся по сторонам, озорно взглянул на нее и вдруг лихо крутанулся на носке, вскинув руками, как балерина в фуэте. Люся увидела и пришла в восторг.
– Да вы еще и балерун!
– Слушай! А может, в ресторации посидим? Знаю одно чудное местечко! Накормят, развлекут, потанцуют! Вечерок проведем не хуже, чем в Малом! – предложил Костя, и у Люси тотчас загорелись глаза. Она даже перестала печатать.
– Ох и умеете вы уговаривать, Константин Георгич! – кокетливо бросила она ему.
Костя тут же загорелся, приблизился к ней.
– Так идем?! – зашептал он Люсе на ухо. – Я сегодня на все готов! На все!
Люся колебалась.
– Позвоните в конце дня, Константин Георгич. Если срочной работой не загрузят, бывает и такое, то что ж… – шепнула она и кокетливо ему улыбнулась.
– Так я смею надеяться?!
Костя с отчаянной мольбой взглянул на нее и начал строить для нее дикие гримасы.
– Смейте, смейте!
Люся озорно подмигнула ему, и он, окрыленный, умчался.
Скачко, сидя в своем кабинете, допил кофе, съел пирожки, достал сигареты, закурил. Взглянул на Бокова, который с сумрачным видом сидел напротив.
– Пока Красавин выцарапывает из бухгалтерии мои командировочные и талоны на бензин, давай выкладывай свой приговор по Ширшову. Что с ним решил?!
– Отдать под трибунал, что еще! – не задумываясь, сообщил Боков. – Он совершил тяжкое преступление. И не одно!
Скачко молчал, раздумывая над словами майора. Что-то в нем сопротивлялось столь грозному наказанию. Даже Боков почувствовал, что перегнул палку.
– У меня просто в голове это не укладывается. Может, я и не прав, но никаких смягчающих обстоятельств я в этом поступке не вижу. А его детский лепет относительно юношеской мечты иметь личный автомобиль я принять не могу! – добавил Боков.
– Накажут-то ведь нас с тобой, товарищ мой! Недоглядели, недовоспитали, прошляпили! Сколько ему светит?
Боков пожал плечами.
– Думаю, лет шесть, может быть, чуть меньше, учитывая крепкий послужной список и род занятий.
Скачко поковырял в зубе, поцыкал.
– И что, спасти никак нельзя, несчастного под нож отправим?! – хрустя сухарем и усмехаясь, вопросил он.
В Бокове все еще не утихала ярость.
– Ты сам, Паша, однажды точно сформулировал: сорную траву с поля вон! – без сомнений объявил он.
– А я думал, что ты ему симпатизируешь, опекаешь?
– Да, симпатизировал, опекал, помогал! Потому и клокочу ненавистью, и готов удушить этого своего любимчика!
– А жена Ширшова вроде бы в положении? – полковник взглянул на майора. – Или у меня в мозгах все перепуталось?
Боков кивнул головой, нахмурился.
– Первенца ждут.
Полковник глотнул кофе.
– Ладно, не будем пороть горячку! Пусть посидит под домашним арестом. Наказать надо, тут сомнений нет, но и разобраться как следует не помешает. Как считаешь? Наш трибунал, как мне помнится, работает только в одну сторону.
Боков согласно кивнул.
– А если уж кулаком по столу тебе хочется стукнуть, то давай вычистим этого негодяя из органов по статье, без выходного пособия, и пусть с тещей морковкой на базаре торгует! – заключил он.
Боков молчал с сумрачным видом.
– Ладно, я вернусь, все и решим!
Боков снова кивнул. Скачко съел еще один пирожок, погладил себя по животу.
– Ну вот, объелся, дуралей! Как теперь поеду?!
– Ты с Машей-то хоть говорил? – осмелился спросить Боков и с сочувствием взглянул на полковника.
Тот поморщился, махнул рукой. Скорчил странную гримасу и не сразу заговорил.
– Пустить пулю в висок должность не позволяет, виновным себя не считаю, однако и ее обвинять не могу! – вздохнув, отрапортовал Скачко. – Бросил ее одну, променял на службу, супружескими обязанностями должным образом не занимался. Я бы на ее месте давно от такого супруга сбежал. Вот мое резюме. Не забудь, о чем я просил. Пока!
Он посмотрел на часы, поднялся, они пожали друг другу руки, и полковник вышел из кабинета.
Люся с распухшей от деловых бумаг папкой вошла в кабинет Беркутова, положила папку на стол. Беркутов раскрыл ее, стал просматривать деловые бумаги, адресованные ему, отписывая каждую – слева на уголке: кому для рассмотрения или исполнения направляется данная бумага и что надобно по сему поводу сделать. Беркутов ставил число – «8.08. 1982 года» – и замысловато расписывался. Люся стояла рядом.
– Надо бы Зое позвонить! Что-то неспокойно мне, – вдруг проговорил он, расписывая бумаги.
– Хотите, чтоб я набрала?
– Да, набери. И прямо сейчас! И меня соедини. Сам хочу с ней поговорить, – он тяжело вздохнул. – Что-то дисциплина у нас расшаталась. Я понимаю, что сбоев в Костроме быть не должно, но порядок есть порядок. Каждый день вечером положено отзваниваться и докладывать! От Зои Сергеевны я этого не ожидал!
Деловые бумаги закончились. Последняя, на тетрадном листочке, была написана от руки. Люся, увидев ее, остановилась. Беркутов надел очки и прочитал: «Моя подруга уехала на неделю в командировку, а ключи от квартирки оставила мне. Это недалеко, вот адрес: улица Старобасманная, 43–15. Надеюсь, ты согласен? Я уже давно – за! Люся».
Ручка с золотым пером повисла в воздухе. Беркутов, чуть нервничая, перечитал записку, взглянул на секретаршу. Та с обольстительной улыбкой смотрела на него.
– Какую же резолюцию мы поставим на сей невзрачный документ, товарищ директор? – нарушив молчание, с вызовом спросила она.
Беркутов усмехнулся, взглянул на секретаршу. Она хоть и храбрилась, но с трудом справлялась с волнением. Несколько секунд Беркутов пребывал в раздумье. Потом написал: «Подумай о кавалерах помоложе!» И размашисто расписался. Однако число не поставил. С грустью взглянул на нее. Люся помрачнела.
– В рабочих делах вы гораздо решительнее! – недовольно заметила она.
Люся взяла папку, захлопнула ее и двинулась к выходу. Перед выходом резко обернулась, слезы блеснули в ее глазах.
– А я-то вообразила, что вы и есть тот самый герой, о котором я с детства мечтала! – с обидой выговорила она и вышла, резко захлопнув за собой дверь.
Беркутов вытаращил глаза, подскочил, сердито хмыкнул, готовый вернуть и отчитать свою сотрудницу, но лишь сердито хлопнул ладонью по столу. Сел на стул, задумался.
Еще длилось утро. Маша с затаенной улыбкой на губах шла по скверу. Она была в привычном деловом костюмчике, в каком ходила в университет. Подойдя к скамейке, у которой Антон обычно поджидал ее, и не увидев его, она с тревогой огляделась по сторонам. Но его нигде не было. Маша присела на скамейку, взглянула на часы: половина девятого. Она снова поднялась, осмотрелась. Неожиданно в сквер завернул молодой человек, Маша бросилась к нему навстречу, но через мгновение поняла: это не Антон. Она резко развернулась и пошла по дорожке дальше.
Зоя с аккуратным бумажным пакетом в руке вошла в просторный кабинет председателя Костромского горисполкома. На стене висел портрет еще молодого, но уже и тогда бровастого Леонида Брежнева. Зоя с лучезарной улыбкой двинулась навстречу председателю, который также поднялся и с милой улыбочкой, подойдя к ней, пожал ей руку. Она надеялась на дружеский поцелуй, они были давно знакомы. Городской глава, наезжая в Москву, всегда перед отъездом заглядывал к ней прихватить домой увесистую коробочку с деликатесами. И вдруг сухая официальность! Однако Зоя тут же отогнала от себя настороженность. «Мог утром поругаться с женой, потому и не поцеловал!» – решила она. Чиновник широким жестом пригласил ее присесть.
– Наконец-то мы снова встретились с вами, Зоя Сергеевна, я уж и не чаял свидеться!
– И я рада вас снова увидеть, Семен Петрович!
Она с улыбкой протянула ему пакет. Предгорисполкома заглянул туда, там лежала «посылочка».
– Это вам от Георгия Константиновича!
Предгорисполкома вежливо покачал головой, и ласковая улыбка слетела с его губ.
– Это лишнее, возьмите! Мы ведь и сами заинтересованы в расширении наших деловых связей. Как-никак вывели наш завод на проектную мощность.
Он отдал ей «посылочку» назад. Зоя не хотела брать, но предгорисполкома настойчивым покачиванием головы дал ей понять, что «посылочку» стоит забрать. Зоя, помедлив, забрала пакет, сделав огорченное лицо. Предгорисполкома, заметив это, сотворил извинительную гримасу и развел руками.
– Мы всегда рады видеть посланцев нашей столицы! – ласково проговорил он.
Зоя выглядела растерянной, хоть и сразу поняла: раз «посылочку» отвергли, значит, схема отношений поменялась. Она также вымученно улыбнулась, выложила перед собой деловые бумаги. Вошла секретарша, с вежливой улыбкой принесла на подносе чай, конфеты и печенье. По кивку председателя она поставила чашку с чаем на блюдце перед Платоновой, пододвинула к ней вазочки со сладостями.
– Приятного аппетита!
– Спасибо!
Секретарша вышла.
– Ну, как там наша Москва-матушка? Все шумит? – громко вопросил он.
– Шумим потихоньку!
Председатель согласно покачал головой, потом наклонился к Зое и шепнул:
– Говорят, новый порядок на Москве в жизнь входит. Про Анилиных знаем! А про Аримина-то слыхали?
– А что с ним? Дело же закрыли?! Мы с ним недавно это событие отмечали, – веселым тоном сообщила она. Председатель с сочувствием посмотрел на нее, снова наклонился к Зое и зашептал:
– Нет уже Аримина, родная моя! Его арестовали, но он покончил с собой! Хотя слухи разные бродят. Говорят, будто бы и приговорили Аримина…
В дверь заглянули, и председатель тут же осекся. Но заглянувший, увидев, что председатель занят, быстро прикрыл дверь. Зоя, услышав об Аримине, встревожилась. Взяла шоколадную конфету «Мишка на Севере» и тут же съела на нервной почве.