Джозеф уселся рядом с ней и подобрал длинные вожжи.
— В следующий раз подождите меня. Я подам вам руку, и вам не придется скакать на месте, словно пьяный заяц.
Она сердито посмотрела на него:
— У вас появились хорошие манеры? Откуда это они взялись?
Мгновение он напряженно молчал, потом стегнул вожжами по спинам двух лошадей, запряженных в фургон, и они двинулась по улице. Тесс бросало из стороны в сторону, и ей пришлось ухватиться за скамью, чтобы спасти свою драгоценную жизнь, пока громыхающая повозка прыгала по ухабистой дороге.
— У вас есть еще что-нибудь, кроме тех вещей, что дал я? — громко, перекрывая шум колес, спросил Джозеф Магайр.
Тесс взглянула на скомканную ночную рубашку, лежащую на коленях и напоминающую, что это все, что у нее есть. Никогда еще она не чувствовала себя такой бедной.
— Вполне достаточно, — заявила она и высокомерно добавила: — Если это вас беспокоит.
Джозеф жмурился в лучах раннего утреннего солнца.
— А что-нибудь удобное для работы?
— Вы имеете в виду что-нибудь вроде привязного ремня? — язвительно бросила она.
Не удостоив ответом ее реплику, он направил фургон к тротуару и остановил у магазина.
— На следующие две недели вам понадобится больше одежды, чем сейчас.
Он нажал на деревянный рычаг на боку фургона, который служил тормозом, и, спрыгнув на тротуар, просто стоял там, как безмозглый идиот, выжидательно глядя на нее.
Тесс смотрела прямо перед собой.
— Вы идете или нет? — сказал он наконец.
— После всего, что со мной случилось в последние два дня, мистер Магайр, боюсь, вы не представляете себе, что может произойти, если вы возьмете меня с собой.
Он оглянулся через плечо на магазин за спиной:
— Думаю, все будет как обычно.
Тесс моргнула. Он хочет взять ее в магазин? Тратить деньги было одной из способностей, которой она обладала в полной мере. Ее настроение заметно улучшилось.
— Ладно. Почему бы не оказать услугу мужчине в припадке щедрости?! — ответила она.
Она положила свой сверток на скамью и спрыгнула на землю:
— Могу ли я считать этот небольшой загул предложением мира, мистер Магайр?
— Думайте как хотите, — ответил он.
— Тогда, может, вам стоит пересмотреть наш маленький договор, который вы так поспешно заключили?
Он широко улыбнулся, заставив ее надежду возродиться, а сердце — забиться чуточку быстрее.
— Пересмотреть? — спросил он, скривив губы. — О, не думаю, мисс Харпер. К тому же я надеюсь увидеть вас по колено в свином дерьме.
Он развернулся и зашагал прочь, оставив ее сверлить взглядом его спину. Тесс была готова пропустить его через мясорубку. Джозеф оглянулся, и она неохотно поплелась следом.
Когда они вошли в магазин, над дверью звякнул колокольчик, и женщина за стойкой подняла на них глаза.
— Могу ли я… — от ее предупредительной улыбки веяло холодом. Она поморгала, как бы не веря в то, что видит. — Чем я могу помочь вам двоим? — закончила она фразу недовольным тоном.
Тесс гордо подняла брови. Видимо, каждый в этом городишке был осведомлен о ее похождениях в банке.
— Для начала смените тон, — заявила она.
— Этой леди нужны юбка, рубашка, пара чулок, ночная рубашка, фартук и шляпа, — сказал Джозеф.
Тесс поразил столь длинный список: ее хотят экипировать, как каждого в этом городишке, в полном соответствии с модой начала девятнадцатого века.
— Почему бы не добавить пояс целомудрия? — поинтересовалась она у него.
Джозеф Магайр посмотрел на нее скептически, и Тесс пришлось прикусить губу, чтобы удержаться от смеха.
— По-моему, вы собираетесь заплатить за все это наличными? — сказала им женщина с холодным выражением на узком лице.
— Верно, — сказал Джозеф, пока Тесс пыталась справиться с навязчивым желанием кое о чем его спросить.
— Думаю, вы знаете, мистер Магайр, что мы не можем открыть вам кредит.
Джозеф нахмурился, а Тесс окончательно уверилась, что эта женщина достаточно наслышана о ней.
— Мистер Магайр и не думал открывать у вас кредит, леди. И даже оказавшись в крайне отчаянном положении, мы и носа не сунем в ваш паршивый магазинчик. Скажите, моль прилагается бесплатно или включена в цену?
Рот продавщицы открылся так широко, что в него мог бы влететь самолет, но, прежде чем Тесс успела провернуть нож еще разок, Джозеф прочистил горло.
— Мы торопимся, миссис О'Нейл, — сказал он мягко.
— Да уж, — ответила женщина. — Дьявол ждать не будет. — И она побежала собирать заказанные вещи.
Тесс подошла к Джозефу поближе и прошептала:
— И она это знает лучше других.
— Заткнитесь, — оборвал ее Джозеф.
Тесс зло посмотрела на него:
— Позволить ей обращаться со мной, как с прокаженной? — Она взглянула туда, где суетилась продавщица, нагруженная вещами, как маленькая анемичная пчела, собирающая пыльцу. — И не подумаю.
— Тогда, может, вы подумаете о том, чтобы просидеть следующий месяц в тюремной камере, где я вас нашел?
Тесс потрясло, что он смеет угрожать ей. Его взгляд был тяжелым, пристальным, и Тесс знала, что он не шутит. Она, ненавидевшая уступать, стиснула зубы и не проронила больше ни слова, пока Джозеф расплачивался, брал покупки и вел ее обратно на улицу.
И надо же было случиться такому адски жаркому дню. Хотя еще только утро, а солнце уже разогрело воздух и безжалостный канзасский ветер. Тесс терпеть не могла жару, если только она не сопровождалась освежающим океанским бризом, изрядной порцией прохладительного и одним из тех зонтов, что натягивают на обручи. Однако она сильно сомневалась, что Джозеф Магайр заинтересуется идеей сделать ей такой зонт.
Пока он забрасывал в фургон два пакета, завернутые в коричневую бумагу, Тесс забралась наверх и устроилась на шаткой скамье. И они поехали своей дорогой… Если Тесс считала крошечный городок Суит-Брайэр затерянным в пространстве, то местоположение фермы Джозефа Магайра было вообще не с чем сравнить. Они выехали из городка в никуда, дорога сузилась, и, казалось, нет конца плоской золотистой прерии. Порывами налетал ветер, принося пыль, и Тесс думала, что задохнется прежде, чем они доберутся до какого-нибудь убежища. Понимая всю безнадежность этого предприятия, она зацепила за уши несколько выбившихся прядей.
— Этот чертов вихрь… — выпалила она.
— Сегодня жаркое солнце. Вы бы лучше надели шляпу.
Тесс посмотрела на желтую шляпу с маленькими красными цветочками, которую он купил, валявшуюся у нее на коленях, и представила себя в ней.
Перед ее мысленным взором мелькнуло неодобрительное лицо ее матери, и она поморщилась:
— Ни за что не надену ее.
— Солнечный удар намного хуже плохой шляпы, леди.
Несмотря на подобную перспективу, Тесс отказалась, и ее волосы по-прежнему лезли в лицо, рот и глаза. Наконец она издала несчастный стон, и Джозеф мельком покосился на нее. Тесс выпрямилась, решив стойко выдержать это испытание, и Джозеф отвел взгляд, качая головой.
Так они проехали еще несколько минут, миновали небольшой пригорок и рощицу. Порывистый пыльный ветер усилился, сея смуту в волосах Тесс и набивая пылью ее заложенный нос. Ей нужна не шляпа, черт возьми, а кислородная маска!
— Сколько еще это продлится?
— Еще один-два поворота.
— А что, черт побери, это значит — «один-два поворота»? Сколько это миль? Через десять шагов после дохлого суслика на дороге, налево по лунной дорожке и дальше, пока не дойдете до павшей коровы?
Не дождавшись ответа от сидящего рядом Джозефа, Тесс повернулась и уставилась на него в надежде на добрую стычку. Но он не оправдал ее ожиданий, а только щурился на ярком жарком солнце и смотрел на дорогу, бегущую перед ними.
— Вы — один из тех пассивно-агрессивных типов, не так ли, мистер Магайр?
Он даже не взглянул в ее сторону.
— О, я узнаю таких, как вы, за милю. Считающих лучшим видом нападения не нападать вовсе. Ну, да ладно, приятель, меня это не трогает, твоя способность держать рот на замке — лучшее, что у меня есть.
— Но, как я вижу, рассчитывать на ответный удар не приходится, — заметил он.
— О, вас раздражает моя болтовня? Ну, надеюсь, за следующие три недели вы привыкнете ко мне, не правда ли, мистер Важная Шишка?
— Девочки вернутся из школы только через несколько часов…
— Прекрасно, — бросила Тесс. — Поэтому я могу вздремнуть после сегодняшней ночи.
— …Поэтому у вас будет достаточно времени для стирки.
Тесс удивленно уставилась на него:
— Стирки?
Единственное, что она делала с одеждой, — покупала и выбрасывала. Она открыла было рот; у нее было много, что сказать ему, но он уже отвлекся от нее, указывая на что-то впереди.
— Вон ферма! — заявил он.
Они в очередной раз повернули по разбитой колесами дороге, и глазам открылся уютно устроившийся среди высоких дубов ярко-красный хлев за дощатой оградой, выступающей к югу и закругленной на восточной стороне. Тесс должна была признать, что выглядело это неплохо.
Фургон подъехал ближе, и разные стороны фермерской жизни стали лучше видны и лучше различаться по запаху. Белые и рыжие куры кудахтали за невысокой проволочной оградой, на отдельной площадке пофыркивали в грязи свиньи, коза блеяла из высокой травы, где скрывалась от палящего солнца, на пастбище за хлевом мычали коровы.
— Думаю, вы забыли про собак, — заметила Тесс.
— Я держу охотничьих собак на северном пастбище.
Она округлила глаза:
— О, разумеется.
Это был прекрасный сельский пейзаж, но Тесс чувствовала, что чего-то не хватает, и никак не могла понять чего. Пока они приближались к хлеву, она напряженно изучала открывшуюся картину.
— Минуточку, — вдруг вырвалось у нее, — а где дом?
Джозеф качнул головой, указывая налево:
— Там.
Тесс посмотрела туда, но увидела только невысокий холмик.
— Где?
На этот раз Джозеф показал пальцем.
— Там, — резко повторил он.
Тесс прищурилась, предполагая, что дом, может быть, не виден издалека. И тут она заметила нечто, от чего у нее перехватило дыхание. Это была крошечная дощатая дверь в крутом переднем склоне заросшего травой пригорка метрах в пятнадцати от них. Она отказывалась верить своим глазам, пока не заметила тоненькую струйку дыма, поднимавшуюся из отверстия где-то у вершины этого холмика.
— Вы живете в пещере?
— Это земляной дом.
Он поставил фургон на тормоз и спрыгнул на землю.
— О, мой Бог! — простонала Тесс. — Вы живете в пещере!
Он обошел фургон, взял свертки с одеждой и остановился рядом с ней.
— Это земляной дом, — твердо повторил он. — Вы идете или нет?
Тесс сидела, окаменев и уставившись на мрачный холм, который этот человек назвал домом.
— Нет, — ее голос был низким и твердым.
— Он просторнее, чем кажется снаружи.
— Меня не волнует, если внутри он как Тадж-Махал. Меня даже не интересует, что там внутри, может быть, целый чертов Большой каньон! Я не перешагну порога этой покосившейся берлоги!
Джозеф, положив на землю свертки, скрестил руки на широкой груди, тяжело глядя на Тесс:
— Вы хотите вернуться?
— В тюрьму? — ответила Тесс с коротким смешком. — О, мистер Магайр, возможно ли?
— Если я отвезу вас туда прямо сейчас, никаких проблем не будет.
— Как вы великодушны.
Гнев блеснул в его глазах, и она поняла, что заходит слишком далеко.
— Послушайте, леди. Это дом. И если вы не хотите ночевать во дворе, вам придется жить там все время, что вы будете здесь работать.
— Магайр, я страдаю клаустрофобией. Я скорее буду ночевать на дереве, нежели во мраке за этой дверью.
Он подозрительно сощурился.
— Для таких пещерных жителей, как вы, объясняю: слово «клаустрофобия» означает, что я не могу находиться в маленьких замкнутых помещениях. Короче, я начну впадать в панику, искать выход, уничтожая все и всех, кто окажется на моем пути к свободе.
Некоторое время Джозеф молча изучал ее, потом взглянул туда, откуда они только что приехали. Он думал, не лучше ли отвезти ее обратно, и Тесс ясно читала эти размышления на его лице. Мистер Магайр, кажется, не видел выхода, и она должна была найти его.
Один быстрый взгляд вокруг подсказал ей вариант.
— Как насчет этого?
Проследив за ее взглядом, он удивленно поднял бровь. Да, Тесс имела в виду хлев. Но, черт возьми, это гораздо лучше, чем пещера в земле или тюремная камера.
— Это будет просто прекрасно, — заявила она.
«И это только на несколько дней», — пообещала она себе. Только пока не отыщет маленькую ведьму, которая утащила ее сюда, и не уговорит ту вернуть ее домой.
— Хорошо, — ответил Джозеф, подобрал свертки и понес их в хлев.
Однако, пока Тесс не вошла в хлев, она не понимала, на что решилась. Ей предстояло делить жилище с козой Оливией, более известной под кличкой Коза, Которая Съела Милуоки. Не прошло и десяти секунд с момента прихода Тесс, как коза ухватила ее за юбку и начала методично жевать подол. В дождливые дни в хлеве запирали всех домашних животных. «Всех» означало: четырех свиней, пятнадцать поросят, двух лошадей, дойную корову и их разнообразных лесных сородичей, которым вздумается укрыться там от дождя.
Она будет спать на одеяле, брошенном поверх копны сена, которое ей придется самостоятельно менять каждый день. Колода из старого пня будет заменять ей стол, стул и всю прочую мебель, которую Тесс нафантазирует. Умываться ей придется из ведра с холодной колодезной водой.
Она подняла глаза на затянутые паутиной стропила и прошептала, веря, что ведьма, перенесшая ее в этот ад, слышит:
— Вам лучше спрятаться от меня, леди. Иначе, когда я доберусь до вас, вам придется освободить свою шею от бесценного жемчуга кое для чего другого.
В этот момент в хлев вошел Джозеф Магайр, неся ведро, в котором плескалась вода.
— Я подумал, возможно, вы захотите освежиться с дороги.
Тесс старалась не замечать, как напрягся его бицепс под тканью рубашки, когда Джозеф ставил ведро на толстую, метровой высоты колоду. Ее сердило, что некто, вызывающий такой гнев, был таким чертовски привлекательным.
— Нарекаю тебя умывальником, — пробормотала она себе под нос, глядя на это ведро. Вид прохладной чистой воды заставил ее потянуться и поднять волосы от зудящей шеи.
— Чего бы я действительно хотела, так это выкупаться.
— Тут за хлевом есть ручей.
— Ручей? — презрительно повторила она. — Там, где водятся рыбы?
— Может, водятся, а может, и нет.
Она уперла руки в бока:
— Не думаю, что вы позволите мне пользоваться вашей ванной комнатой.
— Ванной комнатой? — переспросил он, неуверенно улыбаясь.
— Уборной? Отхожим местом?.. Туалетом?
— Уборная есть во дворе, за хлевом.
Тесс сжала пальцы в кулаки:
— Мистер Магайр, я могу одеваться, как матушка Хаббард из детской песенки, я могу жить во дворе, как бродяга. Но я не буду мочиться в дыру!
Он наклонился к ней и язвительно сказал:
— Вы находите это не совсем удобным, не так ли?
— Не могу поверить! — закричала она. — Как вы можете так жить? В пещере, с животными, которые плодятся прямо у вас под дверью!
— Это ферма, мисс Харпер. И животные — часть моей жизни.
— Да, но мне это не нравится!
— Вы не обязаны это любить. Но жить рядом с этим вам придется.
Она была готова убить его. Свалить его на землю и засунуть курицу ему в глотку.
— Девочки должны вернуться домой примерно через три часа. Я натянул веревку и поставил корыто на огонь. Беритесь за мыло.
Джозеф пошел к выходу, но она закричала:
— Я не буду стирать ваши вещи!
Он повернулся. Его взгляд был беспощаден.
— Значит, вы решили вернуться в тюрьму?
Она взглянула на него, ненавидя за то, что он постоянно угрожает ей камерой, но она была достаточно разумна, чтобы понимать, что нельзя бить руку, тебя кормящую, — во всяком случае, бить слишком сильно. Ей пришлось стиснуть зубы, чтобы удержаться и не закричать, что она скорее сгниет в камере, чем останется здесь.