— Не желаю больше ничего об этом слышать!
— Мисс Хар…
— Нет! Уходите! Возвращайтесь в ту дыру, из которой вы, леди, выползли! И не беспокойте меня больше! Никогда…
Слова застряли в горле Тесс, когда она подняла голову и увидела стоящего перед ней шерифа, арестовавшего ее.
— Что за чертовщину вы несете насчет какого-то возвращения? — спросил шериф.
— Я хочу, чтобы эта женщина убралась из моей камеры, шериф, — потребовала Тесс. — Я не знаю, как она вошла, но…
— Какая женщина?
Тесс обернулась назад. Женщины и след простыл.
Потрясенная, Тесс бросилась туда, где стояла женщина, и осмотрела кирпичную стену, отделявшую ее от внешнего мира. Не было ни трещины, ни даже следа, указывающего, что эта стена чуть-чуть сдвинулась. Она проверяла пол, топая ногами по сплошному скальному основанию, пока не убедилась, что никакого потайного люка нет…
Женщина просто исчезла. Растворилась в воздухе.
Тесс опять повернулась к шерифу, пристально наблюдавшему за ней.
— Шериф?
Высокий нескладный служитель закона подошел ближе.
— Вы кажетесь мне честным и прямым человеком. Если я задам вам очень серьезный вопрос, дадите ли вы мне абсолютно честный ответ?
— Абсолютно, — кивнул он.
Тесс сглотнула.
— Правда или нет, что этот городок — бутафория в стиле Запада девятнадцатого века?
Он нахмурился:
— Бутафория?.. Мэм, вы находитесь в городке Суит-Брайэр, штат Канзас. Ровно в шестидесяти милях на восток от Доджа. Не бывает более настоящих, чем этот.
— Но… но время… — продолжала она. — Когда, хм… когда было основано это местечко?
— В тысяча восемьсот семьдесят первом году.
— Сто двадцать четыре года назад, — закончила она за него.
— Не-е-ет, — ответил он, растянув слово. — Это было около… четырнадцати лет назад.
— Но это невозможно, — сказала Тесс с нервным смешком.
— Нет, мэм. Помню это очень хорошо. Это было как раз за два дня до того, как меня назначили шерифом.
— И вы хотите, чтобы я поверила в то, что… что сейчас тысяча восемьсот восемьдесят пятый год!
Он наклонился ближе:
— А какой же, по-вашему?
— Ну-у… ну-у…
Все перепуталось в голове Тесс. Она начала сомневаться в своем собственном рассудке. Сначала Уэллз Фарго — почтовая станция, а не банк. Потом доктор Натан и его странные вопросы… И его очень странный интерес к обычной таблетке от простуды. И сам шериф, и его весьма реальные пули…
Она повернулась к тому месту, где стояла маленькая женщина, пытаясь вспомнить, что говорила та насчет истинной судьбы. Та женщина была ключом ко всему. А Тесс выгнала ее.
— Мэм! — позвал шериф.
— Да?
— С вами все в порядке?
«Не слишком-то», — ответила Тесс про себя.
— Когда… — она прочистила пересохшее горло, — когда я могу ожидать, что меня выпустят?
Шериф пожевал губами:
— Ну… Учитывая, что револьвер на самом деле был не револьвер… И что банк получил свои деньги назад… Я думаю, мы могли бы передать вас семье завтра утром. Семье?
— Но моя семья, хм… моя семья в Европе.
«Для них это как на Луне».
— Нет ли у вас здесь кого-нибудь еще из близких? Может быть, друга?
Она покачала было головой и тут вспомнила Магайров.
— Джозеф, — выпалила она.
— Джозеф? Джозеф Магайр?
— Да.
Это действительно не было ложью. Она знала этого человека. Шериф долго смотрел на нее, потом кивнул:
— Хорошо. Первое, что я сделаю завтра утром, это свяжусь с Магайром. А вам я бы посоветовал тем временем немного поспать.
— Да, но почему утром? — Она улыбнулась своей сладчайшей улыбкой. — Почему нельзя связаться с ним сейчас? Вечером?
— Потому, что бросят в камеру меня, если я не продержу вас здесь хотя бы ночь. Люди помещают в банк большие ценности, мэм. Вам повезло, что кто-то из них не пристрелил вас сам, когда вы вышли из банка, похитив их деньги, заработанные тяжким трудом.
— Я не… А, ничего. Что произойдет, когда придет Джозеф Магайр? Я смогу наконец уйти?
— После того как ваш штраф будет уплачен, вас освободят. — Служитель закона серьезно смотрел на нее. — То есть, если он придет. Неизвестно, что именно Джозеф Магайр сейчас делает.
Тесс встревожилась:
— А что, если он не придет?
— Тогда вы останетесь здесь по приговору, то есть не менее чем на тридцать дней.
Сказав это, шериф вернулся за свой стол, оставив Тесс гадать, захочет ли Джозеф Магайр ей помочь или нет.
Джозеф оперся локтями о стоящий перед ним стол и положил подбородок на натруженные ладони. В комнате, где он сидел, плакала Сисси. Звуки ее рыданий били по нервам. Он пытался утешить ее, он пытался отвлечь ее. Черт возьми, он даже пытался урезонить ее, как это было бы возможно с любой другой женщиной. Но ей было всего шесть лет. И ничто не срабатывало. Он всегда был одинок и никогда не хотел иметь детей. Теперь он знал почему. Он определенно не был создан для отцовства.
— Знаешь, с ней было все в порядке, пока она не встретила ту леди.
Он поднял глаза на старшую племянницу, сидевшую по другую сторону стола. Дрожащий оранжевый свет от фонаря, стоявшего на столе между ними, отбрасывал пляшущие тени на ее волосы цвета ореха и бесстрастное лицо.
Это не была та Холли Магайр, которую Джозеф помнил с прошлого Рождества, молодая девушка, полная любви и надежды. Это была пустая скорлупа, лишенная сердца и души, потерявшая родителей и, без сомнения, удивленная, почему ее жизнь так грубо поломана. Такое случается.
Он посмотрел в дальний угол, где плакала Сисси, сидя посреди кровати, которую она делила со своей сестрой. Малышка вцепилась в это чертово розовое пальто, заливаясь слезами и шепча, как заведенная:
— Розовый Медведь, вернись… Розовый Медведь, вернись…
Может быть, отдать Сисси это пальто было не самым мудрым решением из тех, что ему доводилось принимать. Дьявол, может быть, согласие взять девочек было не лучшим шагом? Вместо этого надо было делать так, как ему казалось лучше: поместить их в приют для сирот, подобрать хорошую семью, которая могла бы вырастить двух детей…
Но Джозеф дал слово умирающему брату, что он обеспечит племянницам самую лучшую жизнь, какую только сможет. Хотя теперь закрадывалось подозрение, что это желание умирающего Мэттью преследовало благополучие не только двух его дочерей, но и младшего брата. Мэттью Магайр часто говорил, что ничто так быстро не превращает мужчину в дикаря, как отсутствие детей. И по событиям сегодняшнего вечера Джозеф мог судить, что Мэтт точно знал, о чем говорил.
— Я сказала, что ты должен отобрать у нее эту уродливую штуку, — раздался голос Холли. — Может, тогда она перестанет реветь, как двухлетняя.
— Может, ты пойдешь и поговоришь с ней, Холли, — сказал Джозеф. — Может, это поможет.
Он делал все возможное, чтобы сохранить терпение с Холли, но полное отсутствие проявлений тепла с ее стороны к младшей сестре начинало выводить его из себя.
— Что хорошего это даст? — огрызнулась она.
— Это даст ей понять, что она не одна.
— Ну, может быть, если она перестанет реветь и откроет глаза, — громко сказала Холли, явно надеясь, что Сисси слышит ее слова, — она увидит, что в комнате еще двое.
Не в силах больше переносить рыдания Сисси и настроение Холли, Джозеф вскочил из-за стола и хлопнул ладонью по дубовой столешнице:
— Хватит!
Холли вздрогнула, а рыдания Сисси оборвались с коротким вздохом.
В нем бурлили нетерпение и разочарование. Джозеф показал на Холли:
— С меня хватит этого мрачного настроения!
Затем он указал на Сисси:
— И слез хватит! Это тяжелое испытание для всех нас, но, если мы будем вместе и будем делать все от нас зависящее, я уверен, мы сможем прийти к согласию!
В доме, состоящем из одной комнаты, стояла оглушительная тишина.
Лишь один внимательный взгляд на Сисси сказал Джозефу, как сильно она потрясена его криком, и он тут же пожалел об этом. Большие зеленые глаза малышки стали еще больше, а заплаканное лицо побелело.
Не в силах вынести ощущение вины за опустошенное выражение лица Сисси, Джозеф повернулся к Холли. Она смотрела на него ледяным взглядом, который говорил, что любая попытка контроля с его стороны будет отныне всегда встречаться в штыки. Холли медленно поднялась из-за стола.
— Ты мне никто, — процедила она сквозь зубы. — И только какой-то дурацкий клочок бумаги заставляет меня жить с тобой. Но это не значит, что ты когда-нибудь станешь мне отцом!
Прежде чем Джозеф успел извиниться за свой взрыв, Холли выскочила из комнаты, хлопнув дверью. Он со страхом посмотрел на Сисси. Ее крошечный подбородок дрожал. Джозеф протянул к ней руку, чтобы восстановить мир, но у нее из глаз фонтаном хлынули слезы.
Джозеф в отчаянии уставился в закопченный потолок. Все его надежды на мир в семье рухнули. Стенания Сисси заполняли комнату, заставляя мускулы Джозефа судорожно сжиматься.
5
Первым, что увидела Тесс, проснувшись утром, были зеленые глаза Джозефа Магайра, глядящие на нее через решетку камеры.
Она быстро села, приглаживая спутавшиеся волосы.
— Доброе утро.
Он не ответил, продолжая как-то странно рассматривать ее. Его лицо было непроницаемо.
— Извините, что пришлось вытащить вас из дома в столь ранний час, мистер Магайр. — Она встала и расправила плотную синюю юбку, прилипшую к ногам. — Но я не знала, к кому еще можно было бы обратиться в таких обстоятельствах.
— Штраф пять долларов, — объявил шериф, сидя за столом.
Тесс подошла к своему суровому прекрасному спасителю, который стоял, не двигаясь и не отрывая взгляда от нее. Он был в легкой цветной рубашке, обтягивающей его широкие плечи и подчеркивающей мощный торс. Его лицо ничего не выражало, и ей захотелось протянуть руки и схватиться за его черные подтяжки, чтобы хоть как-то обратить на себя внимание.
Он выпрямился, лицо его посветлело, и ускорившийся стук ее сердца подсказал Тесс, что эффект, произведенный им на нее вчера, не был лишь игрой ее воображения. Джозеф действительно был великолепен, но, к сожалению, совершенно непонятен для нее. Его молчание начинало действовать ей на нервы.
— Это не зоопарк, Магайр. Вы пришли, чтобы помочь мне или нет?
Он прищурился, но по-прежнему не проронил ни слова.
— Послушайте, я попала в очень неудобное положение и буду очень признательна, если вы по крайней мере дадите хоть какой-то ответ. Я шла в банк не за тем, чтобы грабить его. Я лишь пыталась снять немного денег со своего счета, а этот… этот идиот… кассир неправильно понял меня. По-моему, это он должен сидеть за решеткой…
— Вам дали какое-нибудь место? — спросил наконец Джозеф.
Это был не тот вопрос, какой Тесс хотела бы услышать, но по крайней мере этот человек заговорил.
— Нет. Пока нет.
— Тогда нам с вами нужно кое-что обсудить.
— Кое-что?
— Я плачу за вас штраф… и вы будете жить у меня.
Пораженная, Тесс отступила назад:
— Простите?
— У вас будет крыша над головой, я буду кормить вас три раза в день, а за это вы будете работать…
— Работать?! Вы не в своем уме, мистер!
— Вы будете работать на ферме, помогать мне с девочками, чтобы вернуть мне долг, — продолжал он невозмутимо. — Таково мое предложение. Вы можете принять его или отвергнуть.
— Нет, вы можете взять и засунуть его…
Шериф прочистил горло:
— Похоже, мэм, это почти единственное предложение, которое вы получили.
Тесс уставилась на двух мужчин, негодуя и отказываясь понимать, когда и почему мир вдруг ополчился против нее.
— Почему я? — закричала она. — Я ничего не знаю о фермах… И еще меньше о детях!
— Потому, что Сисси беспрестанно плачет по вас со вчерашнего дня, — нетерпеливо ответил Джозеф. — Я едва смог уложить ее спать вчера и отправить в школу сегодня утром.
Сисси. Унылое лицо маленькой девочки возникло перед мысленным взором Тесс, и ее сердце захлестнула волна теплого чувства. Но как она, Тесс Харпер, женщина, которая не знала пеленок, могла заботиться о детях?
— Мистер Магайр, хотя я могу представить себе ваше положение, боюсь, я не совсем та…
— Таково мое предложение, — перебил он. — Как я уже сказал, вы можете принять его или отвергнуть.
Она уставилась на него:
— Вы говорите, если я не поеду к вам на ферму и не стану няней, вы оставите меня здесь, в тюрьме? Вы это имеете в виду?
— Именно это.
— Ужасно! — воскликнула она. — Меня похитил тролль из другого времени и шантажирует фермер!
— Даю вам пять секунд на размышление.
О, у Тесс уже был готов ответ: пусть он поцелует ее в круглый белый зад и убирается ко всем чертям! Но, по вполне понятным причинам, она чувствовала, что сейчас ей все равно не предложат ничего лучшего. Наконец, она была в ста десяти… годах! от дома без пенни в кармане; ее имя никому ничего не говорило, и этот человек, похоже, был ее единственной надеждой получить пищу и кров.
— Хорошо, я согласна. Я поеду с вами и буду помогать вам с детьми. Но не ждите от меня слишком многого, парень с фермы, потому что, как только я найду ту маленькую ведьму, которая перенесла меня сюда, я уйду!
— Как только отработаете пятидолларовый штраф, который я почти уплатил за вас, можете идти на все четыре стороны.
Тесс расправила плечи и презрительно взглянула на Джозефа Магайра. Она и в мыслях не работала ни дня в своей жизни, но ведь даже недоразвитая обезьяна способна отработать пять долларов.
— Это займет у меня всего минут десять, — заявила она.
— Ваша плата составит два бита в день.
— Два бита?
— Двадцать пять центов.
Она открыла рот в изумлении:
— Но ведь это двадцать дней! Я не останусь с вами на три недели!
Джозеф Магайр пожал плечами:
— Тогда, думаю, мне больше не о чем с вами говорить.
Он отвернулся, в мозгу Тесс прозвучал сигнал тревоги.
— Подождите! Вы не можете просто так оставить меня здесь на месяц!
Он опять повернулся к ней:
— Ну, и?..
Тесс стиснула зубы, зная, что этот бой ей не выиграть:
— Я принимаю это предложение.
— Простите, что?
Прекрасно понимая, что он хорошо расслышал ее с первого раза, она повторила свой ответ не громче, но более злобно:
— Я сказала, что принимаю это чертово предложение.
— На три недели?
— На три недели, — проворчала она.
Он снова прищурился — это, очевидно, привычка, и Тесс представила его в красивых толстых очках в роговой оправе, сидящих на кончике носа.
— Если вы опять будете доставлять мне неприятности, — сказал он, — я верну вас сюда, леди. Надеюсь, мы понимаем друг друга?
Тесс смотрела сквозь него, заранее кляня каждый из тех двадцати дней, что ей придется прожить у него. Он ждал ее ответа, и она коротко кивнула.
— Держите свои черные мысли при себе, и мы с вами прекрасно поладим.
Джозеф полез в карман, достал деньги и передал их шерифу.
— Черта с два, — проворчала Тесс. Меньше всего на свете ей хотелось «поладить» с этим ничтожеством.
Шериф выступил вперед с ключами от камеры, и через несколько секунд Тесс была на свободе. Ей даже вернули подсвечник, по-прежнему завернутый в ночную рубашку.
— Надеюсь, вы двое будете держаться подальше от неприятностей, — предостерег шериф.
Тесс открыла было рот, чтобы ответить, но тут до нее дошло, что это предупреждение касается не ее одну. Пока она удивлялась этому, фермер Джо посмотрел на нее с вызовом.
— Я прослежу за этим, — ответил он шерифу.
Ладно. У Тесс было что сказать этим двоим. Никто никогда не задерживал ее. Никто не указывал ей, что надо делать, когда и как. При первой же возможности она оставит Суит-Брайэр и Джозефа Магайра за темным облаком пыли двадцатого века!
После нескольких безуспешных попыток подпрыгнуть Тесс удалось забраться в фургон Джозефа — разболтанную колымагу с кривыми бортами, испещренными щелями, — и усесться на шаткой скамье, подрессоренной ржавыми скрипучими пружинами. Люди останавливались поглазеть на них, но ее не волновало, что они думают о ней и верят ли они, что она ограбила этот банк. Тесс была совершенно нормальна и абсолютно невиновна, а, насколько она понимала, это было все, в чем ее могли обвинить.