— Мы забыли потушить лампу, — пробормотал он.
— Ох, мы о многом забыли. — Улыбка Анаис вышла немного натянутой. — Но я люблю свет, и мне нравится смотреть на тебя.
Теперь улыбнулся он:
— Правда?
Она опустила ресницы, повернулась к нему и провела кончиком языка вокруг его соска, отчего у него перехватило дыхание.
— О да, — прошептала она. — Твое лицо, конечно, прекрасно, но эта грудь — ах, она великолепна. Я уверена, что ты сам знаешь это.
Он ухмыльнулся.
— Ты продолжаешь говорить такие вещи, — ответил он, — словно в действительности ожидаешь от меня самого худшего.
Она плюхнулась обратно на его руку, устроившись на постели, и ее груди, похожие на спелые круглые персики, четко вырисовывались в свете лампы.
— О, Джефф, давай не будем спорить, — сказала она, снова повернувшись к нему и прижавшись лбом к его ребрам. — Давай просто наслаждаться тем, что есть.
В ответ на это он провел пальцем по ее щеке.
— То, что есть, — тихо сказал он. — Это — серьезно.
У нее расширились глаза.
— Серьезно? — эхом отозвалась она. — Скажи мне, Джефф, а насколько это серьезно? Мои чувства и планы не в счет. Потому что мне дали понять, что ты ухаживаешь за кем-то другим.
В этот момент он почувствовал раздражение.
— Черт побери, то, за кем я ухаживаю, касается только меня, — сказал он. — И если какой-то болтун — скажем, мой старый приятель Лейзонби — что-то рассказал тебе, то еще немного, и я разберусь с ним.
Она отвернула голову.
— Ты не должен винить Лейзонби.
— Тогда кого же?
— Не имеет значения, — прошептала она. — Просто я помню то, что ты сказал тогда в книгохранилище Общества Сент-Джеймс.
Джефф прикусил язык, пытаясь вспомнить все, что они обсуждали в тот день. Видимо, он молчал слишком долго.
Анаис взглянула на него.
— Джефф, я еще раз тебя спрашиваю — ты ухаживаешь за кем-нибудь еще? — спросила она. — И пожалуйста, подумай, прежде чем ответить.
Он почувствовал прилив разочарования — и немалую досаду.
— Ну, в общем, да, — признался он.
— Для леди, о которой идет речь, это слишком расплывчатый ответ, — заметила она.
Джефф почувствовал, что краснеет, как нашкодивший школьник.
— Как только мы вернемся, я принесу леди свои извинения, — пообещал он. — Ей сразу же станет легче.
Но глаза Анаис были печальными.
— Ты не можешь быть в этом уверен, — сказала она, приблизив к нему голову и закинув на него ногу. — Джефф, давай это будет нашей тайной. Я не могу допустить, чтобы пострадал кто-нибудь еще. И, знаешь, этот жар между нами перегорит. Нам предназначено идти разными путями.
Он почувствовал, что глубоко в горле у него возник ком.
— И ты сможешь вот так легко полюбить другого, Анаис? — прохрипел он.
— Я не знаю, — сказала она. — Знаю лишь, что обещала своей… своей семье, что выйду замуж за одного из людей, предсказанного мне прабабушкой. И если я когда-нибудь найду подходящего человека, то выйду за него.
— Тебе уже двадцать один, Анаис, — мягко напомнил он. — Ты провела много времени в Тоскане. И до сих пор так и не нашла своего возлюбленного из мечты.
— Спасибо Джефф, что напомнил мне, как основательно я засиделась в девицах, — сказала она, хотя в ее голосе было немного горечи. — Но речь не обо мне. Это ты оставил в Лондоне раскаленное железо на наковальне. Я была и тем, и другим и знаю, что это ранит. Тебе надо позаботиться о том, чтобы тот, кто не заслуживает этого, не сгорел.
Он понял, что она права. Он задумался об этом и не сказал ни слова. Но в душе он проклял свое нетерпение в тот день в Храме. Он был рассержен на Рэнса и испытывал жалость к леди Анише. Он сам ввязался в это. Он сделал то, чего не сделал Рэнс, — и теперь сожалел об этом.
Однако Анаис заговорила снова.
— Между прочим, мне уже двадцать два, — сказала она неестественно веселым голосом. — На прошлой неделе был мой день рождения.
— Как и мой, — спокойно сказал он. — Полагаю, это были близкие даты, не так ли? И ты не засиделась, любимая. Ты в самом расцвете.
— Хмм, — фыркнула Анаис.
Он сделал паузу и провел кончиком пальца по ее бедру, прямо по красивой татуировке, которая отметила ее судьбу так же, как и его знак.
— Я не поверил Лейзонби, когда он сказал, что ты носишь метку, — пробормотал он. — Я не мог представить, что есть семья, которая может так отметить женщину. Но он уверял меня, что видел ее.
— Он солгал, — категорически заявила Анаис.
Джефф уставился на нее.
— Что? — недоверчиво спросила она. — Неужели ты думаешь, что я показала свою голую задницу Лейзонби?
— А это не так?
Она расслабилась, опустила голову ему на грудь и почти покровительственно положила руку ему на сердце.
— Ну хорошо, полагаю я бы сделала это, если бы это было необходимо, — задумчиво сказала она. — В конце концов, за свою распутную жизнь он видел немало голых попок.
— О, несомненно, — угрюмо согласился Джефф.
— Он тоже не мог до конца поверить в то, что у меня есть эта метка, — призналась Анаис. — И я предложила ему прислать одну из его служанок. Он попросил взглянуть на мою наготу свою экономку — огромную бой-бабу с таким жутким акцентом, что им можно было заколачивать гвозди, — и она взглянула и сразу же поняла, что это такое.
— Ага. — Джефф почувствовал странное облегчение, услышав это.
И все же она сказала, что показала бы татуировку Лейзонби, если бы это было необходимо. Он понимал, что Анаис верна долгу, и уважал ее за это. Но в данный момент эта черта ее характера выводила его из себя. Она была сильной; кем бы он ни был, он столкнулся с серьезным противником. Джефф расслабил руку и притянул Анаис к себе.
— Может быть, расскажешь о нем, любимая? — пробормотал он.
Анаис слегка напряглась в его объятиях.
— Я думала, что ты не можешь читать меня.
— Я этого и не говорил, — ответил он. — В этом нет необходимости. Я знаю, что тебе нравился твой любовник, Анаис. А еще я знаю, что ты не заслуживаешь разочарования.
Она рассмеялась.
— О, Джефф, после того, что я испытала, думаю, слово «разочарование» исчезло из моего лексикона. И я не хочу говорить о нем. Он не стоит того, чтобы тратить на него то недолгое время, которое нам осталось провести вместе.
Ну вот, опять. Эта фраза, которую он уже почти ненавидел.
Джефф чувствовал, как его дни с Анаис проносятся мимо, и он очень хотел притянуть их к себе и держать в узде, словно они были упряжкой лошадей, которой можно каким-то образом управлять. Но это подвергло бы опасности Шарлотту и Жизель и поставило бы под угрозу их миссию.
— И все же ты когда-то любила его, — сказал он скорее себе, чем ей. — Он был мужчиной, которому ты поверила.
И я… я непонятно почему жутко ревную.
В течение долгого времени она молча лежала в его объятиях, и он подумал, что скорее всего она промолчит. Затем она вздохнула.
— Он был моим флорентийским мастером фехтования, — наконец сказала она. — Человек, которого Витторио нанял, чтобы обучать меня.
Джефф почувствовал, что у него сжалось сердце.
— Господи! — воскликнул он. — Сколько же тебе было лет?
— Семнадцать, — сказала она. — И я не была наивной, Джефф. Я должна была понять, что он собой представляет. Но что я могу сказать? Рафаэль знал, как заставить своего противника потерять бдительность и разоружить.
И все же семнадцать — очень юный возраст, или это так казалось ему.
— И он соблазнил тебя?
— Так уж вышло, — ответила она. — Он сказал, что любит меня, не может без меня жить и хочет на мне жениться. Спустя несколько недель он просто покорил меня своими взглядами и очарованием.
— Лживый подлец, — проворчал он себе под нос. Теперь она погрузилась в воспоминания.
— Подлец, да, — сказала она. — Но знаешь, я не думаю, что он был таким уж лгуном. Став старше и оглядываясь назад, я думаю… я думаю, что он действительно так считал. Он любил меня настолько сильно, насколько мужчина, любящий только себя, способен полюбить.
— И ты отчаянно влюбилась в него?
— О да, — прошептала она. — И так мелодраматично и душераздирающе, как бывает только тогда, когда молоденькая девушка влюбляется впервые. Но думая об этом сейчас, я понимаю, что на самом деле была влюблена лишь в свое представление о нем.
— Это была неудачная партия? — спросил он. — Твоя семья была против?
Она снова заколебалась.
— Сначала моя семья ничего не знала, — наконец сказала она. — Как и Витторио. Рафаэль сказал, что мы должны держать это в тайне, пока я не стану старше. Иначе Витторио будет плохо думать о нем, потому что предполагалось, что он прибыл в Сан-Джиминьяно, чтобы обучать меня, а не соблазнять.
— И ты согласилась?
Она кивнула, и ее волосы шевельнулись на подушке.
— Я была дурой, — сказала она. — И обожала его. Он был старше — ему было целых двадцать четыре года! — и мудрее, как мне казалось. Я считала себя самой счастливой женщиной на свете, потому что такой красивый мужчина собирался жениться на мне…
— Тише, Анаис, тише! — скомандовал Джефф. — Ему повезло, что у него была ты, и если он потерял тебя, то, полагаю, он этого заслужил.
Однако, похоже, Анаис совсем ушла в свои воспоминания.
— Да, я думала, что такого, как он, больше нет на свете. Он был таким отважным. Таким остроумным и очаровательным. А видеть его с клинком… — Здесь она сделала типичный итальянский жест, приложив пальцы к губам. — Это все равно, что наслаждаться поэзией. Так что я позволила себе влюбиться в него. Но эта мечта все время казалась мне очень хрупкой. И в конечном счете я поняла почему.
По непонятной причине в его сердце проник холод.
— Почему?
Анаис закрыла глаза и с трудом сглотнула.
— Потому что он не мог жениться на мне. — Она горько усмехнулась. — У него уже была жена, — прошептала она. — Он был женат чуть меньше года. Брак по договоренности. Витторио не знал, а Рафаэль — он решил, что лучше не упоминать об этом.
Рука Джеффа опять сжалась в кулак.
— Вот ублюдок!
Анаис снова рассмеялась.
— Именно так и назвал его Витторио, — сказала она. — Так и еще несколькими, гораздо худшими словами. Рафаэль был из семьи, которая была связана с Братством в Тоскане долгое время. Это были люди, которым Витторио доверял свою жизнь — и доверил меня.
— О Господи! — прошептал Джефф. — И как же Витторио поступил?
Анаис посмотрела на него с изумлением.
— Как поступил? — эхом отозвалась она. — Он был тосканцем. Он был Витторио. Он вытащил свою любимую рапиру и изуродовал его лицо.
— О Господи! — повторил Джефф.
— Да, скажем так, когда жена Рафаэля получила его назад, он не был так же прекрасен, как когда покидал ее.
Ужас этого вызывал у Джеффа отвращение. Женатый мужчина.
И красивый безжалостный ловелас тайно предавал другую женщину…
Это была гнусность, которая вызвала отвращение у Анаис. Конечно, так оно и есть.
Но он не был Рафаэлем. Он не был ни женат, ни даже помолвлен. Он просто попросил свою мать с почтением относиться к одной леди.
Что в его мире было почти равносильно предложению руки и сердца.
Он не собирался предлагать леди Анише Стаффорд вступить с ним в брак. Не теперь. Не при данных обстоятельствах.
Но она все еще оставалась близким другом — и прекрасной, хорошо воспитанной леди, изысканная красота которой была принята лондонским обществом, хотя ее кожа была недостаточно бледной, а кровь не совсем английской. Она не заслуживает того, чтобы он причинил ей боль.
Анаис права. Он оставил раскаленное железо на наковальне. Очень сильно раскаленное.
Внезапно Джеффу стало ясно, что он должен сделать для общей пользы. Он решил, что ему необходимо объяснить леди Анише, в каком ужасном положении он оказался, но не письменно, а лично. Написать об этом матери просто недостаточно. И Рутвейн, который сейчас плывет в Калькутту на корабле Ост-Индской компании, вероятно, получит его письмо лишь через несколько месяцев.
Он громко вздохнул и устроился на локте, чтобы лучше видеть ее.
— Я все исправлю, Анаис, — спокойно сказал он. — Я имею в виду мою ситуацию. Леди — всего лишь мой друг, и мы оба желаем счастья друг другу. Никто из нас не сходит с ума от любви. Если что, это был бы брак по взаимному расчету.
Анаис снова покачала головой.
— Так может сказать мужчина, а может быть, даже и считать, — прошептала она. — Пожалуйста, не говори больше ничего. Я не хочу быть причиной вашей разлуки…
— Тише, тише, — прервал он, положив палец на ее рот. — Ты — не причина.
Но она лишь сжала губы, выглядя при этом очень печальной.
— Анаис, любимая, я не Рафаэль. — Он потянулся и заправил за ухо выбившуюся прядь. — И Рафаэля больше нет. Он остался в твоем прошлом. Практически умер и погребен.
Она хмыкнула.
— О, это едва ли, — сказала она. — Нет, Рафаэль — настойчивый. Он мечтал только о смерти Витторио и наверняка теперь думает, что наконец-то оказался в безопасности.
— Да, ты говорила, что видела его на погребальной мессе, — припомнил Джефф.
— Не только тогда. — Ее взгляд уставился куда-то в глубь комнаты. — Он приезжал на виллу Витторио. Незадолго до похорон.
— Довольно смелый ублюдок, — проскрипел Джефф.
И что он хотел?
— Возобновить отношения, — горько сказала Анаис. Наши отношения, вот и все. Он не получил этого. Рафаэль не из тех мужчин, кто в состоянии принять то, что он не может изменить, а он не смог заставить меня передумать.
— Он что, решил, что вот так запросто продолжит с того места, где вы остановились? — оскорбившись, спросил Джефф. — Он полагал, что ты с радостью будешь с ним прелюбодействовать?
Она снова затихла, а затем на ее лице возникла бесчувственная маска.
— Она умерла, — наконец сдержанно прошептала Анаис. — Жена Рафаэля. Она умерла. Во время родов, сразу после того, как Витторио отправил его назад во Флоренцию с поджатым хвостом. И после смерти Витторио он подумал…
Джефф не знал, что и сказать.
— О Господи! — смог выдавить он.
Анаис посмотрела на него с мольбой в глазах.
— Видишь, как хорошо знал меня Рафаэль, — прошептала она. — Он предположил… я не знаю, что он предположил. Что все это время я чувствовала себя несчастной? Что я ждала своего часа? Я скорее облила бы его маслом и подожгла. Но он не знал этого — потому что, по правде говоря, несмотря на все эти красивые разговоры, на самом деле Рафаэль вообще меня не знал.
— Да, — твердо заявил Джефф, — он тебя совсем не знал. Иначе он бы понимал, что нельзя, причинив тебе страдания, вернуться и требовать что-то еще.
Анаис слабо рассмеялась. А затем поразила его тем, что потянула его вниз и поцеловала, взяв в ладони его лицо.
— Хмм, — сказал Джефф, когда они оторвались друг от друга спустя какое-то время.
Но Анаис все еще держала его лицо в своих руках.
— Займись со мной любовью еще раз, — прошептала она, глядя на него умоляющими глазами. — Думаю, еще один раз ничего не изменит. Я больше не хочу говорить о Рафаэле или о прошлом — и даже о будущем. Просто займись со мной любовью и дай мне что-нибудь реальное и настоящее. То, о чем я буду вспоминать, когда пройдет ночь.
И он сделал это. Он занимался с ней любовью с такой приятной и точной медлительностью, словно поставил целью использовать свой каждый навык, все свои мужские хитрости, короче, сделать все, что было в его силах, чтобы убедиться в том, что она так же страстно хочет его, как он ее.
А это было именно так. Она была нужна ему, и он испытывал ужасную боль в сердце и тоску в душе и уже начал бояться, что без Анаис его будущее превратится в бесконечный, ничем не примечательный пейзаж, в нечто такое, что никогда не будет реальным. Никогда не будет настоящим.
Но даже когда он проникал в нее с этими сладкими мужскими ударами, то чувствовал, что она опять поднимается к нему, как луна и звезды, стремящиеся на небеса. Джефф знал, что Анаис утаивает от него маленький кусочек своего сердца. Как и то, что это был последний раз, когда они занимаются любовью, а следующий раз будет очень не скоро.