Уже? Так быстро? Она там? Сара. Мое сердце стучит так, что вот-вот выскочит из груди. Я разом забываю о своем двояком отношении к Савлу и пытаюсь вспомнить, как выглядит Сара. Лицо помню, прикосновение моей ладони к ее талии, когда мы сидим у костра, тоже помню. Все остальное — пустота. О господи, ну почему я не моту ее вспомнить?
«Нет. Не сейчас. Мне нужно еще время».
— Да, — говорю. — Да, хочу.
Охранник отдает честь и отпирает дверь. Савл входит и закрывает дверь за собой. Я сейчас сдохну от беспокойства. Почему он не ввез меня туда сразу же? Что он там делает? Сара действительно там или меня ждет подстава?
Я не готов.
Но я хочу видеть ее. Хочу видеть свою девушку.
Сара
Раздается резкий стук в дверь, затем в замке поворачивается ключ. Я начинаю ненавидеть этот звук.
Что на этот раз? Наверно, снова Марион с кучей новых глупых вопросов.
Сую рисунок Мии и собственный набросок ночного кошмара под матрац. Не могу думать о нем и о том, что он означает. Не хочу думать. Я должна думать лишь о том, как выбраться отсюда.
Это не Марион, а Савл.
У меня сводит живот. Что ему нужно?
Мия реагирует еще более бурно: перелезает через кровать и бросается на пол. Вжимается в крошечное пространство между кроватью и стеной.
— Мия!
Закрывает ладошками лицо.
— Дядя бяка… — хныкает она.
Я поворачиваюсь к нему. Он закрывает за собой дверь. Комната немедленно сужается, сжимается. Мечта клаустрофоба.
— Где Адам? — спрашиваю.
— И тебе добрый день, — глумится Савл.
Он меня бесит. Меня в жизни никто так не бесил.
— Адам здесь. Я привез его из медицинского крыла.
— Здесь?
Пытаюсь прорваться мимо него к двери. Он преграждает мне дорогу, кладет руку мне на плечо, и я в ужасе цепенею от этого прикосновения.
— Сначала выслушай небольшое предупреждение, Сара.
— Предупреждение? Вы собираетесь угрожать мне, потому что…
Он поднимает руку с моего плеча и ставит указательный палец перед моими губами.
— Ш-ш, — говорит он.
Отдергиваю голову, чувствуя, как в горле встает желчь.
Он ухмыляется:
— Дело не в тебе, а в Адаме. Он очень сильно ударился вчера. В результате — небольшая потеря памяти.
— Что… что это значит?
— Появились пробелы в памяти, и он, возможно, не все помнит о тебе, о ваших отношениях, о ребенке. В общем, тебе может показаться, что у него с головой не все ладно.
Мне страшно.
— Неужели у него поврежден головной мозг?
Он фыркает:
— Не надо так драматизировать. Он ударился головой, но сейчас уже почти полностью пришел в себя. Просто не теряй здравого смысла. Не ожидай слишком многого.
Он открывает дверь. За ней инвалидное кресло. Савл вкатывает его в комнату. Я не могу двинуться с места, ноги вросли в пол. Зато Мия долго не раздумывает. Она вылезает из своего укрытия, проносится мимо меня и запрыгивает Адаму на колени.
— Эй! Эй! Это что такое? — Он сжимает ее плечи и отводит от себя на расстояние вытянутой руки.
— Па-па-а! — вопит она, вырываясь. — Па-па-а, больно!
Она начинает плакать. На глазах выступают слезы и катятся по щекам.
Смотрю на его лицо и понимаю ужасную правду: он не помнит, кто она. Земля разом уходит из-под ног. Никогда бы не подумала, что такое может случиться, но оказалось…
Затем он смотрит на нее, по-настоящему смотрит, и выражение его лица меняется. Он нахмурился, почти насупился.
— Бабуля?.. — шепчет он.
Ужас какой, он увидел число. Он помнит, чье это было число.
Возле двери кто-то с шумом втягивает воздух. Я резко поворачиваюсь и вижу Савла, прислонившегося к дверному косяку.
— Как я и говорил, — бормочет он, — контузило.
Его острые черные глаза смотрят на Адама, затем переключаются на Мию. В них появляется новое выражение, и оно мне не нравится. Еще больше холодной расчетливости, чем когда-либо прежде. Он слышал, что сказал Адам? Он понимает, что это означает? От того, как Савл смотрит на Мию и Адама, у меня внутри все переворачивается.
Мия и Адам…
Адам и Мия…
Дар Адама превратил его в мишень, в лакомый кусок. Неужели и Мию ждет то же самое? Впрочем, кроме нас с Адамом, никто не знает, что ее число изменилось…
Надо, чтобы Савл убрался отсюда, пока Адам еще чего-нибудь не сказал.
Адам
В комнате ребенок, девочка. Я не знал, что у нас есть ребенок. Она бросается ко мне, утыкается лицом мне в колени, цепляется руками за мою одежду. Такое ощущение, что на меня нападают. Стаскиваю ее с себя и отстраняю. Она совсем крошка, я не хочу пугать ее, но еще меньше я хочу, чтобы эта маленькая незнакомка, шумная и липкая, ползала по мне.
И тут наши глаза встречаются.
Ее глаза голубые, как летнее небо. Внутри мерцает ее число.
2022054.
Оно дрожит у меня в голове, и я вдруг ощущаю запах сигаретного дыма, вспоминаю другую пару глаз, глаз настолько властных, что, стоит им взглянуть на тебя, ты не вырвешься, пока они сами не отпустят тебя. Это моя бабуля, Вэл. Что происходит? Не понимаю.
— Бабуля?..
За моей спиной кто-то делает вдох.
А теперь мои руки сжимают другие руки, и я вижу еще одну пару глаз. Таких же голубых и пронзительных, как у девочки. Но число другое. Оно наполняет меня теплом, и каждая клетка моего тела начинает светиться.
2572075.
— Сара.
Как я мог забыть?
Я вспомнил ее. Вспомнил ее жизнь, ее прошлое, нашу жизнь вместе. Я знаю, что она любит меня. Я знаю, что люблю ее. И я знаю, кто эта девочка. Наша дочь. Ее зовут Мия.
Я испытываю неимоверное облегчение.
— Все хорошо, — произносит она, и я верю ей.
Ее число говорит мне, что в конце концов все будет хорошо. Что бы ни происходило с нами сейчас, мы пройдем через это. Мы будем вместе.
— Вы не могли бы оставить нас? — говорит она Савлу.
В голосе ее слышится напряжение. Взгляд ее голубых глаз, смотрящих через мое плечо, тверд.
Повисает долгая пауза. На него я не смотрю, только на Сару. На мою девушку.
— Конечно. Не торопитесь. Хорошо вам… поболтать, — наконец говорит Савл.
Дверь закрывается. Ключ поворачивается в замке. В коридоре раздаются шаги, но вскоре они стихают. Все, он ушел. Мы остались наедине.
Озираюсь. Мы заперты в камере с голыми стенами.
Провожу большими пальцами по плечам Мии.
— Мия, — говорю. — Привет, Мия.
Она перестает плакать и прижимает зареванное личико к моей щеке.
— Папа, — всхлипывает она.
— Да, это папа, — говорю.
Поднимаю ее и усаживаю к себе на колени. После такого неудачного начала я не обиделся бы, если бы она вырвалась и убежала от меня, но она не делает этого. Просто прижимается ко мне, зарывается в мое плечо. Я обнимаю ее. Она такая крошечная. Ее вьющиеся волосы щекочут мой подбородок. Я не знаю, что ей сказать, но сейчас слова не имеют значения. Мы просто сидим в обнимку, а Сара крепко держит меня за руку и не сводит с нас своих ярко-голубых глаз.
— Как ты? — спрашивает она спустя немалое время.
— Все болит. В памяти провалы. Не могу вспомнить, как я здесь оказался.
— А что помнишь?
— Мы сидим у огня. Вокруг люди. Мы в лесу.
— Это были Дэниэл и люди из его лагеря. Мы сидели, ели и болтали, а потом появился Савл. То есть ты не помнишь, ни как он приехал, ни как забрал Мию?
— Он забрал Мию?
— Да. Байки тоже не помнишь?
— Байки? В смысле велосипеды?
— Нет, мотоциклы. Огроменные мотоциклы. Ты ударился, когда слетел с мотоцикла.
Пытаюсь что-то вспомнить, найти эти недостающие страницы своей жизни, но ни черта не получается.
— Память вернется, — утешает Сара, поглаживая мою руку. — Постарайся не тревожиться об этом. Сейчас ты здесь. Ты в безопасности, но… — она делает паузу, — это место небезопасно, Адам. Мы должны выбраться отсюда.
— Савл говорит, здесь безопасно.
— Савл? Что ты знаешь о нем, Адам? — морщится Сара.
Я долго думаю, что ответить.
— Он… сильный. Люди слушаются его, делают то, что он велит. Он приказал им прекратить допрашивать меня, он привез меня к тебе.
Она отводит взгляд и внимательно смотрит на свои ногти. Затем снова встречается со мной глазами.
— Он убийца, Адам. Он убил одного из своих помощников, а потом выстрелил Дэниэлу в ногу.
Он застрелил своего помощника. Парень, лежащий на дороге. Это и есть то убийство, в котором Ньюсам обвинил меня? Тогда почему Савл промолчал? Спасал свою шкуру?
На миг я теряю дар речи.
— Нет, — говорю наконец. — Не верится…
Не договорив, я вспоминаю темные глаза, которые как будто полыхают, вспоминаю мерцающее число…
«Я хочу, чтобы ты работал со мной, был моей правой рукой…»
Этот человек похитил мою дочь и мою девушку, выстрелил в моего друга? Но тогда зачем он принял мою сторону и выступил против Ньюсама? Я с трудом возвращаюсь в настоящее, затем опять пытаюсь воскресить в памяти прошлое.
— Расскажи подробнее.
— Это случилось, когда у нас похитили Мию. Дэниэл пытался помочь нам…
На мгновение передо мной встает лицо бородатого мужчины, стоящего на дороге. Друг. В его руках пистолет. Он во что-то стреляет… Все, исчезла картинка.
— Не помню, Сара. Почему я не могу вспомнить?
Хлопаю себя ладонью по лбу.
Мия поворачивается и смотрит на меня широко раскрытыми встревоженными глазами. Она слезает с моих коленей и садится рядом с Сарой.
— Чего еще я не знаю? — Я смотрю на Сару, и еще одна деталь головоломки встает на место: два паренька, смеющихся у огня. — Мальчишки. Твои братья.
Ее глаза наполняются слезами.
— Надеюсь, о них позаботятся. Они в лагере с друзьями Дэниэла. Но я не знаю наверняка. Мы должны вернуться к ним.
Я чувствую, что схожу с ума. Снова хлопаю себя по голове.
— Что это за место? Почему мы здесь?
Хлоп, хлоп, хлоп.
Не помогает. Движение и звук только нервируют меня, но и остановиться я тоже не могу.
— Адам! А ну прекрати! Адам!
Трясу головой, пытаясь вернуть мысли на место. Я слышу страх в ее голосе, но не могу остановиться.
— Адам! Посмотри!
Сара подносит что-то к моему лицу, пытаясь отвлечь меня.
— Посмотри сюда.
— Что это?
Из-за Сары выглядывает улыбающаяся Мия.
— Рисунок Мии, — говорит она. — Мия сделала.
Сара тоже улыбается:
— Спорим, ты поймешь, что это, если внимательно посмотришь.
На рисунке пять кругляшей разного цвета. Два больших, один красный, другой синий с розовым, и три поменьше, один зеленый, один оранжевый и один, совсем маленький, — желтый. Я с первого взгляда понимаю, что это семья, семья кругляшей. И вдруг до меня доходит. В голове как будто гром гремит, а вместе с ним взрывается фейерверк. Это наша семья. Я, Сара, Мия и мальчики.
— Это мы, — говорю. — Ты правда нарисовала это?
Мия кивает, сияя, слишком гордясь собой, чтобы произнести хоть слово.
— Удивительно.
Обнимаю ее и крепко прижимаю к себе.
— Адам, — медленно говорит Сара, — помнишь, твоя бабушка говорила, что видит мою ауру?
— Папа, — говорит Мия, указывая на красный круг, затем на сине-розовый, — мама.
Смотрю на Мию, потом опять на рисунок. Почему она выбрала именно эти цвета? Я присвистываю.
— Она видит их, да? — говорю. — Это у нее от Вэл.
Вот это да. По лицу Сары я понимаю, что она думает так же.
— У Мии ее число, Сара, и ее дар. Она тоже видит ауры.
Перевожу взгляд на Мию, и ее число не дает мне покоя. Крошечная, хрупкая девчурка с чужим числом. Смерть, которая была бы под стать бабуле, но совершенно не подходит Мии. Она — живое доказательство того, что в ту огненную ночь произошло нечто поразительное и жуткое. Все мое тело покрывается гусиной кожей, и тот вопрос, который мучил меня прежде, вновь напоминает о себе.
Бабуля сама отдала ей свою жизнь и свой дар?
Или Мия забрала их у нее?
Может ли она забирать у людей числа и жизни?
Сара
— Мы должны вытащить ее отсюда, — говорю я.
— Они знают? Знают что-нибудь о ней?
— Нет, это наша с тобой тайна. Но они что-то подозревают. Есть тут тетка, Марион, все утро промывала мне мозги и по-всякому пыталась на меня надавить, совала свой нос в наши дела, в общем, старалась. Кстати, именно она предложила дать Мии мелки и попросить ее нарисовать что-нибудь.
— Думаешь, она поняла, что это означает?
— Скорее всего, нет. Адам, мы должны защитить Мию. Она особенная. Еще более особенная, чем мы думали. Она другая.
— Число у нее теперь тоже другое.
— О чем ты?
— Оно мерцает у меня в голове. Такое я видел только у еще одного человека, больше ни у кого.
— У кого? У кого-то из здешних?
Он молчит. Похоже, сам не знает, говорить мне или нет.
— Не говори. Я не хочу знать числа людей.
Все еще не произнося ни слова, он переводит взгляд на дверь. Я вижу, что его раздирают желания открыться мне и уберечь меня. Чтобы не подталкивать его, я возвращаю разговор к Мии.
— Мы ведь не знаем, что на самом деле произошло во время пожара, так? — говорю.
— Нет.
— Ты был там. Как думаешь, что произошло? Ты что-нибудь помнишь?
Он потирает лоб рукой:
— Я сказал бабуле, чтобы она пробиралась наружу, пусть и сквозь огонь. Я не думал, что она погибнет. У нее было хорошее число. А мы с тобой остались, чтобы найти Мию.
Мысленно я переношусь в ту ночь. Слышу, как трещит огонь, вижу, как разлетаются деревянные конструкции вокруг нас, чувствую запах нашей подпаленной плоти и волос.
— Она перегрелась, да? — продолжает он слегка дрожащим голосом. — Страшно перегрелась. Да и мы тоже. Ты выбралась наружу, а я держал Мию, пытаясь оградить ее от огня. Затем я просто прошел через огонь. Я не видел бабулю и не заметил ничего особенного.
— А я — да.
— Что?
Я никогда не говорила ему об этом прежде.
— Ну, я не видела ее, но я услышала ее голос. И еще она коснулась меня рукой.
Он наклоняется ко мне и крепко хватает за плечи.
— Почему ты никогда не говорила?
— Потому что сомневалась, действительно ли это произошло или мне только показалось. Но, думаю, это было на самом деле. Я была в отчаянии, не понимала, в какую сторону бежать, и тут кто-то схватил меня за руку и потянул. Так я оказалась на правильном пути. Услышала ее голос: «Сюда. Еще несколько шагов…»
Он отпускает меня и плюхается обратно в кресло, не сводя с меня изумленных глаз и приоткрыв рот.
— Она была рядом с тобой. Она дотронулась до тебя. Тогда почему ее число не перешло к тебе?
— Не знаю. Мое число было не в тот день, да? Миино — в тот. Может быть, Вэл удалось дотронуться и до нее.
У меня в глазах стоят слезы, у Адама тоже.
— Она дотронулась до тебя, — повторяет он. — Я и подумать не мог… Я и подумать не мог, что потеряю ее.
— Знаю. Прости. Такое ощущение, что в этом есть доля моей вины. Не знаю почему, но я чувствую себя виноватой. И все же нам удивительно повезло, что Мия по-прежнему с нами. Мы должны защитить ее, Адам. Мы должны держать ее число в секрете, должны охранять ее.
— Да, ты права. То, что она сделала, то, что произошло с нею, — настоящая бомба. Нам нужно помалкивать об этом. Пусть никто, кроме нас с тобой, не знает об этом. И мы должны вытащить ее отсюда.
В этот миг дверь с грохотом распахивается.
Поток света из коридора заливает комнату, и внутрь влетает полдюжины солдат. Они не смотрят на нас, не произносят ни слова. Не успеваю я и глазом моргнуть, они вышвыривают Адама из инвалидного кресла и пригвождают его к полу.
Он лежит ничком на бетонном полу. Чье-то колено опускается ему на поясницу, и воздух с шумом выходит из его легких. Ему больно и страшно. Я кричу, Мия тоже.
— Папа! Папа!
— Адам!