И поперек бы встать, а только затылок огладил — сам уже смекнул, что на рожон тут как в том поселенье не полезешь. Тупо и толку не будет. Ну, доберутся до Анжины, а вытащить не смогут. Ее нести придется, а с ношей на руке больно много не настреляешь. Миролюб же хоть и смелый парень, да умения у него мало, погибнет. И выходило, что ждать надо, а Анжине еще полдня в объятьях придурка находиться!
— Вломить бы им от души! — кулак сжал.
— Угу, — лицо оттер гридень. Было у него подозрение, что дело вовсе худо. И не токмо в Халене дело. — Рольхааальд тут, — буркнул.
— Еще один ведун?
— Зверь. Ярл. Кнеж ярлов, брат погибших князей росков и лютичей. Не к добру он тут, аки зверь в логовище, да еще с приплодом. Тьма вона ратников-то и все его — зрил по росписям. С безмирья пришли, а к чему? Лютичи и роски вместе гуливанят, а сил-то мало. Добре вы их подмели прошлым летом, а ноне опять головы подняли, воровство по украинам учиняют, но трошки. А с чего, опять же, голову подняли? Мы ж подивились, с чего закомура такая — мало им было? Не уразумели?
— Это ты к чему все?
— К ярлам. Не по нраву они мне — лютые шибко. Не люди. Эх, нашим бы обсказать!
— Иди. Я Халену вытащу сам.
Миролюб притих, головой покачав:
— Не больно в зелье верю — опоить же еще надо, а то, как с воительницей?
— Доверчива, как ребенок.
— Можа и так.
Помрачнел. Думать о худом не хотелось — с души воротило и жгло за скверну поквитаться. Только прав ли Ливень, опояна ли? Вона как целовались, миловались с Богутаром — тут не ведай, одно баить станешь — слюбились. А то, как нож к горлу, абы на саму Халену не натявкать, уж куда худе будет. А кабы и еще горше сладить не пришлось — рудой искупать содеянное.
— А еже ли слюбилась, что робить станешь? — уставился на мужчину, а в глазах страх и тоска, боль и непонимание. И понял Шерби — не одному ему в душу плюнули, и не только Богутары на Лефевре обитают, есть здесь и честь и правда, и люди душой чистые. Миряне одни из них.
— Я тут и о вас нехорошо подумал, ты уж не сердись.
— Чего уж, — отвернулся. — Не токмо Халену осквернили, позором нас всех покрыли. А зато голову на раз снимают, без промедления.
— Снимем, все головы снимем, — заверил Кирилл, помрачнев. Руки в кулаки сами сжались. Только вытащит Анжину, до мирян доведет — вернется и разнесет здесь все к чертям собачьим! А потом на Энту ее — хватит, нагулялась, «отдохнула», "в себя пришла"!
Богутар усадил Халену на постель, целовать начал, а тут Рольхаальда Чернобог принес с разговором. Отошли к оконцу:
— Днем говорить не стал — сейчас скажу: побратим твоей бабы ушел. Положил воинов, ворота в щепы разнес и ушел, — сообщил с прищуром.
Богутар побледнел:
— Сюда не сунутся.
— Сунутся, если мы не опередим.
— Что ты хочешь? — насторожился мужчина.
— Самое время на Халену мирян часть оттянуть, за приманку ее выставить.
Богутар задумался — опасно то для девы.
С Анжины как схлынуло — как по утру ветер туман развевает, сильнее подув, так и тут развиднелось махом. И первое что услышала: разговор Богутара с Рольхаальдом. Что он это сразу поняла и сидела замерев, ничем себя не выдавая — позже сочтется.
— Объявишь всем по утру, что возвращаешься, а ее не пои — скрути. Пару человек пошли в стан заречных, в Славль тот же. Пусть бают нам нужное. Седмицы не пройдет — обступят миряне, а мы через излучину на повороте к Вышате лодьями встанем и пойдем к их землям. Ни малого, ни худого не помилую. Пара дней — памяти от их аймака не останется и с тыла зайду у Богуша. Тебе пару дней и простоять-то. Добьем их.
— А если нет?
— А если — не будет. Так ли, иначе — вырежу их, затем и явился. Роски с лютичами завтра в набег пойдут. Потрепят племена по украям, чтобы не до чего им было. А и мы выступаем, в ночь, чтобы не видели.
Анжина пальцами в край постели впилась: только б не выдать себя, только б не выдать. А там бегом до мирян!
— Мешкать нельзя. Тут везенье в неожиданности и резвости. Ну, племяш, решайся. Все едино обложат тебя и забаву твою заберут, а тебя на ремни порежут за умыкание. Или обоим руду пустят. Я б так и сотворил.
— Мирослав другой.
— А потому не потерпит позора своему роду и воительнице. Все едино достанет тебя. Ну? Сейчас или поздно будет. Мы все равно выступаем.
Богутар долго молчал и согласился, скрепя сердцем:
— Будь по-твоему — возвращаемся. Людей дашь.
— Три десятка с Хольвааром. Воин он лихой, хитрый, с ним выстоишь. Ладно, — хлопнул по плечу, улыбнувшись мужчине. — Забавляйся со своей игрушкой пока. А с утра — в путь.
И вышел. Богутар постоял у проема оконного, подбородок потер в раздумьях и на колени перед Халеной встал:
— Вот так, любушка. Выхода иного зрю, нет у нас.
Халена в точку на шее резко ударила — рухнул, ртом воздух хватая беззвучно, глаза огромными стали. Еще один удар в висок получил и затих.
— Есть выход, — пнула его душевно. Но не до него сейчас. Услышала она достаточно, и тут не о личном речь — людей спасать надо.
Раздела Богутара, в его одежду переоделась, меч с лавки взяла, за плечо перевязь кинула и в окно глянула — крыша внизу покатая, только катиться далеко и площадка внизу — двор замкнутый — стены вокруг. Решила другой дорогой уйти. Чуть дверь приоткрыла, заглядывая в щелочку — двое мужей. Один у дверей сразу, другой у выхода из залы.
К стене прислонилась и в приоткрытую дверь руку выставила, меч приготовив, пальцем манить начала. Немного — стражник заглянул. Рубанула сверху — рухнул — голова покатилась, кровь во все стороны брызнула. Женщина затащила тело внутрь и второму любопытному, заглянувшему узнать, что случилось, мечом в живот въехала. Уставился во все глаза, захрипев. Халена сталь резко вынула и отступила — рухнул на товарища.
На выход осторожно ступила — лестница вниз. Половину прошла, выглянула за перила, услышав голоса — а там столик — за него воины рассаживаться начали, один кости из кружки выкинул. И воины лихие — морды рубцами украшены, а у некоторых и татуировками устрашающими. И все мужчины с мечами, хоть и играть в кости собрались. Таких с наскока не взять — поняла.
Вернулась осторожно, чтобы ступени не скрипнули, внимание лишнее не привлекли. Не по карману ей сейчас показательные выступления — ей к Мирославу срочно надо.
В зале в оконце выглянула — тот же пейзаж — покатая крыша веером от окна спальни до залы и внизу ровная площадка. Но из спальни не сбоку съедешь, прямо на стражников под окном, у входа стоящих на первый этаж, а ближе к стене, в темноту. Шанс есть уйти не замеченной.
В спальню перебежала. Богутар застонал — врезала носком сапога в висок — смолк.
Анжина меч в ножны за спиной вложила, в окно влезла.
Кирилл и Миролюб разделились — один слева у стены встал, другой справа, на прямой дороге от калитки. Еще стена и все — во дворе они. Сколько, интересно воинов в башне Халену охраняют? У крыльца трое пасутся, и за углом, как пить дать, с десяток.
Миролюб наверх глянул, странный звук услышав — мерещится или нет? Юркнул кто-то в окно, пролетел по крыше над крыльцом, как на санях с горки и шлепнулся у стены. Стражники услышали, загалдели и за этим придурком рисковым кинулись.
Кирилл кивнул — самое время и нам рвануть. Сейчас остальные высыпят на улицу, и пока гоняют кого-то — в терем пробираться легче, в башню над ним. Там Богутар с Халеной целовались, значит, там ее и держат.
С крыльца, правда, воины посыпались, как орехи с кедра: один, пять, десять. Мечи лязгнули вдалеке.
Мужчины перемахнули стену, подтянувшись за край руками. Кирилл ринулся в терем, а Миролюб притормозил — в проеме за углом, куда человече спутавший себя с птицей бег — неслабо завернулось. Махались там с рыком и криком ярости, гоняли кого-то. Парень на краю стены стоял, подпрыгивал, отражая удары и было в нем, что-то знакомое. Подпрыгнул и, перемахнув через головы нападавших, ринулся в сторону Миролюба. У того только зрачки расширились — волос короткий узрел, золотом в свете Мораны опаливший.
— Халена? — обалдел.
Врезалась в него, едва от меча ее ушел. Сообразила и, встали спиной к спине — мигом их окружили.
— Не скажу, что рада видеть. Тебе б подальше отсюда быть, — бросила Миролюбу, готовясь к отражению нападения. Челку с глаз сдула, чтоб не мешалась и пошла работа — мечи зазвенели. Сталь только поблескивала.
— Уходи!! — крикнула Миролюбу. — Мирославу передай, чтобы не смел за мной идти — то ловушка! Ярлы вас вырезать пришли! Аймаки поднимайте! Уходи!!
Миролюб уклонился от летевшего в него клинка и, другой своим встретил:
— Вместе уйдем!
И засмеялся: как в старые времена! Опять они вместе, и опять лиха бава идет!
Халена глянула на него мельком, в сторону от клинка ушла и, пропнув одного воителя, по касательной грудь другому вспорола:
— И тебе это что-то напоминает?!
— Есть такое!!
Вернулась! Их Халена вернулась — не другая!! — прыгало сердце гридня от радости. Воры полешане, едино слово — воры! Ай, поплатятся! Верно Ливень скумекал — опоили и увозом взяли воительницу. Оно ясно — понятно, лихоманкой одолена была, оттого и сладились аспиды!
Ничего, отыграется им!
— Вина у меня перед тобой!
Блин! Нашел когда каяться! — чуть не рявкнула Халена. Да недосуг — теснили.
— Уходи!! — рыкнула — к чертям всякую вину! Тут до беды недалеко, а он глупый грехи выдумывать и замаливать решил.
С крыльца еще воины вылетели, из ворот в стене, что распахнулись, а тут озарило что-то в тереме, треск пошел приметный. Халена даже замерла на секунду, огорошенная догадкой — не лазерник ли работает?
— Кирилл?!
— Ливень здесь! — подтвердил Миролюб, по ногам набежавших пройдясь и встретил летящий ему в плечо меч, заскрипели клинки — хозяева силой мерялись.
А Халена за мешканье плюху мечом плашмя по уху получила. Оглушило, чуть откинуло.
— За стеной два двора, за ними калитка, уходи!! — рыкнул ей Миролюб — посекли руку, ожгло, отпрянул.
— Кнеженку не трогать!! — взвилось из окна спальни.
— Твою!… - ругнулась женщина, воткнув меч в живот напавшего и прикрылась им от других, чтобы немного звон в голове унять.
Очухался Богутар — черти его задери! Чего она его не убила?!
А кнеж ее дорогой прошел — спрыгнул из окна и скатился по крыше вниз, сверкая нагим торсом — зато порты нацепить успел. Тут и Шерби с крыльца выкатился, палить начал и бегом к Анжине — сообразил уже, что к чему, хоть и быстрей бы мог шевелить извилинами.
— Жива?! — почти врезался в нее, откидывая в стороны ярлов.
Бластер сунул в руку — в два ствола отбили атаку на Миролюба, на стену подтянулись. Анжину Шерби первую переправил — подхватил и через стену ее перекинул. Сам подтянулся, сел — снял самых резвых, еще рвущихся за ними под нажимом криков Богутара, остальные замешкались. А кнеж все истерил:
— Взять их!!! Халену взять!!!
Его бы снять, да прикрыт толпой, — прикинул Шерби и сплюнул с досады: ладно, свидятся!
К калитке перемахнули, а там тоже толпа и лучники со стен палить начали. Из лазерника отвечать — себя им освещать, чтобы метко ударили. Халена за порты лазерник сунула. Кирилл за пояс брюк — вломились в толпу мечами и кулаками. Шерби с удовольствием укладывал, работал только треск челюстей стоял. Всю душу вкладывал кулаками и ногами по фейсам, конечностям и комплекциям молотя. Вся ненависть, весь жар ярости на полешан и их кнежа выходила.
Миролюб Халену со спины прикрывал, мечом ретивых усмиряя. Но воины попались сильные, не очень подставлялись, а били метко. С большим трудом троица пробилась к калитке. Халена вовсе в нее выпала — ударил один в грудину, достал. Женщина на траву рухнула, согнулась — ощущение было, грудину сломали. Миролюб ее подхватил, потащил в лес ничего не соображающую, а Кирилл бегом за ними, паля их лазерника не глядя — все равно кого-нибудь заденет, а главное немного остановит разъяренную толпу мужиков с мечами. А лучники не достанут здесь — далеко для стрел.
Как вырвались, сами не поняли. Погоню в ночь в лесу не сильно устроишь — бессмысленно. Потому беглецы решили не останавливаться и ушли подальше, обогнув Полешь, оставленный позади. Путь лежал к речке.
Уже на рассвете все трое без сил рухнули на траву в чаще.
Халена чуть отдышалась, села: понимала — на отдых времени нет.
Взгляд на рубаху Богутара упал, в которой она щеголяла и передернуло женщину. Глянула искоса на Кирилла, заметив его пристальный взгляд — презрительный, как ей показалось:
— Одежда запасная есть?
— Сменка.
В сумку полез, вытащил футболку и брюки. На мамонта — на него, то есть, но все лучше, чем в нарядах Богутара ходить. Только подумала о нем — затошнило. Одежу сгребла и к кустам рванула, а за ними карьер с водой.
Разделась и нырнула не раздумывая.
Мужчины спинами к карьеру сели, слушали, как женщина поласкается. Лица хмурые были, а тут еще слышно стало, как тошнит Халену и, Миролюб заерзал:
— Ты это, — глянул на Кирилла — а тот в сторону смотрит, лицом черный, взгляд — убил бы кого. — Не сотворит с собой что?
Шерби дернулся, уставившись на товарища, и головой качнув, свесил ее. Затылок огладил: эта может.
— Пригляд нужон, — деловито заметил Миролюб.
— Нужон, — согласился.
— Позора нет — на полешанских весь срам несмываемый, а кнежу их вовсе конец. Кажный в него плевать станет.
Кирилл кивнул — этим он лично займется. И прислушался — вроде не тошнит больше Анжину.
А ту свернуло у полоски песка, ревела беззвучно — на душе мерзостно настолько — удавиться хотелось. Но цель одна была — мирянам помочь. Беда к ним идет — куда ее по сравнению.
"Не время раскисать", — приказала себе, лицо водой сполоснула, чтобы не видно было, что плакала. И идти бы, а как мужчинам в глаза посмотреть?
Кирилл обернулся — тишина беспокоила. Встал, не увидав Анжину и, пошел к бережку. Увидел, наконец, женщину — отлегло. Та колени обняв скукожившись — на воду смотрела. Сел рядом молча, давая понять — не одна ты, ерунда все, главное мы вместе! Миролюб подгреб, с другой стороны рядом с женщиной сел и тоже молчит.
Это молчание и плечи, прижавшиеся к ее плечам, отогрели душу. Поняла она, что хоть для этих друзей она осталась прежней, не испоганенной Богутаром. А Ричард… Ричард… К нему ей больше не вернуться. Глаза закрыла и ткнулась лбом в плечо Кирилла: тошно-то как!
— Нет твоей вины — я виноват. Отпускать тебя не надо было.
— Ты не виноват — я виновата. Попалась, как дура! — отпрянула, взгляд кинуть на ребят стыдно. — Долго у него была?
Кирилл лицом закаменел и молчит, на гладь воды смотрит. Поняла все:
— Спасибо за тактичность.
— Ни чьей вины нет, — молвил Миролюб глухо. — Сказился Богутар за то и поплатится. Срок дай — возвернется, до конца жизни поганой оплеванный ходить будет, ни един муж ему руки не подаст, за стол не сядет и слова не молвит. А хуже нет изгоем жить. Все аймаки от себя отвернул. Как прознают о бесчестьи его — хана кнежу. А ты чиста как была….
— Забыли, — отрезала — невыносимо было слышать, невыносимо, что об этом вообще говорят. На другую тему перевела. — Другое актуально: ярлы на излучине высадятся, уже вышли. Пойдут толпой на Полесье и всех кто на их пути встретятся — убьют. Сама слышала. Мстить Рольхаальд пришел за братьев. А убила их я… В общем: сопли, слюни — потом, сейчас нам нужно быстро добраться до излучины и встать заслоном.
И поднялась — там она кровью все смоет. Может, умрет наконец и кончится эта моральная ломка изо дня в день, не будет тоски по тому, кто дороже всех, печали от понимания, уже никогда ей не встать с ним рядом, как он рядом с ней не встанет.
И пошла в чащу. Мужчины переглянулись, за ней двинулись.
— Сколько у тебя лазерников? — спросила у Кирилла.
— На ораву ярлов хватит. Зарядов. Рук боюсь не хватит.
— Придется постараться.
— Подниматься высоко, — заметил Миролюб. — Лодья нужна.
— К берегу, по идеи, нам вообще нельзя. Голову на отсечение даю — эта мразь с косичкой сейчас по всему периметру рыщет.