— Увижу, убью, — поцедила Анжина.
— Нет уж, это мое дело, — тихо, но до дрожи сердито постановил Шерби. Знал Анжину — быстро убьет, а тот смерти лютой и долгой заслуживает.
— Ты как вообще? — покосился на нее.
— Тупой вопрос, — буркнула.
— Чем поил-то?
Та глянула потеряно:
— Кабы я знала. Опять об этом? Может, сообразим, как к речке выти и переправиться. Мешкать нельзя — ярлы вечером вчера вышли.
— Ну, их много. Пока толпой до реки докатят, пока поднимутся вверх по течению, — огляделся, примериваясь. — К ночи, не раньше, у излучины будут.
— Там река поворот к Вышате делает, — заметил Миролюб.
— Если бегом, сколько до излучины? — уставилась на гридня Халена.
Тот головой покачал:
— Не успеем. Хоть к князю бегом, хоть к излучине — все едино след ярлов простынет уже, когда явимся.
Кирилл затылок огладил и постановил:
— Короче, бежим до реки, берем лодью с весельниками на абордаж и пилим быстрым темпом к излучине, а там уже все и решим.
А больше выхода и не было.
Троица развернулась и трусцой ринулась вперед.
К вечеру на песок к берегу упали — выдохлись. Кирилл на часы глянул — пять вечера.
— Еще бы лодку быстро найти, — заметил, разметавшись по песку.
— Пять минут! — выставила пятерню Анжина, прося передышки. Первым Миролюб поднялся:
— Лежите покаместь, огляжуся.
— Ну, огляди-ся, — проводил его взглядом мужчина и женщину к себе подтянул, осмотрел разлившуюся от уха до губ синеву по щеке. Хрюкнул:
— Отдохнула, да?
— Я не отдыхать сюда прилетела, — отвернулась. — На себя посмотри — бланш под глазом отцветает, на руках, словно в кандалах были.
— Были, — сел и опять хохотнул, умиляясь — до чего ж жизнь последнее время «спокойная»!
— Ты чего? — глянула смущенно, думая — над ней смеется.
— Поражаюсь темпу жизни. А главное ее однообразности. Блин, просто! Где не появись, везде полный звездец! И мы в эпицентре.
Анжина посмотрела на него и вдруг улыбнулась. Переглянулись — засмеялась оба.
Миролюб вернулся и навис, с недоумением поглядывая на двух смеющихся Богов:
— Не ополоумели часом?
— Ты полегче, паря, все-таки Боги мы, — поддел Кирилл.
— Боги вы тама, — ткнул пальцем в сторону неба с серьезным видом, — а тута все равны.
Мужчина посерьезнел: мудро. Поднялся, уставился на гридня и руку подал, ладонью вверх, как у них в десантуре было положено:
— Друзьями будем.
— Побратимами, — поправил гридень, чуть побледнев от чести такой. Скопировал жест и сжал руку Ливню. — Теперь мы едины и все на всех.
Анжина руки им ладошкой накрыла:
— Еще бы на тот берег и к излучине, а, ребят? А потом братайтесь до упаду!
— Надо к косе выше. Здесь никого, а там вроде лодка, но далеко шибко, — заметил Миролюб.
Двинулись поверху по склону у берега — по песку шагать было неудобно, вязли ноги.
Песок выемкой в лес уходил, широкой полосой вгрызаясь в чащу. Прошли его и услышали за спинами:
— Халена!!!
Всех троих развернуло, лица на миг от ярости перекосило:
— Сам, поганка, явился, — сжал кулаки Шерби.
— Не тронь, — глухо бросила Анжина, глядя на мчащегося к ним всадника. Копыта коня высекали брызги, баламутя воду у берега. Волосы Богутара развевались, лицо искажено.
А за мужчиной пятеро всадников, за теми еще с десяток неслись.
Миролюб к ножнам потянулся — руку ему накрыла:
— Мое это дело, — глянула, и шагнула на песок.
— Анжина! — ступил за ней Кирилл останавливая, но Миролюб ему не глядя рукой дорогу преградил:
— Право ее, — бросил.
— Убьет!
— Узрим.
— Он ее!
— Нет, — улыбнулся одними глазами. — Эва, Ливень — посестры не ведаешь? Да она и не таких, как Богутар охаживала. Верь ей, а и кумекай каково у ее на душе? Пущай сама разберет — верно то, по чести.
— Халена!! — на ходу спрыгивая с коня, кинулся к ней Богутар. — Лапушка моя!!
И замер — женщина меч выставила.
Посмотрел ей в глаза — понял — на бой вызвала.
— А драться не станешь, убью как труса.
— Мужа? — вытащил медленно меч из ножен, взгляд с нее не сводя: запоминал ее такой — прекрасной в спокойной решимости, за которой только один вариант — с этой косы живым уйдет один. — Опомнись, — побледнел.
— Муж говоришь? Ты? Неет, ты не муж, потому что не мужчина. Ты даже не человек — животное, живущее на инстинктах. Хочу и мое — все что знаешь. Все, чем руководствуешься. А мужчина, муж, это прежде человек, это долг, честь, мужество. Ты не себя и не меня опоганил, ты племя мужей великих бесчестил.
— Люба ты мне!
— А ты мне противен.
— А если ребенок мой в тебе?
— Разберусь.
Он был поражен. Он не видел ее такой: спокойной и собранной, презирающей и назидающей, обливающей брезгливостью, как червя. И отталкивающей его и как мужа, и как отца ребенка, как мужчину! И ни капли тепла в глазах — холод ледяной, смертный!
— Обиду чинишь, — прищурил глаза, лицо грозным стало.
— Нет. Червя нельзя обидеть, червя можно раздавить.
И поцеловала меч, прося прощения за скверну — напасть придется первой, иначе Богутар так и будет танцевать вокруг нее.
Взмах и мужчине ничего не осталось, как отразить удар. Еще взмах, еще удар — отошли, глядя в глаза друг другу:
— Убьешь?
— Нет, — заверила, усмехнувшись. Не понравилось это кнежу, понял — не будет примирения, не вернется, что было никогда и Халена больше не будет его, а с песка один уйдет. И понял, что оно и лучше:
— Никому не достанешься, — пообещал. И пошел на нее уже без сожаления. Клинки с лязгом встретились, сошлись у рукоятей. — Моей была, моей останешься, а на небе свидимся.
— Вряд ли, — оттолкнула. Мечи разошлись и с лязгом опять сошлись, искры секлись, так рубились.
Кирилл спокойно стоять не мог — видел — Богутар сильнее, понимал — положит тот Халену, одна у него цель. Но Миролюб плечо ему сжал: держись, муж ведь, не девка.
— По чести все.
— Положит!
— Нет. Обиду посестре не чини, век не простит. Кровью она позор свой смывает. Не дашь — жизнь ей искалечишь. Вот воины кнежа стоят не лезут, и ты не лезь. Всем ведомо — свои у них дела!
Шерби руки в карманы сунул, чтобы сдержаться: как не крути, прав гридень.
Над ухом свистнуло, ожгло чуть плечо — Халена отскочила, руку сжала и на ладонь глянула — кровь.
— Ты — баба, как не бегай, ты женка! — бросил Богутар.
— А чести и мужеству почхать на пол. Они либо есть, либо их нет. А нет и жить не стоит ни женке ни мужу! — процедила, зеленью глаз облив и ринулась на него. Ушел легко, но недалеко.
— Твоя честь! Давно моя, Халена! — засмеялся. — Десять ночей ты спала со мной, десять ночей я познавал тебя и не раз! Твоя честь моя, Халена!
— Это не честь, это тело, всего лишь гребанное тело. Прах оно, не ты, так старость возьмет, а в итоге все равно кострищу погребальному достанется, как и твое. А вот что ты унесешь с собой, уходя? Что оставишь здесь? Память поганую? С чем к предкам придешь, как в глаза им посмотришь?
Кнеж дернулся, взгляд холодным стал, гневным.
Клинки сошлись, опять разошлись, один удар, второй — кружили Богутар и Халена, мечами сходясь.
— А тебе нравилось подо мной! — решил разозлить ее кнеж, но разозлился лишь Кирилл — побелел скулами, взглядом давя урода.
— Телу, Богутар, ты опять спутал — телу.
— Ты выла от радости подо мной!
Халена улыбнулась, видя, что тот дрожит от ярости и бессилия:
— Я ошиблась — ты не червяк — ты щенок, молодой, глупый, живущий на инстинктах — пожрать и потрахатся.
И кинулась к нему, делая обманное движение влево. А сама ушла вправо и вниз, взмахивая клинком. Приземлилась у ног кнежа на песок, на колени и срезала порты вместе с причинным местом одним взмахом. Меч же кнежа, что он только занес, стал очень тяжелым в руке и не пошел вверх, потянул его вниз.
— Еее! — согнуло Кирилла невольно. Не ожидал он такого от Анжины. Миролюб же мстительно усмехнулся: а и права!
Богутар же еще не понимал, что произошло. Осел на колени, зажимая пах и хмурился, глядя на стоящую над ним женщину, силился что-то спросить, но сил не было.
— Дай тебе Бог выжить. Может, тогда ты поймешь, что тело и инстинкты, а что душа и чистота сердца. И разницу между любить и желать узнаешь.
Стряхнула кровь с клинка и пошла к друзьям.
Богутар рухнул на песок и закричал — боль нахлынула, ярость от осознания, что его оскопили. Его окружили его воины, потащили прочь, и долго звериный вой стоял за спиной Халены.
— Жестоко, — заметил Кирилл и обнял женщину, притянув к себе.
— Но верно, — подметил Миролюб.
Она не знала, права или нет, но больше стыд ее не мучил. Стало легче.
— Кажется, ты только что развелась, — хохотнул Шерби и шепнул ей: никогда не стану драться с тобой холодным оружием.
— По нашим обычаям, Халена таперича не мужняя, — подтвердил гридень.
— Надо спешить, — бросила: есть еще одно дело, и оно более важное, чем сотня Богутаров и взаимоотношений с ними. — Эх, упредить бы мирян!
Но время поджимало и выход один был — встать заслоном самим.
К ночи они нашли лодки — в ряд на песок вывезены были — любую выбирай.
— Придется своровать, — бросила Халена.
— Потом как-нибудь грешки замолим, — парировал Кирилл. Вместе с Мролюбом двигая суденышко к реке. "Если выживем", — подумал.
Глава 27
К закату они добрались до излучины, высадились на берег и огляделись. Красивые места. И для нападения удобные.
Кирилл толкнул лодку, отправляя ее вниз по течению — плыви, нам ты больше не понадобишься.
Все трое встали на берегу, глядя на каменистый плес и тот берег, в который углом упирался холим, раздвигая собой лес.
— Вот оттуда и повалят, — заметил Шерби. Халена кивнула: согласна, самое удобное место для переправы.
И воткнула в песок и камни меч — чтобы не случилось, она отсюда ни шагу.
— До наших рукой подать, — бросил с грустью Миролюб. Халена ему руку на одно плечо положила, Кирилл на другое:
— Иди-ка ты паря, предупреди князя.
Миролюб тяжело посмотрел на него, потом на посестру и стряхнул их руки:
— Втроем сюда пришли, втроем если надобно, к Моране отойдем. А упредить все равно не успею.
Кирилл переглянулся с Халеной и оба понимали — прав. Час-два и здесь будут ярлы. И троим их не удержать.
— Тупо троим погибать, — заметил тихо, задумчиво поглядывая на воды реки.
Как жизнь-то странно обернулась — вроде и не жил еще, а уже умирать.
И усмехнулся, с прищуром подставляя лицо заходящему солнышку:
— А хорошо-то как! Халена, иди…
— Мое место здесь.
— Я это уже слышал…
И вдруг по взгляду ее абсолютно отчетливо понял — на это место, на этот берег, на эти камни и в эту последнюю сечу она и стремилась. Не отдыхать, не в себя приходить — умереть она сюда прилетела.
Застыл, не зная, что сказать, а она как мысли услышала:
— Я знала, что здесь моя жизнь может кому-то пригодиться. Знаешь, это высшее счастье, умереть за честь, свободу и справедливость, умереть в справедливом бою за высокую и очень нужную оставшимся в живых цель. Я здесь это поняла, там, на камнях Вышаты. Не хочу я умирать больной и увечной, в постели. Пусть миг остался, но он должен быть прожит с толком, пусть смерть, но за дело. Вот так, Кирилл, — улыбнулась ему светло и мужчина не нашел что ответить.
— Уходи ты…
Шерби таким взглядом одарил, что слава в горле застряли.
— Миролюб…
— В зубы! — отрезал. Тихо стало, только вода у берега песок мыла. Плескалась да носилась в небе птица и выла перед жарким днем, который она еще увидит, а вот они вряд ли.
Каждый понимал — не уйти им с этого берега живыми, и каждый не собирался отступать.
Так и стояли трое вряд на берегу и смотрели в небо.
"Не женился зря, а так бы хоть сын остался, память об отце хранил. Но да родичи вспомянут, не кану пусто. Род жив будет, а что еще надобно", — улыбался птице Миролюб.
"Так вот странно жизнь повернулась. Столько лет люблю Анжину, а выпало не быть с ней, а умереть. Может и правильно, может и она права?" — думал Кирилл.
"Прости Ричард, это мой финал. Я сама его выбрала, и знаешь, счастлива. Я жила не зря, потому что умру не зря. Прости, что не сказала тебе, что очень люблю тебя, прости, что не сказала «прости» в лицо, и уже не придется. Но ведь это не так важно, правда?" — думала Халена.
— Ну, что, господа самоубийцы? Встретим наш последний закат весело и непринужденно? — улыбнулся Кирилл беззаботно. Халена улыбнулась ему в ответ с пониманием, с благодарностью посмотрев в глаза и, в них была искренняя любовь, какую он не видел ни разу за эти годы. А что еще было нужно? Пусть за миг до смерти, но он жил, он был в ее глазах любимым!
Он понял ее, и больше ей тоже ничего не было нужно.
Миролюб положил руки на плечи друзьям:
— Огромная честь для меня знать вас и умереть с вами!
— Нам тоже, — заверили оба в унисон и рассмеялись.
Глупо боятся смерти, иная жизнь много хуже нее.
Отстыковка прошла в авральном темпе — Ричард бушевал, поторапливая. Он чувствовал неладное и места себе не находил.
— Тупо в ночь! — попытался его вразумить Крис, но был закинут Питом в автоплан без слов.
Король лично сделал круг над территорией, выискивая знакомые очертания местности. Вот и речка, странно, но с холма к ней лилась густая масса людей. Но Полесье не здесь. Если ориентироваться по сканеру да и по памяти — дальше.
— Опять заворухи у них.
— Мирослав что-то говорил.
— Давайте-ка я ребят свистну, — бросил Крис, набирая номер капитана охраны. — Пусть к утру проявятся на всякий случай.
Мужчины ничего против не имели.
Автоплан шел на посадку — Ричард увидел в полумраке очертания знакомых строений, ограду и святилище. На нем и приземлились.
Ханга у святилища стояла, опираясь обеими руками на клюку, и глаз щурила на Грома, вылезающего из своей диковинки:
— Явилси, — буркнула под нос.
— Не люб он тебе, бабушка? — тихо спросила Дуняша, правнучка знахарки.
— А мне-то, дитятко? Друго бажу: учует — нет.
— Что, бабушка?
— А то и узрим, — улыбнулась запавшими в беззубый рот губами, приметив двигающегося навстречу Грому и его свите Мирослава с Купалой и ближними людьми.
Поклоны отвесили оба, сердечно, но без лишней суеты.
— Нашел Халену? — спросил Ричард, пытая князя взглядом.
— Нет, Гром, ушла твоя голубка опять. Давича Олеша вернулся — слух принес, что по заречью пошел: ушла кнеженка от Богутара борзо, погромив два городища в пыль…
Пит хмыкнул за спиной Ричарда: можно не сомневаться — Анжина погуляла.
— … А и не одна — Ливень с ей и гридень мой, побратим Халены, Миролюб. Троих борзых видели, посекли они полешан шибко, огнем неведомым. Бают: гнев Богов за поруганье Халены пал на головы полешан.
— Плевать мне, что на них пало! Анжи… Халену где искать, где может быть, как думаешь?
— Не ведаю, Гром. Разве в заречье.
— Там у вас толпы бегают, река людская идет, — только там Халене и быть, — поморщился: спаси все святые.
И смолк — что короля, что князя как пронзило:
— Где? — чуть осиплым от догадки голосом спросил Мирослав.
— У излучины, — севшим голосом бросил Ричард и, оба поняли, где искать Халену и что будет.
— Сеча? — уставился в глаза князя.
— Сеча Гром, и кумекаю, злая, — расправил плечи Мирослав. — От излучины до наших городищ полночи пути. К утру б всех сонных вырезали. Купала!! — прогремел. — Всех мужей поднимай! Гонцов борзо во все городища! В набат бей! Уходим к излучине сей миг!!
И пошел скорым шагом к терему за бронью.
Ричард в автоплан сел, затолкнув туда Криса. Заводить начал — мотор чихнул и «сказал» — извините, без топливного обеспечения ничем помочь не могу.
— Чего случилось? — нахмурился Крис.