Тут раздался зуммер интеркома.
— Хуан, это Джулия. Можете зайти ко мне в кабинет?
Чувствуя в душе благодарность за избавление от вопросов без ответов, кружащихся в голове, не находя исхода, он покинул каюту и направился в медблок.
Джулию он застал в реанимационном отделении, оборудованном по последнему слову техники, не слабее, чем лучшие отделения экстренной медицины. Внутри было прохладно — градусов шестьдесят пять[11]. На каталке под ярким светом лежало накрытое простыней тело. На Джулии был зеленый хирургический костюм, руки в резиновых перчатках запачканы кровью. Мощные вентиляторы не давали запахам застаиваться, но Хуан уловил ноздрями легкий душок разложения.
— Один из китайских иммигрантов? — кивнул он в строну накрытого тела.
— Нет, один из пиратов. Хотите взглянуть?
Хуан промолчал, и Джулия откинула простыню. Непристойнее смерть выглядеть не могла, особенно с большим Y-надрезом, сшитым крупными стежками, который Джулия сделала для осмотра органов грудной клетки и брюшной полости. Пират был малой, лет двадцать от силы, и тощий — кожа да кости. Черные прямые волосы, ладони и ступни покрыты грубыми мозолями. Кроссовки, надетые на нем во время нападения на «Орегон», он, скорее всего, похитил во время предыдущего налета, и это была первая пара собственной обуви в его жизни. Посреди лба у него красовалось единственное аккуратное пулевое отверстие, напоминающее третий глаз, припухший по краям.
Несмотря на зверства пиратов, Кабрильо не мог не почувствовать жалости. Неизвестно, что толкнуло паренька на преступление, но ему бы следовало быть сейчас в кругу родных, а не лежать на операционном столе в роли препарированного образчика.
— И что же вы узнали? — спросил он, когда Джулия снова накрыла труп с головой.
— Этот тип — покойник.
— Ну, я так и предполагал, раз вы провели вскрытие.
— Да нет, я имею в виду, что не получи он пулю в лоб, то все равно бы умер в ближайшие два-три месяца.
Она взмахом руки указала на компьютер. На экране застыли линии спектрограммы образца, взятого Джулией. Хуан даже смутно не представлял, на что смотрит. Увидев его озадаченное лицо, она не стала мешкать с объяснением.
— Это образец волос под оптико-эмиссионным спектрометром.
«Корпорация» купила это оборудование стоимостью в миллион долларов не только для лазарета Джулии, но и для трассеологической экспертизы. За год до того оно сыграло ключевую роль в отыскании пропавшего груза циклонита.
— Во время обследования, — пояснила Джулия, — я заметила весьма приметную симптоматику. Во-первых, его почки грозили вот-вот отказать. Кроме того, у него адская анемия, а десны сильно воспалены от гингивита последней стадии. Я отметила изъязвления пищеварительного тракта и кровавые корки в обеих ноздрях. Это возбудило у меня кое-какие подозрения, и образец волос их подтвердил.
— И что же это?
— Этот тип длительное время подвергался воздействию ртути.
— Ртути?
— Угу. Без лечения ртуть, как и прочие тяжелые металлы, накапливается в тканях и волосах. Со временем она доводит организм до ручки, но только после того, как доведет до безумия из-за деградации мозга. Держу пари, если вы пересмотрите видео пиратского нападения, то увидите, что эти типы сражались, ничуть не заботясь о собственной жизни. Такое отравление ртутью сказалось на его рассудке до такой степени, что он дрался бы, несмотря ни на что.
— Некоторые из них пытались бежать, — возразил Хуан.
— Не все они получили такую большую дозу или подвержены столь продолжительной экспозиции.
— А как насчет китайцев?
— Я проверила на токсины только одну, и она оказалась чиста.
— Но этот тип переполнен ртутью?
— Хватит, чтобы наполнить пару термометров. Я быстренько проверила двоих его компатриотов, и результат тот же. Держу пари, они все этим страдают в той или иной степени.
Хуан погладил подбородок.
— Если мы найдем источник ртути, то можем отыскать пиратское логово.
— Не лишено смысла, — согласилась Джулия, резким движением стаскивая перчатки. Сняла хирургическую шапочку и отработанным движением собрала волосы в конский хвост. — Ртутное отравление можно заработать питаясь отравленной рыбой, но опасность это представляет преимущественно детям и женщинам, желающим забеременеть. А при таком уровне я готова поставить на то, что эти типы базируются где-то рядом с зараженной промышленной зоной или старым ртутным рудником.
— Не знаете, где такие рудники есть в этом регионе?
— Эй, мое дело — разгадывать медицинские загадки и латать ваших головорезов, — поддела его Джулия. — А за уроками геологии обратитесь к кому-нибудь другому.
— А как насчет этнической принадлежности? Это могло бы сузить круг поиска.
— Увы. Полтора десятка пиратов, лежащих у меня на льду, — настоящая Организация Объединенных Наций. Этот похож на тайца или вьетнамца. Еще трое то ли китайцы, то ли корейцы, двое белых, а еще индонезиец, филиппинец и мешанина всяких других.
— Супер, — кисло протянул Хуан. — Нам повезло напороться на шайку политкорректных пиратов, исповедующих интернационализм. Что-нибудь еще?
— Пока что все. Мне нужно еще пару дней, чтобы полностью закончить.
— А как ваша пациентка?
— Спит. Во всяком случае, делает вид, чтобы не разговаривать со мной. У меня такое впечатление, что она хочет свалить с этой посудины как можно быстрее.
— И почему это я не удивлен? Спасибо, Хакс.
Хуан только-только вернулся в свою каюту и заказал на обед стейк и пирог с почками, как в дверь постучал Марк Мерфи.
— Что там у тебя, Мерф?
— По-моему, я его нашел.
— Садись. Значит, это какой-то балкер или контейнеровоз?
— Ни то ни другое. — Марк вручил ему тоненькую папку. Внутри была единственная фотография и описание на полстранички.
Бросив взгляд на снимок, Хуан поднял на Мерфи вопросительный взгляд:
— Ты уверен?
— Идет на Тайвань из Орату, Япония, где его использовали для ремонта панамского танкера, лишившегося винта во время шторма.
Хуан снова поглядел на фото. Длина судна 800 футов, а ширина — 240. Как Тори и описывала, корабль совершенно прямоугольный, без носового или кормового свеса, и над палубой ни малейшего возвышения, нарушающего плоскость. Хуан перечитал то, что Марк сумел узнать о странном судне. Это четвертый по величине плавучий сухой док в мире. Построен в России, чтобы обслуживать массивные подводные лодки класса «Оскар-2» вроде злополучного «Курска», год назад продан немецкой спасательно-судоподъемной компании, но затем перепродан индонезийской судоходной компании, сдающей его внаем в качестве этакого эвакуатора станции техобслуживания.
Пульс Хуана участился.
Использовать сухой док, чтобы угнать в море целый корабль — идея остроумная, но еще и пугающая по масштабам и изощренности. Его затаенный страх, что какой-то вожак объединяет пиратов по всему Тихому океану в согласованную группу, может оказаться лишь верхушкой айсберга. С сухим доком подобного размера можно захватить чуть ли не любое судно, какое захочется.
Кабрильо представил, как это проделывают. Сначала команде пиратов нужно взять на абордаж намеченную мишень, чтобы подавить сопротивление команды. Потом привести захваченный корабль на встречу с сухим доком. Под покровом ночной тьмы и только при благоприятных погодных условиях, потому что работа это рискованная, сухой док набирает балласт, чтобы дно его открытой ремонтной камеры опустилось ниже киля похищенного корабля. Затем мощные лебедки на носу сухого дока втягивают корабль в трюм. Носовые ворота закрываются, балласт откачивается, и буксиры, тянущие сухой док, могут продолжать свой путь. И если не пролететь прямо над ним, никто даже не узнает, что в сухом доке находится трофей самой дерзкой пиратской банды в истории.
— Довольно ловко, а, босс?
— Ага.
— Подходят и заглатывают свою жертву. — Попутно Марк разыграл целую пантомиму. — Доставляют ее на свою секретную базу. Потом могут спокойно разгружать хоть до скончания веков, прежде чем разобрать по винтику. Вместо того чтобы подбирать объедки, как гиены, эти ребята перемалывают добычу, как львы.
— Зачем же разбирать корабль? — вслух рассуждал Кабрильо. — Не проще ли сделать кое-какие модификации, изменить некоторые характеристики, написать на корме новое название и либо продать, либо ходить на нем самим?
— Об этом я не подумал, но так даже лучше.
— И что же нам известно о компании, владеющей этим сухим доком? Момент, как он называется?
— Сухой док? — уточнил Мерфи, и Кабрильо кивнул. — «Маус».
— В переводе с немецкого «Мышка». Прелестно. Итак, насчет компании?
— «Вестовые и восточные линии». В&В. Существует лет сто. Ее акции публично продавались, но в последнее десятилетие большинство акций скупили неизвестные лица или лицо.
— Компании-пустышки?
— Настолько пустые, что даже от названий веет липой. ООО «Д Коммерческие советники». ООО «Аякс трейдинг». ООО «Равноправные партнеры интернешнл». «Финансовые изыскания»…
— ООО, — досказал Хуан. И тут его осенило: — Постой! «Изыскания» — термин геологоразведочный. Джулия сказала, что пираты умирали от отравления ртутью, и мы оба решили, что они могли базироваться возле заброшенного ртутного рудника. Интересно, не принадлежат ли этим «Финансовым изысканиям» какие-нибудь рудники в этом регионе?
— Раскапывать фирмы-однодневки я пока даже не брался. Я думал, вам захочется узнать про сухой док прямо сразу.
— Нет, ты прав, но тебе придется проделать куда больше изысканий. Я хочу знать, кому принадлежит «Маус» — не корпоративную ширму, а реального субъекта, дергающего за ниточки.
— А что решите с сухим доком? Если эта британка сказала правду, в нем может оказаться похищенный корабль, и может быть, его команду держат в заложниках.
— Самые мощные буксиры на свете не способны тащить судно размером с «Маус» быстрее шести-семи узлов. Как по-твоему, долго продержится их фора, когда мы рванем на пятидесяти?
Мерф осклабился, как подросток, получивший ключи от «Феррари». И встал, чтобы выйти.
Хуан мгновенно пришел к решению, понимая, что рано или поздно ему придется разделить свои силы. «Орегон» — идеальная платформа для разведывательных операций, но ему нужна и сухопутная мобильность людей, имеющих доступ к реактивным самолетам. Он даже не представлял, куда может завести его это дело. Скорее всего, в Индонезию, если В&В еще держит там контору, так что сейчас есть время захватить по пути активы.
— Сделай одолжение, найди Эдди Сэна. Вели ему собрать кое-какое снаряжение. Мы отправляемся за границу, так что ничего такого, что не пройдет через службу безопасности аэропорта. Пусть возьмет двоих из своих людей. Воспользуемся вертолетом Тори Боллинджер, чтобы отправиться охотиться на гиен и львов.
— Но куда?
Хуан постучал пальцем по рапорту Марка:
— Чтобы ответ был к тому времени, когда мы сядем в Японии.
ГЛАВА 9
Антон Савич предпочел бы встретиться с Шером Сингхом в его офисе в небоскребе делового района Джакарты, но упрямый сикх потребовал встречи на месте последнего предприятия Сингха — по ту сторону Зондского пролива, на Суматре. За годы разъездов туда-сюда через весь Советский Союз на самолетах Аэрофлота у Савича развился нешуточный страх перед полетами, и он непременно отправился бы на пароме, несмотря на плачевные показатели безопасности мореплавания в Индонезии, но был избавлен от этого предложением Сингха воспользоваться вертолетом его компании.
Он глядел сквозь желтый плексиглас на полоску пляжа под машиной, будто охраняющую джунгли от моря. Пейзаж совершенно первозданный, и изредка проносящиеся внизу деревушки выглядели так же, как многие поколения назад. Деревянные рыбацкие лодки, теснившиеся в укромных заливчиках, скорее всего, построены дедами людей, плавающих на них сегодня. Землю слева от него покрывал непроницаемый лиственный полог растительности, которой еще только предстоит полечь от подсечноогневого земледелия или промышленных лесозаготовок. Справа раскинулось девственно-синее чистое море. Двухмачтовая шхуна — наверное, грузовое судно каботажного плавания — рассекала невысокие волны, идя под парусами, туго надутыми пассатом. Она будто приплыла прямиком из XIX века.
Как могли люди, жившие в таком райском уголке, как архипелаг, создать город наподобие Джакарты с населением в восемнадцать миллионов человек, квадратно-гнездовой планировкой, преступностью, бедностью, болезнями и смогом, густым и губительным, как горчичный газ времен Первой мировой? В своем стремлении к модернизации индонезийцы переняли у Запада худшее, что тот мог предложить, отринув все лучшее из собственной культуры. Они создали кавардак потребления, коррупции и нарастающего религиозного фанатизма, балансирующий на грани краха. Через свои контакты Савич узнал, что Соединенные Штаты тайком разместили на островах свыше тысячи солдат, чтобы помочь обучить местные войска военному искусству XXI века.
Похлопав Савича по руке, пилот указал вперед. Неохотно оторвавшись от созерцания мирного парусника, Савич сосредоточил внимание на месте назначения. Комплекс был скрыт в бухте за скалистым мысом, так что разглядеть удалось лишь флотилию судов на якоре. Даже с такого расстояния и высоты было видно, что все это старые развалины, стальная скорлупа некогда гордых кораблей, давно отслуживших свое. Несколько из них были окружены радужными ореолами вытекающего из цистерн топлива, будто трупы, покоящиеся в лужах собственной крови и испражнений. Один простоял там настолько долго, что киль перержавел пополам, так что теперь и нос, и корма торчали к небу, а сплющенная труба застряла между ними, как орех в гигантских тисках. В четверти пути до горизонта широкой дугой протянулся через залив бон, сдерживающий нефтяное загрязнение. Входными воротами заправляла пара катерков, способных развести боны достаточно широко, чтобы впустить корабль. Уйти отсюда ни одному судну уже не суждено, — во всяком случае, по морю.
Вертолет сделал вираж вокруг мыса, и впереди показалась Утилизационная верфь «Карамита». Еще больше судов всяческих размеров и видов стояли у причалов в бухте, как скот в загоне, направляющийся на бойню. Пару супертанкеров, каждый длиной не меньше тысячи футов, волокли вверх по склону пляжа при помощи комбинации приливных волн и грандиозных лебедок. Армия рабочих роилась вокруг остовов, там и тут искрами вспыхивали газовые резаки, впивающиеся в металл. Широкий гусеничный кран стоял у самой полосы прибоя, подхватывая стальные секции корпуса, как только их срезали. Он перебрасывал их дальше по берегу, где еще больше рабочих стояли наготове, чтобы порезать и спрессовать плиты в более удобные для манипуляций блоки. Другие бригады обрывали в корпусе судна трубопроводы и электропроводку, потроша супертанкер, будто расчленяли тушу для переработки.
И в каком-то смысле так оно и было. Более мелкие куски металла грузили в железнодорожные вагоны для короткой поездки на север на Сталелитейный завод «Карамита».
Там металлолом переплавляли, перерабатывая в арматуру для нескончаемого строительного бума на юге Китая. Позади современного сталеплавильного завода мерцало бликами водохранилище, питающее крупнейшую в Индонезии гидроэлектростанцию, генераторы которой обеспечивают работу тяжелой индустрии в негостеприимных джунглях.
Некогда девственный песок, окружающий бухту, превратился в черную, пропитанную мазутом кашу, липнущую к ногам, как глина. По ту сторону заградительных бонов море было в относительной безопасности, но в пределах плавучей заградительной стены вода представляла собой токсичную мешанину нефтепродуктов, тяжелых металлов, полихлорбифенилов и асбеста. Акры суши, превращенные в копровые цеха, загромождали корабельные котлы, холмы шлюпок, разнообразные якоря и сотни других предметов, которые можно перепродать на открытом рынке. По ту сторону заборов высились десятки унылых жилых зданий немногим лучше, чем бараки. А вдоль железнодорожного полотна пристроились стихийные поселки проституток, мошенников и шулеров, готовых вытянуть у рабочих те жалкие гроши, которые они зарабатывали, превращая списанные суда в металлолом.