Он представлял и поэтому сказал:
— Вы можете, как я уже предлагал раньше, покинуть страну.
— И жить как в ссылке? Отверженной? Это для меня еще страшнее, чем замужество. Моя мать провела в таком положении больше половины жизни. Но она питала надежду, что ее дочь вернется на родину, к людям, которые ее отвергли. В это она верила до самой смерти… А я верю, — заключила она после некоторого молчания, — что и мой дед, и моя тетка-дракон предпочли бы более мирное разрешение этой ситуации. Им спалось бы спокойней. Так мне сейчас подумалось.
Келл скептически поднял брови.
— После всего, что наговорила ваша тетка, я не могу понять вашего желания обеспечить ей душевный покой.
— Дело не в ней. Просто я не хочу, чтобы те немногие родственники, которые у меня остались, терпели неприятности по моей вине. Чтобы оградить их от этого, я должна немедленно выйти замуж. Слово «немедленно» я употребляю вполне сознательно. Боюсь, что слуги, находившиеся в доме, когда я пришла, недолго будут держать язык за зубами.
Сейчас она рассуждала вполне здраво, не мог не признать Келл. Без излишней нервозности, без излишних эмоций. Просто как о серьезном и важном деле. Вернее, о сделке.
Поскольку он продолжал молчать, Рейвен сказала — без обиды, без испуга, ровным деловым тоном:
— Насколько я могу судить, мистер Лассетер, вы уже жалеете о своем предложении?
Он сделал неловкое движение, желая переменить позу, боль в ноге усилилась, и он уже не знал, что причиняет ему больший дискомфорт — ее вопрос или рана.
Он ответил:
— Я до сих пор холостяк, мисс Кендрик, и, надеюсь, вы можете понять: я никогда не торопился в силки. Да еще с помощью священника.
В ее глазах он увидел искорки смеха, которые быстро исчезли и сменились легкой тревогой, которая прозвучала в вопросе:
— Скажите честью, у вас кто-то есть на примете? О ком вы забыли под влиянием минутной жалости ко мне или желания насолить моей тетке?
— Нет, — коротко ответил он. — Я уже сказал, что вообще не думал о подобном способе существования. Во всяком случае, в ближайшем будущем.
— Значит, у вас есть любовница, — с подкупающей наивностью констатировала она. — Многие мужчины так делают.
Его лицо оставалось бесстрастным. На ее щеках появилась краска стыда.
— Кстати, — добавила она, — я ничего не имею против, если после нашего соглашения у вас останется одна любовница. Или сколько их есть.
— Ваше великодушие потрясает меня, — сказал он с поклоном.
Его ирония не сбила ее с уже взятого делового тона.
— Еще раз хочу заметить, — продолжила она, — наш брак может быть достаточно благоприятным в финансовом отношении. У меня неплохой собственный доход от суммы, доставшейся мне от… отца. Кроме того, дед обещал за мной хорошее приданое.
— Мне не нужны ваши деньги, мисс Кендрик, — с досадой сказал Келл. — Я достаточно обеспечен, в чем уже признавался вам. Меня не нужно покупать.
— Я не это имела в виду. Извините меня, мистер Лассетер. И мы не о том говорим… — Она замолчала, потом, тряхнув головой, решительно произнесла: — Что ж, если вы не надумали взять назад свое неосторожное предложение, я отвечаю согласием.
Понимая, что ловушка, которую он поставил самому себе, захлопнулась, Келл, не скрывая безнадежности в голосе, сказал:
— Еще раз прошу, мисс Кендрик, хорошо обдумать ваше решение. Не могу обещать, что буду примерным мужем. Ваша супружеская жизнь обещает быть ужасной.
С этими словами, не сводя с нее пристального взгляда, он шагнул к ней.
Она отпрянула — не столько от его движения, сколько от взгляда. Да если даже в его предупреждении есть доля шутки, все равно ничего хорошего ожидать ей не следует. Кто он? Совершенно чужой для нее человек, известный в мире азартной игры. Человек, которому она даже не нравится и в ком вызывает не любовь, а только лишь иронию, желание поддразнить. Ну, может, жалость. Порой — вожделение. Но ни капли любви. Вот кого она получает в спутники жизни, в супруги… И как он забудет, что она чуть было не пристрелила его?
Этот брак с самого начала обречен на крах. И все же… И все же у нее нет иного выхода. Она нуждается сейчас в этом человеке, которого хотя бы немного уже знает. Настолько, чтобы примерно понимать, что ее ждет. Кроме того, ведь он сам предложил. Правда, судя по всему, сожалеет о своем порыве, но все-таки предоставляет ей право окончательного решения. И она решила… решилась…
Однако нужно быть честной и в последний раз спросить, не передумал ли он.
— Вы уверены, что хотите видеть меня своей женой? — проговорила она прямо ему в лицо, потому что он подошел уже совсем близко.
Внезапно он схватил ее за локоть и сжал так сильно, что у нее перехватило дыхание.
— Итак…
В короткое слово он вложил множество значений. Она поняла его как окончательный вопрос к ней, как окончательный ответ, как… или, может быть, ей показалось, как знак его неутоленного желания… Ее охватила дрожь, как это уже бывало раньше, от его близости.
Перед ее затуманенным взором были его щека и чуть белесый шрам на ней. Это придавало лицу угрожающий вид. Опустив глаза ниже, она увидела чувственный рот. В нем тоже таилась угроза… Но возможно, он просто хочет поцеловать ее? С чего бы? И разве сейчас до этого? Сердце готово было выскочить из груди, дыхание сбивалось.
Поцелуя не последовало, но его руки так сжали ее в безжалостном объятии, что невозможно было пошевелиться. Она затихла, тело наполнилось нестерпимым жаром, взгляд его темных глаз всколыхнул в памяти события и ощущения прошедшей ночи…
— Вы боитесь меня, мисс Кендрик?
В самом деле, боится ли она его? Безусловно, он из породы опасных мужчин. Таких принято называть роковыми. Опасна его непредсказуемость, его явная авантюрность, решительность… Наконец, несомненное обаяние, которое исходит от его взгляда, движений, походки. От всей ауры, которую он распространяет.
Однако, как ни странно, страха перед ним она не испытывает. Почему? Возможно, потому, пришла ей в голову нелепая мысль, что он именно тот, кого она видела так много раз в своих сновидениях.
— Боюсь?.. — переспросила она. — Пожалуй, нет. — Ее голос больше напоминал шепот. — Ведь вы преднамеренно пытаетесь напугать меня?
Он продолжал пристально смотреть ей в глаза.
— Значит, нет?
Ей стало вдруг немного смешно., напряжение спало.
— Нет, сэр.
Он едва заметно улыбнулся.
— Мое имя не «сэр».
— Тогда — мистер Лассетер.
— Мое имя Келл. Попробуйте произнести его.
— Хорошо — Келл. Я не боюсь вас, Келл.
Он внезапно отпустил ее и отвернулся. Так он стоял некоторое время, и она не совсем понимала, что произошло. Уж не обидела ли она его смертельно своим утверждением?
Наконец он повернул к ней голову через плечо и произнес с непонятным смирением в голосе:
— Хорошо, мисс Дерзновенность. Мы поженимся, и как можно скорее…
Глава 6
Он не должен будет никогда прикасаться к ней… Как нелепо, и, в то же время так должно быть… Об этом думал Келл, когда они снова находились в гостиной. Рейвен пыталась объяснить своим ошеломленным родственникам ее внезапное решение о браке.
Нелепой оказалась его затея напомнить ей о вероятности физической близости с ним после брака. Это, по его замыслу, должно было испугать ее и привести к отказу. Для этого он и позволил себе так грубо стиснуть ее в объятиях. Однако хитрость ни к чему не привела: он не вселил в нее страх, она не изменила своего решения. Что касается его самого — прикосновение к ее телу оживило память о ночи, когда она была полностью в его власти, желала его и утоляла желания. А он так и не насытил свои. И ощущает это с новой силой.
Черт возьми, не нужно было обнимать ее! Теперь ему даже трудно сосредоточиться на разговоре, который происходит у него на глазах.
Он заставил себя глядеть и слушать внимательнее.
Когда прошел первый шок, лорд Латтрелл разразился гневными восклицаниями, то и дело приподнимаясь с кресла и размахивая палкой, подчеркивая этим свои возражения. Рейвен, боясь, как бы его не хватила кондрашка, пыталась его успокоить. Но тщетно.
Сидя в некотором отдалении, Келл неотрывно наблюдал за происходящим, но мысли его были далеко.
Он сейчас удивлялся самому себе: не мог уяснить, отчего он ощутил вдруг эту странную потребность спасти, выручить из беды совершенно незнакомую женщину, случайно оказавшуюся в его доме. Он продолжал отчужденно взирать на свою нечаянную невесту, столь привлекательную для многих мужчин, в том числе для его собственного брата. И теперь он опередил, обыграл их всех — так получается. А ведь вовсе не хотел, не думал жениться, лезть в супружеский капкан. Однако надо ведь подумать и о шалопае-брате. Несчастном отвратительном Шоне с изуродованным детством… А каким прелестным мальчонкой он был!.. И во что превратился… Нужно будет его как можно скорее отправить куда-нибудь из страны, как поступил дед Рейвен с ее матерью.
Его собственная мать тоже подверглась гонениям со стороны своих родственников по мужу. Не знатных, но богатых и спесивых мелкопоместных дворян, которые так и не приняли ее в свой круг, потому что она, дочь врача-ирландца, без памяти влюбилась в одного из его пациентов — туриста-англичанина, пострадавшего на охоте и доставленного к ним в дом. Даже рождение двух сыновей и то, что муж обожал свою Фи-ону, не поколебало отношения его родителей к невестке. Они сравнительно рано умерли, и бразды правления в семье Лассе-тер достались некоему Уильяму, дяде мальчиков по отцу. Этот человек всеми правдами и неправдами сумел взять опеку над племянниками и не только отобрать их у матери, но и запретить ей пребывание в Ирландии. Вскоре она умерла в одиночестве и бедности.
Келл всю свою сознательную жизнь винил в этом дядю Уильяма и всей душой ненавидел его.
Его постоянно терзала мысль, что, когда это было особенно нужно матери и брату, по возрасту он был не в состоянии защитить их.
И вот сейчас похожая в чем-то ситуация с Рейвен Кендрик — так разве может он, Келл Лассетер оставаться в стороне?
Теперь уже остроту неприятия женитьбы сменило такое же острое чувство необходимости пойти на этот шаг для защиты Рейвен Кендрик. Ни в коем случае не оставаться в стороне. Нет, он не может бросить ее в такой момент, хотя брак никак не входит в его нынешние планы. В общем, будь что будет, а эту несчастную — но такую красивую! — женщину он выручит из беды. А там — хоть трава не расти! Ведь он же игрок, в конце концов. Выкрутится как-нибудь…
Келл расслабился и позволил себе рассмеяться в глубине души. Он вспомнил, как однажды прилюдно поклялся, что лучше сгорит в аду, чем женится на аристократке. А уж если совсем серьезно, то он не раз говорил себе, что хочет жениться по любви — как его родители. Но только из этого вряд ли что-то выйдет — такое бывает, наверное, единожды на миллион. А то и еще реже…
Что же касается этой мисс Рейвен, которая продолжает сейчас с жаром спорить со своими замшелыми родственниками, то по крайней мере она выгодно отличается от типа нудной школьной учительницы младших классов с двумя мыслями в голове: одна о чистоте рук, а другая о правилах поведения в обществе.
Вероятнее всего, их семейная жизнь будет насыщена стычками и скандалами. Что касается его, он предпочитает, чтобы жена стреляла в него по разу в неделю, только бы не пыталась превратить его в покорное домашнее животное и не была им сама.
А уж если говорить о ней как о женщине, тут он знает многое. Хоть она и осталась девственницей, но вчерашней ночью он почувствовал в ней самую настоящую женщину — и какую! До предела… нет, сверх предела страстную, безумно влекущую, прямолинейную и в то же время не раскрывающуюся до конца, таинственную и обещающую еще много неизведанного…
Пожалуй, слишком много.
И то, до чего он сейчас домыслил, представляет немалую опасность. Но ведь дело, черт возьми, сделано, и если он отступит, то совесть — а, как ни странно, она у него еще есть — вконец его замучает.
В конце концов, подумал он, существуют ведь различные способы проживания в том состоянии, которое называется браком. Особенно если он заключен заведомо по расчету. Отнюдь не обязательны интимные отношения, о чем говорила и сама Рейвен. Они вполне могут ограничиться общим домом, положенными знаками внимания на людях и, при обоюдном желании, редкими встречами и беседами на отвлеченные темы. Да разве большинство так называемых нормальных браков не сводятся, раньше или позже, к тому же самому?..
Но хватит, он совсем забыл, где находится и что вовсе не один здесь.
Лорд Джервис, это можно было понять сразу, продолжал бурно возражать против подобного брака. Что было нисколько не удивительно. Поразило Келла, что леди Далримпл переметнулась в сторонницы этого союза.
— Подумай хорошенько, Джервис, — говорила она своим скрипучим властным тоном, — у Рейвен нет другого выхода. Абсолютно нет! Ты рассуждаешь как ребенок!
— Я рассуждаю как взрослый человек, Кэтрин! Ведь ты первая выдвинула навязчивую идею, что этот человек убийца. Выдавать замуж за убийцу!..
— Чепуха! — отвечала дама-дракон. — Ни я, ни кто другой не знает этого. Одни лишь слухи.
— Да, но он игрок, Кэтрин.
— Что верно, то верно, Джервис. Мистер Лассетер — пятно на приличном обществе. Но ведь про Рейвен в данное время можно сказать то же самое. Однако независимо от всяческих слухов ее замужество не может не прибавить хотя бы каплю респектабельности, которой, впрочем… — леди Далримпл окинула племянницу далеко не приветливым взглядом, — ни она, ни он совершенно не заслуживают.
Напряженность в комнате возрастала; подводные течения постепенно выходили наружу, сливаясь в один поток, но Келл молчал, предоставляя обсудить и решить весь вопрос в пределах семьи.
Однако когда лорд Джервис пронзительно крикнул:
— И вообще он скорее всего очередной охотник за приданым!.. — Келл не выдержал и раскрыл рот, чтобы ответить, но был сражен еще одной репликой старика, который заявил: — А кроме того, уж известно, что он из этих… из ирландцев!
Келл поднялся со стула, раздумывая, не покинуть ли ему это чертово гнездо заносчивых аристократов, даже не высказав им то, что он о них думает: они и так уже на ладан дышат. В этот момент он услышал голос Рейвен и на время переменил решение.
— Я думаю, — говорила она, обращаясь к обоим родственникам, — вы как-то совсем забыли, что Йен Кендрик, мой так называемый отец, был наполовину ирландец. И если вы изволили посчитать, что он годится мне в отцы, то почему же мистер Лассетер не может годиться в мужья?
Келл даже не разобрал всего сказанного — бушевавшая в нем злоба частично затмевала сознание; кроме того, он подумал и о другом в связи с обвинением в охоте за приданым Рейвен.
Он был сейчас совершенно законным наследником своего дяди Уильяма, который умер весьма богатым человеком, но Келл отказался воспользоваться его богатством и переписал родовое имение дяди, а также его лондонское жилище на младшего брата. Это, как он считал, была компенсация, хотя бы денежная, за то, что причинил когда-то Шону старый развратник.
На свой игорный клуб Келл заработал деньги сам, будучи удачливым и смелым, если не сказать отчаянным, игроком. Вложив часть заработанного в различные финансовые операции, сумел увеличить доходы в несколько раз, став предпринимателем, весьма уважаемым в определенных кругах общества, исключая снобов-аристократов. Вроде вот этих двух динозавров…
Что же касается обвинения его в том, что у него половина крови ирландского происхождения — если кровь вообще имеет национальность, — то он больше был оскорблен не за себя, а за свою безответную мать, которую тупоголовые английские дворянчики вроде отцовских родственников не считали достойной самих себя. Провались они в тартарары со своим высокомерием и кичливостью…
Итак, Келл не только не покинул не слишком гостеприимный дом лорда Латтрелла и его сестры, но более того: утвердился в решении назло спесивому старику и всем его родным любого колена сделать мисс Рейвен своей женой.
Леди Кэтрин продолжала, несмотря ни на что, уговаривать брата — так ей хотелось избавиться во что бы то ни стало от своей племянницы.