— Что могут сделать Касахара и Карасава, высадившись на Курильские острова?
— Использовать воздушные шары. Для этого нужны благоприятные погодные условия, южный ветер для посылки смертоносной заразы к материку.
— Способны ли два человека организовать такую акцию?
— Склады кем-то охранялись. Среди японского населения островов немало бывших солдат из отряда 731. Они тихо-мирно живут среди рыбаков и ждут своего часа. Эти люди не принимали участия в военных действиях, не брали в руки оружия, и их не тронули. Но у таких людей не винтовка оружие, у них более сложная и ответственная миссия.
— Знакомясь с материалами Хабаровского процесса, я уже тогда понял, что вы честный офицер, генерал. Сейчас я убедился в этом еще раз. Довожу до вашего сведения, что после вашей беседы, полковник Якэнари повесился в своем бараке.
— Он последовал моему совету.
Ямаду и переводчика увели.
— Что скажешь, Никита Анисимович? — после долгой паузы спросил Челданов.
— Я отправлю Белограю информацию. Может, попробовать связаться с командованием погранвойск?
— Пограничников на островах не больше чем матросов в команде Белограя. Командование дислоцируется в Холмске на Южном Сахалине, они не успеют, им надо пересечь Охотское море, чтобы достичь островов. Та же самая проблема и у морских баз.
— Тихий океан контролируется, в Охотском море должны ходить военные суда.
— Наверняка, Никита. Но если сторожевой корабль «Восход» попадет в их поле зрения, он будет арестован вместе с командой Белограя. Военные корабли с вооружением на борту, не входящие в состав флота, не могут разгуливать по территориальным водам Советского Союза. К тому же корабля «Восход» в природе не существует. Летучий голландец. Его разнесут в щепки.
— И что же нам делать?
— Думать, Никита.
— Боюсь, что не из любого положения есть выход, Харитон Петрович.
— Надо искать.
— Последовать примеру Белограя и снарядить свою экспедицию?
— Отряд из вертухаев?
— Вояк у нас хватает. Подлинных фронтовиков. Генерал Ямада может подобрать проводников из своих. Можно привлечь эвенков и чукчей, они отличные охотники и хорошо знают условия тех мест.
— Их надо снабдить документами, иначе конфликт с пограничниками неизбежен. Подходящих документов у нас нет. В итоге мы устроим бойню между своими, в то время как японцы будут запускать воздушные шары.
— В порту у нас стоят на приколе подходящие суда, мы дойдем до островов быстрее флота.
Челданов задумался.
— Безумная идея. Я не верю в ее успех.
— И все же надо рискнуть, товарищ полковник.
— На Докучанском лесоповале вкалывает взвод диверсантов, горный отряд скалолазов. Много шума наделали в немецком тылу. В 43-м они нарвались на дивизию СС «Эдельвейс». Те, кто остался в живых, попали в плен, бежали, но свои их не встретили с цветами и медалями, команду этапировали в нашу вотчину. Теперь лес валят.
— Я понял. Проверю.
— Белограй оказался заразным, его вирус передался нам.
— Есть вирусы пострашнее, их распространению мы можем помешать.
— И для этого освободить пол-Колымы? Мы уже наплодили отрядов из зеков.
— Такие же люди, многие фронт прошли. Там они больше пользы принесут.
— А армия на что?
— Так мы с тобой армией не командуем, Харитон Петрович. Да и совет нам держать не с кем и некогда, время дорого. Какая команда есть, такую и пошлем.
Челданов смачно выругался.
10.
На улицах города встречались в основном военные — офицеры внутренних войск и госбезопасности. Из гражданских лиц — только женщины. Для такого незначительного городка было слишком много машин, в окнах которых часто мелькали генеральские погоны. Сюда стянули воинские подразделения из ближайших областей, на восстановление моста бросили всех жителей города сильного пола. К таким нехитрым выводам пришел Клубнев после долгой прогулки. Его персона не привлекала внимания, человек в военном мундире здесь норма, а не исключение. И все же он ходил по лезвию бритвы — чем быстрее уберется из этих мест, тем лучше. Кто бы спорил. Однако сегодня ему везло, что случится потом, никто сказать не мог.
Из подворотни выехала черная «Эмка». В машине рядом с шофером сидел полковник. «Эмка» поехала в сторону центральной площади. Не далее как час назад Клубнев, набравшись наглости, прогуливался там. Комендатура, исполком и штаб — на одном пятачке. Подступиться невозможно, кругом серьезная охрана. Павел зашел в подворотню. Ничего интересного. Парочка трехэтажных деревянных домиков, сирень под окнами, милый дворик, шаткие скамеечки и развешенное белье. Возле одной из веревок возилась молодая женщина с тазиком мокрых простыней. Он пересек двор и подошел к ней:
— Извини, красавица, кто тут может сдать угол на пару дней? Я хорошо заплачу.
Женщина окинула майора взглядом с ног до головы, будто мерку снимала, и коротко кивнула:
— У меня есть комната. Если вы приличный человек, можете пожить пару дней. Сколько заплатите?
— Сколько скажете. И еще дам денег на харчи, я немного проголодался. Рынок вроде бы рядом.
— Там все очень дорого. Пользуются тем, что спрос велик, уж больно много вас понаехало.
— Не для развлечений, вам помогаем. Мне и в Москве не кисло живется.
— Из самой Москвы?
— Из нее, родимой.
Женщина внушала доверие Клубневу, похоже, и он ей приглянулся.
— Посиди на скамеечке, я бельишко раскидаю.
— Конечно. Мне торопиться некуда.
Клубнев прошел к крыльцу и сел на лавку. В каждом доме один вход, три этажа. Местечко тихое, глухое, можно устроить недолгий привал и обдумать план действий. Странный дворик. Зачем люди ставят заборы? Левая сторона двора — забор, между домами — забор, плюс ворота на крепких петлях с цепью. Море досок угробили. От кого оградились?
— Ну, идем, майор, — сказала женщина, управившись с бельем.
Он встал и последовал за ней. Подъезд темный, ступени скрипучие, но крепкие. Поднялись на второй этаж, она распахнула дверь.
— Заходи. Может, тебе еще и не понравится.
Две комнаты, чистота, белые салфетки, кружевные занавески, не пылинки. На стене старая рама от картины, под стеклом которой десяток фотографий.
— Давно вдовствуешь?
— С чего ты взял?
— Женские вещи развешивала, мужских нет.
— Разглядел, значит.
— К замужней подходить не стал бы.
— Так тебе угол нужен или баба?
— Если я скажу, что женщина мне не нужна, ты не поверишь. Только не думай, будто я прицепился к тебе с дурными мыслями. Ты обещала дать мне пристанище на пару дней, большего я не требую.
— Комнаты проходные. Я буду спать в дальней, а ты здесь. Диван широкий, белье чистое, умывальник в предбаннике.
Клубнев достал из кармана пачку денег и положил на стол.
— Мне так много не надо.
— Бери. Сходи на рынок, потрапезничаем. Можешь вина купить.
— Вина купить негде, разве что самогонки…
— Мне все равно, сама сообразишь.
— Ладно, схожу. Тебя как звать-то?
— Андрей.
— Меня Надеждой.
— Только надеждой и живем. Подходящее у тебя имя по нашим временам.
— Мужу моему оно не подошло, нашел себе Клавдию. Так что вдовой я себя не считаю. А может, уже и прирезали где-нибудь на малине. Ладно, не скучай, майор.
«Дурак», — подумал Клубнев о ее муже, прилег на диван и тут же уснул. Его разбудил запах жареной картошки. Он открыл глаза и приподнялся — на столе стояла закуска — соленья, жареная рыба и графин с водкой. Он уже не помнил, когда для него кто-то что-то готовил, и невольно улыбнулся. Появилась хозяйка со сковородкой, от которой шел приятный аромат.
— На сале поджарила, с луком, — сказала она.
Надежда была в синем платье в белый горошек, густые каштановые волосы убраны в высокий пучок.
— Тебе часто говорят, что ты красивая женщина?
— Каждый день. Живет в нашем дворе один полковник-душегуб. Как завидит меня, так комплементами осыпает: «Красивая ты, стерва, Надюха. Доберусь я до тебя». Сунется на порог, так я его встречу! На всю жизнь запомнит мою красоту!
Надя села за стол и разлила по рюмкам водку.
— Ладно, выпьем, Андрей, за все хорошее.
Приготовлено все было с душой, вкусно.
— А почему ты полковника душегубом назвала? — спросил майор, с удовольствием принявшись за еду.
— Арестуешь меня за это?
— Да мне плевать на него, он мне не командир, и рожа его к хорошему отношению не располагает.
— Уж какие там отношения. Знал бы ты, сколько он людишек пострелял. И все не тех, кого надо. Бандиты как пировали, так и пируют, а он охотников, рыбаков да шахтеров к стенке ставит. И чего добился? Бандиты все одно плотину взорвали, десяток деревень вдоль берега затопило. Мост смыло, словно щепку.
Клубнев разлил водку.
— Бандитам кипеш не нужен, проку от него нет. Они живут за счет тишины. Обчистил сберкассу и гуляй. Каждая деревня доход приносит, а они ее топить будут? Зачем?
— Почем я знаю. Так люди говорят. Народ зря болтать не станет.
— Народу голову морочат. Сама подумай, на поезда налеты совершали?
— Еще как! Всю «железку» под контроль не возьмешь.
— Вот и я о том же. Ни одна деревня не принесет такого дохода, как один пассажирский транзит. А банда себя хлеба лишает. По старой схеме мост не восстановишь, если плотину разнесло. Берега уже другие, надо ставить новые опоры. Банда уйдет из этих мест, ловить здесь нечего. Плотину взрывали диверсанты.
— Страшные ты вещи говоришь, Андрюша.
— А ты не слушай. Давай выпьем, картошка стынет.
Надя захмелела.
— Что-то у меня голова кружится.
— Иди поспи.
— Ишь, какой умный. Ничего, я за себя постоять могу!
— Никто тебе ничем не угрожает, ты у себя дома. За добро и приют спасибочко.
— Ты хороший парень… Мне так кажется, — добавила она, подумав. — И не урод к тому же.
Он подхватил ее, увидев, что женщина вот-вот клюнет носом стол, поднял на руки, отнес в соседнюю комнату, уложил на кровать и вернулся назад. Тихо подошел к окну. Машина во дворе появилась, когда начало темнеть. Клубнев не зажигал света и продолжал стоять у окна. Мужчина в форме полковника вышел из автомобиля и направился к крыльцу соседнего дома. В окнах третьего этажа зажглись два окна, потом следующие два. Первая пара излучала мягкий желтый свет, вроде бы от абажура, другие окна светились зеленым светом от настольной лампы. Машина развернулась и уехала.
Клубнев посмотрел на часы. Время подходящее. Он нашел нож, спустился во двор, срезал бельевую веревку и зашел в дом напротив. Поднявшись на верхний этаж, заметил деревянную стремянку, ведущую на чердак, поднялся по ней и открыл чердачный люк. Сквозь слуховое окно проникал слабый свет. Осторожно ступая, Павел прокрался к этому окну и вылез на крышу. Расчет себя оправдал — печная труба проходила над комнатой с желтым абажуром. Клубнев обвязал трубу веревкой, подошел к краю крыши и повис в воздухе, держась за веревку. Спустившись по ней ниже, он задержался против окна третьего этажа. Просторная комната пустовала. Он встал на карниз, бесшумно открыл окно и проник в помещение. Здесь тоже были смежные комнаты. Хозяин находился в соседней, папиросный дым подтверждал это. Павел достал пистолет и в два прыжка одолел расстояние до порога.
— Сидеть на месте, руки на стол!
Мундир висел на спинке стула, портупея с кобурой валялась на кровати. Полковник сидел за письменным столом в пижаме и даже не шевельнулся, настолько растерялся. Моргнув несколько раз, проглотил слюну и, кашлянув, спросил:
— Ты кто?
— Твоя судьба.
Клубнев подошел к столу, оборвал телефонный провод и забрал пистолет хозяина.
— Чего тебе надо? — прохрипел полковник.
— Решил проверить твою бдительность. Ты ее лишен.
— Мне нечего бояться, за свою наглость ты дорого заплатишь.
— Обязательно. А для начала пересядь на кровать.
Полковник немного подумал и подчинился. Павел занял его место. На столе лежал портфель с документами, несколько папок с грифом «секретно», карта, два конверта с сургучными печатями, пустые бланки, связка ключей с номером тридцать шесть, удостоверение на имя Филиппа Ильича Лапина, начальника оперативного отдела краевого управления внутренних дел, талоны в служебную столовую, записная книжка и прочие мелочи.
— Кто же документы из учреждения выносит, полковник Лапин?
— Ты кто такой, чтобы меня учить?
— Шпион. Эти бумажки мне пригодятся, а отвечать за них придется тебе. Вышка, полковник!
— Это тебе вышка, майор, такие выходки не прощаются. Положи документы на место и убирайся вон, пока я не разозлился.
— Разозлись. Хочу глянуть, каков ты в деле, уж больно интересные слухи о твоем характере по ветру гуляют.
Полковник стиснул зубы.
— Вон, я сказал!
Клубнев встал, подошел к хозяину и врезал ему рукояткой пистолета по скуле. Удар получился чувствительным. Минут пять пришлось ждать, пока полковник придет в себя, гость успел пролистать некоторые документы и ознакомиться с письмом.
— Ну? Протрезвел, Лапин? Будешь хамить, дырку во лбу схлопочешь.
Полковник потирал челюсть.
— Что тебе надо?
— Созрел! Вопрос первый, Лапин. У тебя не так много начальников. Судя по твоей должности, начальник краевого управления госбезопасности стоит над тобой. Далее вспомним о райкоме и крайкоме партии. Еще есть исполком и военный округ. Все остальное — мелочевка. А теперь скажи мне, кто из них отсутствовал во время диверсии на плотине? Другими словами — у кого есть алиби?
— Первый секретарь крайкома находился в Новосибирске. Начальник УГБ в Москве, остальные — на местах.
— Кого сняли?
— Пока никого, идет следствие.
— Кто его ведет?
— Генерал госбезопасности Котов из Москвы и генерал Улусов, начальник нашего управления.
— На нем мы и остановимся. Сколько времени он руководит краем?
— С 47-го. Прислан из Москвы лично Абакумовым.
— Кого подозревают в диверсии?
— Всех. Плотина охранялась полком специального назначения. Восемьдесят процентов личного состава погибло, отсутствующих на момент взрыва не имелось.
— Сила взрыва?
— Четыре трехтонки, не менее.
— В кармане не пронесешь, нужен транспорт. Его мало пропустить на охраняемый объект, надо разгрузить.
— Плотина была покрыта бетоном и использовалась как мост для военного транспорта. Пропуска выписывал командующий округом, он погиб во время взрыва.
— Камикадзе?
— Герой Советского Союза.
— Сколько мостов навели между берегами?
— Три понтонных.
— Кто их охраняет?
— Чекисты.
— Кто замещал генерала Улусова, пока он ездил в Москву?
— Полковник Плотников, его первый зам. Сейчас находится под арестом.
— А где ему еще быть. Тебя посадят рядом за утерю секретных документов.
— Их можно восстановить. Трех дней мне хватит.
— А ты, дурак, решил, что я дам тебе три дня? Завтра же сдам твой портфель чекистам. Или ты решил, будто я и впрямь шпион? Вот из-за такой сволочи вроде тебя, и взрывают плотины.
Клубнев подошел к полковнику и еще раз врезал, но уже кулаком в подбородок. Связав ему руки и ноги телефонным шнуром, бросил пистолет на пол, прихватил портфель, документы, лежащие на столе, и ушел через дверь, стерев за собой все следы. Перед тем как вернуться к Наде, он вернул веревку на место во дворе.
Около получаса Клубнев стоял у окна и ждал. Он не ошибся, выстрел прогремел. Полковнику Лапину хватило этого времени, чтобы прийти в себя и освободиться от пут. Он поднял с пола пистолет, остальное понятно. Другого выхода у него не оставалось.
Кашмарик
Настроение в столице царило праздничное. Красная армия штурмует Берлин. Ничем не приметный человек в кителе без погон и орденов, с клюкой в руках ни у кого не ассоциировался с победителем. С вокзала Клубнев поехал на Стромынку, там стояли ветхие деревянные домишки и располагалось несколько госпиталей, так что покалеченные солдаты и офицеры здесь встречались чаще, чем в других районах Москвы. Он зашел во дворик, где полным ходом шла гулянка. Таких дворов было немало, солдаты возвращались с фронта. Встречали их всем домом, столы накрывали на улице, собирали всем миром. Кто-то нес картошку, кто самогонку, кто хлеб. Приблудных тоже принимали в свою компанию. Раненый солдат, защитник отечества, ну как ему не налить стаканчик. Слово за слово, Клубнев тут же стал своим. «Куда путь держишь?» «Комнату ищу на время. Дом разбомбили». Люди, пьяненькие, сочувствовали, как могли, но сбивались на всякие бесполезные разговоры, пока одна старушка не сказала главного: