— Но вы так и не ответили на вопрос: что делать с золотом в тысячах километров от цивилизации? — спросил Улдис.
Ответа никто не нашел.
— Что касается скелетов в ущелье, то теперь можно понять, как они там оказались, — протирая очки, сказал Журавлев. — После того как шахту завалило, они начали искать новый выход и пробивались в сторону ущелья. Когда поняли, что выбрались не туда, сил уже не осталось. Самые отчаянные решили прыгать или спускаться по плющу.
— А может, их скинули? — предположил Кострулев. — Слабых или мертвых, лишних едоков или ополоумевших.
— Вряд ли, — ответил Журавлев. — Мы видели несколько кожаных мешков с золотом. Они выбрасывали свою добычу, а потом следовали за ней. Но плющ не выдерживал человеческого веса.
— Я хочу глянуть на завал. Кто со мной? — спросил Чалый.
Встали все.
— Ты найдешь вход в шахту? — с сомнением взглянул на него Улдис.
— Промерил шагами. Теперь мы можем сделать то же самое на поверхности.
Родион достал компас, и они опять начали пробиваться сквозь чащу. Заросли резко оборвались, впереди была огромная поляна, посередине торчало какое-то проржавевшее техническое сооружение, поваленное набок, рядом — каменный курган, поросший мхом.
Подошли ближе.
— Я так и думал, — сказал Чалый. — Никакого обвала не было, здесь нечему обваливаться. Их закидали камнями.
— Может быть, свои? — предположил Кистень. — Жадность фрайера сгубила.
— Где же они взяли столько камней в лесу?
— Эй! — крикнул Важняк и поманил всех рукой. — Вот, гляньте. Это фундамент.
Люди подошли ближе.
— Золотоискатели кого-то боялись. На этом месте стояла стена, и, судя по фундаменту, достаточно широкая и высокая. Ее снесли до основания и обломками завалили шахту. Где-то неподалеку должен быть карьер или каменистая часть берега.
— Почему бы не сделать стену из бревен? — спросила Варя.
— Здесь хорошая глинистая почва, из нее получается хороший раствор для строительства, — заметил Пенжинский. — Другой версии у меня нет.
— А что за железяка у завала? — спросила Рина.
— Подъемный механизм для лифта, — ответил Шабанов. — Я сомневаюсь, чтобы свои стали заваливать людей, золота всем хватило бы с избытком. Вот, смотрите. — Он поднял ржавую гильзу и показал всем. — Тут шел бой. И, как я понимаю, неравный. Наверху оставалась немногочисленная охрана, пока люди работали в забое. Охрану перебили, подъемник сломали, стену свалили и забросали камнями шахту. Без подъемника те, что были в шахте, оказались отрезанными от поверхности и не могли оказать сопротивление.
— Ваша версия самая убедительная, Глеб Василич, — согласился Журавлев. — Судя по гильзе, бой, о котором вы говорите, произошел лет тридцать назад. Трехлинейки этого образца после гражданской сняли с вооружения. И если вспомнить о ящиках с царскими орлами, все совпадает. Вопрос в следующем: кто напал на рудник? Теперь мы знаем, что по мосту люди не проходили. Значит, они пришли с этой стороны каньона.
— Старообрядцы? Эвенки? Буряты? Бандиты? — спрашивала Лиза.
— Монахи ни с кем не воюют, пока их не трогают. Золото им не нужно. Эвенки и буряты — люди мирные. Бандитам здесь делать нечего, до ближайшего города тысяча километров. Кого тут грабить? — рассуждал Журавлев. — Гадать бесполезно. Пока не встретимся лицом к лицу, не узнаем, с кем имеем дело.
— Вы, что же, считаете, можно кого-то встретить спустя тридцать лет? — усмехнулся Кострулев. — Нападавшие забрали добытое солдатами золото и смылись.
— Куда? — спросил Шабанов.
— На север. К морю. Та же тысяча верст. Или на запад вдоль каньона. Какая разница.
— Я думаю, на этом гадание можно закончить. — Дейкин вздохнул. — Нам надо идти. А встретим мы разбойников или нет, время покажет. Судьбу не обманешь. Кому что на роду написано, тот так и проживет.
— Дурак ты, братец! — хмыкнул Кострулев. — Князю положено в академии наук служить, Важняку жулье ловить, вроде меня, Варе людей лечить, Шабанову на истребителях летать. А где они все оказались?
— Хватит базарить, Кистень! Вперед!
Прошли немного, меньше километра, и вышли к кладбищу на опушке леса. Могилы православные с деревянными крестами и табличками.
— Вот вам и первая подсказка, — сказал Чалый.
Пенжинский, как всегда, взялся за фотоаппарат.
— Поручик Велихов Иван Александрович 1895-1921, — прочла надпись Варя. — Офицер. Смотрите, тут и рядовые, и унтер-офицеры, и даже вахмистр.»
— И все умерли при Советах, — проходя вдоль ряда, сказал Кострулев.
— Они могли и не знать о перемене власти, — предположил князь. — Неизвестно, сколько длилась военная экспедиция в поисках золота, сколько времени проработала шахта. Судя по ее площади со всеми коридорами и рукавами, не менее двух лет.
— Мы с вами знаем, как долбить породу. Солдаты пришли сюда в 19-м или раньше, а погибли в 22-м, — сделал вывод Чалый.
— А вот могила 20-го года, — указала на почерневший крест Варя.
— Это говорит о том, что работали они здесь не один год. Часть крестов поставлена наспех, вместо насыпи — камни.
Журавлев подошел ближе:
— Кресты из веток перевязанных лыком, трупы камнями заложены. Похоже, здесь захоронили тех, кто погиб в последнем бою у стены. Для других кресты строгали как полагается, а здесь даже табличек нет.
— Посмотрите! — воскликнула Лиза. — Дым! Это дым! Километрах в двух отсюда жилье!
— Незамеченными мимо не пройдем, — проворчал Дейкин, — начинается степная тундра. Вот вам и враги нашлись. Попробуем обойти слева. Как на горизонте появится жилье, придется передвигаться по-пластунски, глупо подыхать на подходе к цели.
Двинулись дальше. Прошли чуть больше километра и встали. — В их сторону мчалась оленья упряжка, которую сопровождали собаки. Прятаться в чистом поле было негде, скинули рюкзаки, залегли и взялись за карабины.
— Кроме оленей никого не вижу! — зло воскликнул Дейкин.
— Нас они тоже пока не видят, будем ждать! — решила Лиза.
Олени мчались быстро, восемь особей несли за собой сани. Кроме каюра в них никого не было. Сани подкатили и остановились. Похоже, парень чужаков с карабинами не напугался. Мало того, он снял с головы чудаковатую шапку и поклонился. Холщовые штаны, холщевая рубаха. Лицо молодое, скуластое, глаза раскосые.
— Добрый путь, — сказал он на плохом русском.
Все опустили карабины, чтобы не выглядеть смешными.
— Ты кто такой? — спросил Дейкин.
— Моя зовут Долбачи. Вы путники, мы вам давай постой.
— Ишь, какой умник, — хмыкнул Кистень. — Видали мы таких Сусаниных.
— Где ваше стойбище? — поинтересовался Шабанов.
— У леса. Тридцать два чума, дальше река и болото.
— Куда же ты направлялся, Долбачи? — спросил Журавлев.
— К вам.
— Как узнал? — изумилась Лиза.
— Костры жгли по ту сторону земли. Дым все сказал. Охотник Лапара вашу видел. Смелый люди, сказал, пасть шайтана перешел. Мучамака велел помочь.
— Да, ребятки, от них мы не уйдем. Охотничий нюх за три версты все чует, — рассмеялся Чалый. — Придется принять приглашение.
— А русские обычаи откуда знаешь? Шапку снял, поклонился, а? — спросил каюра Пенжинский.
— Алеша научил. Он русский, давно живет с нами.
— Ну ладно, пошли.
— Клади вещи в сани. Кистень хмыкнул.
— Ага! А ты с ними тю-тю!
Парень слов не понял, но глаза ему все сказали. Он передал Кострулеву вожжи и предложил Рине сесть в сани. Очевидно, она ему понравилась больше остальных. Кострулев вел первую пару упряжки под уздцы, если кожаную оплетку вокруг шеи рогатого оленя можно так назвать. Шли долго, километра два, пока не увидели полоску леса и вытянувшийся вдоль опушки ряд жилищ, покрытых шкурами. Лиза, глядя в бинокль, насчитала четырнадцать.
— Ну и нюх у косоглазых! — восхищался Кострулев. — Километров шесть до ущелья, а они костер унюхали.
Солнце пекло нещадно, но мошкары от этого меньше не стало.
— Сколько ж крови они из нас выпили, пока мы дошли до этой дыры, — ворчал Шабанов.
— Скажите-ка, любезный Долбачи, — продолжал любопытствовать князь, — кто захоронен в могилах, что расположены у вашей Пасти шамана?
— У Мучамака спроси, он старый, давно живет.
— Сколько же ему лет?
— Никто не знает. Мучамака моего деда стрелять учил и на амикана водил.
— Какого амикана? — спросила Лиза.
— На медведя, значит, — пояснил князь.
— А вы откуда знаете?
— Долго живу, Елизавета Степанна. Правда, чужих дедов ничему не учил. Не успел.
— Как это у вас называется? Деревня, село? — спросила Лиза у каюра.
— Колхоз «Восход». Так его Юра назвал. Он теперь наш вожак. Мучамака совсем ничего не видит и плохо ходит. Погоду знает, ветер знает. Что потом будет, знает.
— Шаман, что ли?
— Шаманов у нас нет, шаманов темные люди сожгли.
— Час от часу не легче, — пробурчала Лиза.
— Держись, князь, — улыбнулся Чалый, — тех, кто много знает, здесь не любят.
— Ясновидцев и предсказателей всегда сжигали на кострах. Я руководствуюсь наукой и с потусторонними силами незнаком.
— Кажется, пришли.
Вблизи конические чумы оказались большими и высокими. У входов сидели на корточках люди и курили самодельные трубки, в том числе и женщины с желтыми редкими зубами. Из чума вышел высокий мужик с бородой, белокурым чубом, голубоглазый и с широкой улыбкой пошел навстречу гостям. Тельник под рубахой и походка вразвалочку говорили сами за себя.
— Господи! Родные лица! На краю света! Чудеса! Милости просим. — Русский красавец низко поклонился в пояс.
— Привет вам с кисточкой, — ответил Кострулев. — Как же твой неотразимый портрет нарисовался на фоне конца света?
— Все расскажу, ребятушки. Но сначала вас надо накормить и напоить.
— Отличная идея, — поддержал Шабанов. — Кто же откажется, если его обещают напоить.
— Водки городской у меня нет, но самогоночка из оленьего кумыса получается душещипательная.
Он подвел гостей к самому большому чуму и откинул занавеску из парусины.
— Прошу.
На земле лежали оленьи шкуры. Посреди чума стояла жаровня, на которой молоденькая эвеночка жарила рыбу. От вкусного запаха у гостей потекли слюнки.
— Это для нас? — удивился Пенжинский.
— Конечно. Охотники ваш отряд еще ночью обнаружили. А когда вы геройски преодолели ущелье, я понял, что наша встреча неизбежна. Присаживайтесь. Столов, стульев у меня нет, но подушек много, на них и устраивайтесь.
— Жара на дворе, а тут хорошо, прохладно, — оглядевшись, сказала Варя.
— А зимой при минус сорок тепло.
— Морозом нас не напугаешь, — усмехнулся Шабанов, — а гостеприимством удивить можно. Обычно в штыки встречают. Напоролись мы на скит в тайге, так сектанты нас едва не зарубили. Видать, мужикам несладко живется.
— Как там, на белом свете, люди живут? — доставая глиняные кувшины, спросил хозяин.
— Это тебе у людей спросить надо, — обронил Чалый. — Мы узники царства мертвых, ходим по земле в поисках рая.
— Хватит болтать! — оборвал его Дейкин. — Строевой мы люд, выполняем задание государственной важности.
— Я это уже понял. Вы не беспокойтесь, здесь шпионов нет. Численность оленей и медведей врага не интересует.
— Вижу, вы ведете оседлый образ жизни, — начал выспрашивать Пенжинский. — Эвенки редко задерживаются на месте. Каких они корней?
— Из племени мурчен, кочевые тунгусы, а причина оседлости мне неизвестна. Хотя, как говорится, добра от добра не ищут. Тут много зверья, оленей, ягод, грибов, рыбы. Зачем куда-то еще идти?
Расселись по кругу, хозяин раздал гостям пиалы и разлил выпивку. Противень с рыбой поставили посредине.
— Берите руками, вилки и тарелки у нас не в ходу. Выпьем за вас.
От первого же глотка у гостей глаза на лоб полезли, крепкая оказалась самогоночка.
— Хороша, стерва! — крякнул Кострулев.
Князь закашлялся, у Рины слезы брызнули из глаз, а Лиза глотала ртом воздух.
— Смотрите на Варю и берите пример. Пьет, как воду, — с усмешкой заметил неугомонный Кистень.
— Я не пример. Я врач, к спирту привыкшая. Напиток чистый, нам бы немного такого для дезинфекции.
— Не беспокойтесь, обеспечим, — пообещал хозяин. — Может, познакомимся? Я Георгий, но меня здесь все Юрой зовут. Бывший матрос, ныне в опале. Пять лет живу среди эвенков и очень этим доволен. Здесь и помру. Многих научил русскому языку, привил христианство, отучил от пьянства, поднял хозяйство. Как мог, конечно.
— Да, мы уже слышали о колхозе «Восход», — кивнула Лиза. — Ну а как тебя сюда занесло, морячок?
— Вы пришли с юга, а я с севера. В июне 45-го из Мурманска на Тихий океан был снаряжен дивизион в составе шести кораблей и двух подводных лодок. Мы должны были влиться в состав ТОФ для боевой операции против японских милитаристов. Затея не очень умная — северный морской путь слишком опасен. Но дело даже не в этом. Мы переправляли десант. Кто и где их набирал, мне неизвестно. Фашисты все еще хозяйничали в Северных морях, оголтелые фанатики не угомонились. Остались морские базы и подводные лодки. Поход проходил в заданном режиме. Мы уже обогнули Таймыр, прошли мыс Челюскин, и тут я заметил, что десантники проникли в машинное отделение. Меня этот факт насторожил, им там делать нечего. Дело было ночью, я стоял на вахте. Как только они вышли оттуда, я решил проверить, что эти черти там делали. Надо было доложить старшему офицеру, но не стал попусту кричать «полундра», сам сунулся вниз. Мне повезло — возле помпы заметил стертое с механизма масло. Кому придет в голову масло счищать с насосов? Ну, там я и нашел баллон с часовым механизмом. Терять времени не стал, схватил бомбу и бросился на палубу. Успел скинуть ее за борт, а следом и сам полетел, засекли меня диверсанты. Испортил я им обедню, вот они и рассчитались со мной. Жарко мне не было, водичка в тех местах не очень теплая. Мне повезло, я выбрался на риф, потому и не утонул. На рассвете меня подобрали рыбаки. Когда загрузили в свою лодку, я потерял сознание. Больше месяца меня выхаживали знахарки, настоящие ведьмы. Встав на ноги, я первым делом начал искать начальство. Какое там, к черту, начальство! На лодке меня отвезли в устье Хатанги и передали на борт танкера. В порту я нашел особистов и все им рассказал, после чего был арестован. Дело в том, что к тому времени наш караван погиб при невыясненных обстоятельствах. Что за обстоятельства погубили корабли, я уже понял. Меня зачислили в диверсанты и передали в трибунал. Становиться к стенке в двадцать пять лет не хотелось, жизни еще не видел. Четыре года войны прошел и выжил, а тут свои же сдохнуть предлагают. С таким раскладом я не согласился, пришлось снять конвой во время этапирования и уйти. Смешно говорить, но выловить меня они не сумели. Вялый народ, пороха не нюхали. Обвел я всех вокруг пальца и двинул по Хатанге вверх по течению. Планов никаких не строил. Без документов мне никто не поверит, дивизион погиб вместе с моим прошлым. Куда шел, сам не знаю. Плыл на баржах, потом подался в тайгу с геологами. Партия погибла под завалом, когда мы с местным проводником ушли на разведку.Снежной лавиной ребят накрыло. Примкнул к бродячим цыганам. Тем тоже не повезло, угнали лошадей из загона, а они оказались бандитскими. Нас нагнали, чернявых порубили на куски. Я прикинулся пленным — будто меня цыгане взяли силой. От бандитов скоро сбежал, три дня бродил по тайге, пока на медвежий капкан не напоролся. Кто-то его ставил — кто-то сюда придет! При мне была винтовка, но палить зазря не стал, патроны берег. На второй день меня нашли эвенки, как вас, по костру унюхали. Вот так я здесь и очутился.
— На каком корабле, говоришь, шел в составе дивизиона? — спросил Дейкин.
— Сторожевой корабль «Восход». В честь него и наш колхоз назвал.
— А командиром кто был?
— Капитан-лейтенант Капустин.
— Боцманом?
— Захар Поликарпов.
— Капустин погиб. Поликарпов и Лабезников живы, лично их видел. И корабль твой цел. Вот только где он сейчас, не знаю. Ушел в море. Выжили немногие, но они в строю. Хлебнуть им пришлось почище твоего, Георгий. Считай, тебе повезло.