— Около тысячи километров от «железки»?!
— А какое это имеет значение? Никто не собирается его искать. Знать — одно, дойти — другое.
— Белограй отправил туда экспедицию по точным данным?
— Да. У них верные координаты, но они туда не пойдут. Он дал людям шанс выбраться с Колымы. Даже сумасшедший не рискнет пересечь Сибирь с юга на север по нехоженым тропам сквозь тайгу, ущелья, горы, реки, болота, где кроме хищников никто не живет. Ради чего?
— Три тонны золота, Слава.
— А сколько ты унесешь? Десять килограммов? И те выбросишь по дороге. Когда силы иссякнут, лишние сто граммов тонной покажутся.
— За меня не беспокойся, я свое возьму. Хочешь пойти со мной? Немного трудностей — и весь мир в кармане.
— Нет, Вася. Каждому свое. Верни конверт.
— После того как я сяду на поезд. Первым уеду я. Даже если сейчас появится эшелон, идущий на восток, ты его пропустишь. Мне нужна фора.
Первым появился состав, идущий на запад.
— Ну вот, Славик, дождался я своего часа. Опять фортуна на моей стороне. У меня все получится. Я так решил.
Муратов вскочил, когда первые вагоны поравнялись с тем местом, где они прятались под насыпью. Он сумел зацепиться за поручень шестого вагона и вскочил на подножку, после чего выбросил пакет. Голованов поймал его на лету и долго смотрел вслед уходящему на запад поезду.
— Сумасшедший!
Это все, что он мог сказать.
Леший
Идти на прямой, откровенный разговор с пастором слишком рискованное мероприятие. Но операция по уничтожению банды должна состояться со дня на день. Сейчас самое время устроить неразбериху в верхушке.
Пастор вынес буханку хлеба, завернутую в полотенце. Сегодня на его строгом лице появилась улыбка.
— Наслышан о твоих подвигах, Сыроежка. Ты смелый парень.
— Просто люди из города занимаются настоящим делом, а мы мелочевкой.
— Ты не прав. Город не имеет централизованных поставок, он зависит от местного крестьянства. Задача отряда — перекрывать поставки продуктов, и он со своей задачей справляется. В городе растет недовольство властью, неспособной обеспечить жителей самым необходимым. Процветает черный рынок с непомерными ценами, появляются коммерческие магазины, с которыми приходится считаться, а не заколачивать их досками. Советы не в состоянии удержать власть в своих руках, не за горами тот час, когда большевиков вытеснят из страны.
— Мне не дано этого понять, я просто боец.
— Такие, как ты, встанут у руля власти. И тебе надо понимать обстановку, в которой мы живем.
— Власть должны брать в свои руки сильные люди, такие как Инар Вознис, а мы их теряем из-за мешка проса.
Пастор насторожился.
— Что ты знаешь о Вознисе?
— Я же здесь бывал во время войны. Вы меня конечно не помните, тогда у вас был большой приход. Меня приводила сюда мать. Инар знал моего отца, он погиб в борьбе с красными в начале 42-го.
Пастор положил руки на плечи юноши.
— Ты что-то сказал о мешке зерна…
— Восемь месяцев назад Инара убили автоматной очередью колхозники в лесу. Я это видел собственными глазами. Я даже знаю, кто его утащил в лес и закопал. Сейчас я этого места не найду, много времени прошло.
— И кто же это сделал?
— Он себя никак не называет, я выполняю его поручения — хожу в город, к вам, святой отец. Но я его видел в 43-м, когда гостил у тетки в селе Сауцкис. Тогда на нем была черная форма и белая повязка на рукаве с буквой «Р». Он пришел с карателями и выбивал ящики из-под ног сельчан, на шею которых накидывали петлю. Мне это очень не понравилось. Нас, нескольких мальчишек, спрятали в сарае на сеновале, и мы все видели из крохотного чердачного окошка.
— Хлеб, который я отдаю тебе, ты относишь ему?
— Да.
— Где он тебя ждет?
— У трех пней возле дороги.
— Надо бы на него глянуть. Следом за тобой пойдет мой человек.
— Он очень осторожен, всегда появляется неожиданно. По лесу передвигается на велосипеде.
— Как он тебя вызывает на встречу?
— Звонит по вертушке в землянку. Звеньевой снимает трубку, а потом передает мне приказ.
— Очень хорошо, что ты мне рассказал о нем. Ты помнишь его лицо?
— Он ходит в кепке, надвинутой на глаза, но кустистые брови спрятать невозможно. Еще у него глубокая ямочка на подбородке.
— Я знаю, о ком ты говоришь. Хорошо, Сыроежка, ступай с Богом. Никому не рассказывай о нашем разговоре.
— Я не болтлив.
— Ты молодец. Я о тебе не забуду.
«Это плохо, — подумал Улдис, — лучше бы забыл». Все, что он рассказал, было плодом его фантазии. При желании каждое его слово можно проверить, в том числе и биографию, и сколько времени он находится в отряде. Но Улдис понимал, что для пастора сведения о велосипедисте гораздо важнее, чем история какого-то мальчишки, тем более сумевшего проявить себя. Ведь это не его вина, что теракт не сумели провести как надо, за провал будут отвечать другие. Он сделал, что требовалось — пронес бомбу на фабрику.
Может, он перегнул палку? Пусть так. Дожить бы до развязки, а там будь, что будет. И он дожил.
Велосипедист больше его не вызывал. Через неделю их подняли ночью по тревоге. Новый налет готовился в соседнем лесу, туда уже согнали лошадей. Если солдаты обошли лес с юга, то увод лошадей из села стал для них сигналом. С рассветом на дороге появился обоз из семи подвод, нагруженных мешками, его сопровождали тринадцать мужчин с ружьями. Серьезная охрана, вот почему по тревоге подняли весь отряд. Около сотни бандитов залегли в укрытиях, готовые открыть огонь в любую секунду, но огонь открыли раньше, с тыла, из леса. Охранники обоза побросали винтовки и вытащили из-под мешков автоматы. Начался бой. Банда оказалась в клещах. Сопровождавшие обоз спрятались за мешками и били прицельно, короткими очередями, перекрывая выход к дороге. Из глубины леса строчили пулеметы и летели гранаты. Здесь не было землянок, уйти под землю никому не удалось. Улдис искал взглядом велосипедиста. Среди бандитов его не нашел, значит, он сумел его припугнуть и тот вовремя ушел.
Тогда, вернувшись от пастора и передавая хлеб, он тихо сказал:
— За нами наблюдают. Пастор вами интересовался, просил меня описать вашу внешность. Я по наивности все рассказал.
— Зачем ему понадобилась мое описание?
— Он знает, что Звонарь погиб восемь месяцев назад и его место занял другой человек.
— Это он тебе сказал?
— Когда я пришел, он молился за душу усопшего Инара Возниса. Я его знал раньше и понял, о ком идет речь.
— Не слишком ли ты умен?
— Дуракам бомбы не доверяют. После того как я вас описал, пастор тихо процедил сквозь зубы: «Шнурок». И в этот момент мне очень не понравился его злобный взгляд. Пастор не верит, что Звонаря могли убить обычные крестьяне.
Велосипедист ничего не сказал, взял хлеб и скрылся в лесу. Улдис чувствовал, как за ними наблюдают. Лес умеет разговаривать, если уметь его слушать. С тех пор они со Шнурком не виделись, бывший каратель Петерис Гравитс исчез.
Бой длился меньше часа. Когда канонада оборвалась, лесных братьев осталось в живых не более десяти человек. Все они бросили оружие и подняли руки вверх. Улдис ничего не видел и не слышал, его контузило, но он был доволен результатом. Значит, могут, если захотят.
К лесу подогнали грузовые машины, бандитов связали по ногам и рукам, да так, что шевельнуться не могли. Всех положили на пол, как свиные туши, и под усиленным конвоем повезли в город. Старая тюрьма в городе считалась очень надежной. Построенная еще при царском режиме, она славилась тем, что за всю историю ее существования не было ни одного побега. На второй день начались допросы. Дошла очередь и до Улдиса. Когда его привели в кабинет следователя, он увидел перед собой майора госбезопасности с тремя орденами на груди. Это был тот человек, который дал ему пропуск на завод и деньги на пиво. Чемодан с бомбой в тот момент стоял у его ног. Они хорошо запомнили друг друга.
— Как себя чувствуешь, молодой человек?
— Лучше. Уже слышу. Контузия оказалась легкой.
— Рад, что именно ты остался в живых.
— Когда я потерял сознание, на меня упал труп, он и принял на себя все пули и осколки. От бедолаги осталось решето.
— Везунок. Мы должны составить протокол допроса. Нам нужна легенда, по которой можно смягчить твое наказание, Сыроежка.
— Легенда готова давно. Я сын латышского стрелка, героя гражданской войны, большевика, председателя колхоза «Знамя Ленина». Зовут меня Улдис Блонскис.
— А если проверят?
— Я лично убил его, мы с ним ровесники. Пусть проверяют. Меня другой вопрос интересует. Кто нас предал?
— А ты как думаешь?
— Пастор разоблачил одного типа, который выдавал себя за Звонаря. Он исчез из отряда неделю назад. Его кличка Шнурок. Настоящее имя Петерис Гравитс.
— Я знаю, о ком идет речь, но не думаю, что Шнурок может быть предателем. Скоро мы все узнаем. Пастора взять не удалось, он человек подготовленный, легко ушел от облавы. Я думаю, они скоро встретятся и выяснят отношения. Мы им в этом поможем. Но все значительно сложнее. Дело в том, что операцию готовили в обход управления госбезопасности, а солдат вызвали из рижского дивизиона. В городе никто не знал о готовящейся операции, за исключением трех человек. Один отпадает, он лежит в больнице и руководить с койки не может.
— Нас всех посадят?
— Ради показухи власти устроят процесс, а потом проявят гуманность и вас не расстреляют, получите по пятнашке. Я говорю о худшем варианте. Но мы этого не допустим, вас снимут с поезда во время этапа в Ригу, и все присоединятся к другому отряду. Слава богу, их еще немало. А ты вернешься в город, тебя я возьму к себе, мне такие ребята нужны.
— Готов к любому заданию.
— Не сомневаюсь.
— У меня одна просьба. Я хотел бы повидаться с Кристиной, подавальщицей из пивной, что у костела.
— Хочешь, чтобы она попала под подозрение? Знакомые лесных братьев автоматически становятся соучастниками.
— Об этом я не подумал… Значит, Шнурок и пастор на свободе?
— Чему я очень рад, с их помощью мы вычислим предателя. Тут еще есть непонятная вещь. Взрыв на фабрике прогремел вхолостую. На дворе разыграли комедию со стрельбой, ранили одного краснопузого начальника, но я-то знаю, что никто из моих людей в него не стрелял. Зачем нам один, когда смерть ждала всех. Вот откуда тянется ниточка.
— Вы со всеми так откровенны, господин майор?
— Зачем же. Из тех, кто остался жив, меня никто не знает кроме тебя, Улдис Блонскис. С тобой можно и пооткровенничать, учитывая, что скоро ты вольешься в ряды моей армии.
— Наконец-то займусь настоящим делом.
Протокол не занял много времени. Вернувшись в камеру, Улдис лег на нары и уставился в заплесневелый потолок с осыпавшейся штукатуркой. Теперь ничего сделать нельзя. Пастор на свободе, Шнурок на свободе, а он на грани провала. Рано или поздно, но майор его раскусит. При тщательном разборе ситуации и сведении всех фактов в одну цепочку, вывод получится очевидным. Сколько таких майоров сидят в кабинетах управления? Что толку, что он знает, кто такой этот майор, или пастор, Шнурок? Кому он об этом расскажет? Янис в больнице и даже не догадывается, где находится он, Улдис. Будут ли его знакомить со списком арестованных? Приходится рассчитывать на свою удачу. Он ведь везунок.
Прошло еще два дня, и его снова вызвали на допрос. Шел двенадцатый час ночи, в такое время никого не вызывали, что-то тут не так. Привели на первый этаж в странную камеру, перегороженную решеткой на две части со входами по обеим сторонам. Дверь за ним закрылась, и он остался один. Вскоре открылась вторая дверь и у Улдиса екнуло сердце. В камеру вошла Кристина. Похоже, девушка не понимала, куда ее привели. Она испуганно осматривалась по сторонам.
— Кристина! Я здесь!
Увидев его, она бросилась к решетке, он ей навстречу. Девушка расплакалась.
— Все в порядке. Я жив, это главное. Ты жива, и мы рядом. На решетку не обращай внимания, сегодня она есть, завтра ее нет, мир меняется слишком быстро. Вот увидишь, мы с тобой еще будем счастливы.
— Как тебя взяли?
— Контужен был, легко. А сюда попал, потому что я тоже лесной брат, должен сидеть в тюрьме с остальными. Расскажи мне, что творится на воле, в городе?
— Все очень плохо, Улдис, — зашептала Кристина. — Яниса похитили из больницы прошлой ночью. Он пропал. Двух его заместителей убили автоматной очередью прямо у дверей ратуши. Стреляли из окна машины. Теперь я осталась без связи и не знаю, что делать, доверять никому нельзя.
— Как ты сюда попала?
— В бар пришли двое военных и забрали меня. Не говоря ни слова, усадили в машину и привезли.
— Следователь, ведущий наши дела — один из руководителей городской банды. Имени его не знаю. Форма майора госбезопасности. Это он передавал мне бомбу. Исчезновение Яниса — его рук дело. Оставаться тебе в городе больше нельзя.
— Что с тобой будет?
— Нас этапируют в Ригу, там будет показательный процесс. Бандиты готовят налет на поезд, этого допустить нельзя, процесс должен состояться.
— Ты не хочешь выйти на свободу?
— Меня все равно вычислят, враг не глупее нас. Тебе надо успеть доехать до Риги и предупредить генерала Мезиса о готовящемся налете и о том, что следователь — законспирированный враг.
— Как же я выйду на генерала? У меня даже знакомых нет в Риге.
— Постарайся, Кристина. Обо мне не думай. Я должен идти со всеми, чтобы бандиты мне верили. Если меня выпустят на свободу, я и дня не проживу. Суд должен состояться, это очень важно.
— Тебя упекут в лагеря!
— Долго я там не задержусь, сбегу при первом удобном случае, тогда бандиты примут меня как родного.
— Таких, как ты, мало. Долго ты не проживешь.
— Мой отец тоже недолго прожил. Выполни все, что я тебе сказал, дорогая.
Они целовались через решетку, пока не пришел охранник и не увел Улдиса в камеру.
Через три дня заключенных повезли в Ригу. О том, что Кристина добралась до генерала, Улдис узнал в дороге. Налет конного отряда на поезд не дал результата — двери нескольких товарных вагонов распахнулись и загремели пулеметные очереди. Арестанты наблюдали за происходящим из зарешеченных окошек. Всадники полегли, как скошенная трава, опушка леса была усеяна трупами. Поезд двинулся дальше, сделав небольшую остановку. Еще одна банда прекратила свое существование, но их оставалось еще слишком много. Большая часть латышей не хотела жить при советской диктатуре, а Улдис не хотел этого понимать: если вы такие свободолюбивые и независимые, то почему прогибались под немцами и приветствовали фашизм?
Громкий процесс в Риге состоялся, врагов народа осудили. Улдис получил десять лет, троих расстреляли, остальные схлопотали от десяти до пятнадцати. Он знал, на что идет, и знал, кто присутствует в переполненном зале суда. Всматриваясь в лица, он заметил пастора и того майора-следователя. Придет время, и он с ними за все рассчитается.
Кристины на процессе не было. Он ждал и надеялся. Она не пришла.
Второй этап оказался не столь коротким, поезд шел до Владивостока девять суток. На сей раз их никто не собирался отбивать, от таких бойцов нет прока, их лица известны всей стране. Фотографии лесных братьев поместили в газетах, развесили листовки на столбах. Первый урок был преподнесен.
Улдис сдержал слово и устроил побег. Побег в никуда. Вход в Нагаеву бухту имелся, выход не был предусмотрен, дальше маяка убежать не удалось. Недолго он радовался свободе, но что Бог не делает, все к лучшему. Он жив. Он свободен! Что там говорить — везунок.