и т. д.
Но я не раб предрассудков. Я проглотил все формулы, вплоть до формулы
социализма; хотя, в известном смысле, кто раз стал социалистом, тот
остается им навсегда. Социал-демократы. Слушайте, слушайте! Мендоса. Тем не менее я твердо знаю, что обыкновенный человек - даже
обыкновенный бандит, которого едва ли можно назвать обыкновенным
человеком...
Крики: "Слушайте, слушайте!"
...не философ. С него достаточно здравого смысла; а в нашем деле я и
сам готов удовольствоваться здравым смыслом. Но скажите, для какого
дела мы собрались здесь, в Сьерра-Неваде, которую мавры считали
красивейшим уголком Испании? Чтобы вести туманные дискуссии на темы
политической экономии? Нет. Чтобы задерживать автомобили и
способствовать более справедливому распределению материальных благ. Мрачный социал-демократ. Являющихся продуктом труда - не забывайте этого. Мендоса (с изысканной вежливостью). Без всякого сомнения. И этот продукт
труда богатые бездельники готовятся растранжирить в притонах разврата,
обезображивающих солнечные берега Средиземного моря. Мы перехватываем у
них эти материальные блага. Мы вновь пускаем их в обращение среди того
класса, который их произвел и больше всех в них нуждается,рабочего
класса. Мы совершаем это, рискуя свободой и жизнью, путем упражнения
таких добродетелей, как мужество, выносливость, предусмотрительность и
воздержание, особенно воздержание. Я сам вот уже три дня не ел ничего,
кроме кактусов и рагу из дикого кролика. Мрачный социал-демократ (упрямо). Мы тоже. Мендоса (возмущенно). Я, кажется, не брал себе больше, чем мне полагается. Мрачный социал-демократ (нисколько не тронутый). Еще чего! Анархист. А если бы и брал? Каждому по потребностям, от каждого по
способностям. Француз (потрясая кулаком перед анархистом). Fumiste! [Шарлатан! (франц.)] Мендоса (дипломатично). Я согласен с вами обоими. Чистокровные английские бандиты. Слушайте, слушайте! Браво, Мендоса. Мендоса. Моя мысль вот в чем; будем относиться друг к другу как джентльмены
и состязаться в доблести только на поле битвы. Шумный социал-демократ (язвительно). Чем не Шекспир?!
Со скалы доносится свист. Пастух вскочил на ноги и
возбужденно тычет пальцем в сторону дороги.
Пастух. Машина! Машина! (Бежит вниз и смешивается с толпой бандитов, которые
тоже повскакали со своих мест.) Мендоса (звонко). К оружию! У кого винтовка? Мрачный социал-демократ (передает ему винтовку). Вот она. Мендоса. Гвозди рассыпаны на шоссе? Мрачный социал-демократ. Целых две унции. Мендоса. Хорошо! (Французу.) Дюваль, за мной! Если гвозди не помогут, вы
продырявите шины пулей. (Передает винтовку Дювалю, который следом за
ним взбирается на скалу. Мендоса вынимает театральный бинокль.)
Остальные бегут к дороге и скрываются в северном
направлении.
(Мендоса на скале, приставив бинокль к глазам.) Только двое, капиталист
и его шофер. Судя по виду, англичане. Дюваль. Англишай! Вот как! Cochons! [Свиньи! (франц.)] (Щелкает затвором.)
Faut tirer, n'est ce pas? [Стрелять, да? (франц.)] Мендоса. Нет! Гвозди сделали свое дело: камера лопнула; они останавливаются. Дюваль (кричит остальным). Fondez sur eux, nom de Dieu! [Бросайтесь же на
них, черт возьми! (франц.)] Мендоса (тоном упрека). Du calme, [Спокойнее (франц.)] Дюваль. Держите себя
в руках. Они не сопротивляются. Спустимся и пойдем им навстречу.
Мендоса спускается со скалы и, обойдя костер, выходит па
авансцену, куда в это же время со стороны дороги бандиты
приводят Тэннера и Стрэйкера; оба в кожаных пальто и
шлемах и в автомобильных очках.
Тэннер. Этот джентльмен и есть ваш предводитель? Он говорит по-английски? Шумный социал-демократ. А то нет! Неужели вы воображаете, что мы, англичане,
станем подчиняться какому-то испанцу? Мендоса (с достоинством). Разрешите представиться: Мендоса, президент Лиги
Сьерры! (С нарочитой надменностью.) Я - бандит: живу тем, что граблю
богатых. Тэннер (живо) А я - джентльмен: живу тем, что граблю бедных. Вашу руку! Социал-демократы англичане. Слушайте, слушайте!
Общий смех и веселье. Тэннер и Мендоса обмениваются
рукопожатиями. Бандиты возвращаются на свои места.
Стрэйкер. Эй, вы! А про меня-то забыли? Тэннер (представляя). Мой друг и шофер. Мрачный социал-демократ (подозрительно). Что же все-таки, друг или шофер?
Это, знаете ли, существенно. Мендоса (поясняя). За друга мы будем требовать выкуп. Профессиональный шофер
пользуется в горах полной свободой; ему даже предоставляется известный
скромный процент из выкупа хозяина, если он окажет нам честь принять
его. Стрэйкер. Ага! Это чтоб я и в другой раз поехал той же дорогой. Что ж, тут
стоит подумать. Дюваль (порывисто кидаясь к Стрэйкеру). Mon frere! [Брат мой! (франц.)]
(Восторженно обнимает его и целует в обе щеки.) Стрэйкер (с отвращением). Слушайте, как вас? Не валяйте дурака. Кто вы
вообще такой? Дюваль. Дюваль, социал-демократ. Стрэйкер. Ах вот как, вы социал-демократ? Анархист. Иначе говоря, он продался парламентскому сброду и буржуазии.
Компромисс - вот его символ веры. Дюваль (в ярости). Я понимай, что он говоришь. Он говориль - буржуази. Он
говориль - компромисс. Jamais de la vie! Miserable menteur! [Никогда в
жизни! Низкий лжец! (франц.)] Стрэйкер. Послушайте, капитан Мендоса! Что это у вас тут за порядки?
Выходит, мы ехали на увеселительную прогулку, а попали на митинг
социалистов. Большинство. Слушайте, слушайте! Долой! Долой! Лишить слова! На место! и т.
п. и т. п.
Социал-демократов и анархиста оттирают на задний план,
после чего Стрэйкер, не без удовольствия наблюдавший за
этой процедурой, устраивается слева от Мендосы, Тэннер
справа.
Мендоса. Чем вас можно угостить? Кактус, рагу из кролика?.. Тэннер. Благодарю вас, мы уже обедали. Мендоса (своим приспешникам). Господа! Рабочий день окончен. До утра все
свободны.
Бандиты лениво разбредаются в разные стороны. Одни
уходят в пещеру, другие усаживаются или укладываются
спать под открытым небом. Несколько человек, запасшись
колодой карт, идут на дорогу; на небе теперь светят
только звезды, а у автомобиля, как известно, есть фары,
при свете которых вполне можно сыграть партию в карты.
Стрэйкер (окликая их). Вы там не вздумайте только баловать с машиной,
слышите? Мендоса. Будьте спокойны, monsieur le chauffeur! Первый автомобиль, который
мы тут захватили, навсегда отбил у нас охоту. Стрэйкер (с интересом). А что он вам сделал? Мендоса. Свез в Гренаду троих наших товарищей, которые не знали, как его
остановить, и вывалил их у самой двери полицейского участка. С тех пор
мы никогда не прикасаемся к машине в отсутствие шофера. Что ж,
побеседуем по душам? Тэннер. С удовольствием.
Тэннер, Мендоса и Стрэйкер рассаживаются вокруг костра.
Мендоса любезно пренебрегает своим положением
президента, одной из привилегий которого является право
сидеть на обтесанной каменной глыбе, и устраивается, как
и его гости, прямо на земле, лишь прислонившись к камню
спиной.
Мендоса. В Испании принято всегда откладывать дело на завтра. К тому же вы
приехали в неслужебные часы. Но тем не менее, если вы предпочитаете
немедля заняться вопросом о выкупе, - я к вашим услугам. Тэннер. Можно подождать и до завтра. Я достаточно богат и думаю, что в цене
мы сойдемся. Мендоса (пораженный этим признанием, почтительно). Вы необыкновенный
человек, сэр! Обычно наши гости уверяют нас, что они почти нищие. Тэннер. Чушь! Нищие не разъезжают в собственных автомобилях. Мендоса. Вот и мы им говорим то же самое. Тэннер. Обращайтесь с нами хорошо, и мы не останемся в долгу. Стрэйкер. И, пожалуйста, без кактусов и рагу из кролика. Я отлично знаю:
стоит вам только захотеть, так найдется что-нибудь и получше. Мендоса. За наличные можете получить вино, баранину, молоко, сыр и хлеб. Стрэйкер (милостиво). Вот это другой разговор. Тэннер. Скажите, вы все - социалисты? Мендоса (спеша рассеять это унизительное заблуждение), О нет, нет, нет!
Уверяю вас, ничего подобного. Разумеется, мы придерживаемся современных
взглядов относительно несправедливости существующей системы
распределения материальных благ; иначе мы бы себя не уважали. Но вы ни
от кого здесь не услышите неприемлемых для себя суждений - если
исключить двух-трех чудаков. Тэннер. Я не имел в виду вас обидеть. Собственно говоря, я сам до известной
степени социалист. Стрэйкер (сухо). Все богачи - социалисты, как я погляжу. Мендоса. Вы совершенно правы. И нужно сознаться, нас это тоже не миновало.
Таков дух времени. Стрэйкер. Да, должно быть, у социализма дела недурны, раз уж и ваши молодцы
в социалисты записались. Мендоса. Ни одно движение не может существенно влиять на политику страны,
если в нем принимают участие только философы и честные люди: их слишком
мало. До тех пор, пока движение не станет популярным среди бандитов,
ему нечего рассчитывать на политическое большинство. Тэннер. Но разве ваши бандиты менее честны, чем обыкновенные граждане? Мендоса. Сэр, я буду с вами откровенен. Бандитизм - вне норм. Такого рода
профессии привлекают две категории людей; тех, кто не дорос до
обыкновенного буржуазного уклада, и тех, кто его перерос. Мы - и самый
нижний и самый верхний слой, сэр. Подонки и пенки, так сказать. Стрэйкер. Тсс! Смотрите, как бы вас не услышал кто-нибудь из подонков. Мендоса. Это неважно. Каждый бандит думает, что он принадлежит к пенкам, и
любит, когда других называют подонками. Тэннер. О, да вы остроумны!
Мендоса, польщенный, наклоняет голову.
Можно задать вам откровенный вопрос? Мендоса. Спрашивайте все, что хотите. Тэннер. Какой смысл человеку ваших способностей пасти такое стадо, питаясь
кактусами и рагу из кролика? Я видел людей менее одаренных и - готов
поклясться - менее честных в отеле "Савой" за ужином с pate de fois
gras [Паштет из гусиной печенки (франц.)] и шампанским. Мендоса. Пустое! В жизни каждого из них была пора кактусов и рагу из
кролика, так же как в моей жизни когда-нибудь настанет пора отеля
"Савой". Да, собственно говоря, в ней уже была такая пора, - я там
служил официантом. Тэннер. Официантом! Вы шутите! Мендоса (задумчиво). Да. Я, Мендоса де Сьерра, был официантом в отеле
"Савой". Быть может, именно это сделало из меня космополита. (В
неожиданном порыве.) Хотите, я расскажу вам свою историю? Стрэйкер (с опаской). Если только она не очень длинная. Тэннер (живо). Замолчите, Генри! Вы филистер. В вас нет ни капли романтики.
(Мендосе.) Господин президент, вы меня страшно заинтересовали. Не
обращайте внимания на Генри, пусть его ложится спать. Мендоса. Женщина, которую я любил... Стрэйкер. Ах, так это любовная история? Ну, тогда ничего, давайте. А то я
боялся, что вы будете рассказывать о себе. Мендоса. О себе? Ради нее я давно уже отрекся от себя. Вот почему я оказался
здесь. Но все равно: без нее мир для меня не существует. У нее,
поверьте моему слову, были самые прекрасные волосы, какие только можно
себе представить; она была умна, обладала природным юмором, в
совершенстве умела стряпать, была капризна, непостоянна, изменчива,
прихотлива, жестока - одним словом, очаровательна. Стрэйкер. Ну прямо героиня шестишиллингового романа, если б только не
стряпня А звали ее как? Наверно, леди Глэдис Плантагенет? Мендоса. Нет, сэр; она родилась не в графской семье По фотографиям в газетах
и журналах я хорошо знаком с внешностью дочерей английских пэров и могу
сказать, не кривя душой, что все они вместе взятые, с их ужимками,
тряпками, приданым и титулами, не стоят одной ее улыбки. А между тем
это была женщина из народа, труженица; иначе - откровенность за
откровенность - я бы и не взглянул на нее. Тэннер. Совершенно справедливо. И что ж, она вам отвечала взаимностью? Мендоса Разве тогда я был бы здесь? Она не хотела выйти замуж за еврея. Тэннер. Из религиозных соображений? Мендоса. Нет, она была свободомыслящая. Но она говорила, что каждый еврей в
глубине души считает англичан нечистоплотными. Тэннер. Нечистоплотными? Мендоса. Это лишь показывает ее глубокое знание света, потому что это
совершенная правда. Наш сложный гигиенический кодекс внушает нам